ревья,  кустарники,  реки,  озера,
дороги, поля, города, фермы и все живые существа  повсюду,  где  мог  видеть
глаз. Вокруг них начали собираться тучи. Накануне днем их не было,  и  ночью
их тоже не было заметно. Они появились словно по волшебству и заволокли  все
утреннее небо от  запада  до  востока,  грозя  проглотить  встающее  солнце,
предвещая грозу, которая стремительно приближалась.
   Страбон начал опускаться - это было плавное снижение из отступающей ночи.
Поднимающееся в небе  солнце  на  мгновение  ослепило  его  седоков,  и  они
сощурились. Отполированные стены  и  башни  замка  красновато  поблескивали,
отражая странный свет. Решетка была опущена, ворота закрыты.  Мост,  который
вел  от  острова  к  берегу,  был  разбит  на  мелкие  кусочки.  Тени  густо
расползлись по лугу напротив ворот замка, но можно было различить  медленное
движение строящихся шеренг. Бен Холидей вздрогнул. Боевые  порядки  включали
две противоборствующие силы: в одной стороне луга строились солдаты Зеленого
Дола, в другой - демоны Абаддона.
   - Ваше Величество! - в ужасе вскрикнул перепуганный Абернети.
   Бен обернулся и кивнул. Демоны из Абаддона. Значит, их должен был вызвать
Бурьян, чтобы они помогли ему осуществить его планы.  Что  он  им  пообещал?
Какую награду предложил? Они не вышли бы, если  бы  считали,  что  их  может
остановить Паладин - они всегда страшились Паладина. Значит,  Бурьян  должен
был обещать им,  что  в  отсутствие  короля  Заземелья  защитник  короля  им
угрожать не будет. А после расправы с Ночной Мглой  и  Страбоном  ему  можно
было вообще никого не опасаться.
   Бен сжал губы. Теперь ему придется сразиться одновременно и с Бурьяном, и
с демонами Абаддона. Даже при содействии Страбона шансов на  победу  у  него
было мало.
   - Страбон! - окликнул он дракона. Хитрый желтый  глаз  повернулся  в  его
сторону. - Спускай нас вниз! Приземлись прямо между ними!
   Дракон резко зашипел, начал снижаться более круто, широкой дугой пронесся
над полем боя, чтобы все могли его видеть, а потом  медленно  приземлился  в
центре луга.
   Бен, Хоррис Кью и Абернети поспешно слезли со спины дракона.  Можно  было
подумать,  будто  спускаешься  в  какую-то  странную  картину  -  жутковатое
изображение  ада  на  Земле.  Алый  рассвет  заставил  всю  степь   казаться
ирреальной. Даже Лазурные друзья стали кровавыми. Мужчины,  женщины  и  дети
сгрудились у группы деревьев и у подножия скал к северу, напоминая  призраки
усопших.
   Бен повернулся к демонам и медленно выдохнул сквозь зубы,  оценив  размер
их армии. Их было слишком много. Немыслимо много.
   - Ваше Величество, по-моему, у  меня  есть...  -  начал  Хоррис  Кью,  но
Абернети грубо заставил его замолчать, крепко схватив за загривок.
   Бен повернулся к писцу,  который  все  еще  крепко  держал  второй  рукой
Шкатулку Хитросплетений.
   - Возьми Шкатулку и Хорриса и отходи к  озеру,  -  приказал  ему  Бен.  -
Крикни советнику, чтобы он прислал челнок-бегунок  и  перевез  вас  обоих  в
замок. Быстро!
   Абернети поспешно кинулся к берегу, волоча за собой протестующего Хорриса
Кью. Бен снова посмотрел на демонов. Бурьян встал впереди их  рядов  -  даже
при этом странном освещении его закутанная в  черный  плащ  фигура  казалась
безликой. Бен вышел из тени, отбрасываемой драконом, и  повернулся  лицом  к
демонам. Засунув руку под куртку,  он  извлек  медальон  королей  Заземелья.
Рядом с ним Страбон открыл пасть и резко кашлянул. Это прозвучало как взрыв.
По  тесным  черным  рядам  прошло  шевеление,  говорившее   о   тревоге,   о
неуверенности. Одно дело было сразиться с лордом Зеленого Дола и его армией.
И совсем другое - встретиться в бою с Холидеем вместе со Страбоном.
   - Каллендбор! - позвал Бен, оборачиваясь к рядам солдат Зеленого Дола.
   Почти мгновенно послышался звук приближающегося к ним сзади всадника. Бен
повернулся. Каллендбор, облаченный с ног до головы в доспехи  -  только  его
лицо еще не было закрыто забралом, - резко осадил своего боевого коня.
