д.
   А я бегу.
   "Бегите от чуждого рока".
   Интересно, какое наказание придумают Матери Ведьмы их служебному магу
Баронету за то, что он посмел меня от них защищать?..
   И вообще, что случилось-то?!
   Рассуждать некогда. Погоня за спиной. И горячее  дыхание  Баронета  -
тоже.
   Я подбегаю к озеру и вдруг понимаю, почему именно сюда меня  направил
Баронет. И вспоминаю о подарке Арво.
   "Если почуете  беду,  бросьте  лодку  в  озеро  и  зовите  Повелителя
дождей"...
   Я шарю рукой в сумке. Наверняка этот сувенир я забыла, но нет, пальцы
нащупывают острый нос маленькой забавной лодочки.
   Чем это мне поможет?
   Я бросаю деревянную игрушку в озеро и кричу:
   - Повелитель дождей, взываю к тебе!
   ... Подобного эффекта даже я, видавшая многое и многих, совершенно не
ожидала!
   Озерцо  осветилось   изнутри   мертвенно-зеленым   светом   и   вдруг
взметнулось потоками воды, словно кто-то  взорвал  глубинную  бомбу.  Из
этих водяных струй сплелась гигантская  фигура,  отдаленно  напоминающая
человеческую, и сказала голосом, подобным раскатам близкого грома:
   - Кто потревожил мой сон?!
   - Я, природная ведьма Викка, прошу тебя, Повелитель дождей...
   - О чем?
   - О спасении от гибели! Мне угрожают, хотя я  не  чувствую  за  собой
никакой вины!
   - Хорошо.
 
*** 
 
   ... Я смутно помню, что происходило дальше. Помню лишь обрушившийся с
неба дождь со струями, хлещущими  как  свинцовые  плети.  Помню,  что  я
рухнула в жидкую, податливую  грязь,  исполосованная  струями  страшного
дождя. А последней отчетливой картинкой, которую я увидела, было то, как
фигуры Матерей Ведьм буквально испаряются под этим  дождем,  завывая  на
древнем языке жуткие проклятия. И  ко  мне  подползает  лиловый  змей  и
разевает раскаленную, огненной орхидеей пламенеющую пасть:
   - Вс-с-с-с-ё, в-в-ведьма...
 
*** 
 
   Интересно, я уже умерла или как?
   Я абсолютно не ощущала своего  тела.  Попыталась  открыть  глаза,  но
забыла, как это делается. Хотела крикнуть, но безуспешно.
   Но я хотя бы размышляю.
   Следовательно, существую.
   Желательно бы еще знать, в виде чего (или кого) я существую.
   Меня ощутимо тряхнуло. Хотя никакой боли я при этом не почувствовала.
Только тьма, теснота и какая-то... стальная выправка.
   Тряска повторилась. И еще... кажется, я услышала  человеческую  речь.
Да,  эти  замедленные,  утробные  звуки  явно  напоминают  речь,  только
воспринимаю я ее искаженно, потому что я...
   Кто я?
   Я опять ощутила движение, словно меня с  размаху  поставили  на...  в
общем, на что-то поставили. А потом был свет.
   Но я его не увидела.
   Я просто ощутила, как изменилась вокруг меня молекулярная  структура,
какие волны и излучения прошли сквозь моё (что моё?!) нечто...
   - Ккрраассииввооеее оооррууужжиииеее...
   -   Суууввееенниирр.   Ооотт   ддрруууггааа.   Вв   дееек-клааараации
зааапииисаааннноо...
   Я понимаю, о чем говорят! Я обретаю все больше способностей!
   И скоро пойму, кто я.
   - Ввссеееггооо  ваааамммм  ххоооррооошееегооо.  Ппррииеееезжжаааайтее
ввв            нннааашууу            сстттраааннууу            еещщее...
Сссчччааассстттлллииивввооооггоооо ппууут-тиии!
   Снова темнота. Тишина.  И  легкое  потряхивание,  которое  бы  ощущал
предмет в момент, когда его несли.
   Предмет?
   Да кто же я?!..
 
