му храброму из людей  станет не  по себе, когда
перед ним  возникает слепящий круг сияющей и свистящей стали. И неважно, что
ты знаешь, что он не опасен -- то звериное чутье, что живет в нас, все равно
заставит отшатнуться, оступиться. Но  Абадонна  не был человеком. Никогда. И
людскими эмоциями он не обладал тоже... А поэтому он машинально вставил свой
правый клинок во вращающийся сияющий круг и со звоном столкновения остановил
вращение  катаны. Шагнул  вперед, "стригнул" клинками,  сведя и разведя  их,
словно  гигантские ножницы, заставил отступить Принца. Отступил на шаг назад
сам. На второй, третий... Он словно приглашал, заманивал в какую-то ловушку.
И Принц попался. Он метнулся вперед, воздух заполнился плотным звоном стали:
противники  атаковали неимоверно  быстро, нападая и  едва  успевая  отбивать
атаки друг друга.
     И вот они уже достигли середины моста. Абадонна  продолжал отступать, и
вдруг  как-то  неимоверно легко вогнал клинок  в грудь Принцу, отодвинув его
катану левым клинком.
     Казалось -- замер не только  Принц. Весь мир замер на долгое мгновение.
А затем Абадонна выдернул  окровавленную сталь, и хрупкое мальчишеское тело,
изломившись, полетело с моста.
     Гулкий удар тускло прозвучал снизу, и  тут же в мост врезался  истошный
вопль бруксы,  спасенной  Принцем от  ведунов  и присоединившейся  к  отряду
Принца  еще  где-то  возле трактира на  полпути к  Замку, не раз оберегавшей
юного правителя от  многих небольших невзгод походной жизни. Вопль отчаяния,
от которого дерево обратилось в щепу, а  каменное основание -- в крошево. Но
Абадонна словно  не заметил этого,  оставшись стоять  в  воздухе,  словно на
тверди,  и его взгляд словно говорил бруксе:  -- Я  понимаю Ваше отчаяние, а
потому и не виню Вас за Ваш Крик. У меня нет зла на Вас...
     Принц Мрака шагнул вперед, сошел на уцелевший край моста и повернулся к
толпе. Медленно обвел их взором -- и каждый вспоминал: их  Принц проиграл  в
честном  бою,  и  теперь по  законам  рыцарской  чести все  они --  пленники
победившего  Мрака.   Пленники  --  во  всех  случаях,  кроме  одного:  если
победитель их отпустит. Но разве Мрак отпускал хоть кого-то живым?! Холодное
дыхание смерти коснулось людей.
     Абадонна медленно окидывал взглядом стоящих. Не снимая своих зеркальных
очков,   словно  вросших   в   серебро  лица.  Люди,  рыцари,   дети,   шут,
вампир-брукса, гоблин-подросток, Магистр Ирлан, эльф...
     Руки Принца Мрака опустили клинки -- и те растворились в теле, слившись
с  его серебром. Губы  медленно  разлепились,  чуть тронувшись  усмешкой: --
Ребята, а вы проиграли... Ступайте по домам...
     "Дайте мне наконец-то покой", -- хотел добавить он, но передумал.
     Тень  за плечами  сгустилась в длинный, до  земли, черный  плащ.  Густо
черный, без единой тени или блика.
     Происходило невероятное: Враг отпускал их! Вселенский Враг отправлял их
домой, не убивая и не превращая в рабов!
     Но еще невероятнее прозвучал выкрик из толпы пришедших с Принцем людей:
-- Да что вы смотрите: бейте его!
     Кажется, кричал Бронеслав.
     И  толпа,  мгновенно  забыв  и о  рыцарской  чести, и  об  элементарных
приличиях  и  правилах  боя,  рванулась вперед,  извиваясь щупальцами рук  и
когтями   мечей.  Эльф  изумленно  взглянул  на  сотоварищей,  словно  желая
напомнить о законах чести, но промолчал.
     И тогда  Принц  Мрака  не выдержал.  Со стоном  "О, как  же вы  мне все
надоели!!!" он сорвал с лица свои зеркальные очки.
     Глаза  его оказались на  удивление  желтыми,  светящимися. И лучи света
ударили в подбегающую толпу. Лишь долю секунды касались эти лучи  каждого --
и  те  исчезали,  рассыпаясь  кучками  праха,  которые  тут  же  подхватывал
порывистый горячий ветер.  Не-Бытие смотрело на них, и  желтые лучи выпивали
не просто жизнь, а саму суть ее.
     А затем  взгляд  коснулся земли. И  она вспучилась  в  агонии, умирая и
рассыпаясь, ринулась сквозь нее лава.
     Плащ  за  спиной  Абадонны  распахнулся  угольно-черными  перепончатыми
крыльями,  и Принц Мрака взмыл в небеса,  не отводя от  земли желтого своего
взгляда...
     Завершался Армагеддон.


