Дверь из  стекла  и  металла  отворилась,  и  Абернети
оказался на свободе.
   - Благодарю тебя, Элизабет! - сказал он.
   - Добро пожаловать на волю, Абернети, - ответила девочка.  Она  поставила
вазы на свои места  и  внимательно  осмотрела  стеклянную  витрину.  Видимо,
искала пропавшую  бутылку,  но  поиски  оказались  тщетными.  Девочка  снова
заперла дверь и печально сказала:
   - Ее нет на месте.
   Абернети выпрямился и разгладил свою одежду.
   - Даю тебе слово, я ничего не знаю об этой бутылке, - ответил он.
   - Я-то тебе верю, - ответила Элизабет. - Только Микел может не  поверить.
Он очень недоверчив в таких делах. Даже не разрешает  людям  заходить  сюда,
только если сам пригласит их, а в таких случаях он сам же и находится  здесь
вместе с ними постоянно. Я могу входить в этот зал только  потому,  что  мой
папа управляющий. Я люблю приходить сюда полюбоваться на  все  это.  Знаешь,
тут на дальней стене есть картина, на которой люди действительно  двигаются!
А еще - музыкальная шкатулка, которая сама играет то, о чем ее попросишь. Не
знаю, что было в этой бутылке, но, верно, что-нибудь особенное. Микел никого
не подпускал к этой безделушке.
   Картина с движущимися людьми? Музыкальная шкатулка, которая сама  играет?
Все это могло означать только волшебство.
   - Элизабет, - перебил ее Абернети, - а где я нахожусь?
   - В Граум-Вит, конечно, - ответила  удивленная  девочка.  -  Разве  я  не
сказала тебе?
   - Да, да... Но где это - Граум-Вит?
   - В Вудинвилле, конечно.
   - А где находится Вудинвилл?
   - Немного к северу от Сиэтла, в штате  Вашингтон,  в  Соединенных  Штатах
Америки. - Девочка заметила изумление Абернети. - Ты разве никогда не слыхал
об этих местах, Абернети?
   Он покачал головой:
   - Таких мест нет в моем мире. Я боюсь, мне неизвестно, где... - Вдруг  он
осекся. - Элизабет, - сказал писец с беспокойством, - слыхала ли ты о  таком
городе - Чикаго?
   Она улыбнулась:
   - Конечно. Чикаго - в Иллинойсе. Но это очень далеко отсюда. Ты  что,  из
Чикаго, Абернети?
   - Нет, но мой король оттуда.., то есть  жил  там  раньше.  Послушай,  это
просто какой-то кошмар. Значит, все-таки я уже не в Заземелье! Я попал в мир
нашего правителя... А все этот болван волшебник! - Он вдруг умолк в ужасе. -
О небо! У меня же остался медальон. Медальон Его Величества!
   В отчаянии он схватился за цепь, на которой висел медальон короля.  Между
тем Элизабет начала причитать:
   - Абернети, ты только не пугайся, все будет хорошо. Я  помогу  тебе,  вот
увидишь. Мы что-нибудь придумаем. - Она утешала и гладила его.
   - Элизабет, ты не поняла! - ответил он. - Этот медальон - талисман нашего
короля, но пока я здесь. Его Величество лишен  защиты.  Талисман  нужен  ему
там, в Заземелье. Он уже не в своем прежнем мире...  -  Тут  Абернети  снова
испуганно умолк. - Значит.., это его прежний мир?! Элизабет, ты сказала, что
это место называется Граум-Вит, а здешнего хозяина зовут Микел?
   - Абернети, милый, успокойся. Его зовут Микел Ард Ри.
   У Абернети был такой вид, будто у него стало плохо с сердцем.
   - Микел Ард Ри... - вымолвил он едва слышно,  словно  боялся  произносить
вслух. - Элизабет, ты должна спрятать меня!
   - Но что случилось, Абернети?