*** 
 
   Пройдя  через  таможенный  терминал,  элегантно   одетый   джентльмен
направился к самолету, через пять минут отправлявшемуся из  Хельсинки  в
Москву. Джентльмен выглядел как солидный менеджер крупной корпорации  по
продаже антиквариата. Он шел  к  самолету  уверенной  и  слегка  усталой
походкой человека,  выполнившего  свою  нелегкую  работу  и  с  чувством
морального удовлетворения возвращавшегося на  родину.  И  хотя  день,  в
который он решил покинуть гостеприимную страну Суоми, выдался  ненастным
(небо было сплошь в сизых тучах и накрапывал противный  мелкий  дождик),
джентльмен не снимал широких солнцезащитных очков.
   ... Иначе чей-нибудь чересчур любопытный взгляд  отметил,  что,  едва
джентльмен миновал таможню, его глаза претерпели странное изменение.  Во
всяком случае, один глаз. Ставший изумрудно-ледяным глазом змеи.
   В самолете джентльмен занял место  соответственно  билету,  небольшой
баульчик с багажом засунул в специальный  отсек,  а  на  колени  к  себе
бережно положил длинный  футляр,  обитый  коричневым  бархатом.  Ласково
провел по футляру пальцами и посмотрел в иллюминатор.
   - Сэр, мы взлетаем, - предупредила стюардесса. - Не угодно ли  мятных
пастилок? Шампанского?
   Джентльмен отказался. Когда  самолет  взлетел  и  внимание  стюардесс
переключилось на других, маявшихся агорафобией пассажиров, джентльмен со
змеиным глазом аккуратно открыл футляр.
   Там,  на  ложе  из  черного  крепа  покоилась  великолепная   рапира,
сверкающая гранями, словно алмаз. Выпуклая  гарда  рапиры  была  осыпана
сиреневой  и  лиловой  аметистовой   крошкой.   Джентльмен   полюбовался
редкостным оружием, закрыл футляр и прошептал:
   - Потерпи, милая.  Скоро  мы  будем  дома.  И  там  уж  я  постараюсь
обеспечить твою безопасность...
 
