отнесся  к  ее  взглядам  всерьез  и  в  конце  концов  сменил
собственные воззрения на то, какой  надлежало  быть  власти  в  стране.  Его
воззрения должны были совпасть с убеждениями Бесс. Такое много раз случалось
в истории, - напоминала себе Бесс, - даже в Библии,  той  книге,  о  которой
повествовал Хранитель и которая объясняла  множество  загадок  в  терранской
литературе, - так  вот,  даже  в  Библии  упоминалось  о  том,  что  мужчины
частенько перенимали убеждения тех женщин, которых любили.  Это  ее  роль  в
революции: привить идеалы свободы и  справедливости,  прав  человека  народу
своей страны, прав для всех и каждого, даже для женщин. Это  то,  что  в  ее
силах, то, что она должна сделать ради того, чтобы мир стал лучше.
   А потом  наконец  Волшебник  вернет  ее  в  чудесный  мир  мечты,  в  мир
благородства и роскоши...
   Стражник постучал в дверь. Отворил дворецкий и коротко кивнул девушке.
   - Девица Бесс. Тебя ждут. Иди за мной.
   Он развернулся, а она послушно пошла за ним, стараясь скрыть обиду на его
холодность и даже грубость - ни единого "пожалуйста" или "прошу".
   Широкий коридор был отделан натертыми  до  блеска  деревянными  панелями,
потолок поддерживали деревянные стропила. С потолка свисала люстра.  Плафоны
из резного стекла отбрасывали блики пламени свеч на стены и пол. Бесс широко
раскрытыми глазами смотрела по сторонам, не  скрывая  восхищения.  Ей  и  не
нужно было его  скрывать  -  разве  могла  простая  деревенская  девушка  не
восхищаться таким  великолепием?  Мало  кому  удавалось  побывать  в  покоях
магистрата.
   Двустворчатые двери в конце коридора были распахнуты, и Бесс увидела стол
- длинный-предлинный, за которым  свободно  могли  бы  разместиться  человек
двадцать. Сердце Бесс разочарованно заныло. Неужели ей  придется  ужинать  с
магистратом в этой громадной пещере?
   Но нет. Дворецкий провел ее по парадной  столовой,  после  чего  вошел  в
небольшую дверь в боковой стене. Бесс  последовала  за  ним  и  оказалась  в
комнате гораздо более скромных размеров, площадью всего в двенадцать  футов.
Здесь стоял стол, за которым  могли  бы  усесться  только  четыре  человека.
Широкие окна справа выходили на  образцово  ухоженный  сад,  золотившийся  в
лучах закатного солнца. На других стенах висели большие живописные пейзажи в
золоченых рамах, прекрасно рифмовавшиеся с видом на сад.  После  грандиозной
столовой тут было уютнее, но все равно слишком просторно.
   Магистрат Керрен сидел за столом лицом к  окнам  и  покачивал  в  пальцах
бокал с вином. Услышав шаги, он оторвал взгляд  от  окна  и  приподнялся  со
стула. Дворецкий возгласил:
   - Девица Элизабет из Милорги, ваша честь.

Глава 18

   - Спасибо, Грэхем. - Магистрат улыбнулся и обратился к Бесс:
   - Не выпьешь ли со мной вина, девушка?
   -  Выпью  с  удовольствием,  ваша  честь,  -  отвечала  Бесс,  с   трудом
удерживаясь от улыбки: мать предупреждала ее о том, как опасно пить  вино  с
незнакомыми мужчинами. Мать не ошибалась, но разве могла  она  предположить,
что ее дочь будет охмурять магистрата?
   - Бургундского, будь добр, Грэхем, - распорядился магистрат и указал Бесс
на стул, стоявший напротив того, на котором сидел он:
   - Садись, девушка, пожалуйста.
   - Спасибо, ваша честь. - Бесс села, думая о  том,  что  господин  гораздо
учтивее слуги. Наверное, Грэхем прочел в ее  глазах  немой  укор,  поскольку
бокал вина оказался на столе перед Бесс в то же мгновение,  как  только  она
опустилась на стул. - Спасибо, - поблагодарила она, потупившись, и по  тому,
как тепло прозвучал голос магистрата, поняла, что не ошиблась.