   - г Дело в том, что этот Микел Ард Ри - мой злейший враг.
   - Но почему? Из-за чего вы стали врагами?  -  Элизабет  явно  сгорала  от
любопытства. - Он что - друг волшебника, который превратил тебя в собаку?
   - Элизабет, - Абернети старался говорить как можно  спокойнее,  -  обещаю
тебе все рассказать, но только после того, как  ты  спрячешь  меня.  Нельзя,
чтобы меня нашли здесь, особенно с этим медальоном!
   - Хорошо, хорошо, - заверила девочка. - Я обещала  помочь,  и  я  помогу.
Сразу тебя здесь никто не увидит. Постоянно здесь почти  никого  не  бывает,
кроме моего папы, а его не  будет  несколько  дней.  Но  надо  найти  способ
вывести тебя  отсюда.  Это  не  так-то  легко,  потому  что  тут  все  время
кто-нибудь ходит по коридорам. Мне надо подумать...
   Она стала внимательно  рассматривать  Абернети,  которому  захотелось  на
время стать невидимкой. Потом девочка вдруг радостно захлопала в ладоши.
   - Я придумала! - улыбнулась она. - Мы с тобой устроим представление.
   Абернети это было не  очень  по  вкусу,  но  он  согласился,  потому  что
Элизабет считала это надежным. Писец безотчетно доверял девочке и не  ставил
под сомнение ее желание помочь ему. Абернети  готов  был  на  все,  лишь  бы
укрыться где-нибудь. Меньше всего на свете ему хотелось свидеться с  Микелом
Ард Ри.
   Поэтому  он  стал  на  четвереньки,  позволил  Элизабет  надеть  на  него
самодельный ошейник и вывести из зала на поводке, словно  настоящую  собаку.
Это было неудобно, унизительно и постыдно, но все же Абернети  дал  согласие
на подобный театр. Он даже согласился обнюхивать разные предметы по дороге и
вилять хвостом.
   - Только ни в коем случае не разговаривай, - предупредила  его  Элизабет,
когда они вышли в коридор. Там было так же темно, как и в витринном зале.  И
Абернети убедился, что каменный пол был  холодным.  -  Если  кто-нибудь  нас
заметит, - продолжала девочка, - то я просто скажу, что ты моя  собака  и  я
тебя так нарядила ради игры. По-моему, увидев твой наряд, они ничего другого
и не подумают.
   "Замечательно, - раздраженно подумал Абернети, - а  чего  такого  в  моей
одежде?" Но вслух он ничего не сказал.
   Они долго шли по коридорам. Все они были тускло освещены лампами или в их
стенах были сделаны маленькие окошки. Теперь Абернети пришел к  выводу,  что
Граум-Вит - это замок наподобие Чистейшего Серебра. Его навело на мысль, что
Микел Ард Ри, должно быть, не изжил своих детских воспоминаний. А эта мысль,
в свою очередь, пробудила в душе  писца  любопытство.  Но  думать  о  Микеле
сейчас очень не  хотелось.  Абернети  боялся,  что  этот  человек,  если  не
перестать думать о нем, может вдруг появиться здесь, и писец  заставил  себя
на время забыть о нем.
   Девочка и пес долго шли, не встретив ни души, пока, свернув за  угол,  не
столкнулись с двумя людьми в черной форме. Элизабет остановилась, а Абернети
тут же спрятался за нее, сожалея, что ее тонкие ноги вряд ли  смогут  скрыть
его от глаз незнакомцев. Он стал деловито обнюхивать  плиты  пола,  стараясь
выглядеть как обыкновенная собака.
   - Здорово, Элизабет, - приветствовали ее люди в черном.
   - Это твоя собака? - спросил один из них.  -  Бьюсь  об  заклад,  псу  не
очень-то по нраву этот немыслимый наряд.
   - Совсем не по вкусу, - согласился второй.
