удь из
рыцарей поумнее обязательно придет  в голову сравнить текст,  наговариваемый
ему  драконом,  с  текстами,  услышанными  его  собратьями по  профессии.  А
совпадение  может  навести  на  подозрение.  Поэтому  приходилось  несколько
напрягать  фантазию,  чтобы  как-нибудь  разнообразить  перебранку  с каждым
отдельно взятым рыцарем.
     Данный же экземпляр оказался не бог весть каким собеседником. Он просто
молча наклонил копье,  дал коню шпоры, и темная  масса на экране  с лязгом и
грохотом ринулась на голограмму.
     "Странно,  -- подумал отец  Кевин, включая  инвертор, -- другим хватало
уговоров. Видимо, этому не хватает мозгов..."
     Бесстрашно ринулся сэр рыцарь на врага, уже видел он занесенную над ним
смертоносную секиру, уже слышал он хриплое дыхание чудовища, как вдруг волею
Господа  оказался он стоящим  на  том же  месте, откуда  бросился  в  битву.
Злобный хохот  чудовища сотряс его  душу, и  он не раздумывая ринулся  вновь
вперед,  и  снова  оказался  на  том  же  месте. Трижды  кидался  рыцарь  на
супостата,  и  трижды  возвращался  обратно  не  своей волею,  но  промыслом
божиим...
     "Упорный, однако, тип..." --  размышлял  отец Кевин. Он представил себе
на  минутку температуру  внутри  доспехов  и  ужаснулся.  Не  говоря  уже  о
безмозглом кретине, не желающем  понять элементарных намеков, было чертовски
жаль лошадь. Благородное  животное должно  было  уже буквально захлебываться
собственной  пеной. Поэтому  монах  решил, что  пора заканчивать  лирическое
отступление.
     В  четвертый раз оказавшись на  том же самом  месте, рыцарь в  раздумье
остановил коня. И помыслилось ему: "Не Господь ли рукою своею отвращает меня
от битвы сией? Не есть ли сие -- чудо, знак мне свыше  о том, что не желанен
Господу этот  бой! Не совершаю ли я святотатство, идя против замыслов божиих
слабым  умом  человеческим?!"  И  взмолился рыцарь в  душе  своей,  прося  у
вседержителя совета и  помощи.  И  свершилось  тогда чудо великое: померк  в
глазах героя  мир, а когда прояснились  очи  его, то узрел он себя сидящим в
трактире с кружкой пива.  И понял тогда рыцарь, что не пришло еще время кары
созданиям Нечистого. И обет его не угоден Господу.
     И  пил  он  с  друзьями, и  радовался  тому,  что  живет  на  свете,  и
рассказывал о последнем своем приключении. Но ему не верили...
     Люди недоверчивы, и Бог им судия...
     Отец  Кевин  выключил  локальный  переброс,  экспериментальную  модель,
опробованную до этого  один только раз, когда пришлось спасать от озверевших
инквизиторов  дочку местного  барона,  Герду.  Затем отработанным  движением
обесточил пульт защиты. Призрак исчез, огни погасли...

     * * *
     Под утро произошло ЧП. Засветился сигнал экстренного  сообщения, и отец
Кевин в  раздражении нажал  на  кнопку приема.  Ничего  хорошего от подобных
сообщений он давно уже не  ждал.  Последний раз экстренное сообщение гласило
об эпидемии сыпного тифа в  торговой республике Семи городов, и отцу  Кевину
пришлось бросать  насиженное  местечко и очертя голову  лететь за  тридевять
земель на  своем энтомоптере  распылять  вакцину. Естественно, вылетающий из
башни дракон не привел окрестных поселян в благодушное настроение,  и те, не
выдержав обилия нечистой  силы в непосредственной близости  от  своих жилищ,
собрались посылать  жалобу в какой-то там  полумифический Серебряный Круг --
организацию, которая,  по  представлениям  отца Кевина  была  чем-то средним
между  тайной  полицией, святой инквизицией и обществом экзорцистов. Правда,
точных сведений  об этой организации Земля не  имела. Только разрозненные  и
недостоверные слухи. Поэтому бытовало негласное  правило считать  Серебряный
Круг  очередной  мифической  крестьянской  выдумкой,  наравне  с  гоблинами,
оборотнями и упырями. Тем более что жалоба, по-видимому,  не возымела своего
действия, так как никто из эмиссаров Круга около Замка не появлялся.