Глава 19
     Черная птица парила над миром, и шарик планеты сжимался, сгорая и теряя
свою суть. А Ангел Смерти взирал на деяния рук своих слепящим желтым взором.
     И тут  что-то  всколыхнуло силовые  линии  пространства.  Какой-то  еле
различимый  всплеск гравитации. Абадонна  оторвался  от созерцания  планеты,
бросив взгляд  на  источник дискомфорта  -- но так и  не  успел разглядеть в
подробностях  вынырнувшие  из гиперпространства двадцать кораблей Космофлота
Земли:  они обратились  в  прах  раньше,  чем  успели произвести  хоть  один
выстрел. И вновь никто не мешал Принцу Мрака наслаждаться победой.
     Надев  вновь очки,  он на бреющем  полете  пронесся над стерилизованным
миром. Теперь этот  островок посреди космоса не принадлежал ни Дню, ни Ночи,
и на нем можно было лепить все, что угодно. И -- стоило попробовать.
     Абадонна помнил слова своего отца, Лорда Мрака:
     -- Этот мир -- лишь жалкая подделка под Изначальную Вселенную, откуда я
родом, и он не достоин жизни! Сломать его, чтобы на его руинах возродить наш
подлинный  мир,  мир  гармонии и совершенства  --  вот в  чем  наша  задача.
Самозваные  Лорды разделили  мир на  День и Ночь,  кастрировали его, сделали
ущербным  и  дефективным,  неполноценным!  А  когда  я попытался возмутиться
против этого -- просто не послушали меня, проигнорировали!  Видишь ли, им не
нужен мир, напоминающий их собственный!
     То,  что  родилось  под  руками  Абадонны,   было   само  совершенство.
Правильность  и симметрия  повышали  гармонию, а  все энергии  находили свой
резонанс, возрождая  Песнь Миров,  из  которой родилась когда-то Изначальная
Вселенная. Мир  смотрел на  своего  Бога и подчинялся  каждому его движению,
знаку,  слову, порыву  души... Но отчего же  в  сердце такая тоска и грусть?
Отчего перед  глазами -- удивление  в расширившихся глазах  Принца  Риадана,
когда тот ощутил в себе клинок Абадонны?.. Отчего до сих пор в ушах -- звук,
с  которым тело  этого храброго мальчишки  ударилось о  дно рва?.. Почему  в
совершенном  сиянии  поселилась  тоска  по  простым риаданским  рассветам  и
закатам  с  их  ватными  кучами облаков, обагренными солнцем?.. Почему такая
грусть по  ушедшим людям, от  которых  кроме нервотрепки ничего и не ждал!..
Почему...
     Всплыл осколок разговора, принявший теперь совершенно иной смысл:
     -- Неужели ты хочешь простить,  Гуон? Все наши жертвы, всех погибших за
миллионы лет, всех, кто погибнет еще...
     --  Простить? Не  знаю, не  задумывался о ТАКОЙ возможности,  но  можно
попробовать...

