вниз.
   - Да ты и сдачи дать не можешь, как  я  погляжу?  Ладно...  Пошли  домой.
Только трусам обеда не полагается.
   Орогору столько раз лишали обеда, что  просто  удивительно,  как  это  он
ухитрился подрасти. А еще более удивительно - как  он  вырос  круглолицым  и
коренастым. Это было нечестно - он столько не съел, чтобы  приобрести  такое
телосложение!

***

   Словом, Орогору вырос, понимая, что крестьянин  из  него  никудышный.  Он
понимал это потому, что отец распекал его и за то, что он даже мяч бросить -
и то как следует не мог, проигрывал в любой драке, за то, что каждый  считал
своим долгом дать ему пинка по заднице или подзатыльник, осыпать насмешками.
Орогору старался угодить родителям, и чем больше они его честили, тем больше
старался, но все без толку. Мать все равно находила, к  чему  придраться,  а
отец все силился допытаться, почему это он не  может  быть  таким,  как  все
остальные мальчишки. Это продолжалось до того дня, когда Орогору,  выпоротый
за то, что случайно скинул со стола на грязный пол каравай хлеба, и лишенный
обеда за то, что во время порки кричал, что  его  наказывают  несправедливо,
рыдая, улегся в постель. Ему казалось, что его  маленькое  сердечко  того  и
гляди разорвется.., и вдруг он понял все.
   Неожиданно его озарило: почему он был так неуклюж в крестьянских забавах,
почему он не умел даже толком разговаривать с другими детьми, почему они  не
могли полюбить его - все потому, что он был не такой,  как  они!  Не  такой!
Другой! Он был настолько на них не похож,  что  эти  мужчина  и  женщина,  с
которыми он жил под одной  крышей,  просто  не  могли  быть  его  настоящими
родителями! Они его не любили, стыдились его, день за днем вели себя  с  ним
так, словно он был для них обузой - так  разве  он  мог  быть  их  плотью  и
кровью? Наверное, его  родные  отец  и  мать  отдали  его  этим  неотесанным
грубиянам по  какой-то  очень  важной  и  таинственной  причине,  и  в  один
прекрасный день непременно за ним вернутся!
   Той ночью Орогору заснул с надеждой на то,  что  его  настоящие  родители
скоро приедут  за  ним,  и  гадая,  каковы  они  собой.  К  этим  мыслям  он
возвращался, как только выдавалась минутка для раздумий, и теперь мать то  и
дело распекала его за эту дурацкую привычку - мечтать,  уставившись  в  одну
точку. Но Орогору не обижался - теперь в мечтах он убегал в мир, который был
куда лучше того, где жила мать. А грезил он о родителях, которые были  мудры
и добры.
   Вступив в пору созревания, Орогору начал замечать, что некоторые  девочки
весьма привлекательны, но когда он пытался застенчиво заговорить с ними, они
только смеялись, удивляясь его смелости, или позволяли ему  разговаривать  с
ними ровно столько, чтобы найти  над  чем  посмеяться.  Мальчишки  же  стали
вызывать его  на  драку  еще  чаще,  чем  прежде,  и  эти  потасовки  всегда
заканчивались одинаково ужасно: даже если Орогору пытался спастись бегством,
короткие ноги уносили его недалеко, и обидчики  нагоняли  его  и  все  равно
поколачивали.
   А потом настал праздник весны, и  юноши  выстроились  в  ряд,  и  девушки
должны были выбрать себе партнеров для танцев.  Юноши  ждали,  притопывая  в
такт звукам скрипки. Алтея выбрала красавчика Бэрла с задиристой улыбкой, ее
закадычная подружка Нэн - широкоплечего, мускулистого Арна, Сели  остановила
свой выбор на Гори,  который  выходил  победителем  во  всех  состязаниях...
Словом, самые хорошенькие выбирали самых симпатичных, самых  сильных,  самых
ловких.
   В конце концов Орогору остался один и поспешно отвел  взгляд  в  сторону.
Килета, хихикая, болтала с двумя девушками постарше, но на него  поглядывала
разве что с жалостью, а Орогору не хотелось, чтобы  она  пригласила  его  на
танец из жалости. По правде говоря,  ему  и  танцевать-то  с  ней  не  очень
хотелось, потому что она была так же некрасива, как и  сам  Орогору,  -  вот
только сложена Килета была получше.
   Получше? А кто, собственно, сказал, что Орогору был сложен не  правильно?
