веря и, навалившись на
хищника, оттащил его от тела юноши. Кинжал, погруженный по самую
рукоять между ребрами зверя, так и остался в ране.
   Животное уже издыхало, но Грелли, измазанный в крови и сам
похожий на дикого зверя из лесной чащи, продолжал душить
леопарда своими железными руками. Хвост леопарда еще раз
судорожно ударил по земле, лапы его сделали несколько
конвульсивных движений, изодравших одежду Грелли в клочья, и
зверь затих.
   Антони, почувствовав свободу, сел. На лбу, груди и плечах
юноши леопард целыми полосами содрал кожу. Глубокая рана,
нанесенная зубами зверя, зияла на левой руке.
   Грелли пытался подняться, но зашатался и упал на колени. Его
руки и грудь тоже должны были навеки сохранить следы
единоборства с грозным хищником, название которого так много лет
было неразрывно связано с именем Грелли.
   Никто из участников экспедиции уже не смог заснуть до утра.
Израненного юношу Грелли заботливо перевязал и уложил на помосте
рядом с собою. Джозеф Лорн перевязал самого Грелли.
   Сенегалец Али спустился с дерева, взял головню из костра и,
осмотрев убитого зверя, опалил ему усы.
   - Иначе дух этого леопарда будет всю жизнь тревожить тебя по
ночам, - пояснил он Грелли.
   "Ну, для синьора Джакомо это еще небольшая беда!" - подумал
Паттерсон.
   На небе уже исчезли мелкие звезды, только редкие светила
утренних созвездий еще мигали в глубокой синеве; над рекой
быстро разлилась оранжевая африканская заря, птицы загомонили, и
ветерок зашелестел в кронах леса. Рассвет длился несколько минут
- и безоблачный день пришел на смену ночным страхам и мраку.
   Бледный Паттерсон спустился с дерева совершенно уверенный, что
Грелли скомандует возвращение на "Глорию". Но глава экспедиции
еще спал на своем помосте рядом с забинтованным Антони.
Паттерсон с нетерпением ожидал, когда проснется Грелли;
судостроителю хотелось поскорее вернуться к шхунам, туда, где
были мягкие постели и не было ни носорогов, ни леопардов.
   Однако пробуждение руководителя экспедиции принесло почтенному
бультонскому джентльмену горькое разочарование.


   Грелли был страшен, когда, спустившись с дерева, он предстал
перед остальными охотниками, уже сидевшими у костра за завтраком.
   Один глаз его почти закрылся от кровоподтека. Кровь запеклась
в волосах. Повязки на теле сбились в сторону, обнажив глубокие
рубцы и царапины. Здоровый глаз сердито сверкал из-под жестких
бровей. Он пнул ногой убитого леопарда и пошел к ручью умыться.
   Завтрак прошел в молчании. Матросы нарезали ломтями мясо
носорога и изжарили его. Оно оказалось сочным и напоминало
свинину. Затем, к большому огорчению Паттерсона, Грелли приказал
побыстрее собираться в дальнейший путь.
   У Антони начался жар. Грелли приказал уложить юношу на корме,
на связке одеял. Вдоль борта была развешана свежеснятая
леопардовая шкура. Молча гребцы заняли свои места. Джозеф Лорн
заменил на веслах тяжело раненного негра-сенегальца, который к
утру потерял сознание. Его оставили лежать в кустах на месте
первого ночлега экспедиции. Перед тем как сесть в шлюпку, Джозеф
Лорн вернулся к этим кустам. Через минуту оттуда раздался
негромкий пистолетный выстрел... и мистер Лорн вышел из
кустарника. Путешествие продолжалось.
   Следующая ночь, проведенная на берегу, прошла без приключений.
Привал устроили в устье каменистой долины, где путники раскинули
палатку, поддерживая рядом с нею огонек костра. Грелли,
опасавшийся лихорадки, приказал всем своим спутникам каждый
вечер выпивать стакан виски с хиной. На привале путешественников
настигла первая тропическая гроза. Она смутила даже самого
начальника партии: небо беспрерывно полосовали белые, оранжевые
и ярко-красные молнии, а тропический ливень чуть не смыл
палатку...
   Еще трое суток шлюпка поднималась вверх по Куарре. Экспедиция
миновала несколько больших негритянских селений. Мимо них шлюпка
кралась ночью, по середине реки. Изредка попадались встречные
туземные ладьи. Можно было разобрать в трубу, что они гружены
глиняными сосудами, очевидно, с пальмовым маслом. На старицах и
в болотах близ главного русла охотники поднимали много уток и
чибисов. В лесах ворковали голуби. Однажды во время вечернего
привала, углубившись в лес и перевалив через гряду холмов,
путники пересекли слоновью тропу и услышали вдали трубный рев
вожака слоновьего стада.
   Антони уже поправился и участвовал в небольших охотничьих
вылазках. Во время одной из них он наткнулся на высокое
сооружение термитов и показал его остальным охотникам. Термитник
- жилище африканских крылатых муравьев - оказался раза в два
выше человеческого роста, напоминал формой утес или пористую
скалу, словно высеченную из окаменевшей губки.
   Вечером, на четвертые сутки плавания, путники заметили
недалеко от берега полоски красноватой возделанной земли и
небольшой поселок. Десятка два круглых конусообразных хижин
окружали небольшую площадку с длинным строением посередине.
Поселок был обнесен колючей изгородью. Загон для скота, где
паслись козы, охраняли два подростка. У болотистой речки,
впадавшей в Куарру, лежали в грязи буйволы. На прибрежной поляне
бродили три-четыре стреноженные лошади, походившие на
берберийских. Скота было мало. Губительная болезнь, разносимая
ядовитой мухой це-це, уничтожала здешний домашний скот. Выживали
только самые устойчивые особи, поколения которых выработали
невосприимчивость к укусу мухи.
