и
нам на прощание и долго кричали вслед кораблю, посылая проклятия
одному страшному пирату по кличке "Леопард". Вероятно, он и
высадил их на этом острове. Впрочем, ведь вы и сами, сэр, должны
были слышать о нем: он ходил помощником на "Черной стреле" и
погиб, можно сказать, на ваших глазах.
   - А смогли вы различить внешность этих людей?
   - Несомненно, они тоже европейцы. Один из них был огромного
роста. Больше ничего рассмотреть не удалось.
   Владелец поместья с трудом удержался от проклятия. Злой,
озадаченный, он встал, давая понять, что беседа окончена.
   - Капитан, - сказал он глухим голосом, - вы отвечаете головой
вашей за то, чтобы ни координаты острова, ни сведения об
островитянах не пошли дальше этого кабинета. Комната для вас
приготовлена под левой башней, но утром вы должны вернуться на
корабль. Он станет в док на ремонт. Нужно спешно готовить его в
дальний рейс. На этот раз вместе с вами на остров отправлюсь я.
Через месяц мы должны выйти в море. Сократите команду до
минимума. Человек пять-шесть матросов и офицеров вы примете
дополнительно по моему указанию. Оружие на корабль доставлю сам.
Попутные грузы берите только до африканских портов. В обратный
рейс бриг будет грузиться на острове. Все приготовления к
плаванию держать в тайне. Вы свободны, капитан Брентлей!


   Капитан удалился. Вошел камердинер, отнес в угол трубку,
которую курил добрый моряк, и прибавил угля в камин, топившийся
несмотря на летнее время. Владелец дома движением бровей услал
слугу из кабинета и присел к письменному столу, молча вертя в
руках карту острова.
   Томас Мортон, плотный маленький человек с большой лысиной, в
золотых очках, сгорбившись сидел в кресле, глядя вниз на пламя
камина. У самого камина, прижав к груди запечатанный пакет,
неподвижная, как статуя, стояла леди Эмили. Одни зрачки ее
потемневших глаз с отраженным в них пламенем углей, казалось,
искрились огоньками гнева и скрытого торжества.
   - Отдайте пакет, Эмили, - хрипло произнес хозяин, - пусть
мистер Мортон прочтет его вслух.
   - Это будет не ранее, чем "Орион" подготовится к своему
плаванию на остров. И прочтете вы письмо только в каюте
"Ориона", которая будет приготовлена на этот рейс для меня. Я
отправлюсь на остров вместе с вами. Надеюсь, вы хорошо меня
поняли?
   - Это невозможно. Вы сами знаете, что это невозможно. Я
гарантирую вам сохранение его жизни. Вы не можете, не должны
участвовать в этом плавании.
   - В таком случае, письмо, как ни дорого оно мне, полетит
сейчас в огонь камина, и вы не узнаете, кто из экипажа "Черной
стрелы" слал проклятия Леопарду Грелли и готовится сейчас к
страшной расплате с ним.
   - Молчите, Эмили! Если игра Леопарда будет проиграна, вы не
увидите живым вашего друга!
   - Еще одна угроза - и письмо летит в огонь!
   Хозяин поместья отвернулся и задумался. Несколько минут прошло
в молчании. Наконец женщина услышала хорошо знакомый ей
глуховатый, горловой смешок:
   - Ну что ж, синьора, видно, в вас самой сидит дьявол! Спорить
с вами бесполезно, это я знаю. Но на упрямых пашут землю,
говорят. Может быть, поданная вами мысль и недурна, ибо
присутствие ваше на борту сделает кое-кого сговорчивее... Что ж,
придадим нашей экспедиции характер семейной увеселительной
прогулки. В пути мы задержимся только в устьях Масляных рек
[Масляными реками в XVIII веке называли четырнадцать рукавов
дельты африканской реки Нигер] -
там у меня есть небольшое дельце... Обязуетесь ли вы, леди,
свято соблюдать наше главное условие? Помните, что от этого
зависит его и ваша жизнь!
   - Свои обещания я не намерена нарушать.
   - Идет, синьора! У нас есть время обдумать состав остальных
участников плавания. Быть может, там, у цели пути, нам
понадобятся услуги кое-каких должностных лиц, а? Кроме того,
путешествие может заинтересовать моих новых компаньонов... Нет,
вы подали, ей-богу, недурную мысль, леди! Даю вам согласие
проделать вместе с вами еще одно морское путешествие, вдобавок в
весьма приятном маленьком обществе. Вероятно, это плавание будет
комфортабельнее предыдущего... Но не забывайте, синьора: в
случае малейшей хитрости с вашей стороны я не остановлюсь перед
тем, чтобы пустить ко дну и бриг и все очаровательное общество
на нем. А теперь давайте нам письмо! Мортон, возьмите у леди
пакет!
