ло неважно -- а еще спустя неделю Рийни, чувствуя,  что начинает сходить с
ума от тоски и непривычного одиночества, вышла на дорогу и отправилась, куда
глаза  глядят. Она  не помнила толком,  куда шла, где ночевала и что  ела --
пока не проснулась этим утром в лагере рыцаря и его оруженосца.
     После завтрака Джино уговорил Рийни  взять его  запасную  одежду, и она
отправилась  к озеру  искупаться.  Джино  и Энглион  остались  у догорающего
костра.
     -- По-моему, Старший, нам придется взять ее  с собой, -- первым нарушил
молчание  Джино, задумчиво  глядя  на  язычки  пламени, почти  незаметные  в
солнечном свете.
     -- Куда  -- с собой? В Кэр Мальден? Да  я бы и тебя туда не взял, и сам
не поехал, если бы другой выход был...
     -- Так  ведь  и сейчас выхода нет. Пригрели, накормили,  а  дальше что?
Иди, милая, дальше по дорогам бродить? И кто мы будем после этого?
     Энглион ответил не сразу; поднявшись, он принялся седлать коней.
     -- Знаешь, братишка,  -- заметил он, глядя на Джино поверх седла, -- ты
сейчас   говоришь,   как  один  мой  давний  знакомый.  Как-нибудь  расскажу
подробнее, если выберемся из этой передряги. А пока учти -- ты теперь за нее
в ответе; если какая беда случится,  сначала ее выручай, а потом уже обо мне
думай. Я-то и сам справлюсь. Понял, оруженосец?
     -- Понял, рыцарь, -- ответил заметно повеселевший Джино.
     Поклажу  переложили,  и Рийни  с  Джино разместились на одном  коне.  В
одинаковой одежде они  были похожи,  как брат и сестра,  даже волосы уложили
одинаково; только Рийни не носила сапог -- босиком ей было удобнее.
     Так прошли  два  дня. Погода  была  хорошая,  никаких  неприятностей не
случилось, и никого  больше путники не повстречали. За время путешествия они
привыкли  друг к другу -- без Рийни с ее легким веселым характером это  вряд
ли  удалось бы  -- и  Энглиона оставили беспокойные  мысли о  том, как лучше
вести себя с Джино. Все шло само собой, и шло великолепно -- словно какой-то
магический  щит хранил  их.  Впервые за  последний  месяц тяжесть  проклятия
исчезла, и на душе было легко, несмотря на предстоящее тяжелое задание.
     Это чувство не  рассеялось  даже  тогда,  когда  они  въехали  на  поле
последней битвы. Когда  Энглион видел его в прошлый раз, оно было вытоптано,
залито кровью и завалено телами убитых; от дыма было трудно дышать. Но дожди
смыли кровь и грязь, павших воинов сожгли на кострах и похоронили в братских
могилах,  а  поле  зеленело от  молодой травы.  Из общей  картины выбивалась
только черная приземистая громада  замка  Мальдена; в  лиге  от  нее путники
остановились и  разбили  лагерь,  чтобы наутро отправиться в гости к черному
колдуну.

