, как видно, ошибся.
   Марево не выслеживало их, оно путешествовало вместе с  ними.  Потому  что
принадлежало только ему и никому другому.
   Марево было его исчезнувшими доспехами.
   Рыцарь ощутил леденящий холод. Его доспехов  не  было  с  ним,  когда  он
очнулся в лабиринте, и тем не менее он ощущал, что они  где-то  близко.  Его
доспехи всегда были такими - они  были  скрыты  и  ждали  лишь  вызова.  Они
появлялись по его приказу и окутывали его, так что он мог безбоязненно вести
бой со своими противниками. Вот как всегда было.
   Но здесь, в туманах лабиринта, вид его доспехов  переменился.  Волшебство
их извратило, отравило, изменило до неузнаваемости. Его доспехи превратились
в Марево. Совершенно очевидно, что именно так и есть.  Иначе  почему  Марево
всякий раз приходило на помощь, когда им грозила опасность,  а  потом  снова
пряталось в туманах? Как еще можно было бы объяснить это?
   Он  задыхался,  его  охватил  такой  жуткий  холод,   что   он   не   мог
пошевельнуться. Значит, то,  чего  он  так  боялся,  оказалось  правдой:  он
виновен в гибели всех тех людей,  он  в  своем  обличье  воина  уничтожил  и
горожан, и речных цыган, убил их всех, даже  не  сознавая,  что  губит  всех
именно он.
   Рыцарь стоял, ошеломленный своим ужасным открытием.
   - Нет! - прошептал в отчаянии он. Рыцарь ощутил, что дама  положила  руки
ему  на  плечи,  поддерживая  его,  стараясь  придать   ему   силы.   Шишиги
приближались  все  смелее  при   виде   его   явной   нерешительности,   его
неспособности действовать.
   - Сделай же что-нибудь! - вскрикнула  дама.  Химера  быстро  кинулась  на
шишиг, но стоявший впереди всех только оскалил зубы и не отступил.
   - У меня нет волшебства! - в  отчаянии  вскричала  дама,  изо  всей  силы
встряхивая рыцаря.
   Тут он скинул со своих плеч ее руки, пришел в себя  и  осознал,  в  какой
опасности они оказались. Дама была бессильна против  стольких  врагов.  Силы
химеры были слишком малы. Чтобы остаться в живых, им нужна  его  помощь.  Но
если он обнажит свой палаш, появится Марево и уничтожит  эти  существа,  так
же, как оно уничтожило горожан и речных цыган. Этого он не сможет вынести.
   Но есть ли у него еще какое-нибудь оружие?
   В отчаянии, почти не сознавая, что делает, он сунул руку  под  рубашку  и
вытащил  медальон,  на  котором  было  выгравировано   изображение   рыцаря,
выезжающего на рассвете из замка. Высвободив его, он поднял  медальон  перед
собой, словно это был талисман. Он не знал, на что надеялся. Он знал только,
что этот медальон - единственное, что осталось у него из прошлой жизни, и от
него исходит то же ощущение странности и удаленности, что и от его доспехов.
   Эффект, который произвело на шишиг появление медальона,  оказался  просто
потрясающим. Они мгновенно отпрянули.  Некоторые  упали  на  колени,  другие
заслонили глаза руками. Все старались отодвинуться от него как можно дальше,
словно он был для них проклятием.  Взвизгивая,  скуля,  дрожа  от  страха  и
благоговения, они начали уползать в  лес.  Рыцарь  поднял  медальон  выше  и
шагнул вперед. Тут они не выдержали и бросились бежать, словно  преследуемые
силами ада. Забыв всю свою воинственность, они хотели  только  оставить  как
можно большее расстояние между собой и медальоном. Передвигаясь  на  четырех
конечностях, они мощными прыжками унеслись прочь.
   "Почему?" - изумленно подумал рыцарь.
   В наступившей тишине громко  разносились  звуки  его  дыхания.  Руки  его
опустились, и он поднял лицо вверх, к туманам.
   Дама подошла к рыцарю и встала прямо перед ним, заглядывая ему в лицо. Он
не видел ее - он смотрел прямо перед собой, ничего не замечая.
   - Что ты сделал? - тихо спросила она. Он не ответил. - Ты нас  спас.  Все
остальное не важно. - Он не откликнулся. - Послушай, - сказала ему  дама,  -
забудь о жителях того города, забудь о цыганах. Ты не виноват в том,  что  с
ними случилось. Ты ведь не знал. Ты сделал то, что должен был сделать.  Если
бы ты поступил иначе, мы сейчас были бы мертвецами или пленниками.
