дом я из Эдинбурга, а служу в Тренчберри.
Письмецо будет от одной особы...
   При этих словах лакей неприятно осклабился.
   Ричард схватил надушенный розовый конверт, запечатанный
облаткой в виде летящего голубка. Оторвав простроченный кантик,
аккуратно склеенный по трем сторонам, адвокат прочел следующие
строки:

   "Милый мистер Ричард,
   эту записку вручит вам Филипп, человек моего дядюшки. Он
приехал за нами из Тренчберри, потому что бедный дядюшка
умирает. Мы с папой и мамой должны немедленно туда
отправиться.
   Если бы вы, милый друг, пожелали скорее утешить нас в
этом большом горе и присутствовать при вскрытии завещания,
то приезжайте в Тренчберри. Мы выехали в наемной карете в
седьмом часу вечера; может быть, вы догнали бы нас в
легком экипаже. Если бы вы решили ехать (папа тоже был бы
очень обязан вам за помощь при разборе бумаг), то возьмите
с собою Филиппа.
                                                               Ваша Люси".

   Мистер Томпсон с сожалением посмотрел на разложенный парадный
костюм. Пожалуй, ехать приличнее в повседневном платье... Мистер
Томпсон, отвернувшись, быстро поцеловал подпись мисс Люси и
спрятал письмо на груди.
   - Позовите Флетчера! - крикнул он слуге. - Мама у себя?
   - Миссис на заседании благотворительного комитета. Она
приказывала послать за ней лошадь к девяти.
   - Флетчер, заложите в шарабан обеих лошадей. Мы едем в
Тренчберри. Скажите Долли, чтобы она привезла матушку в наемной
карете, и передайте ей о моем срочном вызове за город. Вряд ли я
вернусь раньше понедельника. Вы без лошадей, Филипп?
   - Прибыл сюда почтовым дилижансом. Если позволите, помещусь
в вашем экипаже.
   - Хорошо, можете ехать со мной. В каком состоянии вы
оставили больного?
   Ох, уже без памяти! Вся левая половина отнялась. Верно,
уже преставился, царство ему небесное. Добрый был господин!
   - Правда, что на дорогах у вас шалят?
   - Истинная правда! Сколько, прости, господи, развелось этих
мужиков-убийц по дорогам! Грабят, убивают господ! Имения
поджигают!
   - Вы умеете обращаться с оружием, Филипп?
   - Так точно, обучены. Из пистолета даже случалось
стрелять...
   Мистер Томпсон извлек из пыльного ящика под столом пару
старых заржавленных пистолетов, а из-за спинки дивана - шпагу с
литым медным эфесом. Еще покойный мистер Уильям надевал ее к
парадному мундиру в дни своей молодости. Клинок был слегка
погнут, и оружие едва ли внушало бы уважение уличному воришке.
Натянув на ноги теплые конькобежные ботинки, подбитые мехом,
адвокат завернулся в зимний плащ, натянул на голову капюшон и
предложил лакею из Тренчберри садиться в экипаж. Выходя из
кабинета, тот бросил в корзинку под столом адвоката несколько
смятых клочков бумаги.
   Кухарка с крыльца посмотрела вслед удаляющемуся экипажу и
затем убрала со стола нетронутый обеденный прибор.
   Очертания кустов и деревьев расплывались в сизо-серой мгле
зимнего вечера. Выпал первый снежок; колеса превратили его на
дороге в грязную жижу, но в канавах и под кустами пятна снега
белели на темной, подмерзшей земле. Небо очистилось от облаков,
и небесный охотник Орион с алмазным мечом у трехзвездного пояса
стоял прямо над вершинами леса.
   Полночь близилась, когда у брода через лесной ручей
остановились два путника. Все расстояние от окраины Бультона до
этого брода путники проделали пешком и не заходили по дороге ни
в один трактир. Оба были одеты в куртки и шапки простых
земледельцев, держали в руках тяжелые дубинки, но разговаривали
между собою языком горожан.
   - Это здесь, Венсли, - сказал старший, осматриваясь по
сторонам. - На целую милю кругом - сплошной лес. Алекс приглядел
хорошее местечко.
   - Далеко ли отсюда до берега Кельсекса? - спросил его
товарищ. - Темновато сейчас разбираться в незнакомом лесу. Надо
было прийти засветло.
   - Алекс мне все растолковал. Ручей впадает в Кельсекс, должно
быть, вон за теми кустами... Пойду взгляну...
   Старший перескочил через канаву и скрылся в кустарнике.