   - Спасибо, Грэхем. Теперь  оставь  нас,  -  сказал  магистрат.  Дворецкий
поклонился и вышел.  Бесс  выпрямилась,  подняла  бокал,  вдохнула  чудесный
аромат вина. Она позволила себе радостный вздох - в ее  жизни  за  последние
два года случаев выпить вина было так мало.  Благоухание  вина  так  чудесно
сочеталось с красотой сада за окнами, что Бесс, как ни трудна  была  стоящая
перед ней задача, помимо воли  немного  расслабилась.  Она  пригубила  вино,
покачала на языке и сглотнула, наслаждаясь вкусом минувшего солнечного лета.
Встретившись взглядом с магистратом, она увидела, что тот пристально смотрит
на нее. Бесс побледнела, смущенно опустила глаза. Как она сердилась на  себя
за то, что потеряла контроль над собой!
   Но оказалось, что забывчивость ей только на руку. Магистрат отметил:
   - Ты пробовала вино и прежде, девушка, и знаешь, как смаковать его.
   - О да, ваша честь, - ответила Бесс и поспешно сымпровизировала:
   - Мой отец был виноделом, и он учил меня тому, что пить вино залпом - это
чуть ли не преступление.
   Магистрат быстрым взглядом смерил ее с головы до ног и сказал:
   - Это возможно, но твоя осанка  и  манера  держаться  говорят  о  хорошем
воспитании. Как тебе  удалось  освоить  манеры  поведения  дамы  из  богатой
семьи?
   "Я  смотрела  видеозаписи,  в  которых  были  показаны  аристократки",  -
подумала Бесс, но сказать об этом она, естественно, не могла,  потому  снова
сымпровизировала:
   - Когда я вступила в пору совершеннолетия, ваша честь,  никто  не  сделал
мне предложения, и я отправилась  с  еще  несколькими  девушками  в  большой
город, где нашла работу служанки в семье богатого купца.  Я  стала  во  всем
подражать его жене и дочерям, а сам хозяин  учил  меня  правильным  манерам,
чтобы я могла прислуживать за столом, когда у него собирались важные  гости.
Я так хорошо выучилась всему этому, что, когда как-то раз  у  купца  гостили
шериф с супругой и я прислуживала им,  на  следующий  день  они  велели  мне
переехать к ним Магистрат слушал рассказ Бесс со все возрастающим  участием.
Он склонился к столу и заботливо спросил:
   - Они хорошо с тобой обходились?
   - О.., да, ваша честь, - запнувшись, проговорила Бесс. Она вдруг  поняла,
что так встревожило магистрата: он испугался, не соблазнил ли девушку кто-то
из хозяев, не вынуждена ли она была делить ложе с купцом или  шерифом.  -  И
жена купца, и супруга шерифа были  обходительны  и  заботливы.  Мужей  их  я
видела редко, а их дети были.., дети - как дети.
   - То разбойники, то ангелы, - заключил магистрат и, кивнув, откинулся  на
спинку  стула.  -  Отрадно  слышать,  что  жизнь  обошлась  с  тобой   столь
милосердно. Но ты не нашла для себя супруга  и  потому  вернулась  в  родную
деревню?
   - Да, ваша честь, когда моя мать занемогла и нужно было  кому-то  за  ней
ухаживать. Я - ее единственное дитя, поэтому ухаживать за ней пришлось  мне.
Но потом она почти поправилась.
   - Не сомневаюсь, причиной  ее  хвори  было  только  лишь  одиночество,  -
пробормотал магистрат Керрен и нахмурился. - Но как  же  она  будет  теперь,
когда ты вновь покинула ее?
   - Думаю, с ней все будет хорошо, потому что я скоро к ней  вернусь.  Если
удастся отыскать дядю Реймонда, я смогу отправиться домой  и  сказать  маме,
куда ему написать. Удалось ли вам разыскать  какие-нибудь  его  следы,  ваша
честь?
   - Да, Эбен Кларк нашел запись в книге, - кивнул магистрат, взял со  стола
лист бумаги и подал девушке. -  Его  снова  вызвали  в  город  Защитника,  и
нисколько не сомневаюсь, там он сразу же получил новое назначение. - Не  дав
Бесс задать вопрос, магистрат продолжал:
   - Эбен Кларк уже отправил письмо офицеру, в котором просит ответить, куда
затем отправили твоего дядю. Письмо  уйдет  с  завтрашней  утренней  почтой,
однако тебе нужно запастись терпением, девица. Ответа придется ждать  недели
три, а то - и два месяца.
   - Я не ждала,  что  получится  скорее,  -  отозвалась  Бесс  и  чуть-чуть
наклонилась к столу. - О, как я вам благодарна, ваша честь! Как  благодарна!
Вы так стараетесь ради меня, бедной крестьянки!