*** 
 
   Загадочный коричневый футляр, покоивший в себе драгоценную рапиру,  в
один  прекрасный  вечер  появился  в  квартире   Белинских.   Вместе   с
джентльменом, имевшим разные глаза.
   Футляр лежал на столике в гостиной, а джентльмен  ужинал  в  обществе
Авдея Белинского и обменивался с ним короткими странными фразами:
   -  Начитывание  пятнадцати  заклинаний  Большого  Круга   производили
ежедневно?
   - Как вы и приказывали, Калистрат Иосифович...
   Баронет (а это был,  разумеется,  он)  кивнул,  отодвинул  тарелку  с
недоеденным гуляшом и принялся пить чай, традиционно  всыпав  туда  пять
ложек сахару.
   - Татьяна увезла девочек по адресу, который я оставил?
   - Да...
   - Адрес догадался уничтожить?
   - Догадался! Да к чему такая конспирация? Тесть неласково  глянул  на
зятя:
   - Жить хочешь? И чтобы при этом оставались живыми и здоровыми близкие
тебе люди?
   - Конечно...
   - То-то. Жить захочешь - не так рас... законспирируешься.
   - Баронет, а вы где  были  все  это  время,  пока  Вика  находится  в
Финляндии?
   Баронет поднял указательный палец, призывая к молчанию, и, поманив за
собой зятя, последовательно, не минуя  ни  одного  закутка  и  закоулка,
обошел всю квартиру. Из-под плинтуса в коридоре он извлек двух  мерзкого
вида  гусениц,  под  отошедшим  углом  навесного  потолка  в  детской  -
видеокамеру; потребовал  кухонный  нож  и,  разрезав  им  пополам  рулон
нераспечатанной туалетной бумаги, продемонстрировал опешившему  фантасту
ультразвуковой детектор движения... Еще с  дюжину  обычных  "жучков"  он
нашел на подоконнике, в  тюбике  зубной  пасты,  в  пачке  гигиенических
прокладок, в горшках с Викиными кактусами, в барабане стиральной машины,
за холодильником, в принтере и других,  не  менее  оригинальных  местах.
Обезвредив таким образом квартиру от постороннего досмотра, тесть  повел
потрясенного Авдея в гостиную, к футляру.
   -  Вот  теперь  можем  поговорить  относительно  спокойно,  -  сказал
Баронет.
   - Черт, - потер лоб Авдей. -  Я  и  думать  не  мог,  что  тут  такая
тотальная слежка. Что случилось-то?
   Мужчины уселись в кресла по обе стороны столика с футляром.
   - Авдей, - медленно заговорил Баронет. - Ты мне веришь?
   - Разумеется.
   - Это хорошо. А то я сам себе уже верить  перестаю.  Знаешь  ли,  мой
дорогой зять... Я преступник.
   Авдей открыл было рот, но Баронет не дал ему и слова сказать.
   - Я преступник не по человеческим законам. Ты знаешь,  кем  я  служил
всю жизнь. И кому. И буквально на днях я пошел  на  преступление  против
Трибунала Семи Великих Матерей Ведьм.
   У Авдея нехорошо, с  перебоями,  заколотилось  сердце.  Стало  тяжело
дышать и сдавило виски.
   - Что с Викой? - спросил он, словно его вовсе  не  взволновали  слова
тестя о том, что тот стал  преступником.  -  Она  все  еще  находится  в
Финляндии?
   - Нет.
   - Так где она, черт побери!!!
   - Не ори. Вика находится здесь.
   - Где?
   - Прежде чем ты это узнаешь, возьми себе корвалола и усвой одну вещь:
Вика, равно как и я, находится в розыске карательной  службы  Трибунала.
Поскольку Вика совершила...
   - Мне плевать, что она совершила! Где она?!
   - Корвалол выпил?
   - Да!
   - Тогда веди себя адекватно.
   Баронет раскрыл футляр и достал  из  него  сверкающую  рапиру.  Авдей
невольно залюбовался оружием, но вопрос о жене волновал его куда больше.
   -  Возьми,  -  Баронет  протянул  рапиру  Авдею.  -  Погладь  ее,  но
осторожно, она  очень  острая.  Правда,  красивая?  Ты  можешь  ее  даже
поцеловать.
   - Вы... рехнулись?
   - Отнюдь. - Баронет приблизил свои губы к самому уху зятя.  -  Потому
что эта рапира - на самом деле твоя жена. Это  Вика.  Только  не  ори!!!
По-другому я не мог ее вывезти из Финляндии. Поверь мне, за  Викой  идет
настоящая охота. И лучше для нее,  если  она  пока  побудет  в  таком...
образе.
   Авдей прижал рапиру к груди.  В  голове  у  него  шумело.  Корвалола,
видимо, перебрал.
   - Что же такого натворила моя жена? - непослушным языком  спросил  он
тестя.
 
