ала, что в городе наступила весна!...
   Можно  сказать,  я  вообще  не  замечала  этого  города.   Мне   были
безразличны его дневные грязные улицы, украшенные рекламными  щитами,  -
плодом творчества дизайнера с алкогольной зависимостью. Мне  были  чужды
толпы суетливых и озлобленных людей, вечно спешащих, хмурых и хронически
усталых. Просто я знала, что  дневное  уродство  -  расплата  за  ночную
роскошь и красоту. Ночами я наблюдала этот город истинным зрением, и  он
становился  разным  в  зависимости  от  того,  какой  зодиакальный  знак
главенствовал на небе. Овен погружал город в пьянящую истому  карнавалов
и фейерверков, которые устраивали духи огня. Рыбы начинали сезон дождей,
и тогда из водосточных  труб  высовывались  лукавые  мордочки  маленьких
русалок, а в городском фонтане  на  главной  площади  плескался  пузатый
водяной, похожий на розового тюленя... А Дева приводила  с  собой  целый
взвод вампиров,  коим  был  присущ  элегантный  декаданс.  Среди  ветвей
тополей и каштанов зажигались арoматические свечи.  А  наследники  графа
Дракулы декламировали Бодлера и Эдгара По, сидя на крышах многоэтажек, и
однажды   даже   поставили   спектакль   в   развалинах   недостроенного
драматического театра. Ставили, между прочим, "Синюю птицу"  Метерлинка,
что  свидетельствует  о   неуклонном   повышении   интеллектуального   и
эстетического уровня современных упырей.
   Но такого Авдею не увидеть.  Он  создан  для  солнечного  света,  для
дневных, обыденных человеческих радостей.  Что,  впрочем,  тоже  немало.
Разве этого мало - видеть весну?
   Мы удалялись из современного,  блестевшего  супермаркетами  центра  в
глушь застроенных  деревянными  домиками  улочек,  осененных  благодатью
зазеленевших  вишневых  садов.  Здесь  царила   патриархально-самоварная
обстановка,  пахло  свежеиспеченными  блинами,  кудахтали  куры,   худые
взлохмаченные козы оценивающе смотрели нам вслед... Авдея это  веселило:
как всякий квартирный московский человек, он полагал, что вся земля  уже
заасфальтирована и подключена к сети Интернет.
   - Зачем ты сюда меня потащила? - влюбленно улыбаясь, вопрошал он.
   - Эти улицы для  меня  связаны  с...  искусством,  -  говорила  я.  В
действительности здесь  жили  три  сестры-ворожеи,  у  которых  я  долго
училась основам травознатства. И, идя  среди  провинциальной  тишины,  я
стремилась созреть для заклятия. Хотя в  глубине  души  осознавала,  что
просто оттягиваю время. Бессмысленно и  бесполезно.  Авдей  должен  меня
забыть. И забудет!
   Потом  мы  гуляли  в  старой  крепости,   оставшейся   от   городских
первопоселенцев. Надо сказать, первопоселенцы  постарались  на  совесть,
выстроив эти  стены  с  узкими  бойницами,  круглыми  угловыми  башнями,
крутыми лестницами.  Из  старой  кладки  пробивались  бледные  стебельки
мать-и-мачехи, в Тайницкой башне гулял весенний ветер,  шевелил  обертку
от "Сникерса"...
   - Тебе здесь нравится?
   - А можно я отвечу, что мне нравится везде, где есть ты?
   - Можно. Писатели вообще живут штампами.
   - И при этом ужас как на них наживаются. Вика, не ешь  меня,  я  тебе
еще пригожусь. За что ты так не любишь пишущую братию?
   - Я? Не  люблю?  Я,  по-твоему,  всю  ночь  читала  "Критику  чистого
разума"? Так, хватит, не лезь мне под юбку. Мы что,  студенты  архивного
института - заниматься любовью в стенах исторического памятника? Или  ты
хочешь,  чтобы  здесь  повесили  памятную  табличку:  "Здесь   такого-то
числа..."