Спутник его не спеша прохаживался у брода, прислонив свою
дубинку к дереву. Среди голых ветвей чернели вороньи гнезда и
слабо просвечивал отблеск северных созвездий. Гримльс долго не
возвращался.
   - Темновато, черт побери! - пробормотал Венсли. - Не
разберешь ни масти лошадей, ни цвета шарабана. Как бы не
ошибиться...
   Он приподнял наушник суконной шапки, опущенный с боков и сзади
до самых плеч, и прислушался. Неподалеку похрустывали в кустах
сучки под ногами Гримльса. Каждый шорох отчетливо разносился в
сухом, морозном воздухе, рождая дальние отзвуки.
   - Рыжая кобылка и чалый мерин, желтый шарабан с поднятым
верхом. Кучер и двое седоков. Алекс должен сидеть справа. Когда
лошади войдут в ручей, он крикнет: "Сэр, лошади боятся воды!.."
Нападать, как только запряжка минует брод и начнет брать
подъем... Эге, цокают копыта!
   Тихим свистом Венсли подозвал Гримльса. Тот перешагнул через
кучу слежавшегося снега в канаве.
   - Середина реки свободна от льда. Течение довольно быстрое. У
берегов - тонкая кромка, человека едва ли выдержит... Чего ты
свистел?
   - Едут... Слышишь?
   Венсли и Гримльс скользнули за ближайшие к броду деревья. Оба
приготовили дубинки и ощупали рукоятки ножей под куртками.
   Из-за поворота дороги показался экипаж. Напрягая зрение,
Гримльс различил, что левая лошадь темнее правой. Перед спуском к
броду упряжка чуть сбавила свою быструю рысь.
   - Сэр, лошади боятся воды! - раздался резкий голос правого
седока, но кучер стегнул по конским спинам и прикрикнул: "И-эх,
верблюды!"
   Раздался плеск воды и скрежет железных шин по каменистому дну
ручейка, из-под копыт полетели комья смерзшейся глины: упряжка
вынесла экипаж уже на подъем. Гримльс бросился вперед и
замахнулся дубинкой на лошадей. Кони рванулись вправо, экипаж
стал посреди дороги, кучер свалился с козел.
   - Эй, проклятый лендлорд, давай деньги! - завопил Венсли,
появляясь сзади, из-за деревьев.
   Внезапно правый седок вскочил с места и выхватил из кармана
железную гирьку. Он с силой размахнулся и... обрушил удар на
своего спутника. Тот мешком упал на подножку. Подоспевший Венсли
ударил его дубиной.
   Гримльс и Венсли оттащили труп в кусты. Алекс Кремпфлоу тряс
за воротник оторопелого кучера. Тот лежал у переднего колеса,
ушибленный и оробевший. Лошади, запутавшиеся в постромках,
дернули, Кремпфлоу отскочил с проклятием. Сквернословя и рыча,
он ухватил вожжи.
   - Да помогите же мне, дьяволово семя, - прохрипел он своим
достойным компаньонам, - не то и Флетчеру придет конец! Эти
проклятые твари не хотят стоять на месте! Флетчер, будь проклята
моя кровь, да отползи хоть в сторону от колес!
   Кучер с кряхтеньем отполз в канаву и встал на четвереньки.
Лицо его было перекошено от страха.
   - Не трусь, Флетчер! Ползи на четвереньках в лес, сделай
небольшой крюк, потом снова выходи на дорогу и ступай не спеша в
Тренчберри. Не забудь, что и как ты должен объяснить помощнику
шерифа.
   - Очень вы меня помяли, ребята, - с усилием проговорил
кучер, выбираясь из канавы. - Места живого не осталось...
   - Ступай, ступай, побыстрее убирайся отсюда! Нам еще
придется немного поработать.
   - А как же лошади? - робко спросил Флетчер.
   - Лошадей мы выпряжем без тебя и верхом вернемся в Бультон.
Не теряй времени, Флетчер, и ты до гроба будешь иметь свое виски
утром, в полдень и перед сном!


   На следующее утро после прибытия в Дональд-Корт леди Эллен
весьма рано поднялась и незамедлительно занялась таинствами
туалета. Сидя за зеркалом, она внимательно прислушивалась к
утренним звукам в доме. Как только из фехтовальной залы стали
доноситься частые негромкие удары, миледи шепотом подозвала
камеристку.
   - Поди узнай, где Блентхилл, - приказала она своей
неизменной наперснице.
   Бетси исчезла, вернулась и заверила даму, что сэр Генри еще не
выходил из своей комнаты.