     * * *
     За день до этого к черной громаде Замка явилась  иная процессия. Группа
эльфов,  единственным оружием которых  были  гитара  и две  флейты. Впрочем,
идущий  во  главе  Король  в  сверкающем  венке-короне  из  искусно  кованых
серебряных  дубовых листиков  не пожелал расстаться со  своим  арбалетом,  и
нервно сжимал в правой руке пучок тяжелых острозаточенных болтов. За Королем
безмолвной тенью  следовал медноволосый Советник. Впрочем -- не такой  уж  и
безмолвный: глядя  то на молчаливую громаду Замка, то  на своего повелителя,
он чуть ли не умоляюще прошептал:
     -- Ваше Величество, прошу Вас, оставьте арбалет!
     -- Я Король! -- последовал надменный  ответ. -- И  я  пришел  воевать с
Мальденом, а не просить милостыню.
     -- Я прошу Вас, оставьте...
     -- Нет! -- он с  силой оттолкнул своего верного адъютанта  и советника,
рывком взвел арбалет и положил кованый  болт  под пружину  фиксатора. Затем,
гордо вскинув голову, заорал, обращаясь к громаде стен:
     -- Мальден! Если ты не трус -- выходи биться один на один!
     Лишь молчание да вой ветра были ему ответом.
     Тогда Король  горделиво  шагнул под  арку  входа  и угрожающе  повел из
стороны  в  сторону  своим  грозным оружием, пробивающим  навылет  рыцарские
доспехи со ста шагов.
     Никто  не  успел  понять,  что  случилось.  Просто  откуда-то  из  тьмы
коридоров  вырвался  навстречу эльфийскому  владыке рваный бело-голубой луч,
словно язык  пламени. На  секунду холодное  пламя с головы  до  ног охватило
дерзнувшего  потревожить покой  черного колдуна,  и с  треском разлетелось в
стороны  двумя  шипящими  шаровыми  молниями,  мячиками  заскакавшими  среди
обломков камней.
     На совсем еще детском лице Короля застыло крайнее  удивление. Он словно
хотел  сказать: "Не  понял..." Но --  не  сказал. Вместо этого ноги  владыки
эльфов  подкосились, и  он упал лицом вниз.  Звякнув, спустилась  от удара о
землю тетива, и смертельная стрелка унеслась во  тьму прохода. Ни  стона, ни
звука стали о камень...
     А  Король вдруг начал таять,  словно испарялся. И вскоре  на камнях под
аркой лежали  только корона из дубовых листьев, черная, с  белыми кружевами,
рубашка с  коричневым кожаным  пояском,  ярко-голубые лосины  да  остроносые
сапоги. Да пустая перчатка сжимала разряженный уже арбалет.
     С  яростью  глянул  медноволосый на  тьму пролома, но  не  склонился  к
арбалету, лишь  крепче  сжал  гриф  гитары. Да, проходя мимо останков своего
Владыки во главе отряда, шепнул:
     -- Я вернусь!..

     * * *
     Они предстали  пред взором Мальдена -- кучка взъерошенных  эльфов, все,
кто  шел  в  колдуну.   Все  --  кроме  своего  Короля.  И  стоящий  впереди
медноволосый  адъютант  ударил по  серебряным струнам  гитары  и  выкрикнул,
словно выдохнул, прямо в лицо хозяину замка:
     -- Мальден! Я пришел петь, как поют менестрели Риадана!!!

     И песня сорвалась с его опаленных жаром потери губ:

     Я видел созвездия, плавил руду,
     Рассудок и руки привыкли к труду,
     И все-таки места себе не найду:
     Кому и зачем это надо?

     Алхимик смотрел на меня свысока:
     -- Мне тоже знакома такая тоска.
     Твой путь -- в пустоту, и минуют века,
     А ты не узнаешь отрады.

     -- А ты?
     -- Доверял золотому лучу.
     Сейчас квинтэссенцию я получу, -
     Смотри, вот рецепты! -- и мне по плечу
     Окажется всякое дело.

     Мальден  со  странной  какой-то  надеждой  взглянул  на поющего  эльфа,
вслушиваясь в каждое произнесенное слово. А песня тем временем продолжалась:

     Входи, я таить ничего не хочу.
     Алхимик зажег восковую свечу,
     Железных опилок насыпал в мочу,
     Добавил толченого мела.

     Тела саламандр тигелек оплели,
     И музыка сфер зазвучала вдали:
     "Как ярко, как яростно месяцы шли,
     Пока ты меня не оставил!
     Любили в огне, танцевали в огне..."
     А истина все же была в стороне,
     И череп козла на восточной стене
     Насмешливо зубы оскалил.

     Пока кипятился в реторте сульфид,
     Я мчался сквозь воздух за роем сильфид:
     Превыше привычек, превыше обид
     Свой храм возводила наука.
     Изящных теорий готический свод,
     Витражных узоров свинцовый кроссворд...
     Но как ни прекрасен органный аккорд -
     Об истине не было звука.

     Алхимик огонь в очаге потушил.
     ...А я над собой хохотал от души:
     Когда-то в деревню бежать я решил,
     Я думал, что жизнь моя будет
     Простой и полезной, как хлеб на столе.
     Все бросить -- и попросту жить на земле...
     Но не было золота в серой золе,
     А истины -- в серости буден.

     Алхимик в котле кипяченной воды
     Промыл опаленные комья руды.
     Так горечь ошибок, прозрений следы
     Смывала холодная Лета.
     Металл драгоценный явился на дне,
     Алхимик остался довольным вполне.
     А истина все же была в стороне,
     Как будто к ней подступа нету.

     ...А жизнь продолжалась -- как вечный вопрос,
     Все тот же вопрос без ответа.

     И эхо переливчатым голосом пересыпало по залу осколки:
     -- А жизнь продолжалась, как вечный вопрос...
     Все тот же вопрос без ответа...

     И вновь угас  взор Мальдена. И тяжелые складки  морщин легли на чело. И
голос, полный боли и скорби, проскрежетал:
     -- Это -- не ответ! Убирайтесь вон!