   - А что это у него на носу? Очки? - спросил первый.  -  Где  ты  все  это
достала?
   - Чудной наряд для собаки, - заметил его товарищ. Он протянул было руку к
Абернети, но тот, неожиданно для себя самого,  заворчал.  Человек  в  черном
отдернул руку. - Не очень-то дружелюбный пес, - сказал он.
   - Он просто испугался, - примирительно сказала Элизабет. -  Он  ведь  вас
еще не знает.
   - Пожалуй, я могу  понять  его,  -  заметил  охранник.  Он  повернулся  к
товарищу:
   - Ну, пошли, Берт. Но тот, видимо, колебался.
   - Знает ли твой отец об  этой  собаке,  Элизабет?  -  спросил  первый.  -
Кажется, он говорил, что тебе не следует держать домашних животных.
   - Да он передумал, - ответила девочка. Абернети уже тащил ее за собой.  -
Ну, мне пора, - сказала она. - Пока.
   - Пока, Элизабет, - ответил  охранник.  Он  уже  пошел  прочь,  но  потом
повернулся и спросил у нее:
   - А какой породы эта собака?
   - Не знаю. Просто дворняжка, - внезапно нашлась девочка.
   Абернети чуть было не укусил ее.
   - Я не дворняжка! - заявил пес,  как  только  они  отошли  на  безопасное
расстояние. - Я пшеничный терьер. У меня родословная, может  быть,  получше,
чем у тебя.
   Элизабет покраснела.
   - Извини, Абернети, - сказала она, виновато опустив глаза.
   - Ну, ничего, - ответил он примирительно, смущенный собственной вспышкой.
- Я только хотел подчеркнуть, что, несмотря на  мою  внешность,  я  хорошего
происхождения.

***

   Теперь они  сидели  в  ее  комнате,  на  краю  кровати,  в  относительной
безопасности. Комната была светлой в отличие от  других  помещений,  которые
писец увидел раньше в этом здании. Стены оклеены  обоями,  спальню  украшала
мягкая мебель, пол устлан коврами, тут  и  там  стояли  статуэтки  и  чучела
животных. Письменный стол, полка с книгами и картины,  изображавшие  птиц  и
зверей, довершали убранство комнаты.
   - Расскажи, что у вас было с  Микелом?  -  попросила  Элизабет.  Абернети
напрягся.
   - Микел Ард Ри - первопричина того, что я превратился в собаку, - ответил
он. - Если честно, Элизабет, я не знаю,  следует  ли  мне  рассказывать  эту
историю.
   - Но почему?
   - Прежде всего потому, что тебе трудно будет поверить во все это...
   - Ну да, - ответила она. - В то, что тебя заколдовали, или в то,  что  ты
пришел из другого мира. - Она покачала головой. - Знаешь, Абернети, я вполне
могу поверить в это. Я верю, что есть вещи, о которых многие люди ничего  не
знают, как, например, волшебство. Папа говорит, что  на  свете  есть  немало
такого, во  что  люди  не  верят,  потому  что  не  понимают.  Я  никому  не
рассказываю об этом, кроме моей лучшей подруги Ниты, но я думаю, что есть на
свете и другие миры, где тоже живут люди.
   Абернети посмотрел на девочку с уважением.
   - И ты права, - ответил он. - Здесь не мой родной мир, но и Микел Ард  Ри
тоже не из этого мира. Мы оба из  мира,  который  называют  Заземельем,  это
такое королевство, не очень большое, но очень далекое, находящееся как бы на
границе миров, окруженное туманными землями, которые являются царством  фей.
Туманы считаются источником волшебства. За пределами этого  сказочного  мира
живут другие народы, не знающие или почти не знающие магии.
   Он умолк, думая, как перейти к своей истории. Элизабет не сводила с  него
глаз, и Абернети не видел в ее взгляде недоверия.