   Химера скрючилась рядом с дамой, закутавшись в накидку, пряча лицо:
   - Он тебя не слышит.
   Дама кивнула. Лицо ее посуровело.
   - Ты собираешься нас бросить? Ты сдашься из-за этого? Как защитник своего
господина, ты всю жизнь убивал людей. Это твоя суть.  Разве  ты  можешь  это
отрицать? Посмотри мне в глаза! - Его глаза словно остекленели. В них стояли
слезы. Протянув руку, она три раза дала  ему  пощечину.  Каждая  отдалась  в
тишине звонким треском. - Посмотри мне в глаза! - прошипела она. - Теперь он
послушался, и в  его  взгляде,  обращенном  к  ней,  загорелась  жизнь.  Она
подождала, убеждаясь, что он ее  видит.  -  Ты  сделал  то,  что  надо  было
сделать. Смирись с  тем,  что  иногда  последствия  оказываются  тяжелыми  и
неожиданными. Смирись с тем, что ты не можешь всегда рассчитать все наперед.
В этом нет ничего постыдного.
   - Есть, - прошептал он.
   - Они нам угрожали! - взорвалась  она.  -  Они  могли  нас  убить!  Разве
стыдно, что ты убил их первым? Неужели твое чувство вины  настолько  сильно,
что ты подарил бы им жизни за счет наших? Неужели ты  совсем  обезумел?  Где
твоя сила? Если она исчезла, я не допущу, чтобы ты был моим хранителем! Я не
сдамся в плен такому человеку! Если ты чувствуешь  себя  опозоренным,  верни
мне сейчас же мою свободу!
   Он покачал головой:
   - Я действовал инстинктивно, а должен был сверяться с рассудком. Мне  нет
оправдания.
   - Ты так смешно выглядишь! - с издевкой бросила она. - Почему я трачу  на
тебя время? Из-за тебя я оказалась  в  ловушке  и  даже  не  знаю,  как  это
произошло! Ты украл мою жизнь, ты лишил меня волшебной  силы!  А  теперь  ты
хочешь лишить меня защиты твоей жалкой магии! Ты  говоришь,  что  ею  нельзя
пользоваться, потому что она может причинить кому-то вред! Ты  готов  жалеть
тех, кто попытается нас уничтожить. Но мы должны уничтожить их первыми!
   Он сжал зубы:
   - Я жалею всех, кто  должен  умереть  от  моей  руки.  И  ничего  тут  не
поделаешь.
   - Значит, ты - ничтожество! Ты хуже, чем ничтожество! Оглянись  вокруг  и
скажи, что ты видишь. Это мир туманов и безумия, сэр рыцарь! Неужели ты  еще
не заметил? Он  быстро  уничтожит  нас,  если  мы  будем  недооценивать  его
опасности или проявим слабость. Не раскисай. Стой прямо, иначе ты  -  просто
пес!
   - Ты ничего обо мне не знаешь!
   - Я знаю достаточно! Я вижу, что ты скис. Ты больше не можешь нас  вести!
- Ее лицо было жестоким и холодным как лед. - Теперь я сильнее тебя. Я  могу
идти одна! Оставайся на коленях, если не можешь встать! Оставайся и  купайся
в своей жалости! Я больше не желаю иметь с тобой дела!
   Она хотела было повернуться, но рыцарь цепко схватил ее за запястье.
   - Нет! - крикнул он. - Ты не уйдешь! Дама попыталась ударить его кулаком,
однако он удержал ее руку. Взглянув в его лицо, она увидела, что  оно  снова
стало суровым и напряженным. В глазах не осталось и тени слабости.
   - Если ты уйдешь, - прошипел он, - то только со мной!
   Она смотрела на него молча. А потом свободной рукой медленно прикоснулась
к его щеке.  Почувствовав,  как  он  содрогнулся,  она  улыбнулась.  Проведя
пальцами по его шее, она положила руку  ему  на  плечо,  подалась  вперед  и
поцеловала рыцаря в губы.

Глава 14

ГОРСТЬ ПРАХА

   Абернети остановился на середине лестницы, которая вела из его спальни  в
большой зал Риндвейра, и в ужасе прислушался. Внизу лестницы Каллендбор орал
на Хорриса Кью. У ворот крепости жители Зеленого Дола пытались  вломиться  в
замок. Повсюду царил хаос...
