ть земель Сламии. В  это  же  время  правитель  Марпы  понял,  что  можно
воспользоваться случаем и отобрать у Реновы часть ее торговых  партнеров  на
материке, но  тут  Борелла  забила  тревогу,  опасаясь  усиления  Реновы,  и
выступила на стороне Сламии, а Туманоле вовсе не по нраву оказалось то,  что
Марпа завладеет большей территорией для торговли с  материком,  и  советники
тамошнего принца сказали ему, что эти земли он мог бы отвоевать для себя,  и
тогда Туманола напала на Марпу, и...
   - Все ясно, - угрюмо усмехнулся и кивнул Гар. - В  самом  скором  времени
все уж дрались друг с  дружкой  и  в  пылу  сражений  забыли  и  думать  про
Пироджию. А не ваши ли деды додумались выслать лазутчиков, дабы те  заварили
всю эту кашу, начиная с Реновы?
   - Да что вы? Разве можно было  изменить  русло  реки,  выстроив  в  горах
запруду? - весело проговорил Антонио. - Да пусть и десяток запруд!
   - И принц Туманолы больше никогда не грозил вам?
   - Ну, - покачал головой Джанни, - ни он сам, ни его потомки больше против
нас ни разу не ополчались. Но  грозили  то  и  дело,  и  теперь  грозят,  и,
случается, захватывают наши корабли, и до сих пор  не  отказались  от  того,
чтобы требовать часть нашей прибыли. - Он прищурившись посмотрел на Гара.  -
А вы как думаете, уж не сам ли принц нанял шайку Стилетов?
   - Это мы поймем еще до того, как  снова  увидим  нашу  лагуну,  -  мрачно
ответствовал Антонио.
   - А что стало с  теми  моряками,  которых  взяли  в  плен  ваши  деды?  -
поинтересовался Гар.
   Джанни не мог поверить собственным ушам. Этот человек сам  просил,  чтобы
ему рассказали побольше об истории Пироджии!
   - Большая часть из них  пожелала  остаться  в  Пироджии  и  поискать  там
работу. Они сразу поняли,  какая  славная  у  нас  жизнь.  Но  наши  деды  в
корабельные команды набирали не больше пяти пленных и  хорошо  присматривали
за ними - вдруг бы они оказались лазутчиками. Но таких случаев не было.
   - А остальные?
   - Когда битва отгремела, мы отпустили их домой.  Доставили  до  берега  и
велели идти куда глаза глядят. Некоторые сбились  в  разбойничью  шайку,  но
наша городская стража быстро с ними расправилась  -  ведь  у  этих  молодцов
оружие было только такое, какое можно было изготовить  из  камня  и  дерева.
Остальные, судя по всему, отправились по домам. Во всяком случае, в Пироджию
они больше не наведывались.
   Гар откинулся назад, обхватил руками колени.
   - О славном сражении вы мне поведали, синьоры.  Ваши  предки  заслуживают
восхищения. Не сомневаюсь, вы достойно продолжаете их дело.
   - Пироджия теперь могущественный город,  -  заверил  его  Антонио.  -  Но
крепостных стен у нас как не было, так и нет по сей день. Похлебка готова.
   Джанни разлил варево  по  деревянным  мискам  и  подал  Антонио  и  Гару.
Рассевшиеся вокруг костра возницы ели и негромко переговаривались - все,  за
исключением полудюжины часовых. Джанни сел и запустил ложку в похлебку.
   - Ну а вы? - спросил он. - Вас с детства учили водить корабли?
   Антонио в  тревоге  взглянул  на  Джанни.  Невежливо  было  спрашивать  у
наемного воина, откуда он родом и почему решил стать солдатом.  Невежливо  и
порой даже опасно, но Гар только улыбнулся и сказал:
   - У меня на родине живут большей частью рыбаки и крестьяне.
   Джанни, не  обращая  внимания  на  отчаянный  взгляд  Антонио,  продолжал
расспросы:
   - А где твоя родина?
   - Моя страна зовется Грамерай, - ответил  Гар  и  продолжал,  предупредив
следующий вопрос Джанни:
   - Это очень большой остров, он очень далеко отсюда, посреди океана.
   От любопытства Джанни окончательно забыл о хороших манерах.
   - Грамерай? Ни разу про такой не слыхал.
   - А он очень-очень далеко.
   - А название означает "волшебство", верно? Гар улыбнулся.
   - Как я посмотрю, вы сильны  в  иноземных  языках.  И  верно,  "Грамерай"
означает "волшебство", вернее, "книга о волшебстве", и вправду это волшебная
страна, она полна тайн и загадок.
