и, для такого решения нам нужны более веские основания!
   - Но у нас есть свидетель, - возразил Да Сильва. - Давайте выслушаем его.
   - Кого? Наемного воина, который  не  станет  отрицать,  что  не  исполнил
своего долга? Уж конечно, он станет оправдываться!
   Лицо Гара обратилось в, камень. Джанни торопливо прошептал:
   - Он так говорит только для того, чтобы  поддержать  свою  точку  зрения,
Гар. Он не хочет тебя обидеть, и потом... его же там не было.
   Но председатель Совета  заметил,  какое  впечатление  на  Джанни  и  Гара
произвело высказывание Грепотти.
   - Что ты на это скажешь, Браккалезе-младший? Джанни поднялся. Гнев в  нем
возобладал над волнением.
   - Скажу, что Гар был  один  против  пятидесяти  солдат,  и  мы  стояли  и
дрались, каждый с двадцатью пятью, и уж  никак  не  могли  выстоять!  Гар  с
честью исполнил свой долг, ибо я вернулся к вам живым!
   - Вот-вот, но с чем вернулся? С двумя  случайно  услышанными  фразами?  -
фыркнул Грепотти. - Ты  даже  не  можешь  толком  рассказать  нам,  о  каком
"господине" толковал командир отряда наемников и о каких купцах!
   Тут поднялся Браккалезе-старший.
   - Председатель!
   - Говорите, Паоло, - вздохнул председатель.
   - Господин председатель, оскорбление,  нанесенное  одному  купцу,  -  это
оскорбление для всех нас. Даже если  бы  мои  товары  остались  целы,  я  бы
потерял все, что уплатил возницам и главному караванщику,  что  потратил  на
корм для мулов, потерял бы время, затраченное на поездку моим  сыном.  Я  не
получил никакой прибыли от этой поездки  и  больше  не  буду  иметь  никакой
прибыли из Аччеры, ибо старик Лудовико мертв, и теперь  наверняка  никто  не
выстроит на этом месте склада и не начнет своего дела!  Это  не  только  его
горе, а наше общее!
   Карло Грепотти одарил Паоло Браккалезе горящим  взором,  но  председатель
сказал:
   -  Вы  хорошо  говорили,  Карло  Грепотти,  и  я  благодарю  вас,  однако
прозвучало предложение выслушать наемного воина. И мы выслушаем  его!  -  Он
обратился к Гару:
   - Готов ли ты рассказать нам от себя, как было дело?
   - Готов, - кивнул Гар и, поднявшись, встал во весь свой огромный  рост  и
расправил могучие плечи. Вдруг он стал центром  внимания.  Ведь  все  видели
его, когда он входил в зал Совета, а теперь словно увидели  впервые.  В  нем
была удивительная уверенность,  нечто  властное  в  его  лице  и  позе,  что
вызывало необычайное уважение. Даже Джанни поймал себя на том, что не сводит
глаз с друга. Таким он Гара еще не видел.
   Гар неторопливо повел рассказ. Рассказ его, само собой, получился короче,
чем у Джанни, но сходился с его рассказом во всех мелочах,  вот  только  Гар
уделил больше внимания подробному описанию вооружения  и  тактики  Стилетов.
Когда он закончил повествование и сел, у всех создалось  такое  впечатление,
что Пироджии грозит опаснейшая и злобнейшая сила.
   Несколько секунд за столом Совета царила  тишина.  Затем  Карло  Грепотти
встряхнулся и требовательно вопросил:
   - Так что же ты нам предлагаешь? Вооружиться и нанести первый удар?
   - Лучшая защита - нападение, - вновь встав, отвечал Гар. -  В  этом  есть
смысл. Но еще больший смысл в том, чтобы победить, не нападая. А этого можно
добиться, значительно превосходя противника числом.
   - А, значит, ты предлагаешь обзавестись наемниками! Я так и знал, что  ты
станешь убеждать нас в том, чтобы мы  истратили  побольше  денег  и  набрали
побольше таких же, как ты!
   - Это было бы мудро, - согласился Гар. - Но было бы куда мудрее  поискать
союзников. Насколько я знаю, на Талипоне с десяток торговых  городов,  а  не
только одна Пироджия.
   Несколько минут в зале царила гробовая тишина. Мысль, высказанная  Гаром,
была настолько неожиданна, что купцы не в силах были  сразу  уяснить  ее.  А
потом ему ответил председатель.