   - Я очень рад, что сумел тебе помочь, - отвечал Керрен с теплой  улыбкой,
но тут же погрустнел. - Ты была бы изумлена, узнав, как редко  нам  выпадает
случай помочь кому-либо из граждан с таким прошением.
   Бесс все больше нравился магистрат. Этот человек действительно  заботился
о людях, его явно интересовала не только власть.
   - Прошу вас, скажите мне, как бы я могла вас отблагодарить?
   - Что ж, могла бы, - снова заулыбался Керрен, и их взгляды встретились. -
Поужинай со мной, поведай мне о своих  радостях  и  печалях  и  скрась  хоть
ненадолго мое одиночество.
   - О.., с радостью, ваша честь. - Бесс смущенно потупилась. - Но только..,
жизнь у меня самая обычная, и я не знаю, будет ли вам интересно.
   - Я уже успел убедиться в том, что в жизни любого человека бывают случаи,
которые способны заинтересовать любого, - возразил  Керрен,  взял  со  стола
маленький серебряный колокольчик и позвонил в него. Вошел дворецкий.
   - Ваша честь?
   - Можешь подавать ужин, - сказал магистрат.
   - Слушаюсь, ваша честь.
   Дворецкий поклонился, вышел и,  вернувшись  с  подносом,  поставил  перед
магистратом и девушкой тарелки с супом. Взяв ложку, Керрен попросил:
   - Начни со своего семейства. О матери ты уже говорила. Счастливым ли было
твое детство?
   - О,  очень  счастливым,  ваша  честь!  -  воскликнула  Бесс  и  мысленно
возблагодарила фиништаунскую разведку,  а  именно  лорда  Короля  -  в  миру
Корина. Корин составил подробнейшее описание населения Милорги, не забыл и о
Реймонде, который ушел на службу в войско  Защитника,  и  о  его  овдовевшей
матери, о больной сестре. Гар заслал человека в Милоргу, дабы тот  проведал,
что там изменилось с тех пор, как Корин стал жить в Затерянном  Городе.  Кто
бы ни был этот человек, это был не сам Корин, а вопросы он задавал такие, на
какие мог ответить любой житель деревни: "Живет ли вдова по-прежнему в своей
хибарке?", "Вернулся ли Реймонд домой?"  Вернувшись  в  Фиништаун,  лазутчик
(или лазутчица) доставили следующие  сведения:  вдова  все  так  же  жила  в
Милорге, а ее внучка недавно  ушла  из  дому.  Куда  -  никто  не  знал,  но
поговаривали, что ушла она поздно ночью в лес, вот и все.
   Судьба Реймонда была неизвестна, однако  другой  агент  каким-то  образом
разузнал, что его в числе других воинов  отправили  для  подавления  мятежа,
зачинщиком которого стал  какой-то  пастух,  объявивший,  что  жизнью  людей
правят сверхъестественные существа. Пастуху, на удивление, удалось убедить в
этом множество  людей,  которые  решили,  что  этим  объясняется  их  жалкое
существование. Кроме того, убеждения пастуха предполагали, что  жизнь  может
стать лучше. Когда магистрат предпринял попытку схватить  пастуха-мятежника,
его приверженцы оказали яростное сопротивление и убили посланных стражников.
Магистрат обратился за помощью к шерифу, но мятежники  отбили  посланных  им
солдат, и тогда магистрат запросил помощи у Защитника.  Защитник  выслал  на
подмогу всех людей, каких только можно было собрать на сто  миль  в  округе.
Одним из этих солдат был Реймонд из  Милорги.  Он  погиб  на  поле  боя,  но
поскольку командиры плохо знали своих подчиненных, собранных в спешке, никто
из них не написал письма с  выражением  соболезнований  матери  погибшего  в
Милоргу.
   Бесс прочла этот рассказ и поплакала, жалея  несчастную  мать  и  все  ее
семейство. Она могла понять, каково им было -  одиноким,  покинутым.  Теперь
она со спокойной совестью пересказывала эту историю магистрату, понимая, что
если он и пошлет кого-то в Милоргу, дабы проверить,  все  ли  так  на  самом
деле, как она ему рассказывает,  то  в  этой  деревне  действительно  найдут
бедную старушку-вдову и выслушают рассказ о ее пропавшей без вести внучке. А
если у местного магистрата не обнаружится записи на сей счет - что  ж,  и  в
этом не было  бы  ничего  удивительного:  забывчивый  писарь  не  удосужился
занести запись об этом происшествии в книгу, а по  горло  занятый  магистрат
просто-напросто упустил такую мелочь. В любом случае ему  бы  не  захотелось
признаваться в том, что кто-то из жителей деревни ушел без пропуска и не был
пойман. Что же до Реймонда, то если бы Керрен узнал, какова  была  на  самом
деле его судьба, то это ни в коей мере не разошлось бы с рассказом Бесс.