     Не  только  звездолеты землян  могут прыгать  сквозь гиперпространство.
Демонам и Ангелам тоже открыт  этот путь. Но  земляне, прорываясь сквозь эти
барьеры, не видят ничего и не помнят ни секунды из своего  пребывания в этом
мире-без-времени,  но  иные  сущности  знают:  в  том,  что  люди   называют
гиперпространством, проходит Дорога.  Тот самый путь, что пронзает миры -- и
не  принадлежит  ни  одному  из  них. Тот  самый  мир-путь, где  реализуются
отражения многих событий, родившихся в том или ином мире... То самое  место,
куда удалились после Войны Оракулов последние представители этого племени. И
где  хранилась их святыня  --  Изначальное Зеркало, или,  как  его  называли
представители Света -- Истинное  или Настоящее  Зеркало. Впрочем,  Настоящих
зеркал   расплодилось  немеряно,  а  вот  Истинное,  Изначальное  оставалось
по-прежнему одно, и охранялось оно двумя братьями-Оракулами.
     Выйти на Дорогу было для Абадонны плевым делом, но вот как найти теперь
Зеркало?..
     Блуждания,  блуждания,  блуждания...   Дорога  словно   издевалась  над
вломившимся на нее Принцем Мрака.  Впрочем, раньше  она  Мрачников вообще не
пускала на себя... Что же случилось?..
     Нечто  пепельно-серое  пронеслось   над  самой  головой   низколетящего
Абадонны,  спустилось  на  занесенные проселочной  пылью шестигранные  плиты
Дороги и грациозно  сложило крылья. Пепельно-серый колли насмешливо взглянул
на демона и рыкнул-тявкнул:
     -- Без меня ты и собственных кр-р-рыльев не отыщешь! Мр-р-рачный ангел!
Стар-р-рые стихи помнишь? Нет?! Напоминаю:

     Догорает факел
     В сумраке ночном...
     То ли Воланд спятил,
     Крикнув о земном,
     То ли Бог свихнулся,
     Сотворяя мир...
     Мрак перевернулся.
     Свет! Безумный пир!

     Всадник-Абадонна,
     Сын владыки Тьмы...
     Старше чем Создатель,
     Холодней зимы...

     Взгляд его бездонный
     Зеркало хранит.
     Всадник Абадонна -
     Сон, туман, гранит.

     Сын давно стал старше
     Своего отца,
     Пережив на марше
     Дождик из свинца.

     Капли -- словно пули
     По туману звезд...
     Кто давно заснули -
     Тех уж не вернешь.

     Семеро когда-то
     Спорили с судьбой...
     Вырастают травы,
     Не проходит боль...

     Сын Владыки Мрака,
     Принц иных миров,
     Взглядом в кучку шлака
     Стерший пульс веков.

     На руинах черных
     Ты -- крыло, гроза...
     Почему ж -- на нервах?..
     Отчего -- слеза
     На щеке сверкает
     Светом от звезды...
     Кто очки снимает
     У чужой воды,

     Чтобы отразиться
     В ужасе своем.
     Чтобы раствориться
     В холоде родном.

     И себя уводит
     В свой небесный ад
     Всадник Абадонна -
     Странной смерти взгляд.

     И себя без меры
     В холоде стекла
     Потерявший веру
     Выжигал от Зла.

     Только кучку пепла
     Поутру нашли
     У зеркал забытых
     Света короли.

     Только пепел плакал.
     Слезы -- в никуда.
     И замолк Оракул...

     ...Родилась звезда...

     Очень   стар-р-рое  прор-р-рочество...   А   теперь-рь  идем,   я  тебя
пр-р-ровожу к бр-р-ратьям, если ты не пер-р-редумал!
     --  Не передумал, -- вздохнул Абадонна. --  Ты  ведь вновь угадал и мои
мысли, и желания в поступках...