   - Если так, то вряд ли кто  захочет  покидать  такую  страну,  -  выпалил
Джанни, но прикусил язык, осознав наконец, что ведет себя в  высшей  степени
неучтиво.
   - Так и есть, - подтвердил Гар. - Но дом есть дом, и собственная  деревня
начинает казаться юноше тюрьмой, когда он становится мужчиной.  Мне  надоело
сидеть на одном месте, и я отправился в путешествие на корабле отца с  одним
старым, верным слугой. Потом, когда я нашел работу, этот слуга отвел корабль
домой. Поработав в одном месте, я отправился в другое, и наконец поступил на
торговое судно к одному купцу, который доставил меня на Талипон, а затем был
настолько добр, что  написал  для  меня  рекомендательное  письмо,  когда  я
пожелал остаться и узнать побольше о вашем  острове.  Мне  нравится  изучать
мир, хотя это и сопряжено с опасностями и тяготами.
   В это мгновение от угла склада послышался крик:
   - Господин Джанни, скорее сюда!
   Джанни быстро вскочил на ноги и помчался в  ту  сторону.  Следом  за  ним
побежал Антонио. Гар не так проворно, но тоже последовал за ними.
   Старик Лудовико лежал бледный как  полотно.  Его  немигающие  глаза  были
устремлены к небесам.
   - Он перестал дышать, - сказал часовой-возница.
   Джанни наклонился к раненому, приложил ладонь к его губам, к носу. Выждав
несколько минут, он опустил веки умершего.

***

   К утру оставшиеся в живых  горожане  стали  выбираться  из  своих  домов.
Только что прибывший из ближайшего монастыря священник  в  ужасе  взирал  на
страшную картину, но  вскоре,  совладав  с  собой,  приступил  к  печальному
ритуалу отпевания и похорон. Джанни и его люди встали с непокрытыми головами
у могилы  Лудовико.  Они  стояли,  понурившись,  и  слушали,  как  священник
произносит молитвы по-латыни, а затем медленно  и  торжественно  поет  "Dies
Irae". Как ни странно, после отпевания у всех немного полегчало на  душе,  и
вскоре, переговариваясь между собой, караванщики уже  навьючивали  мулов.  А
когда караван выбрался на дорогу, ведущую к Пироджии, уже слышались шутки  и
смех.
   - Ваши люди быстро обретают бодрость духа, - отметил Гар.
   - Лудовико не был одним из нас, - ответил Джанни. - Он был  только  нашим
торговым партнером. Гар кивнул:
   - Его смерть огорчила вас, но не повергла в тоску. И все же  вашим  людям
не откажешь в отваге.
   - Это вы к тому, что  они  улыбаются,  невзирая  на  опасность  нападения
разбойников? - уточнил Джанни. - Но ведь когда  в  караване  столько  мулов,
бесшумно идти нельзя при всем желании, так почему бы  не  смеяться  -  какая
разница? Да и потом, неужто отряд наемников станет по всей дороге выставлять
дозорных, чтобы те подстерегали проезжих?
   - Да, - быстро отозвался Гар. - По крайней мере, если  бы  таким  отрядом
командовал я, то выставил несколько дозорных, дабы  не  упустить  ни  единой
возможности кого-нибудь ограбить.
   Джанни изумленно взглянул на него.
   - Стало быть, ты мог бы стать разбойником?
   - Да нет, нет, конечно, - столь же поспешно отозвался  Гар.  -  Но  когда
хочешь оградить себя от нападения врагов, стоит предвидеть все неожиданности
и думать о том, как могут повести себя злодеи, а для этого  самое  лучшее  -
поставить себя на их место и представить, какие у них могут  быть  мысли  на
этот счет. Нет, я никогда не позволил бы  своим  людям  нападать  на  мирных
проезжих, грабить их и убивать, я вполне могу представить  себе,  как  бы  я
поступил, будь я на месте такого командира. - Он в упор посмотрел на Джанни.
- Это тебе понятно?
   - Понятно, - не без опаски отозвался Джанни. - Но так сказать мог  только
человек с большим опытом или с большим даром предвидения. Стало быть, ты  не
новичок в военных делах, верно?
   Он до сих пор не был так уж уверен  в  том,  что  знает  Гара  достаточно
хорошо для того, чтобы  доверять  тому,  и  не  хотел  упускать  возможности
побольше выведать о новом знакомце.
   Но Гар не собирался его просвещать.
   - Я был взращен воином, как большинство варваров.