   Бесс продолжала рассказывать.  Она  поведала  Керрену  о  своем  детстве,
пересыпая повествование упоминаниями о забавных эпизодах,  причем  некоторые
из них действительно имели место. Девушка старалась, как  могла,  употребить
все красноречие и юмор, которыми всегда искрились  беседы  за  пиршественным
столом в Затерянном Городе. Керрен смеялся, задавал вопросы, высказывал свои
суждения, и Бесс видела, как напряженность с каждой минутой покидает его.
   За супом последовало блюдо из рыбы, а за ним - мясное блюдо.  Мало-помалу
настала очередь Бесс задавать  вопросы,  и  Керрен  чем  дальше,  тем  более
пространно отвечал на них. Бесс время от  времени  позволяла  себе  вставить
словечко типа:
   - Но ведь  не  может  быть,  чтобы  у  Защитника  было  бессчетное  число
магистратов, ваша честь?
   - Нет, нас всего тысяча  пятьдесят  три,  -  ответил  Керрен,  удивившись
вопросу - большинство крестьян искренне верило в то, что слуг  Защитника  не
счесть. - Но  существует  еще  двести  двенадцать  шерифов,  перед  которыми
отвечают магистраты.
   Беседа затрагивала то политику,  то  историю,  то  литературу.  Время  от
времени они касались даже искусства. Каждый новый ответ Бесс, казалось,  все
более и более изумлял Керрена.
   - Но где ты выучилась грамоте, девица?
   - О, это писарь магистрата был так добр ко мне и  выучил  меня  чтению  и
письму, ваша честь, чтобы я могла  читать  моей  бабушке,  когда  она  стала
совсем плоха. За несколько лет  я  прочитала  ей  все  книги,  какие  только
нашлись у писаря, - кроме, конечно, книжек про законы.
   - Понятно, - задумчиво проговорил магистрат и  покачал  головой.  Он  был
рад, но все же изумлен.
   Отужинав,  Керрен  и  Бесс  выпили  еще  немного  вина  и  повели   более
отвлеченный разговор о том, каким следовало бы  быть  миру,  о  том,  откуда
взялись люди, о том, есть ли зерно истины в древних преданиях, утверждающих,
что предки явились с далеких звезд.
   А когда за окнами стемнело, и они оба устали от беседы, вошел дворецкий и
сообщил:
   - Комната для девицы готова, ваша честь.
   - Комната для меня? - воскликнула Бесс  и  встревоженно  широко  раскрыла
глаза,  хотя  втайне  порадовалась.  -  Ваша  честь,   я   не   имею   права
злоупотреблять вашим гостеприимством!
   - Но где же еще ты могла бы остановиться,  сама  посуди?  -  урезонил  ее
Керрен. - Родни у тебя здесь нет, а пробыть тут тебе  придется  два  месяца,
так что на гостиницу денег не хватит.
   - Я могла бы подыскать работу...
   - Этого я тебе не стану запрещать, однако не думаю, что сейчас у тебя это
получится. Как бы то ни было, в здании суда имеются комнаты для гостей, и ты
можешь считать себя моей гостьей.
   - О.., если я вас правда не стесню и не введу в расходы...
   - На такие случаи деньги выделяет Защитник.
   - Но я должна что-то делать, дабы отработать мое пребывание здесь...
   - Ну, что ж. - Молодой магистрат улыбнулся и взял  Бесс  за  руку.  -  Ты
будешь ужинать со мной каждый вечер. Бесс робко  улыбнулась  и,  зардевшись,
потупила взор.
   - Почту за честь, господин магистрат.
   - А мне будет очень приятно твое общество, - сказал  магистрат  Керрен  и
отпустил ее руку. - Правда, разговоры могут нам наскучить... Как ты думаешь,
не наскучим мы друг другу за два месяца?
   Два месяца? Этого было более чем  достаточно  для  осуществления  замысла
Бесс.

***

   Дилана с огромным вниманием слушала рассказ магистрата  Горлина  о  деле,
которое ему пришлось разбирать нынче утром. Рассказывая, Горлин  смотрел  не
на нее, а в окно, нахмурив брови. Дилана сочувствовала ему  всем  сердцем  -
такая боль звучала  в  его  голосе.  Время  от  времени  она  сострадательно
вздыхала и не могла не признаться себе  в  том,  как  мил  стал  ей  профиль
Горлина за последние несколько месяцев.