   Он смеется и зажимает мне рот рукой. Смеется, а глаза грустные, как у
щенка, который боится, что в любую минуту его, с улицы подобранного,  на
улицу и выгонят. Не бойся, милый, это скоро кончится.
   Я ведь помню слова заклинания.
   Я ведь сделаю это.
   Не хочу.
   В крепости нарастает шум. Гудят трубы, и сразу вслед за этим гнусавым
звуком слышны вопли, как на стадионе.
   - Террористы? - спрашивает Авдей и изображает панический страх.
   Мы выглядываем из башни.  Поле  внутри  крепости  заполнено  народом,
разделенным на две категории: нормальные люди и ряженые. Нормальные люди
сидят и стоят по краю утоптанного поля, пьют пиво и кричат,  подбадривая
ряженых. А ряженые, в смысле  -  в  разношерстные  доспехи  и  бряцающие
самодельным холодным оружием, собираются  продемонстрировать  нормальным
людям, на какие подвиги способен клуб любителей старины, кроме  плетения
кольчуг из алюминиевой проволоки.
   - О, тут будет битва! - азартно восклицает  фантаст  (эх,  не  зря  я
подумала, что его любимое оружие - шпага). - Малыш, пойдем смотреть!
   Малыш! Я всегда предполагала, что вцеплюсь  в  физиономию  тому,  кто
осмелится так меня называть. Не вцепилась. Иду,  улыбаясь,  смотреть  на
бой. Что любовь с людьми делает, а?
   Бой был впечатляющим. Мы уселись на притащенное кем-то бревно рядом с
увлеченно глодавшими воблу парнями и узнали от них, что  "эти  козлы  из
"Серебряного грифона" бросили вызов нашим крутым пацанам из  "Викингов".
От "Грифона" выставили лоха по кличке Мерлин, у него шлем  туфтовый,  на
клею,  а  меч  ваще  из  фанеры".  Зато  "Викинги"  выпустили   на   бой
Илюху-берсерка, он  противника  уделывает  за  пять  секунд,  отскребать
приходится.
   - Да, - резюмировал Авдей. - И не подумаешь, что  здесь  кипят  такие
средневековые страсти. Илюха-берсерк  -  это  тот,  что  с  термосом  на
голове?
   Я зашипела:
   -  Не  иронизируй,  а  то  побьют.  Сам  ты  термос.   Мальчик   шлем
клепал-клепал, а ты...
   Авдей смотрит на меня невинным взором. Ничего,  скоро  взгляд  станет
другим - безразличным и пустым.
   А пока - бой.
   Нет, они все-таки неплохо дрались.  Сознаюсь,  пару  выпадов  я  даже
переняла бы, хоть и прошла отличную школу у одного из ночных посетителей
библиотеки.
   Это был оборотень и жуткий дуэлянт, владеющий всем мыслимым  холодным
оружием. "Леди, - сказал  он  мне.  -  Люди  лгут,  когда  говорят,  что
бриллианты - лучшие  друзья  девушки.  Лучший  друг  девушки  -  рапира.
Поверьте, вам пригодится". И я не стала отказываться от его  уроков.  Мы
фехтовали в читальном зале, проносясь сквозь  стены  и  столы,  как  две
стремительные  тени.  Правда,  пока  мое   искусство   владеть   клинком
невостребовано...
   А если появится Наташа?
   Ну нет! Я подумаю об этом  завтра!  Завтра,  когда  Авдей  будет  уже
далеко...
   А сейчас он рядом и держит мою руку в своих ладонях, и шепчет мне  на
ухо всякие очаровательные фривольности, и его дыхание тепло щекочет  мне
ухо... И в соответствии с канонами сентиментального романа  меня  должны
захлестнуть волны нежности и жалости. Не захлестывают.  Не  для  того  я
родилась женщиной, чтобы стать бабой.