*** 
 
   Серебряно мерцающая в полумраке  комнаты  шпага  дремала  в  футляре.
Рядом  Авдей  почему-то  поставил  вазу  с   цветами.   Баронет   только
ухмыльнулся такой сентиментальности.
   - Идем в кабинет. Я там качественно экранировал стены,  и  за  нашими
манипуляциями никто посторонний не сможет наблюдать.
   - Хорошо.
   - Самое странное, - говорил Баронет, меж тем как  доставал  из  шкафа
запылившийся Викин магический кристалл, -  что  это  изображение  смогли
увидеть все без исключения ведьмы Общей Ведьмовской Сети. А они захотели
увидеть это, уверяю тебя!
   ... Кристалл привычно засветился, а потом  в  его  глубине  принялись
плясать матовые полосы-струи.
   - Вика никогда толком не умела  регулировать  настройку,  -  ругнулся
мэтр. - Впрочем, сейчас это не имеет значения. Все что нужно, мы увидим.
Только ты веди себя достойно. Как мужчина.
   Авдей постарался настроиться должным образом.
   Баронет поводил ладонями  над  магической  сферой,  отчего  та  стала
прозрачной, и мрачным, слегка торжественным голосом произнес:
   - Повелеваю показать нам,  что  произошло  с  Главой  Трибунала  Семи
Великих Матерей Ведьм.
   Кристалл сразу помутнел, а потом вспыхнул алым светом.
   - Смотри, Авдей! - приказал маг зятю, и сам словно прикипел глазами к
изображению.
   А изображение было что  надо.  Если  б  его  отправили  на  фестиваль
неигрового кино в стиле хоррор, оно заняло бы призовое место.
   Небольшая комнатка со скромной односпальной кроватью посередине  была
не то что залита, а просто переполнена кровью. С когда-то светлых  обоев
в цветочек стекали алые липкие потеки, на комоде и туалетном  столике  в
лужах крови плавали какие-то ошметки плоти... Но самое  ужасное  зрелище
представляла собою кровать.
   На кровати лежали останки той, что, по-видимому,  и  являлось  Главой
Трибунала Ведьм. Она была еще жива-на это указывали выпученные  от  боли
глаза и рот, раззявленный в безмолвном крике. И еще шевелящиеся  обрубки
рук, из которых хлестала темная кровь.
   - Святители небесные, что это за ужас! -  Авдей  судорожно  сглотнул,
борясь с тошнотой.
   - Ужас впереди, - розным голосом предупредил Баронет.
   Так   оно   и   оказалось.   Магический    кристалл    беспристрастно
демонстрировал, как с несчастной старухи сдирали кожу. Причем заживо.  И
делала это с нечеловеческой энергией некая ведьма, полностью обнаженная,
забрызганная кровью. К "зрителям" она стояла спиной, верша свое страшное
дело. Но вот в ее руке блеснул громадный тесак, она единым махом  снесла
голову Главы Матери Трибунала и, держа эту голову  за  жидкие  волосики,
повернулась лицом, чтобы все смогли  увидеть  героиню  этого  мясницкого
шоу.
   - Боже.. - прошептал Авдей.
   Хищно улыбаясь и потряхивая головой убитой старушки, как добычей,  на
Баронета и Авдея смотрела Вика.
   Кристалл погас. Мужчины долго молчали Наконец подал голос Баронет'
   - Эту... сцену  убийства  Главы  Трибунала  практически  одновременно
увидели в своих кристаллах  все  ведьмы  Общей  Ведьмовской  Сети,  едва
разнеслась весть о том, что Госпожа Шабаша Викка Белинская убила Главную
Ведьму, чтобы занять ее место. А весть разнеслась очень  быстро,  словно
кто-то хотел, чтобы об этом преступлении весь ведьмовской мир узнал  как
можно скорее и объявил Викку вне закона...
   - Я не верю, что Вика  могла  сотворить...  такое,  -  тяжело  сказал
Авдей. - Да и зачем ей это место Главной Ведьмы... Не верю.
   - Ну и молодец! - с неожиданно бодрой ноткой в голосе заявил Баронет.
- И я в это не поверил. Сразу, как  только  увидел  запись.  Кстати,  ее
можно воспроизвести еще раз. Не хочешь?
   - Н-нет!
   - А зря. Потому что я просмотрел ее двадцать восемь раз.  И  лишь  на
последнем просмотре меня осенило повнимательнее  присмотреться  к  спине
убийцы (она  ведь  почти  все  время  стоит  спиной  и  только  в  конце
поворачивается лицом, мол, вот она я, убийца Викка Белинская!).
   - И что со спиной? - Авдей все еще никак не мог прийти в себя.
   Баронета это разозлило.
   - Я сейчас запущу запись еще раз и покажу тебе  один  момент  крупным
планом, - выстреливая маленькой молнией в кристалл, сказал Баронет.
   Опять кровь... Опять заляпанные стены. И обнаженная спина убийцы...
   -  Кстати,  интересно,  что  убийца  творила  свое   дело   полностью
заголившись.  Ей  это  придало  дополнительной  силы,  а   мы   получили
возможность кое-что увидеть...
   Баронет щелчком пальцев сделал крупный план нижней части спины, весь,
как нарочно, залитый кровью. Этот  крутящийся  в  экстазе  убийства  зад
опять  вызвал  у  Авдея  приступ  дурноты,  но  Баронет  вернул  зятя  к