   Мортон, казалось, безучастно сидел в кресле, уставившись вниз.
Но у него дрожали веки и парик сполз на потный лоб.
   Леди Райленд бросила на него презрительный взгляд.
   - Он получит письмо в моей каюте на "Орионе". Не раньше! -
сказала она. - Только перед отплытием на остров вы и ваш
сообщник Мортон услышите, что пишет мне человек, чье благородное
имя вы с такой сатанинской хитростью присвоили себе, пират и
работорговец Джакомо Грелли!
   В опустевший после ухода гостей кабинет вошел Антони.
   - Милорд, вас давно ожидает внизу какой-то человек, - доложил
он.
   - Приведи его.
   Перед владельцем Ченсфильда появился мулат Энрико Рой. Сапоги
его были в пыли.
   - Мистер Райленд, я уже три часа дожидаюсь внизу, чтобы
сообщить вам важную весть. В Бультоне появился Фернандо Диас!
Нынче ночью он ограбил и изувечил Мак-Райля. Ехать в Голландию
Мак не сможет - он весь избит!
   - Антони, лошадей! - крикнул хозяин.
   Через десять минут три всадника во весь опор неслись к
Бультону. Взмыленные лошади, пройдя галопом двенадцать миль,
остановились перед таверной "Чрево кита".


   Появляясь в небесах над Англией, июльское солнышко шлет земле
как бы ласковый, благодатный привет. Но несколькими часами
раньше то же самое солнце плывет над пенными гребнями Индийского
океана, как огромный беспощадный огненно-красный шар, ничем не
напоминая приветливое светило. На затерянных в океане клочках
суши оно дотла сжигает травы, иссушает ручьи, накаляет
потрескавшуюся почву и навевает детям земли страшные легенды о
карающей небесной колеснице.
   Но и здесь, на пустынном острове в отдаленных африканских
водах Индийского океана, первые утренние лучи солнца еще
осторожны и ласковы...
   В девственных лесах пронзительно кричали попугаи. Маленькие
пестрые колибри перелетали в просветах чащи. Суетливая стая
обезьян промчалась по вершинам, раскачиваясь на лианах, спугивая
пернатых и роняя на землю плоды, листья и ветки. Черные тела
крокодилов, словно каменные, застыли на песчаной отмели в бухте.
Розовые пеликаны, тяжело переваливаясь с ноги на ногу,
заканчивали на озере ночной лов рыбы. Целое семейство диких
свиней пробиралось к ручью на водопой, но вдруг стремительно
повернуло обратно и с топотом бросилось назад, в гущу колючих
зарослей; неподалеку раздался грозный, наводящий ужас рык. Это
голодный лев, по-видимому, неудачно охотившийся ночью, подкрался
к водопою, высматривая себе добычу на завтрак.
   На мягких могучих лапах, низко опустив гривастую голову, зверь
неторопливо пробирался сквозь чащу. Он был вполне уверен в своем
могуществе, не опасался встретить здесь достойного соперника и
великолепно знал, что прочих обитателей чащи могут спасти от его
клыков только очень быстрые ноги или очень глубокие и тесные
норы.
   Внезапно из густых зарослей бамбука грянул выстрел. Лев сделал
чудовищный прыжок и, ломая высокие стволы бамбука, бросился на
неведомого врага. Еще два выстрела грохнули подряд. Целая
поросль молодого бамбука вдруг повалилась под тяжестью грузного
тела. Короткое предсмертное рычание - и двухметровое тело зверя
вытянулось и замерло. На подвернутых под тело лапах в последний
раз высунулись и скрылись когти, подобные кривым турецким
ятаганам. В чаще, где таились охотники, раздались громкие голоса.
   - Крупный экземпляр! - произнес, подходя к убитому льву,
высокий человек в матросских башмаках, грубых парусиновых штанах
и прочной шерстяной куртке. - Такого льва мне еще никогда не
приходилось видеть. И, видимо, это последний на нашем острове.
Вместе с молодыми это уже седьмой за четыре года.