Глава 6

   Ольдо размеренно проговорил:
   - Да есть и другие города, но только в Пироджии городом правят  купцы  не
только на словах, но и на деле. В других городах  правят  дожи  или  князья,
хотя истинной  властью  обладают  купцы.  Но  они  не  осмелятся  и  пальцем
пошевелить без согласия господ. Но чтобы  объединиться  с  теми,  с  кем  мы
соперничаем во имя собственного процветания? Немыслимо!
   - А что будет, когда война закончится? - подхватил  Грепотти.  -  Как  мы
поделим трофеи?  Кроме  того,  против  городов-государств  ополчатся  прочие
города, управляемые только царственными особами,  и  победить  можно  будет,
только покорив их!
   - Да не сумеем мы победить! -  воскликнул  Пьетро  Сан  Дузе.  -  Десяток
торговых  городов  против   пятидесяти,   управляемых   аристократами?   Это
невозможно!
   - Но даже если бы это стало возможно, -  подхватил  Да  Сильва,  -  потом
этому не будет конца. Имея такое войско, такой флот, ни один из  городов  не
согласится их распустить из страха перед, тем, что на него обрушатся  войска
и флот других городов! Нам придется использовать это объединенное войско для
того, чтобы завоевывать все больше и  больше  земель,  и  опустошение  наших
кошельков никогда не прекратится! Нет, даже я не одобрил бы такого союза!
   Гар стоял, как статуя, лицо его было подобно камню.
   -  Но  это  единственная  возможность  для  вас   сохранить   свободу   и
независимость. Ольдо покачал головой.
   - Мы найдем другой путь. Должен быть другой путь! Вооружиться -  это  еще
куда ни шло, но заключить военный союз? Нет! - Он обвел взглядом советников,
впавших в полное смятение от одной только мысли об объединении с соперниками
по торговым делам. - Мы должны обдумать все,  что  услышали,  собратья  мои,
купцы, и снова собраться для разговора, когда разум наш будет более ясен.  -
Он ударил в гонг и возвестил:
   - Мы соберемся завтра в это же время! Заседание  окончено.  Всем  доброго
вечера!
   На следующий  день  советники  собрались  вновь,  но  Джанни  и  Гара  не
пригласили, поскольку их рассказы уже были выслушаны, и  Гар  успел  сказать
гораздо  более  того,  чем  желал  бы  Совет.  Браккалезе-старший  заседание
посетил, но домой вернулся недовольный. Качая головой, он сказал:
   - Три часа спорили, а так ничего и не решили!
   - Что, даже не отказались от моей идеи поиска союзников? - спросил Гар.
   - О  нет,  тут  они  были  целиком  и  полностью  согласны!  Ольдо  начал
заседание, сказав: "Думаю, мы можем сразу бесповоротно  отбросить  мысль  об
объединении с нашими  соперниками.  Верно?"  И  все  закричали:  "Верно!"  А
Грепотти добавил: "Особенно - с Веногой!" И больше об этом никто ни слова не
сказал.
   Гар вздохнул, покачал головой:
   - Быть может, для вашего ремесла это и неплохо, но это никуда  не  годная
стратегия.
   - Так что же нам делать? - в отчаянии спросил Джанни.
   - А что мы можем поделать? - развел руками Паоло. - Главное, как всегда -
дело, торговля. Что же еще? Но если уж тому суждено быть, то  хотя  бы  надо
покупателей и продавцов товаров избирать  как  можно  более  осторожно!  Ты,
Джанни, снова поведешь караван, но  на  сей  раз  отправишься  на  север,  в
Наворрику, через горы. Разбойники там только местные, а войско туда  никакое
не сунется - края слишком суровые.
   Гар, естественно,  тоже  отправился  с  караваном.  Браккалезе-старший  и
думать не мог о том, чтобы отправить сына в путь без охраны, когда под рукой
был профессиональный воин, да еще такой, который отказался  взять  плату  за
свою прежнюю работу, поскольку не уберег караван.  "Хорошо  еще,  -  подумал
Джанни, - что Гар и вину за то, что Стилеты спалили склад старика  Лудовико,
на себя не берет!"
   Джанни волновался перед отъездом и радовался возможности  оправдаться  за
предыдущую неудачную поездку. Он поражался тому, что отец ему  доверяет  при
том, что он не сберег посланных под его началом в Аччеру товаров. Он  твердо
решил не обмануть доверия отца, и волновался  ужасно.  Когда  ночью  в  день
отъезда Джанни очнулся, у него было такое ощущение,  словно  он  и  не  спал
вовсе. На самом деле он, конечно, крепко спал.