   - Великий король! - приветствовал он  Бена.  Его  рыжебородое  лицо  было
бледным, глаза опасливо косились на дракона.
   Бен прошествовал к нему.
   - Я знаю, какую роль вы тут сыграли, Каллендбор, - отрывисто бросил он. -
Когда мы покончим с этим делом, вы должны будете  ответить  передо  мной  за
все.
   Каллендбор кивнул. В его ярких голубых глазах не видно было раскаяния.
   - Если надо будет - отвечу. И если мы оба будем к вечеру живы.
   - Ладно. А сейчас давайте сосредоточимся на том,  как  отправить  демонов
восвояси - и обманщика в черном вместе с ними. Ваши люди  готовы  к  бою?  -
Дружески спросил Холидей.
   - Мы к вашим услугам,  король  Заземелья.  Ответ  был  дан  без  малейших
колебаний.
   - Тогда поезжайте назад и ждите моего сигнала, - приказал Бен.
   Каллендбор приветственно вскинул руку и галопом умчался  обратно.  Ему  и
сейчас не стыдно, изумился про себя Бен. Некоторых ничто не меняет.
   Он снова повернулся к Бурьяну и демонам. Громадный черный всадник выезжал
вперед. Железный Марк. Остальные последуют на  битву  за  ним.  Предводитель
демонов остановился и посмотрел на Бена и Страбона.
   Корявая голова дракона повернулась к Бену.
   - Вызывай Паладина, Холидей. Демоны вот-вот начнут.
   Бен кивнул. Он уже смирился с  необходимостью,  но  все  равно  испытывал
отчаяние. Опять ему приходится вызывать Паладина, чтобы тот вступал за  него
в бой. Опять будут убийства и разрушения, и снова они будут главным  образом
делом его рук. Еще одна страшная битва,  и  он  бессилен  ее  предотвратить,
бессилен предпринять что-то, кроме как вступить в бой и  надеяться,  что  он
постарается сделать его как можно более коротким. Слабая надежда,  рожденная
отчаянием и отсутствием альтернативы. Он почувствовал, что Страбон наблюдает
за ним. Во всем происходящем виновен Бурьян, и его  надо  заставить  за  это
заплатить, но как это можно сделать? Много ли силы у этой гадины?  Наверное,
очень много, решил Бен, - ведь не зря эльфы пошли  на  такую  крайнюю  меру,
чтобы запереть его в Шкатулке Хитросплетений и держать в ней неизвестно  как
долго.
   - Холидей! - нетерпеливо проскрежетал дракон. Запереть Бурьяна обратно  в
Шкатулку Хитросплетений... Вот что надо сделать. Запереть навсегда. Но  как?
Какое для этого нужно волшебство?
   Больше не было времени думать об этом, не  было  времени  решать,  откуда
можно призвать помощь. Демоны начали наступать, приближаясь по  лугу  черной
стеной - медленно, размеренно, неумолимо.
   - Холидей! - яростно прошипел Страбон. Меч Паладина  и  огонь  дракона  -
хватит ли их для того, чтобы спасти Заземелье?
   Бен Холидей начал поднимать свой медальон, который скоро даст  ему  ответ
на этот вопрос.

***

   Хоррис Кью буквально бесился с досады. Он мрачно стоял рядом с Абернети у
края воды, наблюдая, как на челноке-бегунке приближается  советник  Тьюс,  и
думал, что у него вот-вот отнимут его последний шанс на спасение.
   Он попытался все сказать Холидею, но королю Заземелья было не до него. Он
попытался все сказать Абернети, но писец и слушать не хотел. Он прикинул, не
сказать ли все советнику Тьюсу, когда волшебник приедет, чтобы увезти  их  в
относительную безопасность, под защиту  стен  крепости,  но  он  был  твердо
уверен, что и с этой стороны ждать помощи ему не придется.  Никто  не  желал
слушать Хорриса - вот как ужасно обстояли дела!
   А ведь именно сейчас Хоррис мог сказать всем нечто очень важное.
   Он  пошаркал  огромными  башмаками,  обхватил  свое  туловище  руками   и
попытался сохранить спокойствие. Но сохранять спокойствие было трудно, зная,
что с ним станет,  если  Бурьян  и  демоны  одолеют  Холидея.  Если  Холидей
победит, его положение все равно будет оставаться  ненадежным,  но  все-таки
терпимым. Но если победителем из боя выйдет Бурьян, из Хорриса  Кью  сделают
котлету. Нет смысла прикидывать, какую именно приправу  будут  использовать,
но результат получится один. Бурьян видел, как он стоял рядом с  Холидеем  и
драконом, он видел его совершенно ясно. Вывод очевиден:  Хоррис  перешел  на
сторону врагов. И прощения не будет. Никаких  извинений  не  примут.  Бурьян
разжует его и выплюнет, вот и все.