   Мой разум остер, беспощаден и холоден, как скальпель патологоанатома.
Без  этого  невозможно  толково  совершить  заклинание,  оно  просто  не
сработает. Итак...
   Эллоахим-ин-на...
   - УРА!!!
   Кругом победный вой и беснование. Что за черт... А, все понятно, пока
я вспоминала, как быть ведьмой, закончился поединок между  прославленным
берсерком и жалким Мерлином. Причем победил именно жалкий Мерлин, чем  и
вызвал такую бурю восторга.  Святая  Вальпурга,  даже  мой  возлюбленный
скачет и рукоплещет как оглашенный! А я зажмуриваюсь от острого приступа
головной боли. Соратники по Ремеслу меня поймут. Творить магию в  момент
мощного  всплеска  чужеродной  ментальной  энергии  -  все   равно   что
поигрывать зажигалкой возле бензоколонки.
   - Милая, тебе нехорошо?! -Авдей стискивает меня за плечи.
   Черт, неужели я так бледно выгляжу?
   - Нет, все нормально. - Я открываю глаза и стараюсь улыбнуться.
   - Точно?
   - Абсолютно.
   - У  тебя  глаза  печальные,  Вика.  Может,  тебе  скучно?  Чем  тебя
развлечь?
   Меня как черт дергает за язык.
   - Ступай, сразись за мою честь. Я твоя Прекрасная Дама или кто?
   Ну что я прискребаюсь к любимому человеку? Выставляю его посмешищем в
собственных глазах! Ну какой писатель нынче мечом махаться станет...
   - Хорошо, - легко говорит Авдей. Встает и кричит ряженым:
   - Вызываю сэра Мерлина на братский поединок за честь моей  прекрасной
королевы Виктории.
   Вот это да!
   Я рта не успеваю  раскрыть,  а  Авдей  уже  на  площадке,  поигрывает
чьим-то одолженным мечом. Рядом с  ним  Мерлин-лох  и  еще  пара  бравых
парней с безразмерными плечами. Народ шумит, предвкушая новое зрелище, а
у меня скулы сводит от страха. Конечно, я понимаю, убить - не убьют,  но
ведь синяк заработать можно легко. Дура я.
   Ой дура...
   Как можно отказывать себе в счастье быть рядом с таким мужчиной?!
   Он фехтовал, как будто танцевал, хотя даже я видела, что меч  у  него
дрянь,  с  не  правильным  балансом  и  неудобной  рукоятью.  И   Мерлин
неожиданно ему сдался, а после боя пожал руку и, кажется, спросил, какой
у Авдея разряд... Тот засмеялся в ответ и пошел ко мне.
   - Вы довольны, ваше величество? - церемонно кланяется он, а в  глазах
у него такое... постельное  сумасшествие,  что  мое  предательское  тело
начинает сладко ныть.
   - Пойдем домой, - одними губами приказываю я.
   ...Мы не идем, а мчимся. Повезло кувшину - он медный и не страдает от
очередного падения со столика.
   - Да что это за одежда, столько пуговиц...
   - Молчи...
   - Не могу молчать! Ты такая...
   - Описания оставь для романов. А сейчас просто люби меня.
   Над нами сгущались тучи. В прямом  и  переносном  смысле.  За  окнами
стало по-вечернему сумрачно, по стеклу расплылись крупные капли.
   - Первый весенний дождь, - сказал Авдей, стоя у окна.
   Я лежала и смотрела на него. Я видела в нем то, чего еще не осознавал
он сам. Он уже далеко, он в дороге. К своей Москве,  своему  ноутбуку  с
начатой повестью. К своему дому, который никогда не станет моим.
   А может, я зря так? Ну, встретились  люди,  понравились  друг  другу.
Чего бы им вместе-то не быть? Можно ведь и не признаваться Авдею в своей
ведьмовской природе (он, кстати, даже шрама над  копчиком  не  заметил).