   Плохие настали времена. С самого начала Абернети знал, что с Хоррисом Кью
и великой раздачей кристаллов мысленного взора выйдет  что-то  неладное.  Он
знал это так же хорошо, как знал свое собственное имя.  Это  было  настолько
предсказуемо, что рассказ о предстоящем вполне можно было высечь  на  камне.
На протяжении долгих лет Хор-рис Кью ввязывался  во  множество  предприятий,
накидывал целые вороха идей  касательно  быстрых  исправлений  и  панацей  и
каждый раз терпел фиаско. Всякий раз случалось одно и то же. Все  начиналось
очень  многообещающе,  а  потом  вдруг  шло  вразнос.  Каковы  бы  ни   были
обстоятельства, результат всегда был одинаков.
   Хоррис Кью каким-то образом терял управление процессом, который сам же  и
начинал.
   Хоть Абернети и знал все заранее, это  его  не  спасло.  Знание  остается
бесполезным, если оно не подкреплено верой. По правде говоря, Абернети нужно
было верить как раз в противоположное, потому что, если  он  считал,  что  с
Хоррисом Кью и его идеями никаких изменений даже  за  эти  двадцать  лет  не
произошло, тогда ему надо было бы признать, что кристаллы мысленного взора -
это совсем не то, что кажется. А  он  не  мог  заставить  себя  так  думать.
Абернети был в сетях серьезного самообмана. Его собственный дивный  кристалл
овладел им крепко. Видения поработили  его.  Он  был  пленником  перспективы
вечно иметь возможность снова видеть свое прежнее обличье и жить надеждой на
то, что видимое может быть обещанием, которое когда-нибудь  исполнится.  Эти
видения были его тайным экстазом, его скрытым от  всех  побегом  от  суровой
правды жизни. Абернети всегда был реалистом и прагматиком, но устоять  перед
этим соблазном он был бессилен. Чем чаще он вызывал эти видения, тем сильнее
они его завораживали.  Его  пристрастие  из  слабого  превратилось  в  очень
сильное.  И  дело  было  не  только  в  том,  что  видения  доставляли   ему
удовольствие, они давали ему единственный способ  бегства,  который  не  был
лишен смысла.
   И он игнорировал свои подозрения, свою  врожденную  недоверчивость,  свой
здравый смысл и шел с Хоррисом Кью и ненавистной птицей по  пути  к  полному
хаосу.
   Неумолимые факты относительно того,  к  чему  все  это  ведет,  появились
достаточно  рано.  Их  небольшая  группа   прошла   от   Риндвейра,   города
Каллендбора, в другие области Зеленого Дола к другим людям,  прослышавшим  о
кристаллах мысленного взора и нетерпеливо ожидавшим  возможности  убедиться,
что слышанное ими - правда. У каждого перекрестка и хутора собирались толпы,
которым  они  горстями  раздавали  кристаллы.  Когда  Хоррис  Кью  отказался
посетить остальных лордов, положившись на  обещание  Каллендбора  непременно
доставить им кристаллы, лорды сами быстро пришли к ним с вопросами:  где  же
их кристаллы? Разве им они не положены? Неужели их лишат сокровища,  которое
так щедро раздается простолюдинам? Опасаясь избиения  и  мысленно  проклиная
Каллендбора за его двуличность, маг поспешно  выдал  им  желаемое.  Абернети
стало ясно, что Каллендбор взял лишние  кристаллы  не  для  того,  чтобы  их
продать. Он взял их себе, чтобы иметь  уверенность  в  том,  что,  будь  его
собственный украден или разбит, у него найдутся другие. Но его жадность была
бессмысленной. Кристаллов хватало на всех, и с избытком. Их источник казался
неиссякаемым. Сколько бы их  ни  раздавали,  число  оставшихся,  похоже,  не
менялось. Абернети заметил этот феномен, но, поскольку кристаллы делали  его
мечту явью, благодушно его игнорировал.
   А потом начались слухи.  Поначалу  их  было  немного,  но  число  их  все
возрастало. Люди начали избегать работу. Фермеры запустили  свое  хозяйство:
земли остались незасеянными, скот бродил по полям  без  присмотра.  Изгороди
падали, сараи рушились, ремонта никто не делал. Лавочники и купцы  открывали
и закрывали свои заведения когда им заблагорассудится и не проявляли  особой
заинтересованности в продаже своих товаров.  Одни  просто  позволяли  красть
свои, другие раздавали их даром. Строители  дорог  и  зданий  бездельничали.
Дома больше не возводились. Суды заседали по  полдня,  а  иногда  и  меньше.