     * * *
     Не  все  покинули  замок  Мальдена.  Навеки  остался  под  аркою  входа
упокоившийся  Король,  да адъютант Короля не покинул стен  Замка. Гитару его
нес  к недалекому уже  лесу  черноволосый  полуэльф,  задумчиво пощипывающий
струны небесного серебра...

     * * *
     -- Безопасный путь отмечен красной линией, -- наверное, в двадцатый раз
за время путешествия сказал Энглион, разворачивая план замка.
     Замок выглядел тем, чем и  был на самом деле -- одной большой ловушкой,
напичканной  сотнями маленьких. Странный  вкус архитектора спроектировал его
так,  что  на  плане сеть  коридоров  и переходов сплеталась  все  в  то  же
изображение лица  Мальдена; цель путешествия -- главный  зал -- находился на
месте  левого глаза.  Красная линия, начинаясь  от ворот замка,  петляла  по
коридорам,  спускалась  в  подвальный  этаж,  выходила обратно и  обрывалась
неподалеку от пустой глазницы, белым пятном выделявшейся на плане.
     Джино уже помнил этот план наизусть, но все равно внимательно смотрел и
слушал, пока Энглион вел пальцем вдоль красной линии, объясняя по пути смысл
условных значков, которыми были отмечены ловушки. Весь план был усыпан этими
значками, отчего лицо колдуна казалось  покрытым оспой. То  ли Мальдену были
присущи некоторые представления о чести, то ли он считал это забавной игрой,
но новых ловушек на разведанном пути он не ставил. И на том спасибо.
     -- Это все  вступление,  а  настоящая  работа  начнется  вот  здесь, --
закончил  Энглион, дойдя  до  конца красной  линии. Как и  Джино,  он  был в
кольчуге, шлеме  и при полном вооружении, кроме щита  -- щит,  как и тяжелые
доспехи, в узких  коридорах  только мешал  бы.  --  Осталось разведать всего
ничего, так что у нас есть верный шанс  пройти к колдуну. А  если  нет... ну
что ж, Магистры будут следить за нами, и нанесут новый участок на план.
     --  Лучше  возвращайтесь, --  тихо сказала Рийни,  остающаяся в  лагере
присматривать за  лошадьми. Она не продолжила, но продолжение было понятно и
так: "...потому что как мне жить дальше, если вы не вернетесь?"
     -- Мы вернемся. Обязательно,  -- уверенно  ответил Джино, взяв Рийни за
плечи и заглянув ей в глаза. -- Даю тебе слово. Веришь?
     Рийни молча кивнула, и добавила совсем тихо:
     -- Я буду ждать вас. Берегите себя...
     Перед входом  в черный замок  рыцарь и  его оруженосец в последний  раз
оглянулись. Все, что они увидели -- это светлое  небо над бескрайним зеленым
лугом, да дымок костра вдали. Джино показалось, что у костра стоит маленькая
стройная фигурка, но наверняка сказать было нельзя -- уж очень далеко...

     * * *
     На самом  входе  Энглион замер: в  проходе  сидел  человек. Мальчик. Он
склонился над  лежащей  на полу  одеждой,  напоминающей упавшего человека, и
замер, словно окаменел. Не  окликнулся он и на слова Джино. Рыцарь осторожно
приподнял голову мальчугана  -- и чуть не отшатнулся: глаза его были  пусты,
ни  единой  мысли  не  светилось в этих  зеленоватых озерах  с  расширенными
зрачками. И  стоило  лишь убрать руку,  как мальчишка вновь опустил  голову,
качнув копной медных волос.
     Пожалуй, стоило оглядеться. И тут взор  Энглиона упал на тяжелый боевой
арбалет, лежащий у вытянутого вперед рукава. Такое оружие  люди Риадана  еще
не делали сами, хотя и покупали его нередко у заезжих купцов Лесного Народа.
Пожалуй, в битве с колдуном такая игрушка  будет знатным  подспорьем. А  вон
сбоку еще и пара болтов валяется.
     Рыцарь  склонился  и  осторожно  поднял  с  земли  стрелки  и  арбалет.
Последний при этом зацепился за легкую ажурную корону, и та тихо и мелодично
звякнула о пыльные камни.
     Мальчишка  словно  очнулся.  Он  вскинул  голову  и  злобно  оскалился,
зарычав,  словно религиозный фанатик, на  глазах у  которого надругались над
святыней.  Не  говоря ни слова, он подпрыгнул и мертвой  хваткой вцепился  в
глотку сэра де Батарди.  И  никакие силы не могли оторвать его. Сэр  Энглион
отступил к стене, но добился лишь того,  что здорово треснулся мотающейся из
стороны в сторону головой о каменную кладку.
     Ингвальд ринулся на помощь Старшему. Обхватив голову нападавшего с двух
сторон,  он  постарался  направить сквозь  свои  пальцы  поток  миролюбия  и
спокойствия,   как  учили  его  дома.   Звериный  оскал   медленно  сменился
расслабленностью, но безумие в глазах не угасло, оно лишь укрылось за стеной
безразличия  и  усталости.  Медноволосый адъютант  и  Советник Короля  вновь
безучастно склонился над останками своего бездыханного Владыки.
     И когда Ингвальд отпустил руки, Старший вопросительно  взглянул в глаза
своему оруженосцу. Но тот лишь отрицательно покачал головой:
     -- Безнадежен!..
     Но  Энглион, кажется, понял, что здесь  случилось прежде,  чем  безумие
охватило эльфа. И теперь, крепко сжимая арбалет, он сказал:
     -- Я  верну  эти  вещи  твоего  владыки. Клянусь!  Вот только стрелы...
Постараюсь их оставить там... В Мальдене...