   - Все это случилось больше двадцати лет назад, - решился  писец.  -  Отец
Микела был тогда нашим королем.  Шел  последний  год  его  жизни,  а  я  был
придворным писцом. Микел был примерно твоего возраста, но, конечно, очень не
похож на тебя.
   - Он был плохим мальчиком? - поинтересовалась Элизабет.
   - Да.
   - Нельзя сказать, чтобы он и сейчас был очень хорош.
   - Значит, он с тех пор мало изменился. Я играл с мальчиком и занимал  его
по просьбе короля. Он был не очень хорошим ребенком, но стал еще хуже, когда
взял его под свое крылышко  Микс.  Это  был  наш  придворный  колдун,  очень
скверный  малый.  Подружившись  с  мальчишкой,  он  стал  учить   его   азам
волшебства, и Микелу это пришлось по вкусу. Помню, когда я играл с  ним,  он
все воображал, что  он  хозяин  замка  под  названием  Граум-Вит,  твердыни,
которая может устоять против сотни вражеских армий и десятка  колдунов.  Ему
нравилось воображать себя непобедимым владыкой. Ну  а  я  был  свидетелем  и
участником его игр. Не мое дело было решать, во что играть  мальчику  и  как
его воспитывать... Старый король был  насчет  всего  этого  другого  мнения,
нежели я. Но, боюсь, Микел рос настоящим маленьким чудовищем.
   - Он гадко вел себя с тобой? - участливо спросила девочка.
   - Да, но не хуже, чем с другими. Я-то, будучи придворным, находился еще в
несколько лучшем положении.  А  с  животными  мальчишка  обращался  особенно
жестоко. Ему, кажется, доставляло истинное удовольствие мучить их.  Особенно
он почему-то ненавидел кошек. Если он ловил заблудших  кошку  или  кота,  то
сбрасывал их со стен замка.
   - Но это ужасно! - воскликнула девочка.
   - Я так и говорил ему, - кивая сказал Абернети. - А однажды я застал  его
за настолько отвратительным занятием, что  даже  сейчас  не  решаюсь  о  нем
рассказать. Тут мое терпение кончилось. Я схватил мальчишку, положил  его  к
себе на колени лицом вниз и хлестал прутом, пока он не взвыл. В тот момент я
и сам не думал, что делаю. Потом мальчишка вскочил и  с  воплем  выбежал  из
комнаты. Он был вне себя от злобы.
   - Ну, он заслужил это, - уверенно заявила Элизабет, даже  не  подозревая,
что именно натворил избалованный Микел.
   - И все же, - продолжал Абернети, - с  моей  стороны  это  была  страшная
ошибка. Мне следовало рассказать обо всем королю по его возвращении.  Король
тогда уехал куда-то, а мальчишка был оставлен на попечение Микса. К нему  он
и побежал и потребовал, чтобы мне отрубили руку. Микс, как  я  потом  узнал,
засмеялся и согласился. До меня ему не было дела, к тому же он считал, что я
настраиваю  против  него  старого  короля.  Так  что  Микел   позвал   своих
стражников, и они стали искать меня. В отсутствие короля Микс был  регентом,
и защитить меня было некому. Я бы скорее всего действительно лишился руки.
   - Но этого не случилось, - вставила Элизабет.
   - Верно. Раньше всех меня нашел Тьюс. Он был единственным братом Микса  и
тоже волшебником, хотя и менее способным. Тогда он явился ко двору, надеясь,
что король его куда-нибудь пристроит. Мы с советником были друзьями.  Он  не
очень-то любил своего братца и пришел предупредить меня о замысле. Убежать я
бы не успел, спрятаться мне было негде: Микел слишком хорошо знал замок. Вот
почему я и позволил Тьюсу превратить меня в собаку -  чтобы  спастись.  Этот
замысел удался, но, увы, после советник не  смог  превратить  меня  снова  в
человека.