действительности резким вопросом:
   - Ты хорошо знаешь тело  своей  жены?  От  такого  вопроса  голова  у
писателя-фантаста прояснилась.
   - Еще бы. До последней родинки и волоска!
   - Тогда посмотри внимательнее на эту задницу и скажи, был ли у  твоей
Вики хвост? Авдей всмотрелся. А ведь и в самом деле хвост!!!
   -  Значит,  это  не  Вика!  -  заорал  он,  немедленно  преисполняясь
праведного гнева на тех, кто посмел изображать  его  жену  как  кровавую
убийцу.
   - Конечно, не Вика, - констатировал Баронет. -  Только  не  ори  так.
Более того, я уверен почти на сто процентов, что убийцей  является  одна
из Великих Ведьм Трибунала, решившая занять место  Главы.  А  нашу  Вику
элементарно подставили!  Только  тварь,  принявшая  ее  облик,  не  учла
одного, что у Вики хвост удален еще в детстве.  И  еще  одно  алиби:  на
момент убийства, как удалось мне выяснить, Вика крепко спала в лесу.
   - Не понимаю.
   - Ты что же думаешь, зятек, я свою дочурку приемную  в  этот  финский
паучатник смог бы одну отправить? Тем более, что у меня были  подозрения
насчет того, что в Трибунале творится нечто ненормальное. Я был с Викой.
В облике ма-аленького скромного ручного ужика. И в  ночь  убийства  спал
вместе с Викой в одном спальнике под развесистой сосной.
   Авдей ревниво нахмурился, но Баронет лишь отмахнулся:
   - Нашел время ревновать. Я твою жену спасал...
   - Действительно... Но я ничего не понимаю! Если Вику подставили, но у
нее при этом железное алиби, почему  вы  прячете  ее  в  образе  рапиры?
Почему теща детей отвезла в какой-то тайный бункер? Почему  мы  сидим  и
боимся, что нас подслушают?
   -  Да  потому  что  на  Вику  объявлена  охота!  ОХОТА   НА   ВЕДЬМУ!
Повсеместная, без правил, сроков давности и объяснений!  Обнаруживший  -
тащит ее сначала на показательный суд в Трибунал, а потом на  костер.  И
самое страшное, что охотятся на ведьму не люди. А такие же ведьмы.
   - Но если им всем сказать правду...
   - Для этого нужен доступ в главный терминал Общей Ведьмовской Сети. А
мне туда теперь путь закрыт.
   - Почему?
   - Потому что на меня тоже охотятся. Я нарушил клятву мага на службе у
закона. Я клялся служить  Закону  Матерей  Ведьм.  Но  если  этот  закон
подставляет невинного и позволяет убрать  неугодного,  я  им  больше  не
слуга.
   Баронет,  произнеся  эту  патетическую  речь,   закончил   ее   своей
знаменитой циничной ухмылкой:
   - Кроме того, спасая Вику от погони, я позволил  себе  весьма  сильно
попортить внешность остальным Матерям Ведьмам. Так что они на меня  злы.
Чрезвычайно.
   Авдей раздумчиво сказал:
   - Раньше мне представлялось, что  Трибунал  Ведьм,  наоборот,  блюдет
вопросы чести, борется с преступностью в ведьмовской среде, что он  выше
интриг и полностью неподкупен.
   - Я лет сто назад тоже так думал,  -  хмыкнул  Баронет.  -  Поначалу,
когда Трибунал только создавался, все  так  и  было:  Великие  Ведьмы  с
чистыми руками, горячим сердцем, холодной головой и трезвым умом. Защита
угнетенных сестер, борьба с  черной  магией...  Прошли  века,  сменились
власти и эти, как их... парадигмы. Так что теперь Трибунал об  этике  да
толерантности рассуждает только на бумаге.  А  на  самом  деле  -  такая
грызня за власть, что останавливаться ни перед чем не хотят. Разумеется,
простые, далекие от властных структур ведьмы и ворожеи об этом не знают.
Для них Трибунал - символ справедливости и защиты, а уж Глава  Трибунала
- просто земное божество.  И  ты  представь,  что  ощутили  эти  простые
ведьмы,  увидев,  как  с  их  божеством  расправились.  И  увидели,  кто
расправился. Имя Викки Белинской у всех на устах...
   - Что же нам делать?
   Баронет спрятал в шкаф кристалл, прошел в гостиную (следом за  ним  и
Авдей), налил из плоской фляжки себе и зятю  коньяку  Готье  и,  ласково
поглядывая на рапиру в футляре, сказал:
   - Прятаться. Пока.
   - Пока что?
   - Пока не появится возможность продемонстрировать  ведьмовскому  миру
истину.
   Авдей вспомнил освежеванную старуху и одним махом выпил коньяк,  даже
не ощутив его вкуса.
   - А вы уверены, Баронет, что этому миру нужна истина?
   Глаза старого змея изумрудно засветились. Он  покачал  бокал  у  губ,
отпил с видимым удовольствием и лишь после этого ответил:
   - Мы заставим их встретиться с этой истиной лицом к лицу. У  них  нет
другого выхода. Потому что я не отдам им Вику на растерзание. А  драться
со мной в открытую возможно. Но очень  сложно.  Чревато  многочисленными
жертвами и разрушениями.
   И великий маг Санвифагарот, по-змеиному улыбаясь, допил коньяк.
 