   Хоррис вспомнил, что  он  чувствовал  рядом  с  этой  гадиной,  когда  их
пакостное приключение еще только начиналось. Он припомнил мягкий  угрожающий
голос и неотвязный запах смерти. Он  все  еще  ощущал,  как  волшебная  сила
Бурьяна позволила чудовищу стиснуть его горло невидимыми пальцами. Ему вовсе
не улыбалось испытать все  это  заново.  Впервые  с  того  момента,  как  он
выпустил Бурьяна из Шкатулки, у него перестал  дергаться  глаз.  И  это  его
единственный шанс избавиться от тика навсегда.
   На западе загромыхал гром, раскатываясь из массы сталкивающихся  туч.  Их
тяжелая гряда быстро поднималась к солнцу, проглатывая его  свет,  превращая
все в ночь. Ветер пронесся по лугу и по стоящим друг  перед  другом  армиям.
Лошади вздыбились, послышалось бряцание оружия и доспехов. В воздухе запахло
дождем.
   Хоррис Кью думал о Шкатулке Хитросплетений. Как туда вообще попал Бурьян?
Надо полагать, изменивший своему народу эльф не пошел в нее по своей воле  -
так же, как  Холидей,  ведьма  и  дракон.  Хоррису  уже  дважды  приходилось
произносить слова заклинания, которые высвобождали из Шкатулки ее пленников.
   Можно ли повернуть это заклинание обратно?
   Он вспомнил о том, как туда были отправлены  Холидей  и  остальные  двое.
Бурьян составил сложную сеть волшебства, которую  он  растянул  вокруг  того
места, куда надо было заманить три его  жертвы.  А  потом  Хоррис  вышел  со
Шкатулкой, произнес заговор, ожививший сеть, и ловушка захлопнулась.
   Достаточно  просто.  На  первый  взгляд  может  показаться,   что   нужно
предпринять такие же действия и для того, чтобы поймать в Шкатулку  Бурьяна.
Но только Хоррису не давала покоя одна мысль. Разве Шкатулка  Хитросплетений
не была создана специально для того, чтобы заточить в ней Бурьяна? Если  это
так, то тогда использование ее в качестве ловушки для  Холидея  и  остальных
было неестественным, было искажением ее  главного  предназначения.  И  кроме
того, если бы Бурьян знал, что волшебство действует  именно  так,  разве  он
позволил бы им себя поймать? А если он не знал этого тогда, то как узнал это
с тех пор?
   А как насчет вот этого: Бурьян помнил слова, которые его освободят, но не
мог их произнести. Ему  понадобилось  воспользоваться  Больши  и  всей  этой
комедией со Скэтом Минду,  чтобы  заставить  Хорриса  произнести  эти  слова
вместо него. Разве это не говорит о чем-то? Разве  это  не  значит,  что  по
какой-то причине эти слова для Бурьяна невыносимы и поэтому ему надо,  чтобы
их произносил кто-то другой?
   А не значит ли это, подумал Хоррис Кью, что  то  же  самое  заклинание  -
заклинание, которым Бурьян ни в коем случае  не  желал  пользоваться  сам  -
действует двояко?
   Чем  дольше  он  думал  о  таком  варианте,  тем   более   вероятным   он
представлялся ему. Эльфы, создавшие  Шкатулку  Хитросплетений,  должны  были
применить особое волшебство, рассчитанное специально на то, чтобы  заключить
Бурьяна внутри, волшебство, которым он никогда не сможет воспользоваться сам
для того, чтобы осуществить бегство. И такое волшебство не подействовало  бы
на других - например, на Холидея, Ночную Мглу или Страбона, - вот  почему  и
понадобилось нечто другое, чтобы отправить их в  ловушку.  И  возможно,  это
другое волшебство предохраняло и самого Бурьяна  от  того,  чтобы  снова  не
оказаться в Шкатулке Хитросплетений. И ради  этого  была  создана  тщательно
продуманная сеть волшебства, которой воспользовался Бурьян.
   Да, конечно, это были  домыслы.  Но  Хоррис  Кью  находился  в  отчаянном
положении, и его оппортунистически настроенный  ум  хватался  за  соломинку,
потому что больше ухватиться было не за что.