   -  Значит,  получается,  что  в  собаку  тебя  все-таки  превратил   злой
волшебник, - заметила Элизабет. Он замотал головой:
   - Нет, но мне от этого не легче.
   - И что же, - спросила девочка, - ты все эти годы был собакой.., то  есть
этим.., пшеничным терьером?
   - Да, пшеничным терьером. Хотя душа моя осталась человеческой,  а  еще  я
сохранил человеческую речь и руки.
   Элизабет улыбнулась не по-детски грустно:
   - Хотела бы я  помочь  тебе,  Абернети.  Помочь  превратиться  обратно  в
человека.
   - Кое-кто уже пытался это сделать, - тяжело вздохнул он. - Вот  почему  я
здесь и оказался. Это снова проделки Тьюса. Боюсь, с  тех  пор  он  не  стал
лучше владеть своим искусством. Ему показалось, что он наконец нашел  способ
превратить меня в человека,  но  снова  волшебство  сработало  не  так,  как
ожидал, и вот я оказался, словно в ловушке, в замке моего злейшего врага.
   - Папа говорил мне, - сказала Элизабет, - что Микел бывает очень жесток с
животными. Вот почему и не разрешали мне держать их дома - чтобы с  ними  не
случилось ничего плохого. Потому-то ни у кого в Граум-Вит нет ни  кошек,  ни
собак, ни птичек.
   - Неудивительно, коли рядом такой злодей, - задумчиво  ответил  Абернети.
Девочка вдруг нахмурилась:
   - Но стража, думаю, расскажет ему о том, что  у  меня  появилась  собака.
Стражники ему обо всем рассказывают. Этот дворец  охраняют,  словно  тюрьму.
Даже мой папа, хотя он и управляющий, не может везде ходить свободно. Микел,
однако, ему доверяет. Он тут отвечает за все.., почти за все. Только  стража
не подчиняется папе, а лишь самому Микелу.
   Абернети молча кивнул. Он снова подумал о медальоне, который висел у него
на шее. Что будет, если он попадется с этим медальоном?!
   - Я очень не люблю Микела, - сказала Элизабет, - хотя он пока  не  сделал
мне ничего плохого. Он какой-то.., гадкий.
   Абернети подумал, что это слово весьма подходит к Микелу Ард Ри.
   - Мне очень надо выбраться отсюда, Элизабет, - заговорщицки прошептал он.
- Помоги мне, пожалуйста.
   - Но куда же ты пойдешь, Абернети? - тоже шепотом спросила девочка.
   - Это не так важно, лишь бы уйти отсюда, - ответил писец. - До сих пор  я
не могу понять, как я оказался не где-нибудь, а именно здесь!
   - Наверное, мне  придется  уйти  с  тобой,  -  решительно  сказала  вдруг
Элизабет.
   - Нет, нет! - испуганно воскликнул Абернети. - Тебе  нельзя  со  мной.  Я
должен уйти один!
   - Но ты даже не знаешь, куда пойдешь.
   - Я смогу найти дорогу, поверь мне. С медальоном можно даже  вернуться  в
Заземелье. Король как-то рассказывал мне про какое-то  место  под  названием
"Виргиния". Я найду ее.
   - Но это же совсем в другом конце страны! - воскликнула девочка в  ужасе.
- Как же ты попадешь туда?
   Абернети удивленно уставился на нее.
   - Найду как-нибудь, - ответил наконец писец. - Сейчас главное - выбраться
отсюда. Поможешь мне?
   - Конечно, помогу, - с готовностью ответила Элизабет, вставая с  кровати.
Подойдя к окну, девочка посмотрела в небо.  -  Мне  надо  подумать,  как  бы
потихоньку вывести тебя из наших ворот - их ведь охраняет  стража.  Пожалуй,
сегодня уже поздно. Лучше подождать до завтра.  Мне  нужно  с  утра  идти  в
школу, но к четырем я прихожу домой.  Однако  я  могу  сказаться  больной  и
остаться дома. Дело в том, что здесь я не смогу тебя прятать долго. Все  же,
я думаю, нам лучше уйти вместе.