   Он определенно не был красив,  хотя  в  молодости,  наверное,  был  хорош
собой. А сейчас.., лицо его  пополнело,  обрюзгло,  подбородок  из-за  этого
казался слишком маленьким, а нос - слишком крупным, губы - слишком  пухлыми.
Но они были чувственными - его губы, они отражали малейшее проявление  боли,
ощущаемой Горлином. Дилана следила за их движениями и в ее душе  просыпались
знакомые чувства, и она радовалась тому, что еще способна их испытывать.
   Из разговоров - а разговаривали они почти ежедневно  -  Дилана  узнала  о
том, как глубока забота магистрата  о  людях,  которыми  ему  поручено  было
управлять, как он делил с ними и большие беды, и маленькие радости.  Он  был
одинок и, похоже, решил хранить одиночество из  боязни  перед  расставанием,
которое, как он знал, грозит ему через несколько лет. Пока  он  не  заключил
нового брака, однако  шесть  месяцев,  отпущенные  ему  на  поиски  супруги,
неумолимо приближались к концу, и по их истечении он обязан был жениться  на
ком-нибудь - на ком угодно.
   Дилана уже знала ответ на вопрос о том, почему магистрату Горлину не  был
предложен  пост  шерифа,  знала  и  о  том,  что  он  лишь  однажды  подавал
соответствующее  прошение.  Быть  может,  из  боязни  перед  отказом  он  не
предпринимал новых попыток, однако  Дилане  более  вероятным  представлялось
другое: скорее магистрату больше по душе было трудиться на  благо  народа  в
небольшом городке, чем распоряжаться еще пятьюдесятью магистратами и  видеть
перед собой страждущих людей только тогда, когда они бы обратились к нему  с
прошением.
   Горлин нравился Дилане все  больше  и  больше.  Почему  же  он  этого  не
замечал?
   - Так вот... Эти две сестрицы были готовы друг дружку на куски  разорвать
из-за единственной коровы, которую  им  оставил  в  наследство  отец  -  той
единственной вещи, которую он по завещанию не передал ни той  ни  другой  из
дочерей! - Магистрат сокрушенно покачал головой, будучи близок  к  тоске.  -
Поэтому я рад тому, что  магистраты  не  являются  единоличными  владельцами
домов или мебели, да и вообще ничего,  кроме  своей  одежды  и  заработанных
денег.
   - Думаю, их отец такого не хотел, - согласилась Дилана. -  Конечно,  быть
может, он был из тех жестоких людей, которые наслаждаются, подстрекая других
к склокам, из тех немногих,  кто  уходит  из  жизни,  довольно  усмехаясь  и
предвкушая, как родня будет драться за их имущество.
   Горлин покачал головой:
   - Судя по тому, что я слышал о  нем,  он  был  человеком  мягкосердечным,
гордившимся тем, что неплохо обеспечивал жену и детей. И как они  могли  так
ополчиться друг против друга?
   - Я поняла, - медленно и печально проговорила Дилана, - что, когда  ссоры
достигают такой высоты, их корни следует искать глубоко в прошлом.
   Горлин изумленно взглянул на нее.
   - Какая мудрость! Но что же это могут быть за корни?
   - Ревность, - отвечала Дилана, - и  зависть.  -  Она  вспомнила  о  своем
детстве и поежилась. - Быть может,  он  выделял  одну  дочь,  а  другую  это
обижало, поэтому первая выросла заносчивой и ревностно  оберегала  отцовскую
приязнь, не желала ею делиться ни с кем, а сердце другой дочери все  сильнее
грыз червь зависти.
   Про себя она знала, что этот червь вызвал у нее убежденность в  том,  что
она - не дочь своего отца, а подкидыш, которого родителям подбросил какой-то
принц из дальней страны.
   Горлин кивнул, глаза его сверкнули.
   - О, конечно, этим  может  объясняться  их  злобность!  Первая  старается
зацапать все оставшееся после отца, что только может, считая  это  имущество
знаком отцовской любви, а другая отчаянно пытается ухватить хоть  что-нибудь
из того, что осталось!
   Дилана добавила:
   - Если при его жизни она не могла получить его любви, то теперь, когда он
мертв, она старается заполучить хотя бы его вещи.
   - Да, если на то пошло, он действительно завещал большую  часть  нажитого
младшей дочери, а старшей - совсем малость! - подхватил магистрат.  -  Какой
же я глупец! Я-то думал