   Свежая, как утренний ветерок, одетая подкупающе просто и
убранная столь искусно, будто сама природа, без прикосновения
человеческих рук, сотворила ее прическу, леди Эллен спустилась
вниз. Посреди фехтовального зала граф Гарри Эльсвик и месье
Леглуа молча бились на эспадронах. Роберт Стенфорд считал
"поражающие" удары. Сетки защищали лица спортсменов, кожаные
перчатки предохраняли их руки от ранений.
   - Я не помешала, господа? Какое горе, что господь создал меня
женщиной! Больше всего на свете я люблю спорт, охоту, гонки на
воде - и все это для меня полузапретные плоды! Дайте мне рапиру,
месье Леглуа, я хочу испытать, сколько секунд я продержусь
против первого клинка Оксфорда. Граф, извольте защищаться!
   К своему изумлению, граф Эльсвик оказался перед незаурядной
фехтовальщицей. Первые выпады прекрасной амазонки он отвел шутя,
но когда кончик ее рапиры трижды тронул его плечо и грудь, он
сбросил решетчатую маску и стал обороняться тщательнее. В пылу
сражения граф не заметил, что с его клинка соскочил защитный
наконечник.
   - Милорд, - подсказал Леглуа шутливо, - у вас, по-видимому,
серьезный противник. Попробуйте испанский прием.
   Увлекшийся граф последовал совету ментора, обманул противницу
ложным выпадом и сделал молниеносный короткий укол при
вывернутой кисти. Миледи слабо вскрикнула и уронила рапиру. Чуть
выше ее левой подмышки показалась алая капелька крови.
Виконтесса испугалась, побледнела, и встревоженный Гарри Эльсвик
подхватил ее за талию.
   - Как это случилось? - воскликнул Роберт. - Боже, ваша рапира
не имеет наконечника, Гарри! Миледи, вы ранены?
   В эту минуту в дверях показался сэр Генри Блентхилл.
   - Это просто царапина, - произнесла виконтесса; губы у нее
побелели и дрожали. - Зато я теперь на всю жизнь сохраню след
моей встречи с лучшей шпагой Оксфорда! Благодарю вас, граф!
   Продолжая опираться на руку противника и не взглянув на сэра
Генри, виконтесса вышла из зала. Сэр Генри, кипя от негодования,
остался на пороге, а граф Эльсвик проводил даму до самых дверей
ее комнаты. Здесь, уже приоткрыв дверь, она томно посмотрела ему
в глаза и прошептала:
   - Обещайте мне вести себя благоразумно, если бы тот, бешеный,
вздумал разыгрывать роль моего защитника. Во всем виновата я
одна, и никто, кроме моего супруга, не имеет права...
   Тут у виконтессы закружилась голова, она пошатнулась и на
мгновение обвила рукой плечи кавалера. В следующий миг раненая
амазонка исчезла за дверью. На своем белом жабо Гарри заметил
влажный отпечаток алого пятнышка... Ошеломленный, с пьянящим
чувством головокружения, он шел по коридору, ничего не видя
перед собой; у лестницы он лицом к лицу столкнулся с Генри
Блентхиллом.
   - Угодно вам условиться о нашей встрече? - спросил сэр Генри
надменным тоном.
   - В любую минуту готов к вашим услугам, - бросил граф
небрежно, показывая всем своим видом, что встреченный джентльмен
являет собою самое незначительное и пустое препятствие на пути.
   - Молокосос! - Прошипев это слово и задыхаясь от ярости, сэр
Генри схватил графа за плечо, повернул к себе лицом и легонько
задел его по носу парой лайковых перчаток, которую держал в руке.
   На языке джентльменов это была полновесная и оглушительная
пощечина. Граф взревел и, как раненый вепрь, бросился на
обидчика. Вынырнувший, словно из-под земли, месье Леглуа развел
разгоряченных противников.
   Уже через час секундант графа Эльсвика месье Шарль Леглуа и
секундант маркиза Блентхилла юный Роберт Стенфорд уединились на
нейтральной почве библиотечного зала и под величайшим секретом
выработали условия поединка, предусмотрев все меры, чтобы не
затронуть репутации дома и оставить в тени имя благородной леди.
Местом встречи была выбрана роща около Шрусбери. По просьбе
обоих противников, секунданты их - юный Роберт и месье Леглуа -
поклялись дворянской честью, что имя леди Эллен при любом исходе
поединка никогда и ни при каких обстоятельствах не будет
упомянуто.