     "Скорее всего, -- решил отец Кевин, -- жалоба была чем-то вроде молитвы
Господу Богу и пославшие ее на быстрый ответ не рассчитывали."
     Предчувствуя неприятности,  отец  Кевин  доложил о  готовности  принять
сообщение.
     Экран связи осветился, и на нем появилось изображение центральной рубки
станции.  На  небольшом  подиуме в центре  зала  стояло кресло. В нем  сидел
высокий человек с прямыми  короткими  волосами, кое-где тронутыми сединой, и
горбоносым семитским лицом -- координатор экспедиции Йосл Коэн.
     Голос его был сух и неприятен, как будто голос киберпереводчика.
     "Странно,  -- усмехнулся  про себя  отец Кевин,  -- адон  Йосл  гораздо
больше меня  походит  на  машину". Однако от юмористического  настроя  мысли
пришлось  немедленно  отказаться, ибо  говорил  адон Йосл  вещи  небывалые и
крайне неприятные:
     -- Внимание всем наблюдателям сектора Западный  Риадан, Республика Семи
городов и прилегающих областей! Вчера в  21-25 абсолютного  времени с  борта
Станции  совершил  несанкционированный вылет  в указанный район член экипажа
станции Ингвальд Соронсон одиннадцати лет. Предположительная цель высадки --
поиск членов  мифической  организации  "Серебряный  Круг",  план  дальнейших
действий неизвестен.  Приказываю  всем наблюдателям  сектора  приложить  все
усилия к немедленному обнаружению мальчика и доставке его на борт станции  в
кратчайшие  сроки.  Тревога  соответствует  индексу  "Альфа-111"  и  поэтому
задание  следует  считать  первоочередным. Все текущие  наблюдения  временно
свернуть. Рекомендую агентам обращать особое внимание на любую информацию об
организации  "Серебряный  Круг"  как цели  поиска Ингвальда Соронсона. Прошу
подтверждения получения приказа.
     Послышалась  перекличка бесстрастных  голосов: "Принял к  исполнению...
Принял к исполнению..."
     --  Принял  к  исполнению,  --  внезапно  охрипшим   голосом  ошарашено
пробормотал  в микрофон отец Кевин. Командор Коэн удивленно взглянул на него
и заметил:
     -- Отец Кевин, Вам не мешало бы зачистить контакты динамика.
     -- Благодарю Вас,  адон  Йосл,  -- уже нормальным голосом  ответил отец
Кевин,-- однако в этом нет необходимости.
     Коэн неопределенно хмыкнул и отключился.
     "Не стоит удивляться, адон  Коэн, -- подумал ему вслед киборг, -- я сам
себе удивляюсь, что достойно удивления само по себе. Все-таки во мне гораздо
больше человеческого, чем положено порядочной машине..."