     Оракулы оказались совершенно такими же, как  их себе представлял  Ангел
Смерти.  Два огромных  золотых  сфинкса разлеглись по обе стороны  дороги  и
дремали, закрыв свои  глаза. Но  стоило  Абадонне  приблизиться  -- как  они
открыли глаза, и желтые  лучи пересекли путь.  И тогда он скинул свои очки и
посмотрел сперва на одного, а затем -- на второго. Ничего  не изменилось, но
теперь глаза Оракулов  чуть прищурились,  словно  разглядывая стоящего перед
ними, а затем с высоты их роста прозвучало:
     -- И зачем тебе нужно зеркало, бессмертный?
     -- Вы знаете ответ, -- чуть улыбнулся Абадонна.
     -- Знаем... Но обязаны вопросить. И ты не пожалеешь о содеянном?
     -- На это и я сам не знаю ответа. Но я знаю -- что я сейчас прав.
     -- И это верно. Для тебя. Но кто наделил тебя нашим взглядом?
     -- Ваш старший брат,  Пятый  Оракул,  когда я, гм-м,  поспорил с  ним о
цвете глаз...
     -- Ответ правдивый. И ты сейчас проходишь к Зеркалу.

     Зеркало стояло в Зале Зеркал среди  вековечных снегов. Ровно сто стекол
пялились со стен, но  Абадонна  видел перед собой лишь одно. То, что заросло
ледяными сталактитами  и сталагмитами,  образовавшими диковинную  раму. Да и
само  стекло --  никакое  не  стекло, а  тончайшая  пленка застывшего  льда.
Зеркало, в котором отражается не подошедший, но сущность его.
     И, став  перед Зеркалом,  Абадонна снял очки  и  уперся  своими желтыми
лучами в свою сущность, сжигая ее.
     -- Возьми мою жизнь, -- прохрипел он, -- возьми ее, но верни жизнь тем,
у кого я ее отобрал там, на Риадане. Возьми...
     Крохотный  осколок зеркала откололся от ледяной  поверхности  и попал в
глаз. Растаял, впитался вглубь. А в голове прозвучал бесплотный голос:
     -- Теперь  ты сам можешь отдавать свою  жизнь,  воскрешая. Стоит только
подумать, пожелать...

     ...И многие в толпе почтительно склонились: на мосту стоял их Принц.
     -- Я, Принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!
     -- Я, Абадонна, Принц Мрака, принимаю твой вызов... А, ч-черт!..
     Абадонна  чуть  заметно  улыбнулся  уголком  рта,  глядя  на серебряный
тополиный листок в синей эмалевой звездочке, украшающий корону Принца.
     -- Не надо, Тополек, оставь это профессионалу!..
     --  Я принц,  и я имею право сражаться!  Я,  Принц  королевства Риадан,
вызываю на бой тебя, Принц Мрака!
     -- Ну хорошо, допустим --  ты сразишься. И что дальше? Если я одолею --
то   в  ответ  услышу  лишь,  что  невелика  честь  победить  ребенка.  Даже
королевской  крови и такого храброго, как ты. А  если вдруг победишь ты?  Не
спеши, я  понимаю, что для  вас это  будет  блестящей  победой  над злом. Но
подумай, как ты будешь жить дальше, зная,  что твои руки обагрились кровью?!
Каково это  будет  тебе, Принц,  поклявшийся,  что  станет  самым  добрым  и
справедливым королем  в  истории... Поверь  мне --  это очень  тяжело:  жить
отягощенным чьей-то  кровью, вспоминать,  как  убивал...  Так  что не  спеши
рваться в бой, Тополек... Пусть уж  это  делает тот,  кому  это  положено. Я
выбрал в поединщики Энглиона де Батарди. Не забывай, что я Принц Мрака, и на
правах  Принца имею право выбора.  Принц против Принца -- старо  для  вашего
мира, юноша.  Однако нынешний  бой будет  иным, невиданным, -- лицо Абадонны
чуть  подрагивалось,  но  это  было  не  от  страха,  а  от  нечеловеческого
напряжения:  надо было  успеть до  боя  воскресить последних из  погибших  в
Армагеддоне, а на ту сторону планеты жизненная сила идет ой  как  туго... --
Бой будет  иным:  Рыцарь  Серебряного  Круга сэр  Энглион де  Батарди против
изменника, предавшего Круг -- Гуона де  Бордо. Вы морщитесь, сэр рыцарь, Вам
не  нравится  такой  расклад?  И Вы  не  считаете,  что  сведение  счетов  с
изменником достойно Великой Войны? Похвально. Ну что же, тогда это будет бой
между  Мастером  Мрака  Абадонной и Мастером Света  Энглионом. А  теперь  --
приступим к делу, сударь!
     Свистнули клинки...
     Бой  шел  точно так  же, только вместо хрупкой фигурки Принца теперь на
наклонном  мосту возвышался массивный  силуэт Энглиона де Батарди. И в руках
Абадонны вместо  узких сверкающих шпаг  --  тусклые  мечи холодной стали.  И
сверкающий огненный клинок  у  атакующего  Энглиона. Звон  стали  разбил  на
осколки тишину,  и  от звона этого  очнулось от спазма, пробудилось Огненное
Сердце. И Замок вновь стал видеть вокруг и осознавать себя.