   Следом за первым охотником из зарослей выбрался гигант с
черной кудрявой бородкой. За его кожаным поясом торчал широкий
матросский нож. Третий охотник, в широкополом испанском
сомбреро, нагнулся над зверем.
   - Смотрите, вот ваша пуля, - обратился он к первому охотнику. -
Она пробила льву сердце. Отличный выстрел!
   - Удивительно, как душа такого сильного и большого зверя
могла сразу покинуть тело через такую маленькую дырку, - сказал
второй охотник, указывая на сочившуюся под лопаткой небольшую
ранку. - Я вырежу сердце льва и съем его - пусть в меня перейдет
его сила.
   - Силы у тебя и так достаточно, Педро, - смеясь, заметил
человек в сомбреро. - Лучше попробуй-ка мозг животного, чтобы в
тебя перешли его ум и хитрость.
   - Сильный и храбрый не нуждается в хитрости, - возразил
первый. - Хитрость и коварство нужны трусам...
   - Однако, синьоры, - заметил охотник в сомбреро, - сегодняшняя
охота не обогатила нам кухни. Теперь пора возвращаться, и,
правду сказать, живой козел на мушке обрадовал бы меня больше,
чем мертвый лев у ног! Мистер Фред, это ваш трофей. Оставайтесь
в его обществе, чтобы шакалы не испортили шкуру, а мы с Педро
позаботимся о завтраке. Придется потревожить запасы, которые
оставил нам капитан "Ориона". Идем, Педро, и устроим мистеру
Фреду торжественный завтрак. А вы снимите эту шкуру, мистер
Фред, выделайте ее и сделайте лучшим украшением вашего будущего
дома на родине. На ней будут играть ваши дети и...
   - ...и я буду рассказывать им, как мы спаслись с этого
острова на корабле, названия которого пока никто из нас еще
предугадать не может. Но в конце концов он непременно придет за
нами, и тогда каждого из нас будет ожидать такая судьба, какую
он приготовил себе своей прошлой жизнью, - прервал охотник в
куртке разглагольствования своего товарища.
   - Вы, очевидно, хотите сказать, мистер Фред, что вас ожидает
дом в Ченсфильде, а нас с Педро - виселица в Ньюгейте
[Ньюгейтская тюрьма - одна из старых лондонских тюрем, где
казнили уголовных преступников], не так ли?
   - Я не слишком люблю такие шутки, синьор! Будем надеяться,
что судьба... пожелает исправить хотя бы часть ее
несправедливостей к вам! - серьезным тоном произнес первый
охотник. - Я сдержу свое обещание не открывать вашего имени
командованию судна, которое рано или поздно примет нас троих на
борт. И уж во всяком случае не я тот человек, кто помог бы
ньюгейтскому палачу подвести к петле... Бернардито Луиса. От
души желаю, чтобы судьба отвратила от вас эту угрозу, капитан!
   - Сэр Фредрик Райленд! - произнес человек в сомбреро, и в
тоне его вместе с нотами насмешки зазвучала признательность, -
имея дело в течение десятилетий с одними негодяями, я не мог
надеяться, что напоследок бог сделает меня спутником истинно
благородного джентльмена! Нет, Педро, оставайся с сэром
Фредриком, помоги ему снять шкуру с этого льва и притащи ее
домой. С кухней я постараюсь управиться один.
   В последних числах августа 1772 года из порта Бультон вышел в
дальнее плавание, взяв направление на юг, вооруженный океанский
бриг "Орион".
   Корабль этот, принадлежащий главному владельцу
"Северобританской коммерческой компании" сэру Фредрику
Джонатану Райленду, шел под командованием капитана Гая
Брентлея и трех его помощников - лейтенанта Эдуарда Уэнта,
мистера Джозефа Лорна и мистера Джеффри Мак-Райля.
   По судовым документам, на борту брига находились следующие
пассажиры: владелец судна сэр Фредрик Райленд с супругой леди
Эмили и малолетним сыном Чарльзом; управляющий поместьем
Ченсфильд мистер Томас Мортон с дочерью Мери; младший совладелец
юридической конторы "Томпсон и сын" адвокат Ричард Томпсон;
владелец бультонской судостроительной верфи мистер Роберт
Паттерсон; вдова покойного эсквайра Джорджа Стенфорда, леди
Эллен Стенфорд; бультонский викарий преподобный Томас Редлинг;
судовой врач доктор медицины мистер Рандольф Грейсвелл и,
наконец, слуги упомянутых пассажиров.