   Тем временем леди Эллен с немалым беспокойством примеряла
очень открытый вечерний туалет. К своему огорчению, она
убедилась, что треугольная ранка приходится выше выреза платья.
Это совершенно испортило настроение виконтессы, и мысленно она
от всей души прокляла неловкого графа. Наконец, с ударом гонга,
она спустилась к завтраку, оставив камеристку с нахлестанными
щеками, в слезах и одиночестве.
   - Вы сегодня бледны, дорогая, - встретила ее леди Агнес.
Графиня, подобно всем дамам, перешагнувшим критический возраст,
извлекала из такого рода участливых наблюдений над более
молодыми особами истинно христианскую радость. - Хорошо ли вы
спели после дороги?
   - Меня мучили кошмары. Мне снились страшные мужики с
дубинками и пролитая кровь. Это последствия наших вчерашних
разговоров о мятежниках. Я так впечатлительна!
   Лорд Артур развернул газету, доставленную утренней почтой из
Бультона. Номер был датирован предшествующим понедельником.
   - Боже мой, - воскликнул хозяин дома, пробежав заголовки, -
какое несчастье! Близ Бультона погиб от руки этих негодяев... Вы
видели вещий сон, кузина! Нет, дальше теперь невозможно! Я
прерву отпуск, чтобы быстрее провести в парламенте билль о
проклятых мужланах!
   - Кто погиб, Артур? - в один голос спросили обе леди.
   - Ричард Томпсон, наш славный молодой адвокат...
   Леди Эллен вздрогнула... "О, Фредди, ты поистине страшный
противник... Пал еще один твой недоброжелатель... А теперь, если
удастся перессорить этих..."
   - Прочтите вслух, Артур, - попросила виконтесса тихо. - Или
нет, дайте мне газету, и... господа, простите меня... Я
поднимусь к себе. Это... так ужасно...
   Общество закончило завтрак в молчании. Все знали, что миледи
была некогда помолвлена с погибшим юристом, и все молчаливо
склонились перед скорбью женского сердца.
   После завтрака лорд Артур занялся в своем кабинете разбором
лондонских газет. В них писалось о прибытии из Бультона в
Портсмут двух новых фрегатов - "Виндзора" и "Уэлльса". Они как
раз поспели к смотру военно-морских сил и были удостоены личным
посещением его королевского величества. Король Георг III
наградил высоким орденом виконта Ченсфильда и одного из
участников блестящего подвига купера "Окрыленный", капитана
Блеквуда. Виконт Ченсфильд удостоился чести сопровождать его
величество из Портсмута в Лондон, принял участие в заседании
лордов адмиралтейства и имел продолжительную аудиенцию у короля,
после чего был возведен в ранг контр-адмирала и вышел в море с
эскадрой из пяти кораблей, подняв свой вымпел на фрегате
"Виндзор".
   - Виконт делает быструю карьеру, - заметил лорд Артур,
откладывая газеты. - Если бы кандидатуры двух его соперников не
имели решающего перевеса над его собственной, он мог бы со
временем стать моим соседом в палате.
   Леди Эллен забыла и о происшествии в фехтовальном зале, и даже
о собственной ране, так поразила ее газетная заметка. Она
подозвала Бетси, велела ей вытереть слезы, запереть дверь и
прочитать всю заметку вслух. Бетси, часто усыплявшая свою
госпожу чтением романов, развернула "Бультонс Адвертайзер" и
прочла:

               РАЗБОЙНИЧЬЕ НАПАДЕНИЕ НА КОРОЛЕВСКОГО АДВОКАТА.
            МИСТЕР РИЧАРД ТОМПСОН ПАЛ ЖЕРТВОЙ ДОРОЖНЫХ ГРАБИТЕЛЕЙ
   Вчера, на рассвете воскресного дня, купец из поселка
Тренчберри, ехавший в Бультон, заметил на эдинбургском шоссе
поврежденный шарабан. Заиндевелая трава и снежок, выпавший
накануне, сохранили следы двух тел, которых волоком тащили
сквозь кусты к обрывистому берегу Кельсекса.
   Пока купец осматривал место ночного происшествия, из
Тренчберри прибыли помощник шерифа и констебль, ибо утром к
ним явился кучер адвоката Томпсона, Арнольд Флетчер, и
заявил, что неизвестные крестьяне-грабители ночью совершили
нападение на экипаж и убили пассажиров. Сам Флетчер, сильно
избитый грабителями, лишь случайно остался в живых и с
трудом доплелся до Тренчберри.