Да, у него было слишком длинное туловище и короткие ноги. А  у  остальных  -
все совсем наоборот, ну и что? Орогору добрел до деревенского пруда и  встал
на берегу, рассматривая свое отражение в воде. Верно  -  лицо  у  него  было
круглое, а у остальных ребят физиономии были продолговатые.  У  него  -  нос
"картошкой", а у них - прямые и  длинные.  Глаза..,  глаза  у  Орогору  были
великоваты для мужчины, но маловаты для женщины и  к  тому  же  карие,  а  у
прочих парней - голубые, зеленые или серые. Да, да, он был полноват, но ведь
и это не означало, что он хуже, чем они!
   И тут Орогору посетило новое озарение: нет, это вовсе не означало, что он
хуже других! Наоборот - они были  хуже  его!  Он  так  сильно  отличался  от
сверстников, потому что был намного лучше  их!  В  конце  концов,  они  были
всего-навсего крестьянами - все до единого, а он уже давным-давно догадался,
что его растят  ненастоящие  родители!  Наверняка  он  был  отпрыском  более
высокого рода, сыном по крайней мере  каких-нибудь  помещиков,  но  все-таки
скорее - людей благородных, про которых бабушки детям рассказывают в сказках
- конечно, только тем, кому посчастливилось иметь бабушек.
   И  как  только  Орогору  это  понял,  все  сразу  стало  на  свои  места.
Естественно, приемные родители сторонились его - ведь они знали, кто он есть
на самом деле! Естественно, он не мог быть таким, как его сверстники,  -  он
так сильно от них отличался! И естественно, его бы не  выбрала  ни  одна  из
крестьянских девушек - он был настолько выше  их,  что  они  даже  не  могли
понять, кто же он на самом деле такой!
   От пруда Орогору ушел другим  человеком.  Понимание  чуда  билось  в  его
сердце, ему мучительно, до  боли  хотелось  с  кем-нибудь  поделиться  своим
открытием, - но, конечно, поговорить ему об этом было положительно не с кем.
   Сейчас - не с кем. Но потом... Настанет день -  и  родители  вернутся  за
ним, или он сам выяснит, куда они подевались, и отправится на их  поиски,  и
никакие глупые законы, никакие приказы магистрата его не остановят!
   Орогору шел обратно мимо дебоширивших, напивавшихся,  распевавших  грубые
песни крестьян. Сверстники  задевали  его,  толкали.  Он  потянулся  было  к
последней нетронутой кружке браги, но кто-то успел схватить ее раньше  него.
Над ним смеялись, издевались, но он только безмятежно улыбался в ответ.  Ему
было все равно, чем они занимались - эти крестьяне, эти простолюдины.  Он-то
знал, кто он на самом деле, а в один прекрасный день об этом узнают и они!

Глава 2

   Огромный золотистый диск  плавно  снижался  в  темноте.  Наружное  кольцо
вращалось вокруг неподвижной  середины,  на  обшивке  которой  располагались
орудийные башни, спутниковые антенны и люки шлюзовых камер, а внутри - люди.
Диск, описывая круги, опустился на лужайку возле леса, в нескольких милях от
города, где несколько часов назад погасли все огни. Какое-то время диск  был
неподвижен - управляющий им  компьютер  производил  исследование  взятых  за
бортом проб воздуха, проверяя, достаточно ли в  нем  кислорода  для  дыхания
людей и нет ли в составе местной атмосферы каких-нибудь токсичных газов  или
микробов, к которым у людей не было иммунитета. Наружный край диска вращался
все медленнее и медленнее и наконец, издав шипение, замер. Затем был  спущен
трап, и по нему на землю сошли двое мужчин в куртках с приподнятыми  плечами
поверх рубах с  рукавами-раструбами  и  в  широких  штанах,  заправленных  в
высокие сапоги. В самом худшем случае, то есть - если бы  их  сейчас  увидел
какой-нибудь браконьер, промышляющий под покровом ночи, по крайней  мере  их
одежда  не  вызвала  бы  у  него  особых  подозрений.  Правда,  транспортное
средство, на котором они прибыли, оставляло богатую почву для размышлений.
   - Представители правящего класса на этой планете  наверняка  одеваются  в
хламиды, - проворчал Дирк. - Правда, если дойдет до драки, то в  хламиде  не
больно-то подерешься... - Он  придирчиво  оглядел  себя  с  головы  до  ног.
Мешковатая куртка с квадратными плечами и слишком просторные штаны  были  на
запястьях и лодыжках схвачены тугими манжетами.  -  Ладно,  хоть  у  военных
амуниция более или менее продуманная. Экстравагантная  немного,  но  все  же
продуманная.