     Замок:
     Они  сражались на моем мосту, и бой этот был странен. Я видел множество
боев, когда по приставным лестницам орды варваров карабкались на мои  стены,
когда ошалевшие рыцари кидались на фантом дракона, рожденный грудой кварца и
железа внутри  меня,  когда крестьяне  с  вилами  отбивались  от  налетевших
гаргулий (кстати, последних гаргулий  на этой  планетке...).  Но никогда  не
было такого:  целая  толпа с одной стороны  --  и  воин-одиночка  с  другой.
Впрочем,  сражалась  не  толпа, а самый  массивный и  мощный рыцарь  из нее,
словно светящийся  изнутри Светом Созидания,  но Свет этот омрачался  жаждой
убить противника,  убить любой ценой. Неизбежно... Да и толпа кипела тем же:
если их  ставленник победит -- они взорвутся ревом  радости  и поздравлений,
если же  проиграет -- то вопль  "Да что же вы смотрите, бейте его!" разобьет
каноны дворянского приличия, и вся эта толпа ринется на противника-одиночку.
На  противника,  чей металлический  блеск стального лица с  зеркалами  очков
оттеняется  чернотой  камзола, чьи жизненные  силы заведомо  больше,  чем  у
людей,  но тают с каждой секундой,  словно  он отдает их  кому-то невидимому
здесь...
     И тут я узнал его:  Абадонна.  Принц, пришедший сюда из  Внешних Миров.
Именно он построил здесь когда-то Огненное Сердце,  а  затем уснул  в нем на
тысячелетия. Века  умеют  хоронить одинокие  здания, даже  если те  строятся
Внешними.  И  когда  сюда  пришли  первые люди  -- они  увидели  лишь  холм,
поглотивший Огненное Сердце.  И построили на вершине холма, прямо  на  крыше
Замка Мрака,  новый замок -- Бэттлгантлет Кэстл. И замки срослись воедино, и
так родился я -- Замок.
     А  сейчас  мой первосоздатель  сражался  с прямым  потомком  создателей
Второго  Яруса.  И что самое  странное  -- я видел, что он не желает убивать
своего рослого противника, не применяет  магии, но самое главное -- Абадонна
хотел умереть! Он сражался и только и ждал, как бы подставиться под удар, но
сделать это правдоподобно, не оскорбив этим Воина Света.
     Меч рослого рванулся вперед...