   Джанни, - позвала его она еще до того, как он ее увидел, а потом  он  как
бы обернулся... Вот она! Красавица томно танцевала во мраке.  Длинная  вуаль
скрывала ее лицо и  лишь  чуть-чуть  приоткрывала  дивные  формы.  Она  была
воплощением желания, красоты, грации - всем, чего только жаждет мужчина.
   Джанни, - сказала она. - Ведь я предупредила тебя о Стилетах.  Почему  ты
меня не послушал?
   Я послушал тебя, прекрасная дева! - с тоской ответил Джанни. -  Но  Совет
не пожелал послушать меня,
   И отец твой не пожелал послушать, если снова отправил тебя в дорогу! Тебе
опасно идти не только на запад, но и на север, и на юг! Я бы не посоветовала
тебе и на юг ходить. Но там только море!
   Джанни был напуган не на шутку.
   Но почему мне грозят опасности, куда бы я ни пошел?
   Потому что благородные властители объединяются повсюду - точно  так,  как
великан  посоветовал  объединиться  вам,  купцам!  Они  заключают  союзы   и
приглашают наемные войска, дабы  отомстить  непокорным  простолюдинам  вроде
вас, которые дерзнули сравниться со своими былыми повелителями  в  том,  что
выстроили свой собственный город, да еще и сами  им  правят!  О,  только  не
ошибись, Джанни: великан был прав, прав во всем! Но если уж вам  не  удалось
убедить советников объединиться с другими торговыми городами, хотя  бы  сами
не обрекайте себя  на  гибель!  -  Ее  фигура  дрогнула,  заколебалась.  Она
отвернулась, стала исчезать, таять. - Не уходи Джанни... не уходи...
   - Не уходи! - прокричал и он сам, бессознательно повторив ее слова. -  Не
уходи! Побудь еще немного,  ибо  я  жажду  узнать  тебя  поближе.  Останься,
прекрасная дева, останься!
   Но она исчезала, продолжая повторять:
   Не уходи... не уходи... не уходи...
   А потом вспыхнул свет, и Джанни рывком сел и обнаружил, что уже рассвело.
Он закрыл глаза, крепко сжал веки и  отвернулся  от  окна,  однако  не  смог
прогнать дурного предчувствия, навеянного сном.
   И все же это был всего лишь сон. Плотно позавтракав и  побрившись,  надев
свежее платье, Джанни сумел избавиться от  воспоминаний  о  страшном  сне  и
твердо решил довести до места торговый караван и исполнить наказ отца.
   Но сначала они провожали Медаллию.  Она  не  пожелала  дольше  гостить  в
Пироджии. Конюший вывел ее кибитку к воротам, она обернулась и сказала всему
семейству Браккалезе:
   - Благодарю вас за гостеприимство. Нечасто встретишь таких добрых людей.
   - Так оставалась бы у нас, бедная овечка! - Мамаша Браккалезе обняла ее и
поцеловала в щеку. - Но раз уж решила ехать, то хотя бы навещай нас почаще!
   Джанни был обеспокоен. Как можно было не волноваться за девушку,  которая
странствовала одна-одинешенька по таким опасным дорогам?  Ему  так  хотелось
поцеловать Медаллию на прощание, но он только сказал: "Прощай", сжал ее руки
и заглянул в глаза. Что-то в ее взгляде говорило Джанни: "Не  прикасайся  ко
мне", хотя она улыбнулась ему. А в  следующий  миг  она  уже  взбиралась  на
облучок. Тряхнула вожжами, прищелкнула языком. Ослики послушно  зашагали,  и
кибитка выехала за ворота. Вся семья махала ей вслед.
   Три дня спустя Паоло Браккалезе проводил в дальний путь Джанни и Гара. На
сей раз в караване было пятеро возниц и десять мулов.  Джанни  волновался  и
нервничал - ведь на сей раз с ним не было старика  Антонио,  но  присутствие
могучего великана Гара действовало на него успокаивающе, тем более  что  Гар
захватил с собой новые меч и кинжал, да еще  и  арбалет,  и  еще  с  десяток
разных видов оружия. Он заверил Джанни в том, что оружие у него при себе, но
показывать не стал.
   Караван проехал в  городские  ворота,  дальше  по  дамбе,  потом  миновал
наружные ворота, и тут Джанни окончательно затосковал. У него мерзко  сосало
под ложечкой, но он заставлял себя рассмеяться в ответ на какое-то замечание
Гара, всей душой надеясь, что то была шутка.
   Миновало два дня. Караван шел по колее, проложенной по дну  высокогорного
ущелья. По обе стороны поднимались крутые, поросшие лесом склоны.