   - Я понимаю. Но этого делать нельзя. Ты еще слишком юная,  а  путь  будет
очень опасным. Элизабет резко отвернулась к окну.
   - Папа иногда говорит то же самое, - сказала она, надув пухленькие губки.
   - Понятное дело, - словно извиняясь, ответил Абернети.
   Она  снова  повернулась  к  нему  и  улыбнулась.  Абернети  вдруг  увидел
собственное отражение в зеркале за спиной девочки - увидел  себя  таким  же,
как она видела:  собаку  в  очках,  в  красном  костюме,  расшитом  золотом,
сидевшую на краю  кровати...  Он  понял,  каким  смешным,  должно  быть,  ей
кажется, и смутился.
   - Останемся ли мы с тобой друзьями, Абернети, уже после твоего  ухода?  -
спросила девочка, к его великому удивлению.
   Он улыбнулся (насколько это возможно для собаки) и ответил:
   - Конечно, останемся, Элизабет.
   - Ну и отлично! Знаешь, я очень рада, что именно я нашла тебя.
   - Я тоже.
   - И я хотела бы, чтобы ты все же взял меня с собой.
   - Понимаю.
   - Подумай об этом.
   - Непременно.
   - Обещаешь?
   Абернети тяжко вздохнул:
   - Послушай, Элизабет!
   - Что!
   - Мне будет лучше думаться, если я чего-нибудь поем, а еще лучше - если и
попью.
   Она быстро вышла из комнаты. Абернети смотрел  ей  вслед,  и  сердце  его
учащенно постукивало. Элизабет понравилась ему. Он даже подумал о  том,  что
рядом с ней и собакой побыть одно удовольствие.

Глава 4

ЗЛЫДЕНЬ

   В этой бутылке живет одно существо, - заявил советник Тьюс.
   Он снова сидел в садовом зале в обществе Бена, Ивицы и кобольдов.
   Замок уже погрузился во тьму, и только одна  лампа  скупо  освещала  лица
четырех слушателей, которые сидели вокруг светильника и в молчании  ожидали,
когда волшебник продолжит рассказ. Его  осунувшееся  лицо  выдавало  сильную
усталость и волнение. Он сидел  сгорбившись,  сцепив  пальцы  и  положив  на
колени узловатые руки.
   - Существо это зовется Злыднем и принадлежит к  одной  из  разновидностей
духов тьмы.
   "Что-то вроде чертика в бутылке", - решил Бен, вспомнив один из рассказов
Роберта Льюиса Стивенсона. Подумав о том,  что  принесла  описанная  в  этом
рассказе тварь своим хозяевам, он почувствовал смутное беспокойство.
   - Этот Злыдень, - продолжал советник, - похож на  духа  из  одной  старой
сказки, живущего в волшебной лампе. - Бен немного успокоился.  -  Он  служит
хозяину  бутылки,  является,  когда  его  вызывают,  и  выполняет  поручения
хозяина. К сожалению, только  все  виды  волшебства,  которые  происходят  в
действительности, относятся к злому колдовству.
   - Какова мера зла? - спросил Бен, вновь ощутивший чувство тревоги.
   - Эта мера может быть разной.  -  Советник  помолчал  в  задумчивости.  -
Необходимо понять: колдовство, к которому прибегает Злыдень,  существует  не
само по себе, но имеет подпитку извне.
   - Иными словами?
   -  Иными  словами,  Злыдень  вытягивает  силы  из  хозяина  бутылки.  Его
колдовство питается за счет души хозяина но не  тем,  что  есть  доброго  и
хорошего в душе, а тем, что есть в ней дурного  и  злого.  Злыдень  питается
злобой, жадностью, себялюбием, завистью - всеми теми разруш