Отменить полеты на шабаши, магию не  творить,  об  инициации  вообще  не
думать...
   Только кем я тогда буду?
   Для того чтобы быть птицей, необязательно летать. Но только  если  из
птицы сделать чучело, какая же она будет птица?
   Я родилась ведьмой, я стала ею. Может быть, если и рассказать  Авдею,
он поймет и даже восхитится. Но что-то мешает мне это сделать.  И  я  не
могу понять что.
   - Авдей, - окликаю я. - Ты уедешь сегодня? Он оборачивается.
   - С чего ты взяла?
   - Ты уедешь сегодня. Ведь тебе действительно пора.
   - Едем со мной.
   - Это нереально, ты же сам понимаешь. Ну, было... Но ведь надо как-то
жить дальше...
   Какие  идиотские  я  говорю  фразы!  Ну  а  что  мне  еще-то   выдать
напоследок?
 
   Может быть, это - последнее лето Господне,
   С криками ласточек, ливнями, пеньем берез...
   Мы ощутили такое впервые сегодня,
   Поняли вдруг, что и мы умираем всерьез.
   Кончились праздники. Тянет полынью от неба.
   Стали суровыми, буднично смотрят леса...
   Все я один не у дел. Все я думаю - мне бы
   Самое светлое, нежное Вам написать...
 
   - Авдей, не надо... Ну чего ты добивался, чтоб я заревела, да?!  Тебе
ведь уже на вокзал пора. Опоздаешь на экспресс, вообще не уедешь.
   Он прижимается ко мне.
   - Вика, почему мы такие дураки? Боимся сказать друг другу...  Хорошо,
я первый. Ты мне нужна. И я обязательно приеду, как только  разберусь  с
делами. Ага?
   - Ага, - вздыхаю я.
   Нет, не полюбит он ведьму.  Слишком  правильный.  И  не  простит  мне
ночных полетов и гулянья нагишом  перед  всякой  мужеподобной  нечистью.
Некоторые мужчины в таких вопросах крайне щепетильны.
 
*** 
 
   На  вокзале  мы,   кажется,   ухитрились   привлечь   внимание   всех
отъезжающих, ожидающих и бомжей впридачу - очень уж активно  целовались.
Когда объявили прибытие экспресса, я тайком  облегченно  вздохнула:  мне
хотелось, чтоб все это поскорей кончилось. Хуже нет ждать и провожать.
   - Я позвоню тебе! - крикнул Авдей, уже скрываясь в вагоне.
   - У меня нет телефона... - прошептала я.
   Теперь  это  неважно.  Мой  разум...  острый   как   игла...   состав
дернулся... колеса натужно поворачиваются... он стоит у окна... холодный
разум... экспресс набирает ход... холод... он в окне... холод...
   Посыл.
   Эллоахим-ин-на-стаарх-нроэн
   Эллоахим 'р-моон-ла-ар
   Моон-ла ир-эрон...
   Забудь любовь и гнев, имя и лик, день и мир, связанный со мной...
   Сильное все-таки заклинание.
   Только оно не имеет обратной отдачи. Я забыть не смогу.
 
*** 
 
   Утром в понедельник я позвонила от соседки на  работу  и,  сказавшись
неожиданно заболевшей, выпросила еще один выходной. Я не  хотела  никуда
идти и никого видеть. Было тошно. И чтобы раз  и  навсегда  покончить  с
меланхолическими   мыслями,   я   применила   стопроцентно    помогающее
быстродействующее  средство  под  названием  "Генеральная  Уборка   Плюс
Большая Стирка".
   Посреди  комнаты   неистовствовал   пылесос,   на   балконе   ежились
перепуганные ковровые дорожки, а в ванной отмокали тяжеленные  портьеры,
не стиранные мною уже лет пять. Постельное белье (то самое, на  котором)
я безжалостно прокипятила в перегонном кубе для магических зелий.