     * * *
     Путешествие по коридорам не сохранилось в памяти одной слитной картиной
-- так, цепочка несвязных  обрывков. Осторожно пройти мимо опасного участка,
где из пола может вылететь частокол лезвий; проползти под безобидным лучиком
света -- а если  зацепишь,  то  тяжелый каменный блок обрушится сверху; мимо
тупика, в котором, скорчившись, лежит обгоревший труп в серебряной кольчуге;
на перекрестке еще раз свериться  с планом. Несколько раз  Джино  срывался в
открывающиеся под ногой  люки, и  Энглион  едва успевал  подхватывать его; а
однажды Джино пришлось бегом спасаться от мелкого камнепада с  потолка, неся
на себе неподъемное тело Энглиона, оглушенного ударом булыжника.
     -- А ведь если мы справимся, то об этом походе будут  легенды  слагать,
-- заметил Энглион, когда они отдыхали в тупичке перед неизведанным участком
пути.
     -- И наверняка все расскажут не так. Мы там будем выглядеть  сказочными
героями, играючи вошедшими в  замок и избавившими мир от колдуна. О десятках
Рыцарей, разведавших  путь, упомянут  парой  строк, а о  нашем путешествии к
замку скажут только "и ехали они три дня"...
     -- Начал, братишка, так договаривай, -- улыбнулся Энглион. -- А о Рийни
вообще ничего не скажут. Несмотря на все твои чувства к ней.
     -- А что, Старший, так заметно? -- хитро прищурился Джино.
     -- Слепой  бы заметил, а  я, как-никак,  зрячий... Вот выберемся,  да и
свадьбу справим... Ну, брось краснеть.  До свадьбы  еще дожить надо, а чтобы
дожить, смотреть нужно в  оба. Пойдем так: я  впереди, ты на два шага сзади,
след в след. Устану -- поменяемся.