     Положение  складывалось уникальное: с тех самых  пор,  как  на  Станции
позволили селиться  семьям  с детьми, отец Кевин был уверен,  что ни к  чему
хорошему  это не приведет.  Так оно, собственно, и  случилось. И теперь отец
Кевин должен был свернуть всю свою программу наблюдений, сломать весь график
работ,  и подобно десятку других наблюдателей ринуться очертя голову невесть
куда в поисках сбежавшего со станции пацаненка. Однако делать было нечего --
против законов Азимова  не попрешь. И разнесчастный киборг стал собираться в
дорогу. Брать  энтомоптер не  было  никакого смысла: только  плодить  лишние
легенды  о  драконе,  которые  самому  же  потом  боком и  выйдут.  Если  уж
необходимо  собирать информацию из разряда  "пойди туда,  не  знаю куда"  --
лучше всего было бы изобразить из  себя странствующего монаха и идти пешком,
если понадобится, через  всю  страну,  следуя,  к примеру,  течению  Лаги  и
расспрашивая  по  дороге  всех, кому  не лень  будет почесать  свой  язык  о
многострадальные монашеские уши.
     -- Охо-хо, -- вздохнул  отец Кевин, входя  в образ, -- по силам ли мне,
старику, такой путь!.. Грелся бы лучше на солнышке... Батареи заряжал. -- он
фыркнул и повесил на пояс излучатель, выполненный в виде короткого меча.
     ...И  было  народу видение:  средь  бела  дня  открылись  вдруг  ворота
ужасного Замка и вышло  из них привидение. Вид оно имело невысокого монаха с
посохом в руке, однако там, где благочестивые слуги Господни носили на поясе
кошель со  святыми предметами,  коими дарили  они встречных  верующих, висел
короткий пехотный  меч без украшений, в потертых  ножнах  буйволиной кожи. И
это было неправильно, ибо не  пристало  монаху  носить оружие. Перейдя мост,
привидение  остановилось  и  повернулось  к Замку.  Воздев  свой  посох, оно
указало  им на Замок,  который осветился вдруг небывалым светом так,  что  в
сиянии его померк свет  дневной,  ворота  захлопнулись, решетки опустились и
долгий тоскливый вой  прозвучал над притихшими окрестностями: Замок прощался
со  своим  Владыкой.  А призрак  монаха  тем  временем  спокойно обернулся и
зашагал по  дороге прочь. Некоторые поселяне  утверждали позже, что узнали в
нечистом  мороке  невинно убиенного  отца Кевина. Но страхом  преисполнились
души,  и  никто не смел  более подходить к  Замку с тех пор ни  днем, ни  же
ночью...


Глава 2
     Пожалуй, такие сцены можно встретить в трактире только на Риадане:  вот
небритый детина  расселся, поглощая эль в  неимоверных количествах и забывая
закусить хотя бы разок, а вот болтают между собой пара оборванных гоблинов в
засаленных  косынках, прикрывающих  острые ушки, и ничуть  не смущаются они,
что за спиной их болтают два  ведуна:  уж кому-кому, а  гоблинам-то известно
отлично  --  пока  ведуну  не  заплатят --  будет  он  цедить пиво  с  самым
опаснейшим из монстров  и  пальцем не пошевелит,  дабы извести оного!  А эти
ведуны  одеты  неплохо,  клинки с увитой  тисненой кожею  рукоятью торчат за
спиной, дорогое  вино янтарно плещется в их  глиняных кружках.  Сразу видно:
богатые  и удачливые ребята, такие за такую дешевку, как охота на гоблина, и
под  пыткою  не  возьмутся.  Недорого стоят сейчас гоблины, ой,  недорого! А
найти  маньяка такого, чтоб крупную  сумму за орка  отвалил --  ищи-свищи по
всему Риадану!  И  все же  лучше держаться  поближе к  двери:  а  вдруг таки
нашелся?!
     Впрочем, ведунов-то почти не боятся: всем известно, что это просто клан
наемных  убийц,  которые  за  определенные  гонорары охотятся, правда, не на
людей, а на нечисть. А вот рыцари -- эти похуже. Ну,  странствующий  -- этот
хоть  туда-сюда, искатель  славы да  приключений,  им  дракона  горного  иль
упырицу  какую  подавай,  а то  и  вообще  меж  собою  за  даму  сердца, как
полоумные, бьются. И ладно б,  ежели она была бы женой  хоть одного  из них,
тогда  хоть повод  был бы ясен.  А то краля -- жена третьего, а  первые двое
тузят друг друга почем зазря!