   Предоставив своей бытовой технике самой справляться с  порученным  ей
кошмаром,  я  вытащила  из  книжного  шкафа  все  имеющиеся  в   наличии
магические фолианты, прихватила кристалл и разложила все  это  хозяйство
на кухонном столе со словами:
   - Хватит отлынивать! Пора готовиться к инициации!
   - Вот и я так думаю, Вика...
   Я обернулась, содрогнувшись от ужаса  и  неожиданности.  Передо  мной
стоял Баронет и интеллигентно улыбался.
   - Как? Вы здесь... - прохрипела  я,  едва  справляясь  с  управлением
личного адреналинового потока.
   - Ты не умеешь ставить охранные  заклятия,  -  пожал  плечами  старый
библиофил. - И личного демона у тебя пока нет.  Сколько  раз  предлагал:
заведи, заведи...
   - Их кормить нужно, демонов, а кем, соседями, что ли?
   - А хоть и соседями. Разве они представляют какую-то ценность? Просто
деликатная ты женщина, Виктория. Себе во вред.
   - Возможно, - кивнула я,  -  но  это  не  является  поводом  к  столь
бесцеремонному вторжению даже... для вас.
   - Не сердись, детка, на старого холостяка, - он  элегантно  поцеловал
мою руку. - Сколько лет не виделись. Не скучала?
   - Некогда было.
   - А ворожить тоже недосуг?  Ох,  учил  я  тебя,  учил...  Ладно,  это
разговор отдельный. Проводи-ка меня в свою гостиную.
   Мэтру нельзя не повиноваться. Он оценивающим взором окинул  уборочную
страду в моей гостиной и изрек:
   - Потеря любовника - хороший повод навести порядок  в  квартире.  Да,
Вика?
   Я  так  и  села  на  диван.   Баронет   счел   это   приглашением   и
незамедлительно пристроился в кресле напротив, материализовав в  пальцах
два хрустальных шарика. Это была его привычка  -  при  всяком  серьезном
разговоре вертеть эти шарикитв руке. Шарики стеклянно зазвенели,  в  них
зажглись переливчатые искры...
   - Откуда вы знаете про... Авдея? - произнести имя  человека,  который
наверняка меня забыл, было нелегко.
   Баронет приблизил ко мне лицо, и я снова убедилась в  том,  что  один
глаз у него змеиный - холодный, немигающий и блестящий, как  драгоценный
камень.
   - Я знаю о тебе все, моя  дорогая.  Я  же  как-никак  тебя  открыл  и
переживаю за твои успехи и неудачи всей душой.
   - А у вас есть душа?
   - О, Вика, как ты могла сомневаться... Душа у меня сентиментальная  и
очень влюбчивая. И весьма ревнивая. Я не хочу,  чтобы  какой-то  человек
завладел женщиной, которую я оставил для себя.
   О как! Кажется, события принимают интересный оборот.
   - Мнение женщины вы  при  этом  спросить  не  удосужились?  -  сурово
прищурилась я.
   - Каюсь... -  склонил  голову  Калистрат  Иосифович.  -  Самонадеянно
уверился в том, что ты никого мне не предпочтешь. Кажется, ошибся.
   - Ошиблись. - Моим голосом можно воду замораживать.  -  Вы  для  меня
всегда были наставником, но не более. И я хочу,  чтобы  такое  положение
вещей сохранялось и дальше.
   - Понимаю. Мне следовало соблазнять тебя раньше, до того момента, как
ты влюбилась в этого мальчика.
   - Нет. Я и тогда отказала бы.
   - Уверена? - еще обаятельнее  улыбнулся  Баронет  и,  протянув  руку,
погладил меня по щеке. И я почувствовала, что  этот  соблазнитель  может
свести с  ума  любую  женщину.  Теперь  я  понимаю,  о  какой  опасности
сладострастных помыслов говорилось в средневековом трактате "Очарованный
мир": это случается, когда некая часть твоего тела думает вместо головы,
и  причем  гораздо  быстрее.  Нет,  такая  постановка  вопроса  меня  не
устраивает. Я резко поднялась с дивана.