Правосудие вершилось равнодушно и наспех. Гонцы с важными вестями являлись с
огромным опозданием. Послания составлялись писцами кое-как.  Семейная  жизнь
шла не лучше общественной. Мужья и жены не обращали внимания друг на друга и
на детей. Уборку не делали,  немытой  посуды  накапливалось  горами.  Чистой
одежды не было ни у кого. Собаки и кошки бегали голодными.
   Причина такого запустения ни для кого не  была  секретом.  Все  свободное
время каждый проводил, глядя в свой кристалл мысленного взора.
   Просто поразительно, насколько быстро вся жизнь пришла  в  упадок,  когда
всеми  овладела  страсть  к  кристаллам.  Одна  неполадка  влекла  за  собой
следующую, и вскоре получился эффект домино. Работа подождет, думал  каждый.
В конце концов всегда существует завтрашний день. И к тому же работа  -  это
скучно.
   Работа -  это  утомительно.  Рассматривать  нутро  кристалла  несравненно
интереснее и приятнее. Просто изумительно, до чего  быстро  летит  время  за
этим занятием. Да ведь целые дни проходят как одно мгновение!
   Так все и шло. И потеря одного дня влекла за собой потерю следующего. Все
окончательно  посходили  с  ума,  и  каждый  только  и  делал,  что   сидел,
уставившись в кристалл. Абернети где-то в глубине  души,  где  еще  мерцали,
словно  угасающая  свеча,  остатки  здравого  смысла,  понимал,   что   все,
происходящее с жителями Заземелья, происходит и с ним тоже. Но он  также  не
мог отказаться от своего кристалла ни на одну секунду. Не  сегодня...  Может
быть, завтра. Да и вообще, все не так уж и плохо, правда?
   О Боже! Ну конечно, все было именно плохо. И с  каждым  днем  становилось
еще хуже. Абернети первым обнаружил, насколько плохо обстоят  дела.  Однажды
утром две недели спустя после отъезда из Риндвейра он проснулся, сунул  руку
в карман, достал оттуда свой кристалл, вызвал свое самое любимое видение - и
на его глазах драгоценный камень вдруг стал горсткой праха. Он уставился  на
свою ладонь сначала недоверчиво, потом испуганно и, наконец, в отчаянии.  Он
ждал, не составится ли кристалл заново, но нет, остался  кучкой  праха.  Пес
отнес его Хоррису Кью, отчаянно надеясь, что тот  все  исправит.  Но  Хоррис
понятия  не  имел,  что  случилось.  Может,  кристалл  оказался   неудачным,
предположил он, тогда даст Абернети новый.
   Но когда он открыл сундук, чтобы достать кристалл мысленного  взора,  тот
оказался пуст. И второй сундук тоже. Там не осталось ни  единого  кристалла,
хотя Абернети был уверен, что накануне или по крайней мере два дня назад они
там были. Но точно никто не мог сказать. Могло ли так  получиться,  что  они
раздали все кристаллы, сами того не заметив? Куда исчезли все кристаллы?
   Они дошли уже до восточных границ Зеленого Дола, посетив  почти  все  его
уголки и некоторые  части  Мельхора.  Пришлось  быстро  поворачивать  назад.
Может, на обратном пути кристаллы найдутся, с надеждой предположил Абернети,
стараясь не проявлять слишком  сильного  беспокойства.  Он  чувствовал,  что
Хоррис и эта  глупая  птица  жадно  ловят  каждое  его  слово.  Может  быть,
согласился Хоррис. Да, вполне возможно.  Но,  судя  по  его  словам,  он  не
очень-то в это верил.
   Пока Абернети, Сапожок, Хоррис и птица  возвращались  обратно,  появились
новые слухи. Кристаллы повсюду начали превращаться в  прах.  Люди  пришли  в
ярость. Что происходит? Что они будут делать  без  своих  видений?  Летаргия
сменилась волной  насилия.  Соседи  перессорились  друг  с  другом,  пытаясь
выпросить, одолжить или отнять силой кристаллы, которые бы заменили те,  что
они потеряли. Но кристаллов ни у кого не осталось. Все оказались в одинаково
ужасном  положении:  они  лишились  того,  что  поначалу  было  всего   лишь
развлечением, но очень  быстро  превратилось  в  жизненную  потребность.  На
несколько дней люди словно озверели - налетали  друг  на  друга,  охваченные
гневом и отчаянием, разыскивая кристаллы. А потом они сделали то,  что  люди
всегда делают,  когда  испытывают  достаточно  сильное  раздражение,  -  они
обратились против правительства.  В  этом  случае  их  гнев  пал  на  лордов
Зеленого Дола. Разве это не  они  разрешили  раздачу  кристаллов,  с  самого
начала содействуя ей? Значит, они должны знать, где можно взять новые.