   Он полагал, что остальным следовало бы его выслушать. Холидею,  Абернети,
советнику Тьюсу - всем. Им следовало  бы  попробовать  сделать  то,  что  он
предложит. Какой от этого может быть вред сейчас? Но с  тем  же  успехом  он
может попросить сделать его королем. Глупо, конечно, надеяться,  что  кто-то
захочет провести его план в жизнь.
   Снова загромыхал гром: гулкие и долгие раскаты, сотрясшие землю,  где  он
стоял. Из центра поляны Каллендбор ускакал к своей армии,  а  Холидей  начал
поворачиваться к Бурьяну и демонам. Марк встал во  главе  своего  полчища  и
начал медленное наступление. Дракон приподнялся и принялся выпускать пар  из
ноздрей, накапливая в брюхе пламя. Хоррис оглянулся  через  плечо.  Советник
Тьюс был уже почти у самого берега. Абернети  повернулся  к  волшебнику,  на
секунду забыв о Хоррисе.
   Больши вечно обвинял его в нерешительности. Ему  страшно  неприятно  было
думать, что птица не ошибалась.
   Хоррис Кью судорожно сглотнул, пытаясь смочить пересохшее  горло.  Сейчас
или никогда, так ведь?  Он  снова  взглянул  на  Холидея.  Король  Заземелья
вытащил медальон своего сана из-под темной куртки и поднял его к свету.
   "Ну же!"
   Хоррис выдернул Шкатулку Хитросплетений у Абернети из-под мышки и тут  же
плечом столкнул изумленного писца в воду. А потом со всех своих длинных  ног
бросился к Бурьяну. Он думал, что, похоже,  сошел  с  ума,  что  только  что
совершил самую серьезную ошибку в своей жизни. Его  появление  на  поле  боя
вызвало громкие крики. Гневные возгласы летели в него со всех сторон.  Краем
глаза он успел заметить, как черная рогатая голова дракона поворачивается  в
его сторону, и  уже  представил  себе,  как  будет  охвачен  пламенем.  "Еще
секунду! - думал он. - Одну только секунду!"
   Бурьян  наблюдал  за  Хоррисом  не  двигаясь.   Он   смотрел,   как   тот
приближается, и, видимо, считал, что Хоррис снова  возвращает  ему  Шкатулку
Хитросплетений, до конца оставаясь глупой пешкой.  Под  плащом  бури  демоны
передвигались, словно тени. Грозно поблескивало оружие. Хоррис Кью  старался
о нем не думать. Его  долговязое  тело  тряслось  от  ужаса,  неловкие  ноги
неуклюже вскидывались. Он обливался потом и задыхался от неимоверных усилий.
Еще никогда не испытывал он подобного ужаса.
   Хоррис услышал, как советник Тьюс выкрикивает  его  имя.  Неровная  струя
огня пронеслась мимо его уха. Он в панике упал на  одно  колено  и  поставил
Шкатулку Хитросплетений перед собой на землю. Посмотрел через луг на Бурьяна
и по его страшным глазам понял, что тот наконец разобрался  в  происходящем.
Черный плащ чудовища взметнулся: оно в ярости кинулось на Хорриса...
   Хоррис Кью поспешно начал произносить слова спасительного заклинания:
   - Рашун, облайт, сурена! Ларин, кестел...

***

   Бен Холидей замер  на  месте.  На  мгновение  забытый  медальон  все  еще
оставался у него в поднятой вверх руке. Он заметил Хорриса Кью всего секунду
назад. Советник Тьюс вытаскивал Абернети из  озера.  Оба  гневно  кричали  и
размахивали руками. Страбон разворачивал свое гигантское тело  и  расправлял
крылья, готовясь взлететь. Огонь вырывался сквозь его сжатые зубы.
   И все они уже не успеют вмешаться, с отчаянием и  безнадежностью  подумал
Бен.
   Из Шкатулки Хитросплетений темным облаком вырвался туман, крышка исчезла,
и вновь открылся путь в лабиринт. Злобный зеленый огонь  вырвался  наружу  и
смешался с багровым светом солнца и темнотой приближающейся  бури.  Загремел
гром, начали  падать  первые  редкие  капли  дождя.  Луг  вдруг  затих,  шум
противостоящих армий сменился выжидательным молчанием.
   Из Шкатулки Хитросплетений вырвался рой теней,  туманные  формы,  которые
закручивались и извивались, словно выпущенные  на  свободу  темные  видения,
мелькающие в странном свете. Они тучей поднялись вверх, а потом стремительно
ринулись через луг, к демонам. Бурьян издал ужасающий  вопль  отчаяния.  Его
пальцы начали плести сеть защитной магии, окружившую его тело, чтобы уберечь
от нападения. Но тени прошли сквозь эту сеть, схватили Бурьяна и  поволокли.