     А  вот Рыцари Круга Серебряного -- эти серьезны, у  них обет такой: где
увидел какую нечисть -- там и пришиб. На  месте. Насовсем! И, что совсем  уж
не умещается в орочьих головах -- БЕСПЛАТНО!!! Как же так?!?!
     Хорошо хоть -- трактир  придорожный, провинция: что тут делать  Рыцарям
Серебряным!  Хотя  есть и минусы: оборотня второй  год извести не могут, всю
округу  терроризирует!   И  боятся-то  его  не  только  люди:  эта  дрянь  и
гоблинятинкой-то не брезгует, а раз даже вампира из соседних руин изжевал...
Вот  и   жмутся  по  вечерам  напуганные  путники   в  придорожный  трактир:
какая-никакая, а все же защита...
     Грохот  чудом удержавшейся  на петлях  двери отвлек  гоблинов  от своих
рассуждений.
     -- Эй, хозяин! Пива мне, да поживее!
     Все, кто был  в  таверне,  с любопытством  повернулись ко входу.  Новый
посетитель  стоял на пороге, полностью перегораживая  широкий дверной проем.
Рост его был под стать  ширине,  но  внимание привлекало  не столько крепкое
сложение молодца, сколько его одежда -- кафтан невозможно канареечного цвета
и  крикливые  синие  шаровары.  За  спиной  болтался  на  потертой  портупее
двуручный волнистый меч,  а к поясу был прицеплен стилет с резной  ручкой  и
выпуклой  чашкой. Не  спеша входить,  детина  свысока --  и в  прямом,  и  в
переносном смыслах --  оглядел посетителей  таверны.  Их было немного в этот
слякотный зимний вечер: в углу ужинали двое проезжих купцов, для отвода глаз
вполголоса обсуждавших низкие прибыли; под узким, как бойница, окошком сидел
высокий  худощавый человек  в  грязно-буром  плаще  с  надвинутым  на  глаза
капюшоном;  за  соседним  столиком расположился невысокий  старичок-монах  с
непривычно выглядящим на духовной особе коротким мечом  в кожаных ножнах; и,
само  собой, имели  место  безденежные забулдыги,  опасливо,  но  с надеждой
поглядывавшие на  нового  гостя. Гоблины  же уже отсутствовали: почуяв,  что
запахло  жареным,  они  предпочли выскочить  за  дверь, едва  детина  шагнул
внутрь.
     К прибывшему подскочил хозяин с  огромной кружкой в  руках.  Тот принял
ее, осушил в два глотка и потребовал:
     --  Еще!  В глотке пересохло.  Не  поверите -- только  что  с оборотнем
бился!
     Сказано было  громко, явно для привлечения  внимания. Разговоры смолкли
-- аудитория переваривала услышанное. Хозяин недоверчиво хмыкнул:
     -- Это с которым?
     --  То есть  как  --  с  которым?  У вас  их что,  стадо? -- немедленно
рассвирепел детина. -- С тем, от которого всей округе житья нет!
     В глазах хозяина возникло странное выражение, но тут вмешался монах:
     -- Прошу  прощения,  сын  мой;  так вы утверждаете, что совсем  недавно
схватились с этой мерзкой тварью, о которой ходят жуткие истории?
     -- Да, святой отец, -- почтительно ответил молодой человек.
     -- И, судя по тому, что вы живы, он...
     -- Сбежал,  -- с  сожалением признался  тот,  -- позорно скрылся. Ну да
ничего,  -- молодец гордо выпятил грудь;  кафтан  затрещал,  --  от  меня не
сбежит! Я сюда затем и явился, по его душу!
     Пьянчуги восторженно зааплодировали.
     -- Э-э-э... точнее будет сказать, по его голову, -- поправил монах.