   Джанни кивнул:
   - Но все же ты слишком молод для того, чтобы стать командиром.
   - Ну а ты слишком молод для того, чтобы быть купцом, -  сострил  в  ответ
Гар. Джанни улыбнулся.
   - Я, как и ты, был взращен на этой ниве. Но пока я вожу не свои товары, а
товары отца, и прибыли мне не достается - всего лишь некая ее доля.
   - Доля? - вздернул брови Гар. - Ты разве не получаешь жалованья?
   - Нет. Отец говорит, что я буду лучше стараться, если мое жалованье будет
зависеть от величины прибыли.
   Гар медленно кивнул:
   - В этом есть смысл.
   Антонио молча слушал разговор двух молодых людей и довольно улыбался.
   - Но твой отец отправляет в плавания торговые корабли, - заметил  Гар.  -
Зачем же ему отправлять караваны в глубь острова?
   - За тем, что нам нужно иметь  что-то,  что  можно  было  бы  увозить  на
торговых судах, - объяснил Джанни. - Если мы  будем  уходить  в  плавание  и
брать с собой только золото, скоро у нас никакого  золота  не  останется.  А
варвары вроде тебя и кочевники, что обитают на восточном  берегу  Срединного
моря, не слишком уважают драгоценные металлы. Но  им  нужны  слитки  железа,
хлопковые и шерстяные ткани, которые ткут наши ткачи. А господа с  северного
побережья обожают изготавливаемые у нас гобелены и ковры и полотно. И  потом
золото занимает совсем немного места. Зачем возить его  на  кораблях,  когда
можно загрузить их под завязку товарами, которые не опустошат нашу казну?
   К изумлению Джанни, Гар, похоже, его прекрасно понимал.
   - Это разумно, - сказал он, - но не могли бы ваши торговые суда обратными
рейсами доставлять сюда древесину и зерно?
   - Зачем, когда тут, неподалеку от дома,  они  гораздо  дешевле,  -  пожал
плечами Джанни. - Отсюда доставить такие грузы до Пироджии гораздо  дешевле.
Нет, из варварских земель мы привозим янтарь  и  меха  и  еще  много  всякой
всячины, которая на  Талипоне  почитается  роскошью.  А  из  старых  городов
востока и из деспотий юга мы привозим специи и шелка и дерево редких  пород.
Такие товары мы можем с большой прибылью продать на  Талипоне,  мой  друг  -
только такие, а не те, каких здесь и так хватает.
   - В этом есть смысл, - признал Гар. -  А  кто  решил  построить  торговлю
таким образом? Купцы-князья вашей Пироджии?
   Джанни рассмеялся.
   - Я не стал бы называть их  князьями.  Они  зажиточные  горожане,  прочно
стоят на ногах, но уж конечно, они живут не так, как живут аристократы. Нет,
мой друг, не  городской  Совет  решает,  что  вывозить  на  продажу,  а  что
закупать. Это решает мой отец, как и все  прочие  купцы.  Каждый  решает  за
себя.
   - А чем же тогда занимается ваш Совет? Джанни перевел дух и продолжал:
   - Он решает дела, касающиеся всех купцов и всего  города.  Сколько  денег
вложить в постройку военных кораблей, сколько - в войско, нанять ли  чужаков
или обучить своих...
   - Своих, - твердо сказал Гар. - Всегда только своих.
   Джанни часто заморгал, удивленный тем, что Гар высказался  против  своего
занятия. Затем он продолжил рассказ:
   - Еще Совет решает, строить или не строить  новые  мосты  и  общественные
здания, укреплять ли берега каналов и рек - то есть всевозможные вопросы, от
которых зависит благо горожан,
   - Наверное, вернее было бы сказать - благо купцов, - уточнил Гар. - А кто
защищает интересы ремесленников и рабочих?
   - Ремесленники объединены в гильдии, и их главы могут выступать в Совете,
если обсуждается вопрос, в решении которого они кровно заинтересованы.  -  У
Джанни мелькнула  мысль  о  том,  что  следовало  бы  немного  обидеться  на
последний вопрос Гара, но он увлекся и продолжал объяснения:
   - Что же до рабочих, готов признаться, пока мы додумались только до того,
как дать им право голоса. Пока каждый советник просто говорит обо всем,  что
беспокоит всех, кто трудится на его складах и кораблях.
   Гар кивнул:
   - А как этих олигархов - прошу прощения, советников - избирают?
   Джанни нахмурился. Слово "олигархи" ему не понравилось, особенно  потому,
что он не понял его значения, но он решил, что скорее  всего  это  слово  из
родного языка Гара, и не стоит заострять на этом внимание.