*** 
 
   В пустой квартире, со стенами, обитыми серебряной фольгой, с мебелью,
уныло доживавшей последние годы перед  выбросом  на  свалку,  с  окнами,
закрашенными белой краской, отчего свет в  комнатах  казался  неживым  и
ненужным, звучали стихи:
 
   Ты снишься мне прежней. Сойдя с полотна Ренуара
   И веер сложив, ты меня обнимаешь робея.
   И будто бы все хорошо. И лишь сладкие чары
   Творила над духом и телом твоим ворожея.
 
   Ты снишься мне прежней. Знакомой. Желанной. Родной.
   Слиянною с плотью моей для страданья и ласки...
   А то, что реально, - немыслимо и не со мной.
   Не могут быть нашими эти жестокие сказки!
 
   Ты снишься мне раньше, чем я успеваю коснуться
   Подушки щекой. И заставить себя не заплакать.
   И помнить тебя. И с тобой, засыпая, вернуться
   К границам немого холста и багетного лака.
 
   Авдей умолк. Отложил в сторону измятую тетрадь  со  стихами  и  налил
себе коньяку в граненый стакан. Полдюжины бутылок из-под "Белого  аиста"
уже стояли опустошенные под столом.
   - За тебя, Вика. - Авдей махом опрокинул коньяк и  зажевал  ссохшейся
лимонной корочкой. Посмотрел на соседний стул. Там, в раскрытом футляре,
лежала Вика, тьфу, то есть рапира.
   - Все будет хорошо, родная, - говорил поэт,  подперев  небритую  щеку
рукой. - И расколдуем мы тебя, и всем вашим ведьмам  покажем,  как  надо
истину любить...
 
*** 
 
   Покуда писатель Авдей Белинский на очередной конспир