Бурьян бился и вырывался. Он шипел, как кот. Он боролся, призвав  на  помощь
всю свою силу и все  магическое  оружие,  которыми  обладал.  Но  тени  были
неумолимы. Они отволокли изменника-эльфа через луг к Шкатулке,  окутали  его
своими телами и утащили вниз, в тюрьму,  из  которой  он  вырвался,  как  он
считал, навсегда. В ужасающую тьму волшебных туманов.  Они  исчезли  внутри,
тени и Бурьян, и крышка Шкатулки Хитросплетений закрылась навсегда.
   Ветер с воем промчался по лугу. Поднявшийся в воздух Страбон пронесся над
Шкатулкой и  Хоррисом  Кью,  словно  смертная  тень,  но  полетел  дальше  и
опустился на демонов  Абаддона,  выдохнув  среди  них  свое  пламя.  Десятки
рассыпались в прах. Остальные, лишившись обещанной  Бурьяном  защиты  и  его
волшебства,  не  хотели  боя.  Под  предводительством  Железного  Марка  они
повернули к скале, из которой вышли, обратно к дыре в  воздухе,  послужившей
им входом в Заземелье, и снова спустились в свой подземный дом. В  считанные
секунды они исчезли все до единого, и пространство,  которое  они  ненадолго
заняли в мире света, снова освободилось.
   Страбон повернул обратно к армии Зеленого Дола, шипя  в  знак  триумфа  и
вызова.
   Бен Холидей все еще стоял в центре луга. Порывы холодного ветра продували
насквозь, в лицо хлестали тугие струи дождя. Он медленно выдохнул и  спрятал
медальон королей Заземелья обратно под куртку.

Глава 22

ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА

   Ивица проснулась в  сером  предрассветном  полумраке.  Сырость  Бездонной
Пропасти  просачивалась  в  ее  обнаженное  тело.  Она  лежала   на   земле,
свернувшись калачиком. Рядом  с  ней  лежал  ребенок.  Сначала  она  его  не
заметила. Она  сморгнула  сон,  все  еще  туманивший  ей  ум,  и  попыталась
вспомнить, где находится. А потом почувствовала, как пошевелился ребенок,  и
посмотрела на него. Ее дитя!
   Она долго рассматривала его, и к глазам у нее подступили слезы.
   Тут она вспомнила все:  как  вышла  в  Бездонную  Пропасть  из  волшебных
туманов, как превратилась в свое второе воплощение, как  вырастила  стручок,
как заснула... Она прижала к себе ребенка,  стараясь  получше  согреть  его,
хоть немного защитить своим материнским телом.
   А потом встала, снова надела на себя свою одежду и  завернула  ребенка  в
плащ. Дитя крепко спало - оно еще не проголодалось, и в отличие от Ивицы его
нисколько не пугала та  местность,  где  они  оказались.  Ивица  никогда  не
выбрала бы местом рождения своего ребенка Бездонную  Пропасть  и  теперь  не
собиралась задерживаться тут дольше, чем это было строго  необходимо.  Туман
клубился среди ветвей густо росших деревьев и змеился вдоль стволов  чащобы.
Тишина окутывала все вокруг. Ничто не шевелилось. Это  был  мертвый  мир,  и
здесь было место только для ведьмы, которая его таким сделала.
   Ивица тронулась в путь, идя по направлению к свету - на восток,  где  над
Заземельем вставало солнце. Ей  надо  поскорее  выйти  отсюда,  пока  ее  не
обнаружили. Она все еще ощущала слабость после родов, но главным ее чувством
был страх. Она боялась не столько за себя, сколько за свое дитя, эту меру ее
жизни с Беном, вершину их  союза.  Она  снова  заглянула  в  складки  плаща,
проверяя, хорошо ли она разглядела ребенка при пробуждении, не изменилось ли
в нем что-то. Снова пришли слезы. У нее  перехватило  дыхание.  Ей  хотелось
отыскать Бена и быть с ним, убедиться в том, что с ним все в полном порядке,
и показать ему ребенка.
   Казалось, она шла очень долго но, вероятно, на самом деле не слишком.  Ее
тело странно болело: тупая пустая боль сосала ей поясницу,  грудь  стиснуло,
словно обручем, мышцы рук и ног ныли. Она не  знала,  связана  ли  эта  боль
главным образом с родами или  с  тем,  что  она  нагая  спала  на  холоде  в
пропасти. Движение помогло разогнать боль в груди и руках, размяв  застывшие
и сведенные судорогой мышцы. Боль в пояснице не проходила. Ивица