   Джанни и Гар кутались в плащи - утро выдалось холодное.
   - А я-то думал, что на Талипоне тепло! - пожаловался Гар.
   - Тепло, ты и сам видел, - отвечал Джанни. - Но даже в самых теплых краях
по утрам бывает прохладно высоко в горах, верно?
   Гар на миг задумался и кивнул:
   - Ты прав. Бывает. По крайней мере бывало в тех странах, где мне довелось
побывать. Хотя не везде мне  доводилось  подниматься  в  горы.  Судить  могу
только по рассказам горцев.
   Джанни с любопытством взглянул на него.
   - И в скольких же странах ты успел побывать?
   - Всего лишь в семи, - ответил Гар. - Я еще молод.
   В семи странах! У Джанни голова закружилась. Гар побывал в семи  странах!
А Джанни, кроме Талипона, лишь раз побывал на материке, в небольшом  городке
Бориэль. Уже не впервые  он  пожалел  о  том,  что  отец  не  слишком  часто
отправляет его в торговые поездки.
   - Горы - полезное для души место, - сказал Гар. - Но здесь надо все время
быть начеку. Горцы обычно грабят торговые караваны.
   Джанни уверенно покачал головой:
   - Не стоит этого опасаться. Пироджия платит дань  здешним  жителям,  дабы
они беспрепятственно пропускали наши караваны.
   - Это мудро, - кивнул Гар. - Мудро, покуда  это  дань,  а  не  подкуп.  А
теперь давай представим, что об этом  прознали  Стилеты,  решили  поколотить
горцев и устроить  тут  засаду,  начав  тем  самым  борьбу  с  пироджийскими
купцами.
   - Но ведь повод для таких опасений - всего лишь походя брошенная фраза!
   -  Неужто  Грепотти  удалось  так  легко  переубедить  тебя?  Лучше  верь
собственным ушам, Джанни! Ведь ты сам это слышал, как слышал и я!
   "Что гораздо важнее, - подумал Джанни, - так это то, что об этом же самом
твердила прекрасная  танцовщица  из  моего  сна".  Он  вдруг  с  неожиданной
тревогой огляделся по сторонам.
   - А если бы они вправду решили так  поступить,  это  ущелье  годится  для
засады?
   - Годится, но куда как  больше  для  этого  годится  то  место,  где  оно
заканчивается, - отозвался Гар и проверил, хорошо ли ходит меч в  ножнах.  -
Мы знаем, что засада возможна и сейчас мы к ней  готовы,  но  чем  ближе  мы
будем  к  концу  ущелья,  тем  вернее  расслабимся  и  тем  вернее   утратим
готовность. Вот когда для них будет самое время напасть на нас.
   - Но наши люди и  не  могут  быть  начеку,  потому  что  верят  в  добрые
намерения горцев.
   Гар в тревоге воззрился на Джанни,  развернулся  к  караванщикам,  открыл
рот, чтобы крикнуть, но не успел. В этот самый миг кто-то прокричал:
   - Ни с места!
   Многократное эхо повторило оклик, и Джанни не сразу понял, что кричал  не
Гар. А в следующее мгновение со склонов градом посыпались  воины-наемники  -
пешие, ибо склоны были  слишком  крутыми  для  лошадей.  Караванщики  еще  и
опомниться не успели, как наемники набросились на них, размахивая дубинками.
Со всех сторон посыпались удары. Злодеи били караванщиков по  головам.  Трое
возниц сразу рухнули наземь как подкошенные,  а  двое  успели  пригнуться  и
выхватить мечи, но наемники окружили их со всех сторон и выбили мечи  из  их
рук, как только те успели поднять их.  Джанни  в  ужасе  закричал,  понимая,
какая страшная участь ждет его людей - теперь им суждено было  стать  рабами
на галерах. Но бросаться на  помощь  спутникам  было  уже  поздно.  Наемники
окружили Гара и Джанни, наставили на них мечи и кинжалы. Злодеи  размахивали
дубинками, пытались уколоть или ударить Джанни и Гара,  но  у  тех  все-таки
было перед врагами некоторое преимущество, поскольку оба они  сидели  верхом
на конях и драться им было легче.
   Гар яростно ревел, отражая кинжалом удары  мечей  и  сам  работая  мечом.