   - Не заморачивайся на одежде, Дирк, - успокоил друга Гар. - Не исключено,
что нам еще придется раздеться догола, вываляться в грязи  по  самые  уши  и
притвориться сумасшедшими.
   - Что ж - на большинстве планет этот номер проходил, - признал Дирк. - Но
я все-таки надеюсь, Гар, что в один прекрасный  день  мы  напоремся-таки  на
планету, где  душевнобольных  не  содержат  в  лечебницах,  а  позволяют  им
тихо-мирно жить-поживать дома, в приличных квартирках.
   - Если бы это было так,  нам  не  было  бы  нужды  сюда  наведываться,  -
отозвался Гар и огляделся по сторонам. - С виду тут вроде тихо, спокойно.  С
точки зрения удовлетворения физических потребностей, похоже, все в порядке.
   - Ага, - вздохнул Дирк. - Но когда люди сыты и имеют крышу над головой, у
них, как правило, появляется время подумать о других потребностях. В общем и
целом - мы крайне неблагодарные существа, Гар.
   - Да, это точно, - усмехнулся Гар. - Нам вынь да положь такие  немыслимые
блага, как счастье, любовь, возможность творчески осуществиться...
   - Но этих благ не может гарантировать ни одно правительство на свете.
   - Не может. Но плохое правительство запросто может своих  сограждан  этих
благ лишить. - Гар крепче сжал пику, на которую опирался, как  на  посох.  -
Так давай выясним, с каким правительством мы имеем дело в данном случае. - И
он зашагал по трапу вниз. Дирк последовал за ним. Как только оба ступили  на
землю, металлическая лента бесшумно втянулась в прорезь на обшивке.
   Гар вытащил из кармана куртки медальон, поднес его к губам и произнес:
   - Взлетай, Геркаймер. Жди нас на орбите.
   - Слушаюсь, Гар, - послышался из медальона ответ, и  огромный  золотистый
диск медленно всплыл над лужайкой и, поднявшись в ночное небо, затерялся меж
звезд. Однако из медальона послышалось:
   - Я постараюсь наблюдать за вами, как только будет такая возможность.
   - Да. Пожалуйста, непременно наблюдай, - сказал Гар. -  В  конце  концов,
кто знает - вдруг я коммуникатор потеряю.
   - Ясно, Магнус. Удачи.
   - Спасибо, Геркаймер. Отдыхай в меру сил. - С  этими  словами  Гар  убрал
медальон в карман, не став ругать компьютер за то, что тот, прощаясь с  ним,
назвал его именем, данным ему при рождении, а не рабочим псевдонимом.  Затем
он повернулся к лесу.
   - Коммуникатор потеряешь? - хмыкнул Дирк. - И какая тебе разница? Ты ведь
родился с коммуникатором!
   - Это верно, но так муторно транслировать мысли на сверхвысокой  частоте,
- негромко проговорил Гар. - Как думаешь, Дирк, найдем ли мы дорогу?
   - Вон тропинка. Наверное, по ней можно выйти на дорогу, - указал Дирк.  -
Не думаешь же ты, что нам стоило приземлиться средь бела дня?
   - Да нет, не стоило, конечно, если бы только нам дозарезу  не  захотелось
сразу же привлечь к себе внимание народных масс.
   - Нет, вот этого не надо. - Дирк театрально вздохнул и спросил друга:
   - А зачем мы вообще этим занимаемся, Гар? Почему мы только и делаем,  что
выискиваем планеты, где правители угнетают народ, чтобы  потом  вмешаться  и
освободить несчастных от ига? Нам-то какое дело?
   - У меня для этого есть вполне веская причина, -  несколько  самодовольно
отозвался  Гар.  -  Я,  в  конце  концов,   аристократ,   а   меланхолия   -
профессиональная болезнь аристократов. Вот я с ней и воюю. А ты?
   - Я? - Дирк поднял голову и задумчиво уставился в небо.  -  Я  в  ссылке.
Кому об этом знать,  как  не  тебе?  Ты  явился  на  мою  родную  планету  и
завербовал меня в революционеры!
   - Да, но в ссылку ты отправился добровольно, - уточнил Гар.