     -- Простите, отче, -- новенький смутился, но ненадолго. -- Хозяин! Пива
всем! Я угощаю.
     -- Но  как же вас  зовут, юный герой? -- поинтересовался  монах, сдувая
пену.
     --  Сэр Бертрам де Хонк, к вашим услугам, -- поклонился рыцарь и  шумно
сел, лязгнув мечом.
     -- А-а, то-то я смотрю... -- пробормотал монах.
     -- Вы что-то сказали, отче? -- поинтересовался сэр Бертрам.
     --  Да,  сын мой.  Думаю, всем  присутствующим не терпится услышать ваш
рассказ.
     Забулдыги и купцы согласно закивали, первые -- с восторгом, вторые -- с
облегчением: грабить их рыцарь явно  не  собирался.  Сэр Бертрам не заставил
себя упрашивать:
     -- Так вот  -- еду я по  лесу. Из Дрэдвиша выехал еще засветло, думал к
полуночи до озера  добраться.  Да  не тут-то было!  Как  стемнело, все  небо
тучами затянуло, снег мокрый повалил -- вон, до сих пор валит. Ну и заплутал
я,  дороги-то не  видать. Ехал, куда глаза  глядят, пока конь мой, Корнелис,
спотыкаться  не  начал. Ничего не поделаешь  --  пришлось в лесу заночевать.
Наломал сучьев, пару елочек срубил -- костерок, значит; Корнелиса расседлал,
дал ему овса, сколько осталось,  уселся и  задремал. Вдруг  слышу -- а сон у
меня чуткий -- заржал мой жеребец. Открываю глаза -- силы небесные! Стоит. К
свету  вылез,  бурый,  мохнатый, в  полсосны ростом, а вместо лица  -- морда
жуткая. Смотрит на меня и клыки щерит.
     -- Так на свету и стоял? -- с сомнением переспросил хозяин.
     -- Точно. Я за меч, а он заревел -- и к коню.
     -- А конь тоже на свету? -- опять перебил хозяин.
     -- Ну да. Да что тебе этот свет дался? -- удивился сэр Бертрам.
     -- Да так, ничего, -- буркнул хозяин.  Молчаливый человек в буром плаще
пристально глянул  из-под  капюшона  на  хозяина, но смолчал.  А сэр Бертрам
продолжал, все больше распаляясь:
     --  Вот. Он, значит, на Корнелиса, а  я на него  с  мечом.  Рубанул  по
голове, да он увертливый, зараза -- только по лапе попал. Тут уж он на меня.
Ревет так, что уши заложило. Корнелис его сзади копытами...
     -- Конь? -- снова не выдержал хозяин.
     -- Ну, конь. Да что ты все время перебиваешь? -- раздраженно повернулся
к нему рыцарь.
     -- Так ведь оборотня все звери боятся! -- воскликнул хозяин. -- Запах у
него такой...
     -- То-то у  тебя,  брат, даже  собаки  нет,  -- пьяно засмеялся один из
забулдыг. -- Недаром, видно, говорят, что он возле твоей таверны шатается...
     Молчаливый  человек  снова   взглянул  на   хозяина.   Тот   обернулся,
почувствовав взгляд, но молчун только протянул ему пустую кружку:
     -- Еще пива, хозяин.
     Тем временем монах  выпытывал у  сэра Бертрама, не был  ли это,  часом,
медведь.
     -- Да  что вы, какой  медведь? -- возмущенно гудел рыцарь.  --  Что  я,
медведей не видал? Да вы, видать, не верите мне, отче?
     -- Верю, верю,  сын мой, -- успокаивал его монах.  -- Но  в темноте, да
еще спросонья...
     -- Я всегда начеку! -- гордо провозгласил рыцарь. -- Да и какой медведь
зимой?
     --  Шатун, -- внятно произнес молчаливый  человек, но кроме монаха, его
никто не услышал.