   Народ  решительно  направился  к  замкам  и   крепостям   своих   лордов,
намереваясь потребовать, чтобы им вернули исчезнувшее.
   Абернети уже тогда следовало бы понять, к чему все идет, но он все еще не
оправился от травмы, вызванной потерей его собственного кристалла, и не  мог
больше ни о чем думать. Он подавленно плелся по дороге, пытаясь  представить
себе, какой станет жизнь, если в ней не будет кристаллов и видения  исчезнут
навсегда. Такая перспектива его просто ужасала. Он едва замечал остальных  и
не обращал внимания  на  их  действия.  Когда  Хоррис  и  его  птица  начали
обеспокоенно перешептываться и тревожно озираться, он не увидел этого. Когда
к ним присоединился незнакомец в черном плаще,  который  то  был  рядом,  то
снова исчезал, он не осознал этого. Даже когда из разведки вернулся Сапожок,
прошипевший ему, что незнакомец весьма подозрительный, Абернети почти его не
услышал. Эти заботы его не трогали: он был поглощен своим личным горем,  мог
вот-вот уйти из реальности.
   Прибыв в Риндвейр, они обнаружили такое смятение, что чуть было не прошли
мимо замка. К этому моменту у них совсем не осталось припасов,  и  им  очень
хотелось выяснить, сохранил ли Каллендбор свой запас кристаллов.  Пробившись
сквозь осаждавшую ворота толпу и войдя внутрь крепости, они убедились,  что,
похоже, там все было в полном порядке. Каллендбор встретил их с  эгоистичным
равнодушием, коротко поздоровался с ними, а потом мгновенно исчез.  Кажется,
с его кристаллами ничего не случилось. Непонятно было, почему  они  остались
целыми, когда все остальные превратились в прах. Это оставалось  тайной,  но
они  считали  неразумным  пытаться  эту  тайну  разгадать.  Они  планировали
провести в замке ночь, пополнить свои запасы и с первыми лучами солнца  уйти
к Чистейшему Серебру. Решили, что задерживаться не станут. Никому из них  не
хотелось быть в замке, если с кристаллами Каллендбора что-то случится.
   Абернети поднялся в отведенную ему комнату и не выходил оттуда. Он не был
голоден, так что к обеду не спустился. Ему хотелось как можно меньше  видеть
Каллендбора. Сапожок исчез почти сразу же, как только они попали в замок,  и
Абернети не знал и не интересовался,  куда  подевался  кобольд.  Сапожок  не
попал в плен к кристаллам и их видениям.  Как  почти  все  кобольды,  он  не
интересовался магией и не доверял никакому  волшебству,  так  что  с  самого
начала отказался им пользоваться. Предоставив Хоррису и Абернети  заниматься
крупномасштабной раздачей кристаллов. Сапожок все время проводил, рыская  по
Заземелью в поисках пропавшего Бена Холидея.  Пока  ему  ничего  не  удалось
узнать, но он был убежден, что рано  или  поздно  найдет  след  исчезнувшего
короля.
   Поэтому Абернети был в одиночестве, когда опустилась ночь и толпа у ворот
начала разводить огромные костры перед замком, бросая в них солому с крыш  и
доски от ближайших к замку магазинов  и  лавок.  По  мере  того  как  костры
разгорались все жарче, настроение толпы  становилось  все  более  мрачным  и
агрессивным. Вскоре они уже начали бросать что-то в  ворота  и  через  стены
замка. Крики стали злобными и угрожающими. Надо что-то предпринять,  кричали
они, и предпринять прямо сейчас! Где их кристаллы? Они хотят  получить  свои
кристаллы  обратно!  Охранники  замка  пригибались,   пережидая   бурю.   Их
собственное настроение  было  несколько  неуверенным.  Многие  из  них  тоже
потеряли кристаллы и сочувствовали требованиям толпы. У многих в городе были
друзья и родные, которые сейчас кричали им из-за стен. Среди охранников были
и  такие,  которые  готовы  были  открыть  ворота.  Единственное,   что   их
удерживало, - это слабеющее чувство  долга,  въевшаяся  в  душу  привычка  и
вполне оправданный страх перед Каллендбором. Но  трудно  было  сказать,  как
долго просуществуют эти сдерживающие начала.
   Каллендбор, казалось, не