   Как сообщил в первом сентябрьском номере бультонский
еженедельник "Монитор", цели плавания мистера Райленда и его
спутников - исследовательские и миссионерские.
   Бриг направляется в африканские воды Индийского океана.
   На рассвете 29 сентября "Орион" бросил якорь у марокканского
побережья Берберии [Берберия - общее название нескольких прибрежных
стран северо-западной Африки, омываемых Средиземным морем и
Атлантическим океаном; берберийские пираты некогда наводили ужас
на мореплавателей]. В пути от Бультона до Марокко бриг, по
деловым соображениям владельца, сделал заход в устье Темзы и
простоял неделю в Лондонском порту.



                           4. КРЕСТНИКИ НЕПТУНА

   На низком потолке каюты, окрашенном лаковой краской, двигались
зеленоватые световые пятна. Отблески солнечных лучей,
дробившихся в гребнях волн, проникали в каюту через иллюминатор
и веселыми зайчиками плясали на стенах и потолке.
   Все общество на "Орионе" закончило обед и разошлось по своим
каютам. Судно держалось недалеко от берегов
Африки. Сухой восточный ветер, казалось, доносил до
самого океана знойное дыхание Сахары.
   Убаюканная слабой бортовой качкой, леди Эмили задремала,
откинувшись на спинку легкого кресла. Крошечная слезинка повисла
на ее длинных ресницах. На коленях у нее лежало письмо, конверт
со сломанными сургучными печатями упал в ногам. Она не
проснулась, когда раздался слабый стук в дверь каюты. Затем
дверь тихонько приоткрылась.
   Мистер Ричард Томпсон заглянул внутрь каюты и, заметив
отдыхающую в кресле даму, уже хотел было удалиться, но невольно
залюбовался ею и замер на месте. Юношеское ли чувство к прежней
нареченной шевельнулось в нем, или его просто тронул печальный
вид молодой леди, похожей в этой спокойной позе на уставшего
ребенка, застигнутого сном, только мистер Ричард испытывал
живейшую потребность поцеловать руку этой спящей красавицы.
Склонившись к ней, мистер Томпсон увидел на полу распечатанный
конверт, а на коленях леди - листок со строчками письма.
   Тут профессиональное любопытство победило - увы! -
джентльменскую скромность молодого адвоката, ибо при виде
конверта он сразу вспомнил следующий маленький эпизод. Незадолго
перед отплытием из Бультона, когда пассажиры "Ориона" уже
разместились по своим каютам, он, обследуя корабль и выбирая
себе укромное местечко для послеобеденного отдыха, решил
забраться в одну из шлюпок левого борта, приветливо освещенного
осенним солнышком. Устроив себе из пледа и плаща весьма уютное
гнездышко в шлюпке, мистер Томпсон уже готовился погрузиться в
сон, как вдруг услышал на палубе негромкий, но очень резкий
разговор. Выдавать свое присутствие было поздно, и мистер Ричард
слышал, как сэр Фредрик Райленд строго потребовал от своей
супруги выдачи какого-то важного письма. Леди не соглашалась,
тот настаивал довольно грубо. Наконец они удалились в каюту
леди, а через несколько минут туда же был приглашен мистер
Мортон. Сначала несколько сконфуженный своей ролью невольного
соглядатая семейной размолвки, мистер Томпсон впоследствии
совершенно позабыл об этом эпизоде; но теперь, увидев пакет со
сломанными печатями, он не удержался от соблазна взглянуть на
подпись.
   Брови его в недоумении поднялись, и, еще более
заинтересованный, он прочитал через плечо леди Райленд все
письмо. Пробежав его до конца, мистер Томпсон отступил и
удалился из каюты так же тихо, как и вошел в нее. Лишь закрывая
дверь, он нечаянно щелкнул запором.
   Эмили вздрогнула, мгновенно пробудилась и поспешно прикрыла
письмо книгой, совершенно не подозревая, в какое глубочайшее
душевное смятение приведен господин адвокат.
   Убедившись в том, что испугавший ее звук был случайным,
молодая женщина вновь извлекла письмо.

   "Моя дорогая Эмили, - перечитывала она хорошо знакомые ей
строки, - с тех пор как я очутился на острове и прочел
оставленную вами записку, до самого нынешнего дня, когда после
четырехлетнего перерыва я смог снова получить от вас письмо,
доставленное капитаном Брентлеем, не было ни одного часа, чтобы
я не терзался мыслями о вас и вашем положении. Тяжелая борьба,
которую вы ведете в полном одиночестве, восхищает меня, и вся
моя жизнь, если ей суждено еще продлиться, целиком принадлежит
вам.