   - От добровольца слышу, - огрызнулся  Дирк.  -  Хотя..,  ты  этого  и  не
отрицаешь. Я родился рабом, это тебе известно, а когда  другие  беглые  рабы
помогли мне скрыться, меня пристроили в  космическую  грузовую  компанию,  и
дальше я жил той же жизнью, что и мои  напарники.  Мотались  по  космосу  от
планеты к планете, освобождали таких же рабов, каким я сам когда-то был.  Но
потом я получил кое-какое образование, вписался в современный мир и  потерял
связь с теми людьми, среди которых родился, и связь с родиной тоже  потерял.
- Он пристально посмотрел на Гара. - Теперь мне  надо  найти  новую  родину.
Найти женщину, которая полюбила бы меня, а такую  женщину  найти  нелегко  -
чтобы она была простолюдинкой, но при этом культурной и образованной.
   Гар кивнул и ответил товарищу взглядом, полным сочувствия:
   - Но что для тебя важнее, Дирк? Родина или женщина?
   - Наверное, в итоге это одно и то же. А для тебя?
   - Для меня? - Гар пожал плечами и отвернулся.  Он,  похоже,  занервничал,
хотя они ушли от места посадки совсем недалеко. - Дом-то у меня есть, но мне
там нечего делать. А тернистый путь моих отношений с женщинами показал  мне,
что та из них, что полюбит меня, еще не  родилась  на  свет.  И  потом..,  я
принужден всю жизнь жить в тени отцовской славы.
   - Но не думаешь же ты, что найдешь для себя новый  дом?  -  тихо  спросил
Дирк.
   - Не думаю, - покачал головой Гар,  обернулся  и  встретился  взглядом  с
Дирком. - Не думаю, что обрету дом, не надеюсь, что встречу женщину, которая
была бы достаточно мягкой для того,  чтобы  поверить  мне,  но  при  этом  -
достаточно сильной для того, чтобы меня не бояться.  Но  у  человека  должна
быть какая-то цель в жизни, Дирк, и если я не в состоянии обрести  любовь  и
вырастить собственных детей, я по крайней мере  могу  употребить  отпущенные
мне дни на то, чтобы освобождать рабов, на то, чтобы подарить им шанс  найти
любовь и жить счастливо.
   - Вполне достойная цель в жизни, не хуже любой другой, - сказал  Дирк.  -
Пожалуй, о лучшей я и не слыхал. - Он усмехнулся. -  В  общем,  мы  с  тобой
вроде парней, что торчат на углу городской улицы и убивают время в  ожидании
смазливых девчонок, что пройдут мимо.
   - Типа того, - кивнул Гар и против воли  улыбнулся.  Оптимизм  Дирка  был
заразителен. - Но пока мы помогаем другим людям, время мы не убиваем.
   - Только спасибо нам никто не скажет.
   - Верно, это мы  на  своей  шкуре  познали.  Но  нам  ведь  нет  дела  до
благодарности, ни к чему она нам. Верно?
   - Совершенно ни к чему, - согласился Дирк. - Наверное, самое главное  для
нас - это чувствовать, что мы не зря время потратили.

***

   Тяжело дыша, Майлз шагал вдоль реки от брода. Он старался  не  сходить  с
каменистого берега. Пусть собаки учуют след, но следов никто  не  разглядит.
Гончим придется долго плестись и вынюхивать, потому что он почти целую  милю
либо плыл по реке, либо переходил ее вброд.
   Но теперь он страшно устал. Все тело ныло от  слабости,  ноги,  казалось,
налились свинцом, и Майлз с трудом переставлял их. Голова жутко болела, то и
дело кружилась. Он бежал трусцой всю ночь, а потом весь  день  то  плыл,  то
переходил броды, то шел по каменистому берегу...  Между  тем  погони  он  не
слышал. То ли в деревне его отсутствие осталось незамеченным -  быть  может,
каждый посчитал, что он находится  в  другой  компании,  -  то  ли  лесничие
проявили неслыханное милосердие и употребили на его  поиски  гораздо  больше
времени, чем требовалось. До Майлза доходили слухи,  что  время  от  времени
лесничие ведут себя именно так, если считают, что дело беглеца  правое..,  а
двоюродный брат Салины был лесничим. Однако рано  или  поздно  они  все-таки
увлекутся погоней и, как бы ни сочувствовали Майлзу, начнут охотиться за ним
на совесть.
   Не исключено, что уже охотятся.
   Но он настолько изнемог, что ему казалось - больше он не в силах  ступить
ни шага. Измученный разум твердил: ты должен  хоть  немного  поспать,  иначе
больше не сможешь бежать, упадешь, где стоишь,  без  чувств,  а  потом  тебя
разыщут собаки.