   - Пироджийские купцы собираются все вместе и избирают советников,  бросая
камешки в чаши с именами всех купцов, которые желали бы заседать в Совете  в
новом году. В чаши с именами тех,  кого  бы  они  хотели  видеть  в  Совете,
бросают зеленые камешки, а в  чаши  тех,  кого  не  хотели  бы,  -  красные.
Желающих попасть в Совет почти всегда вдвое больше, чем мест.
   - И сколько же мест?
   - Дюжина.
   Джанни гадал, не обратились ли его попытки побольше вызнать о Гаре в  его
собственную  лекцию  о  Пироджии.  Он   как   раз   собрался   задать   Гару
соответствующий вопрос и задал бы, если бы на караван не напали кондотьеры.
   Они скакали по полю и криками велели торговцам остановиться.
   - Вперед! Погоняйте! - крикнул Джанни. - За кого они нас принимают?
   Он пустил свою лошадь галопом. Гар скакал  по  одну  сторону  от  Джанни,
Антонио - по другую. Возницы хлестали мулов кнутами, заставляя  скакать  как
можно скорее, но напуганные животные никак не могли этого сделать. Как бы то
ни было, караван не сумел бы развить скорость больше той, на какую  способен
навьюченный мул, а кондотьеры мчались галопом.
   - Они знают, что мы не дураки, но они  тоже  не  промах!  -  крикнул  Гар
Джанни. - Они гонят нас вперед, потому что впереди - засада!
   - Засада? - недоверчиво переспросил Антонио. - Но где?
   - А вон там! - Гар указал на несколько крестьянских домишек на горизонте.
- Они хотят нас запугать, чтобы мы стали  искать  убежища  -  любого,  какое
попадется!
   Стоило ему  произнести  эти  слова,  как  со  стороны  домишек  навстречу
каравану  поскакало  еще  несколько  конных  разбойников.  Джанни  в  страхе
обернулся и увидел, что другой отряд нагоняет караван.
   - Нам конец! - вскричал один из возниц, натянул  поводья  своего  мула  и
вскинул руки к небесам.
   - Вставайте кругом! - прокричал Джанни.  -  Неужто  вам  хочется  остаток
жизни маяться на господских галерах? Вставайте кругом и сражайтесь!
   Возницы развернули мулов и приготовились обороняться.
   - Они же солдаты! - воскликнул другой возница. - Нам не  выстоять  против
них! Начнем отбиваться - они убьют нас!
   - Лучше умереть  свободными  людьми,  чем  жить  в  оковах!  -  прокричал
Антонио.
   - Всякий, кто готов  добровольно  сдаться  в  рабство,  пусть  теперь  же
уходит! - воскликнул Джанни.  -  Быть  может,  вам  удастся  бежать,  покуда
остальные будут драться!
   Один из возниц не выдержал, выбежал из круга, ушел с дороги и пустился по
полю. Остальные не тронулись с места, встали и смотрели на приближавшихся  с
двух сторон наемников.
   - Сначала стреляйте по лошадям! -  крикнул  Гар.  -  Пеший  воин  не  так
опасен!
   Вопль ужаса заставил всех устремить взгляды в  ту  сторону,  куда  убежал
струсивший возница. Наемный воин ударил его по голове  дубинкой.  Несчастный
без чувств повалился в густую пшеницу.  Теперь  его,  как  созревшее  зерно,
должны были подобрать после окончания боя.
   - Вот расплата за трусость! -  воскликнул  Антонио.  -  Лучше  погибнуть,
сражаясь!
   - А еще лучше - сразиться и остаться в живых! - отозвался Гар.  -  Но  уж
если вам суждено погибнуть, постарайтесь прежде  уложить  как  можно  больше
врагов!
   Возницы ответили на его призыв дружным боевым кличем.
   - Стреляйте! - крикнул  Джанни,  и  рой  стрел,  пущенных  из  арбалетов,
устремился к  лошадям  врагов.  Несчастные  животные  вскинули  головы  и  с
отчаянным ржанием  рухнули  наземь.  Воины,  скакавшие  следом  за  первыми,
запнулись за упавших коней и попадали на  землю.  Но  третий  ряд  ухитрился
перескочить через павших товарищей, и  возницы  в  отчаянии  опустили  луки,
поняв, что не успеют перезарядить их.
   Тут-то на них и обрушились враги.
   Началась жаркая, тяжкая битва. Казалось, она  тянулась  несколько  часов.