   - Сожалею, - сказала я. - Но у меня другие планы на сегодняшний день.
   И для пущей убедительности взяла в руки шланг от пылесоса.
   - Гордая ты ведьма.  Только  бездарная.  Тебе  не  хватает  Силы,  ты
прекрасно это знаешь. И без меня ты эту Силу не получишь.
   - Это почему?
   Я услышала смех Баронета. Смеялся он странно - не размыкая губ...
   - А ты книжечки-то магические почитай, Вика. Узнай, как ведьмам Имена
достаются. Бесплатно ведь ничего не делается. А  как  сообразишь  что  к
чему - вот его ко мне пошлешь...
   Баронет уронил с ладони крупную темную каплю  на  журнальный  столик.
Ударившись о лакированную поверхность, она  зашипела  и  превратилась  в
небольшую гадючку.
   - Это Сервлет, мой любимый малыш. Он присмотрит за тобой...
   - Убери отсюда своего шпиона, слышишь! - завопила я.
   - Не надо так грубо, Вика.  Я  ведь  могу  и  обидеться...  -  кротко
проговорил Баронет и пошел к двери. Я двинулась за ним, горько сожалея о
том, что у меня нет под рукой подходящей шаровой молнии. У  самой  двери
Баронет повернулся ко мне своим змеиным глазом и сказал:
   -  Хорошо,  что  ты  догадалась  использовать   заклинание   Мемории.
Предусмотрительно. Иначе мне пришлось бы ставить цистерны с  горючим  на
пути следования  поезда  с  твоим  возлюбленным.  Столько  лишних  людей
погибло бы...
   - Как ты мог... - только и прошептала я, чувствуя такую  ярость,  что
глаза заслезились.
   - Любовь способна на многое, - усмехнулся Баронет.
   - Любовь?!
   - И еще, дорогая. Москва - очень криминальный город,  ты  же  знаешь.
Опасности подстерегают на каждом шагу. Это я так, к  слову.  До  скорого
свидания, Вика...
   И он прошел сквозь запертую дверь. А я сидела в прихожей на ящике для
обуви и ревела, и тряслась от страха за Авдея, и  понимала,  что  отныне
спокойная моя жизнь кончилась.
 
*** 
 
   Мир стал черно-белым, с желтоватым табачным оттенком,  словно  старый
дагерротип. Я часами бесцельно бродила по шокированной уборкой квартире,
спустила в унитаз весь запас волшебных трав  (кому-то  с  нижних  этажей
придется вызвать сантехника) и под горячую руку расколотила свою любимую
чашку. На  чашке  была  нарисована  толстая  улыбающаяся  крыса,  игриво
вопрошавшая: "А кому сейчас легко?" Мне-то уж точно легко не было.
   Бездарная ведьма!
   Да.
   Именно так.
   И не потому, что толком не знаю заклинаний.
   Потому, что не смогла постоять за свое первое настоящее чувство.
   О какой ведьме собирается написать Авдей? О той, что будет  сражаться
за свое счастье? Это уж точно не обо мне.
   Но я же хотела как лучше...
   А взамен получила истекающего похотью старикана,  который  отнюдь  не
тонко намекает на свои серьезные по отношению ко мне намерения... Только
его еще и не хватало.
   Я, кстати, сразу после  ухода  Баронета  захотела  сжечь  гадючку  по
кличке Сервлет, но она, сволочь, куда-то уползла.  Искать  не  хотелось,
черт с ней. Какой смысл за мной шпионить? Разве что Авдей вернется...
   Но это невозможно.
   К полуночи я окончательно спятила  от  своих  мрачных  размышлений  и
решила, что лучшим средством  спасения  от  них  будет  выход  в  ночную
библиотеку.
   Когда я просочилась сквозь три закрытые на амбарные замки  двери,