     Энглион де Батарди:
     Вообще-то нас учили никогда  этого не делать: меч -- не шпага, и прямой
выпад  сделает  вас на несколько  секунд абсолютно беззащитным.  Но интуиция
подсказала мне:  сейчас. Зеркальноглазый качнул  мечами, разводя  их,  чтобы
ударить меня сразу с двух сторон. Логично, черт побери! С  двух сторон сразу
не уклонишься и не отобьешься, а падать и перекатываться на узеньком мостике
-- сущее самоубийство! Оставалось рискнуть. Сейчас. Сейчас...
     Мой   клинок  молнией   рванулся   вперед.   Конечно,  я  понимаю,  что
незащищенность моего врага -- сущий мираж!  Под камзолом у него  как минимум
стальной  панцирь.  Или заклинание защитное. Ибо  если уж Ингвальд,  младший
брат мой,  защиту  вокруг  себя  держать может,  то что  ж  говорить о таком
могучем колдуне, как Принц Мрака. Эх, скользнет сейчас мой меч в сторону...
     Что  это?!  Клинок ворвался в грудь врагу, как раскаленный нож в масло!
Вошел на половину длины! И тут же волна сияния  рванулась от рукояти в грудь
Абадонне, и сияющая сталь мгновенно обратилась в прах.
     Теперь я безоружен!
     Но Принц Мрака  покачнулся, его руки разжались, и оба  тусклых клинка с
глухим  стуком  воткнулись  в   темное   дерево  моста.  Шаг,  другой  --  и
безжизненное тело полетело в бездонный ров, забывший, когда в нем была вода.
     Глухой стук  разбившегося тела. Я невольно усмехаюсь -- "бездонный", ну
надо же, на романтические фразы потянуло!.. Просто жутко глубокий...
     Кевин,  даром что священник,  приладил  ручную лебедку и спускается уже
вниз, чтобы  поднять тело.  Оно и верно, враг  или не враг -- а  бросать  на
растерзание  воронам негоже,  погребение  надобно...  А  то  -- как  с  теми
последними гоблинами там, у деревни...
     А  вот  и  наш  Святой Отец!  Осторожно  ложит  на мост  изувеченное  и
изломанное тело  в черном камзоле.  Осматривает,  проводя рукой над головой,
сердцем... Как же он называл  этот способ осматривания? Слово такое мудреное
было... А, вспомнил -- сканирование!
     Кевин опустил руки. Произнес лишь одно слово: "Мертв!"
     Ну, это и так видно. Мертвее только каменные истуканы бывают...

     Рев толпы давит на уши. Кажется, это радуются моей победе. Славят Воина
Света. Хм, прилепится теперь еще это прозвище-звание!..
     А из толпы несется ко мне,  рассыпаясь в комплиментах  и поздравлениях,
сэр Бертрам из Хонка... О, боги, только не это! Не-е-ет!

     На небе среди тускнеющих созвездий ослепительной свечой вспыхнула новая
Звезда, заливая  своим  светом встрепенувшийся дремотный  и беззаботный мир.
Говорят, в нее-то и родился вновь Возлюбивший Мир.
     Звезда Рождения зажглась на том же самом месте, что и сотни лет назад.


Эпилог. Вопрос черного колдуна

     На  одном из  обитаемых миров  человечества, на окраине большого города
жил-был отшельник. Дом его ничем не отличался от тысяч других домов, и город
был как  город.  Никто не  знал возраста отшельника,  потому  что в ту  пору
каждый  был волен принимать тот облик, какой пожелается, а сам  отшельник не
считал ни лет  своих, ни даже дней. Друзей у  него было немного, да и  те не
могли поручиться, что хоть что-то знают о нем наверняка. Сколько времени жил
он такой жизнью -- никому не известно, и каждый новый день в этой жизни, как
две капли воды, походил на предыдущий.
     Однажды утром