Кондотьеры падали,  сраженные  меткими  ударами  великана,  другие  отбегали
подальше, но потом снова бросались, пытаясь достать Гара. Но он  превосходил
их ловкостью и, отражая удар за  ударом,  ухитрялся  сам  укладывать  одного
врага за другим. Лишь тогда, когда Джанни оказался на  некотором  расстоянии
от друга, ему бросилась в глаза некоторая странность: большая часть  ударов,
нацеленных на Гара, оборачивалась промахами. Так или  иначе,  оружие  врагов
его не задевало. В какое-то  мгновение  один  из  мерзавцев  сумел  ухватить
лошадь Джанни под уздцы и рвануть на  себя.  Это  дало  возможность  другому
воину забежать за спину Гара и занести над ним  алебарду.  Джанни  закричал,
попытался уколоть мечом того разбойника, что держал лошадь, но не удержался,
потерял равновесие и, упав, попал прямо в руки врага. Он успел услышать, как
с громким треском алебарда опустилась на макушку Гара. В следующий  миг  сам
Джанни получил удар по голове дубинкой, а когда сгустился знакомый мрак,  он
успел подумать о том, что танцовщица из его снов была права.
   Но на этот раз из тьмы к нему явилась не прекрасная  обольстительница,  а
старик с развевающимися сединами, и на этот раз он не стал увещевать Джанни,
уговаривать его, он строго, непоколебимо приказал:
   Вставай, Джанни Браккалезе! Ты не прислушался к мудрому  совету,  ты  сам
навлек, на себя  беду.  Вставай  и  прими  страдания  в  наказание  за  свою
глупость! Вставай и предайся тяжкому труду, мучениям и  нищете,  которые  ты
заслужил и будешь заслуживать впредь, пока  не  научишься  работать  головой
вместо того, чтобы позволять врагам одолевать тебя силой оружия!
   Но я лишь поступил так, как мне было ведено! - возразил Джанни.
   Вставай! - громовым раскатом прозвучал голос старца. - Вставай для трудов
и сражений. Или ты хочешь, чтобы я  превратил  это  убежище  в  место  пыток
вместо места исцеления? Вставай и уходи, Джанни  Браккалезе,  ради  спасения
своей чести и своего родного города. Вставай!
   Последнее слово выбросило Джанни из забытья, словно ядро  из  катапульты,
глаза его открылись, он приподнялся, сел, но тут  же  повалился  обратно  на
что-то холодное и липкое. Голова его нестерпимо болела, он не  в  силах  был
смотреть на небо, не щурясь. И на этот раз он не  увидел  над  собой  милого
лица девушки-цыганки. Он не увидел даже не столь  приятного  для  глаз  лица
Гара.
   Гар! Где он? Погиб? Попал в плен? И где он сам, если на то пошло? Джанни,
превозмогая боль, привстал и оперся на локоть. С трудом  моргая  -  так  это
было больно,  -  он  огляделся.  Ничего.  Кругом  только  черная  грязь  под
моросящим дождем. Джанни поежился. Он промок до нитки. Нет, ничего, кроме...
   Кроме громадного неподвижного тела. Великан лежал, скорчившись, на  боку,
почти уткнувшись лицом в грязь. Макушку его рассекала глубокая рваная  рана.
Волосы были залиты запекшейся кровью. Кондотьеры стащили  с  Гара  дублет  и
штаны, и даже сапоги, и бросили, решив, что он умер.
   Страх сковал Джанни, но он пополз по грязи к другу. Боль  пульсировала  в
висках, сил почти не было, но он все же полз. Ему казалось, что он добирался
до Гара не меньше часа, хотя их отделяло друг от друга не  более  нескольких
ярдов. Джанни дрожал от пробиравшего до костей холода.  Струи  дождя  больно
кололи кожу. Кожу! Джанни осмотрел себя и понял, что  кондотьеры  раздели  и
его. На нем остались только подштанники. Они и его бросили,  сочтя  мертвым.
Но почему?
   Страшная мысль мелькнула у Джанни. Опираясь на локоть, он  поднял  другую
руку,  осторожно  пощупал  затылок...  и  отдернул  руку:  прикосновение   к
рассеченному затылку вызвало дикую боль. Он  был  ранен  столь  же  жестоко,
сколь и его друг. Удар дубинки оказался слишком силен.
   Чересчур силен! Джанни с удвоенным пылом  поспешил  к  Гару,  его  толкал
вперед страх за друга и за себя самого. Если он  мертв,  то  Джанни  остался
один-одинешенек в этих диких краях!
   Но вот пальцы Джанни легли на горло  Гара.  Минуту,  долгую,  мучительную
минуту он ждал  и  наконец  почувствовал,  как  пульсирует  кровь  в  сонной
артерии. Джанни со вздохом облегчения упал на мокрую землю рядом с Гаром. Он
очнется, он опра