   Вы просите сообщить мое решение в ответ на условия,
поставленные мне бесчестным пиратом Джакомо Грелли. Что ж, я
вынужден вновь принять их и не делать в течение новых трех лет
попыток покинуть остров и разоблачить злодея, укравшего мое имя.
Пока человек этот держит вас в своей власти, у меня не остается
иного выбора, но его преступления громко взывают к небесам и
приближают час расплаты.
   Мой атерни Мортон, ставший сообщником Джакомо Грелли,
неизбежно разделит и будущую судьбу пирата. Дневник Мортона,
переписанный под диктовку Грелли, как всякое лжесвидетельство,
не выдержит испытания светом правды. Заранее сожалею о его
дочери, милой Мери. Быть может, мне удастся помочь этой молодой
особе устроить ее будущность после свершения правосудия над ее
преступным отцом.
   Всегда находящийся мысленно около вас, преданный вам до
последнего вздоха, ваш Фредрик Джонатан Райленд, виконт
Ченсфильд.
   10 мая 1772 года. Безымянный остров в Индийском океане.
   P.S. За отсутствием бумаги я не мог вести дневник. Описание
моих приключений я пришлю, когда появится полная уверенность,
что вы окажетесь их единственной читательницей, ибо леса и
ущелья этого острова хранят не только нашу тайну".

   Леди Эмили поцеловала строки письма, смахнула слезинку с
ресниц, вложила письмо в конверт и спрятала на груди. Затем она
достала тетрадь в тисненом кожаном переплете и вновь принялась
ее внимательно перечитывать.


   Выскочив на палубу, Ричард Томпсон стремительно бросился к
своей каюте. Он делил ее с мистером Паттерсоном и теперь
торопился отыскать соседа, однако в каюте никого не оказалось.
   Навстречу адвокату на палубе попался мистер Мортон. Отступив,
словно перед дьяволом, Ричард с необычайной резвостью взлетел по
ступенькам на спардек.
   Часть пассажиров наблюдала отсюда за узкой полоской
Африканского материка на востоке. Не обнаружив и среди них
своего соседа, адвокат в растерянности остановился у перил.
Ветер растрепал его волосы и освежил разгоряченное лицо.
Несколько успокоенный величавой картиной океана, он спустился
вниз.
   В надежде встретить Паттерсона в обществе леди Стенфорд и не
решив еще, следует ли открыть удивительную тайну в присутствии
своей невесты, чьи быстро возраставшие симпатии к лжевиконту уже
начинали тревожить адвоката, он постучал в дверь ее каюты.
   За дверью послышался шорох. Решив, что Бетси, горничная леди
Стенфорд, занята уборкой каюты, и намереваясь узнать у нее о
местонахождении ее госпожи, Ричард сильнее нажал на дверь.
Язычок замка выскочил из своего паза, дверь подалась, и мистер
Томпсон, споткнувшись о порог, чуть не упал внутрь каюты.
   Здесь царил полумрак, но то, что он успел разглядеть, было
невероятно!
   Находившаяся в каюте Эллен торопливо освободилась из объятий
владельца "Ориона"... В следующее мгновение кавалер прекрасной
леди шагнул вперед, и бедный мистер Ричард ощутил прикосновение
двух железных рук, приподнявших его на воздух; затем его с силой
вышвырнули из каюты. Ударившись головой о противоположную стенку
узкого прохода, он свалился у порога.
   Дверь каюты с треском захлопнулась, но адвокат не успел даже
подняться, как она снова распахнулась и выпустила владельца
корабля. Мнимый мистер Райленд наклонился над поверженным
адвокатом, сгреб его в охапку и бегом спустился с ним в свою
каюту, расположенную поблизости от места рокового происшествия.
   В просторном салоне, убранном с восточной роскошью, владелец,
не дав своей жертве отдышаться, достал из-за спинки широкого
дивана две шпаги и молча сунул одну из них Ричарду.
   Сам он прошел в угол и, сбросив персидский халат, остался в
кружевной рубашке и заправленных в чулки панталонах. Талию его
охватывал широкий шелковый пояс, какие в Испании носят
тореадоры. В этом бретерском [брет