Джанни только и делал, что отражал удар за ударом. Гар бился спиной к  спине
с ним, сопровождая удары могучим рыком и сражая одного всадника  за  другим.
Вскоре оба были ранены. Возницы бились отчаянно, даже  истекая  кровью.  Они
яростно кричали, не чувствуя боли. Кондотьеры-наемники вопили от злости  при
виде того, как караванщики разят мечами их коней.  Кони  качались  и  падали
наземь. Звон железа, крики боли наполнили воздух, и кондотьеры кричали чаще,
чем караванщики, поскольку шайка Стилетов старалась не убивать  пироджийцев,
а оглушать дубинками. Выгоднее было продать пленных на работорговых  рынках.
Но пироджийцы дрались мечами, копьями и топорами. В конце концов  кондотьеры
были вынуждены отказаться от  надежды  получить  прибыль  и  обнажили  мечи.
Джанни вскричал от ужаса при виде того, как  гибнут  его  люди,  как  хлещет
кровь из их разрубленных тел. Еще миг - и крик  его  стал  полон  боли.  Пал
наземь старик Антонио. Его куртка была залита кровью.
   А в следующий миг  чья-то  предательская  рука  подбила  вверх  его  меч,
ударила по его лезвию, и оно стукнуло Джанни по лбу. Он покачнулся и, падая,
успел заметить Гара, лежавшего поверх  груды  тел.  А  потом  чья-то  лошадь
ударила его копытом по голове, и Джанни погрузился в непроницаемый мрак.

Глава 3

   Мир исчез. Не осталось ничего, кроме темноты, а в ней -  пятнышка  света,
не то крошечного, не то далекого.
   Да, далекого. Оно приближалось, пока Джанни не понял, что оно белое.  Все
ближе и ближе... и наконец Джанни в страхе осознал, что перед ним лицо, лицо
старика, а вокруг лица развеваются седые  волосы  и  длинная  седая  борода.
Волосы и борода путались и мотались из стороны в сторону, словно  плавали  в
воде.
   Берегись! Берегись!  Берегись  его  сверкающих  глаз,  его  развевающихся
волос!
   Слова беспрепятственно звучали в сознании  Джанни.  Он  точно  знал,  что
прежде он таких слов никогда не слышал и сам выдумать не мог. Но  эти  глаза
действительно сверкали и смотрели прямо в его глаза, а  губы  разжимались  и
сжимались, и с них слетали слова, и голос, казалось,  заставлял  вибрировать
все вокруг Джанни. Он был таким низким, что напоминал гул  землетрясения,  и
произносил слова, едва понятные Джанни, и  они  заставляли  содрогаться  его
кости, а не только барабанные перепонки.
   Твой час еще не пробил. Живи!
   И Джанни с ужасом осознал, что жить ему не хочется, что теплая,  объявшая
его тьма так приятна... Ему так не хотелось покидать ее.
   Тебе здесь не место, - говорили губы старика. - Ты не имеешь права  здесь
находиться - пока ты этого не заслужил.
   Но от меня нет никакого толка в мире, - возразил  Джанни.  -  Я  сам  это
видел! Я не смог защитить своих людей. Я не смог сберечь товаров отца!  Я  и
вполовину не равен своему отцу.
   И он не был, когда был в твоем возрасте, - упрямо  проговорил  старик.  -
Уходи! Или ты готов лишить его не только товаров, но  и  сына,  который  для
него всего дороже? Неужели ты оставишь его рыдать на руках у твоей матери, а
ее - у него на руках?
   Джанни охватило чувство вины. Он вздохнул и собрался с силами.
   Хорошо,  если  ты  так  говоришь,  я  уйду.  -  Неожиданно  внимание  его
заострилось. - Но сначала скажи мне, кто ты такой7
   Но лицо начало таять, растворяться во тьме, только голос звучал:
   Уходи! Вернись в мир! К своей матери, к своему отцу/ Уходи/ Ступай  и  не
возвращайся, пока...
   Лицо старика превратилось в размытое белое пятно, а Джанни в муке пытался
допытаться:
   Пока? Пока что?
   Не возвращайся! Не возвращайся! Не возвращайся... Не...
   Лицо окончательно превратилось в  светлое  пятнышко,  стало  меньше,  еще
меньше и, наконец, исчезло, и осталось только последнее слово:
   Возвращайся...
   - Возвращайся,  Джанни!  Вернись  же!  -  звал  голос,  умолял,  негромко
торопил. - Вернись к жизни! Проснись, очнись!
   Джанни сдвинул брови. Кто же это не дает ему покоя? Он с трудом  разлепил