     * * *
     Кони беспокойно заржали, и Рийни в тревоге обернулась. Но --  все  было
тихо, даже птицы не нарушали тревожный покой.
     Не  в  силах томиться  ожиданием, девушка  осторожным, крадущимся шагом
двинулась к такой недалекой громаде замка.
     Издали  черный  и неприступный,  он  оказался вблизи  грязно-кирпичного
цвета, весь в прозелени от увившего стены плюща и дикого винограда. Огромная
подкова  крепостной  стены  подслеповато  глядела  пустующими  бойницами  на
подходящую  девушку. Слева  стена завершалась готической  аркой, за  которой
темнел  знакомый по  карте  проход. На каменных  плитах двора  вперемешку  с
мусором и прошлогодними  листьями валялось ржавеющее оружие. Выщербленные от
ударов  о  сталь  двуручные  мечи,  кривые  ятаганы  тварей,  тонкие  клинки
эльфийской работы. И  среди этого разнообразия служителей смерти мастодонтом
выделялся огромный тролльский топор, чуть ли не по самую рукоять вогнанный в
камень стены и выкрошивший целый холмик обломков.
     Рийни склонилась над боевой сталью. Двуручник оказался тяжел  не только
на вид. Поднять его еще можно было, собрав все силы, но размахивать им?.. Ну
уж...
     Откуда-то из глубины  памяти всплыло: "Если вы  не  умеете пользоваться
двуручником,  то просто  поднимите  его  над головой,  а  затем  роняйте  на
противника режущей кромкой! Остальное он сделает сам!.."
     Меч звякнул по железу,  перерубив ятаган, половинки которого брызнули в
разные стороны. Что-то зашевелилось в кустах.
     Вздрогнула, но  когда  утих первый страх,  то  лишь улыбнулась: обломок
ятагана на лету зацепил торчащую из земли тонкую рапиру.
     Рийни осторожно подошла к клинку и  сомкнула пальцы  на рукояти. Клинок
легко выскользнул из земли,  удобно  улегся в руке,  словно был подогнан под
тонкую  девичью кисть. Взмах, другой, третий. Тонкий стон стали, рассекающей
упрямый воздух,  что-то смутно напоминал. Что-то давно и прочно забытое, что
никак не могло выбраться из подсознания, достучаться до своей владелицы.
     И словно отзвуком на песню клинка со стены сорвалось дикое переплетение
лоз.  И  в  правом торце  стены, похожей  на  карте на  воротник  в портрете
колдуна,  появилась  вторая арка. Неизвестный проход. Что там? Короткий путь
или новые ловушки? Осторожно, каждую секунду ожидая подвоха, Рийни двинулась
к новому входу.  Пройти! Защитить! Защитить Сандро от Мальдена! От безумного
колдовства!
     Вспомнился старый сон, раз за разом повторяющийся каждое новолуние: она
бежит по  коридору,  а навстречу ей по древним стенам летит,  плывет, ползет
колдовское сияние. Коридор со ступеньками,  он  все  выше и  выше, идти  все
трудней, что-то давит, отбрасывает назад. Сил  все меньше. И вот  уже падает
со звоном  на серые ступени рапира, руки, словно крылья, метнулись в стороны
-- и  боль. Боль от  молний, пронзивших  все тело. А  затем -- вспышка --  и
забытье, от  которого  в ужасе подскакиваешь в постели,  не сразу осознавая,
что это всего только сон...
     Уж не пророчеством ли являлись ночные видения?..
     Из  боковой пристройки навстречу  девушке метнулся  низкорослый воин  с
боевым палашом.  И не успела Рийни  испугаться,  как рука ее  сама метнулась
вверх, парируя удар, а затем хитрым финтом отвела  оружие противника со всей
силы рубанула  атакующего. Рапира -- оружие колющее, боковые  грани его, как
правило,  не заточены, но тут вдруг тонкая сталь рассекла неизвестного воина
пополам.  Разваливаясь, он рухнул на  землю,  но, не долетев  до серых плит,
истаял, развеялся в пустоте.
     Видимо, не зря защищается этот проход...
     Арка нависала  уже над  самой  головой,  когда  из тьмы прохода  за нею
материализовался  новый  воин,  вертящий со свистом  два  острых  сверкающих
ятагана. Молнией метнулась  в  сторону  Рийни,  и сознание девушки запоздало
успело вновь  удивиться, что  тело в минуты  опасности  живет  словно  своей
жизнью,  своими инстинктивными действиями вновь спасая  жизнь,  а рапира тем
временем уже проткнула горло атакующего. Тот, хрипя, уронил ятаганы и рухнул
на неровные камни прохода. И --  словно разлился,  впитавшись  между камней.
Даже  его   ятаганы   заструились  сверкающими   ручейками,  просачиваясь  в
мельчайшие щели.
     Коридор почти не освещался,  но появившийся впереди  гоблин  с огромной
шипастой  булавой вырисовался очень ясно. Свирепо рыча и немилосердно воняя,
он раскрутил свое орудие над  головой и танком ринулся  на  вторгшуюся в его
владение  девицу.  С  треском  он  зацепил  булавой  стену, и та  взорвалась
фейерверком  каменной  пыли  и  искр.  Рийни  уклонилась  в  сторону,  резко
отпрыгнула,  изготовившись к контратаке  и  ожидая, когда  булава  пойдет на
следующий круг. Но  и  гоблин  оказался  проворным:  уклонившись  от прямого
выпада, он снова ринулся на чужанку. Понятия рыцарства вряд ли были  знакомы
этому монстру, поэтому он только обрадовано взвыл, когда Рийни оступилась, и
с треском обрушил тяжелую булаву на ее незащищенную голову.
     Все  замерло  в предсмертной  судороге.  Долгое-долгое  мгновение Рийни
ожидала вспышки неистовой боли. Но -- ни звука не вторгалось извне.
     -- Я уже мертва? -- подумалось ей.
     Осторожно подняв левую  руку, она коснулась своей голо