     * * *
     Сэр Бертрам проснулся, словно от толчка. В комнате было темно,  но щель
между закрытыми ставнями уже начала сереть -- время шло к рассвету.  Посреди
комнаты маячила темная фигура.
     -- Кто здесь? -- хмуро осведомился рыцарь, протирая сонные глаза.
     --  Я, сэр, -- ответил  голос хозяина.  Фигура повернулась,  и  полоска
света упала на знакомое лицо со странно блестящими глазами.
     -- Чего тебе? -- раздраженно спросил сэр Бертрам. -- Который час?
     -- Предрассветный, сударь, -- сообщил хозяин,  не сводя глаз  с рыцаря.
-- Вы тут про оборотня рассказывали, так я и пришел разъяснить кое-что.
     -- Нашел время, дубина! -- Рыцарь совсем осерчал.  -- Что,  днем не мог
рассказать?
     --  А  оборотни только  в  такое  время и выходят,  -- спокойно пояснил
хозяин. -- Другого света они не выносят. И железо, кстати, их не  ранит. Так
что дрались ваша милость -- ЕСЛИ дрались, конечно -- все-таки с медведем...
     -- Да откуда тебе это знать? Дружок он твой, что ли?
     -- Нет,  не дружок он мне, -- неожиданным басом хохотнул хозяин. -- Я и
есть оборотень, так-то!
     Лицо  его исказилось,  появились мохнатые  заостренные уши, лоб,  и без
того узкий,  пропал вовсе, и в страшном  оскале  выпятилась  челюсть...  Сэр
Бертрам лихорадочно шарил  рукой по кровати  в поисках  меча, и никак не мог
его нащупать... Зверь торжествующе завыл и присел для прыжка...
     Дубовая дверь  прогнулась от страшного удара и с грохотом  сорвалась  с
петель.  В  дверном  проеме  стоял человек  в  тяжелой  кольчуге и  шлеме  с
полузабралом;  длинный  меч был  в  его  руках,  и пылающие руны  на  клинке
осветили всю комнату бледным мерцающим светом.
     -- Вот  и выследил я тебя, мерзавец, -- хрипло произнес воин. Оборотень
развернулся на  месте и бросился  на противника; тот уклонился, поднимая меч
навстречу  зверю  --  невероятно,  не  по-человечески  быстро,   силуэт  его
смазывался  от  скорости.   Оборотень   извернулся  посреди  прыжка,   минуя
смертоносное лезвие, сшиб  деревянные перила за спиной человека  и обрушился
вниз. Противник его черной молнией прыгнул следом, на лету выписывая сияющим
клинком сложную петлю;  снизу  донесся  вой, на  этот раз  в нем  звучало не
торжество, а ужас и боль... И все стихло.
     Когда сэр Бертрам, наконец, спустился  вниз, взору его предстал лежащий
посреди  зала труп  хозяина.  С  другой  стороны показался  монах.  Лицо его
выражало крайнее удивление.
     -- Вы убили его?
     --  Да, --  ответил  воин,  снимая  шлем  и набрасывая  на  плечи  свой
грязно-бурый плащ.
     -- За что?
     -- За что я убил оборотня?
     -- Какого оборотня? За что вы убили нашего хозяина таверны?
     -- Ну, когда я убивал  его, он и на человека-то не был похож... Кстати,
святой отец, посмотрите на труп.
     Монах  взглянул на  пол. Трупа не было  -- только обугленные половицы и
лужа черной крови.
     -- Исчез, --  возбужденно воскликнул сэр Бертрам, -- испарился!  Это ли
не  доказательство?  Сэр  рыцарь, --  обратился  он  к  воину,  который  уже
закутался в  свой плащ и превратился во вчерашнего молчаливого путника, -- я
не успел поблагодарить вас...
     -- Считайте, что уже поблагодарили.
     -- Но как ваше благородное имя?