   Флетчер объяснил, что цель поездки мистера Томпсона
осталась ему неизвестной. Накануне вечером к адвокату явился
один его знакомый из Эдинбурга, по имени филипп Прейс, и
вручил мистеру Томпсону письмо, чрезвычайно взволновавшее
адвоката, после чего они вместе отправились в Эдинбург,
заявив, однако, членам семьи мистера Томпсона, что следуют в
Тренчберри. На глазах у Флетчера оба седока были убиты
ударами дубин, а тела сброшены в реку.
   К вечеру того же дня энергичными усилиями полиции один из
трупов, зацепившийся за корягу, был обнаружен под береговым
льдом. В утопленнике был опознан мистер Томпсон. Тело его
спутника из Эдинбурга пока не обнаружено, ибо сильное
течение снесло его, очевидно, ниже, но черный плащ со
следами крови, а также шляпа с надписью "Филипп Прейс"
извлечены из воды. Лошади, загнанные и обессиленные,
обнаружены в полумиле от Бультона. Очевидно, грабители
добрались на похищенных лошадях до города. Преступление
совершено, по свидетельству Флетчера, пятью или шестью
разбойниками, что подтверждается и данными полиции.
   В последний час поступили новые сведения, делающие это
происшествие еще более загадочным. Установлено, что мистер
Томпсон намеревался покинуть Англию. В распоряжении редакции
имеются весьма интересные дополнительные материалы, не
подлежащие опубликованию до окончания следствия.

   "Монитор", выходящий по вторникам, успел напечатать очень
краткую хронику о похоронах адвоката. Бросалось в глаза
отсутствие на похоронах городского мэра и судьи, а также других
должностных лиц и почетных старожилов Бультона. Весь тон заметки
был на редкость сухим.
   Виконтесса отослала Бетси и бросила газеты. При мысли о страшном
конце Ричарда ее передернуло: "Ночь в лесу... Дубиной по
голове... Ледяная вода... Брр!" Дверь приоткрылась. Генри
Блентхилл стоял на пороге. Виконтесса нежно улыбнулась и
протянула ему навстречу руки и губы, как маленькая девочка. Тот
прикрыл дверь, заслонил ее своими плечами и сказал ледяным тоном:
   - Эллен, я пришел проститься. Обстоятельства требуют моего
отъезда.
   - Вы покидаете меня, мой друг? - Тон виконтессы изменился. - Ну
что ж, я отправлюсь в Ченсфильд одна. Надеюсь, что даже с
раненым плечом и трусливой челядью я окажусь счастливее при
встрече с разбойниками, чем атерни Томпсон. Прощайте, сэр! Двумя
часами позже Генри Блентхилл распрощался с хозяевами дома.
Родители Роберта позволили юноше проводить маркиза до Шрусбери.
Утром следующего дня ворота замка Дональд-Корт закрылись и за
графом Гарри Эльсвиком. Месье Леглуа тоже просил у лорда Артура
разрешения сопровождать графа до Шрусбери, откуда он должен был
вернуться вместе с Робертом.


   Бультонский главный судья и городской мэр мистер Хью Бетлер
только что выслушали отчет полицейского агента Слипа. Судья
сидел в своем рабочем кресле, облаченный в черный костюм с
позументами. Его судейский парик красовался на деревянной
подставке, а мантия висела на дверце шкафа, еще не убранная
после заседания.
   - Ричард Томпсон уже давно был нам подозрителен, - сердито
проворчал судья. - Неблагоприятные сведения о нем накапливались у
нас годами. Покажите мне записку, извлеченную из его корзинки
под столом.
   Слип положил на стол перед судьей лист бумаги с наклеенными
обрывками записки. Аккуратные руки полицейских чиновников
разгладили и подклеили порванное письмо. Теперь можно было без
труда прочесть следующее:

   "Мистер Т.,
   податель этой записки, которого вы, вероятно, припомните
по 73-му году, устно сообщит вам подробности нашего провала.
Джордж Бингль в Ченсфильде разоблачен. Эдинбургская группа
под угрозой. Дорог каждый час. Постарайтесь прибыть
немедленно, но держите ваш отъезд в секрете. Если не можете
прибыть лично, пришлите инструкции с мистером Филиппом
Прейсом. В случае провала перебирайтесь в Ирландию, а оттуда
- во Францию. В Нанте найдете приют.
                                                         Ваши эдинбуржцы."

   - Записка проливает свет на многое, - сказал судья. - Она
свидетельствует о темных связях с шотландскими заговорщиками и
их ирландскими и французскими помощниками. Нити ограбления