   И когда Майлз увидел на высоком берегу стог соломы, он ощутил несказанную
радость. Ноги сами вынесли его на поле.
   Майлз разрыл колючую солому и залез внутрь стога. Перед тем как  забыться
спасительным сном, он из последних сил забросал горстями соломы дыру.

***

   Гар и Дирк шагали по широкой дороге, вдоль которой росли  толстые  старые
деревья, отбрасывавшие густую тень. Проезжие попадались редко, но  безлюдной
дорогу  назвать  было  нельзя.  В  ту  же  сторону,  куда   шагали   друзья,
направлялись еще трое: в сотне шагов позади них громыхала  груженая  телега.
На ней сидела женщина,  а  рядом,  присматривая  за  упряжкой  волов,  шагал
мужчина. А в сотне шагов впереди  вышагивал  одинокий  путник  с  посохом  и
мешком за спиной. Оба мужчины были одеты примерно одинаково - штаны,  сапоги
с отворотами и толстовки, подпоясанные  ремнями.  На  женщине  была  длинная
темно-синяя юбка и светло-голубая  блузка,  поверх  которой  была  наброшена
черная шаль.
   - Рабочий люд - скорее всего крестьяне, - заключил Дирк.
   Попутчики были далеко и услышать его не могли.
   - А я бы сказал,  что  тот,  что  шагает  впереди,  -  торговец  или  еще
кто-нибудь в этом роде, - предположил Гар. - У  него  глины  на  сапогах  не
видно.
   - Глаз у тебя наметанный, - похвалил товарища Дирк  и,  поскольку  в  это
мгновение их обогнал еще один прохожий, добавил погромче:
   - Да нет, тучи далеко. До заката вряд ли дождик пойдет.
   - А я думаю - раньше, - так же громко возразил  Гар.  -  Ветер  крепчает.
Того и гляди пригонит тучи.
   Тут приятелей обогнала телега, и ее владелец испуганно взглянул  на  них,
проходя мимо, и нахмурился, но тут же отвернулся и подстегнул волов.
   - Ну, с этим все ясно, - приглушенно пробормотал Гар. -  Телега,  доверху
нагруженная бочонками.., он наверняка поставщик винодела.
   - Или виноторговец, -  возразил  Дирк.  -  Бочонки  запросто  могут  быть
наполнены элем.
   - Не возражаю. По крайней мере мы согласны в том, что он - не купец.
   - Ясное дело. Слишком бедно одет. - Дирк приподнял подбородок, указав  на
телегу, что ехала им навстречу и  сейчас  находилась  на  расстоянии  в  сто
футов. - А уж вот этот точно купец.
   Гар прищурился. На вознице были облегающие штаны  и  примерно  такого  же
покроя рубаха, как на том мужчине, что только что обогнал их, но его  одежда
явно была скроена из более дорогой ткани, да  и  цвета  ее  были  повеселее:
штаны - темно-синие, а рубаха - голубая. Но что  первым  делом  бросалось  в
глаза - так это что поверх рубахи был наброшен широкий парчовый плащ.
   - Да, это явно более влиятельная  особа,  но  тем  не  менее  сам  правит
телегой. Правда, у него есть и наемные возницы.
   За первой телегой ехали еще две, и правили ими мужчины, одетые  в  унылую
домотканую ряднину.
   - Ого! А вот теперь показалась действительно важная шишка!  -  воскликнул
Дирк.
   Из-за поворота  дороги  выехала  небольшая  закрытая  повозка  -  черная,
приземистая и довольно скромная. Перед ней и позади нее  скакали  верхом  по
двое всадников в одинаковых нарядах -  темно-красных  камзолах  и  штанах  и
такого же цвета широкополых шляпах с плоскими тульями. Возле седел болтались
копья, к ремням всадников были приторочены мечи и кинжалы, которые они и  не
думали прятать от посторонних глаз.
   - Солдаты, форму которых Геркаймер использовал  для  изготовления  нашего
камуфляжа, - заключил Гар и нахмурился. - То, что наши  одеяния  коричневого
цвета, скорее всего означает, что мы служим другому боссу.
   - Да, но нашего здесь нет, а их босс сидит в карете, -  отметил  Дирк.  -
Думаю, самое время поглядеть, что там за деревьями по ту сторону от дороги.
   - Думаю, это будет чересчур откровенно, - ответил Гар. - Лучше  бы  сразу
все прояснить. Надеюсь, они говорят на нашем языке.
   Дирк был изумлен не на шутку.
   - Господи боже, мы ведь таки явились сюда совершенно неподготовленны