   Лодка подошла к берегу поздно вечером и осталась незамеченной.
Все население поселка уже закончило дневные работы и мирно
отдыхало в хижинах.
   Грелли оживился, даже повеселел. "Дичь", о которой так много
думал работорговец, была перед ним. Правда, открытый разбой был
опасен, но близость кораблей, готовых к приему "товара", мирный
вид поселка и расчет на внезапность нападения побуждали пирата
отважиться на эту охоту, обещавшую большой барыш.
   У него было мало людей. Антони еще молод и слаб после ранений,
Паттерсон - не боец и вдобавок совершенно "раскис"; оставалось
всего пятеро, из которых один - негр.
   Тем не менее, еще не имея никакого плана, Грелли старательно
укрыл шлюпку в кустах, замаскировал место привала под
раскидистым деревом пальмы раффии в лесу и не разрешил разводить
огонь. Оставив Антони и Паттерсона караулить лодку, Грелли и его
спутники с оружием в руках подкрались к опушке. Тихо, чтобы не
встревожить собак, охотники за людьми взобрались на высокое
дерево, откуда хорошо просматривался поселок.
   Судя по всему, здесь жили люди из довольно бедного лесного
племени. Было их, вероятно, не более двухсот человек; значит,
взрослых мужчин - десятков пять или шесть. Дневная жизнь уже
замерла, семьи погружались в сон. Лишь перед одной хижиной две
женщины толкли что-то в большой деревянной долбленой ступе. К
спине одной из женщин был привязан ребенок. Наконец и они
скрылись. Все затихло, и только две темные тени - два сторожа,
вооруженных дубинками, - неслышно двигались вдоль плетеной
изгороди внутри крааля...
   Пока Грелли обдумывал способ нападения, Джозеф Лорн осматривал
местность. Вдруг он заметил, что в ближних кустах к ним кто-то
крадется. Вглядевшись, он узнал Антони. Через минуту юноша был у
дерева и тихо вымолвил:
   Плоты!
   Грелли, приказав остальным не покидать засады, неслышно
спрыгнул с дерева и отправился вместе с мальчиком к реке. В
надвигающихся сумеркак он с берега ясно разглядел в подзорную
трубу плоты, сопровождаемые шлюпками. На этом расстоянии вся
флотилия казалась неподвижной.
   - Антони, - проговорил Грелли, не отрывая глаз от окуляра, -
возьми лодку, надо встретить плоты как можно выше по течению.
Паттерсон поможет тебе грести. Передай О'Хири, чтобы плоты
спустились еще на десяток миль пониже и там причалили к берегу.
Их сопровождает десяток лодок. Пусть О'Хири высадится здесь с
вооруженными людьми. Скажи О'Хири, что на берегу есть работа...
Приведи шлюпки к этому берегу, покажи, где можно незаметно
высадиться, и веди ребят прямо к нашей засаде. Сигнал - крик
выпи. Паттерсон пусть караулит шлюпки. Как только ты приведешь
ко мне О'Хири с людьми, возвращайся к Паттерсону.
   Антони бегом бросился к кустарнику. Вдвоем с Паттерсоном они
оттолкнули лодку от берега и вывели на фарватер реки. Грелли
вернулся к засаде. В лесу уже царил мрак. С северо-запада
надвигались грозовые тучи. Повеяло прохладой. Первые зарницы
полыхнули над горизонтом. Громовые раскаты, приближаясь,
делались все оглушительнее. Так прошел час.
   Вдали протяжно заухала выпь. Грелли соскочил с дерева,
приложил руки к губам и мастерски издал такой же крик.
   Первые редкие капли дождя застучали по тугим пальмовым
листьям, и вскоре тропический ливень прямыми, как водопад,
струями обрушился на охотников. В кромешной тьме леса,
непрерывно озаряемой вспышками молний, Грелли столкнулся под
деревом с широкоплечим американцем. Человек протянул ему
жесткую, крепкую, как доска, ладонь.
   - С приездом, О'Хири! - приветствовал Грелли начальника своей
экспедиционной партии. - Все ли благополучно? Сколько вооруженных
парней с вами?
   - Двадцать. Остальные спустились с плотами ниже. Что вы тут
затеваете, мистер Райленд? Проклятая погода!
   В коротких словах Грелли объяснил американцу задачу. О'Хири
взобрался на дерево вместе со своим патроном и при частых
вспышках молнии разглядел поселок. Люди, приведенные им,
толпились у подножия дерева. Взглянув на них, Грелли различил
разбойничьи лица, заросшие бородами до самых глаз; во тьме
холодно поблескивали ружейные стволы, кинжалы и серебряные
насечки пистолетных рукояток. О'Хири тронул хозяина за плечо.
   - Строение посреди поселка - это храм предков и жилище жреца
или старейшины рода, - сказал он. - Вон на столбе висит эроро -
ритуальный колокол под деревянным идолом. Идол - это бог Олокун,
покровитель морей и рек. Колоколом жрец созывает жителей.
Полагаю, что через него нам и следует действовать. У меня есть
негр-переводчик из племени йоруба, понимает по-английски.
Хитрейшая бестия, тоже из жрецов, но был изгнан своим племенем
за какие-то проделки. Субьект этот теперь готов мстить
чернокожим братьям до конца дней своих. Вот, не угодно ли
взглянуть на эту черную свинью с ожерельем?
   Грелли увидел жирного сутулого старика с короткими пухлыми
руками и втянутой в плечи головой. Лоб его охватывал серебряный
обруч. Собранные в пучок курчавые волосы были намазаны жиром и
заткнуты под обруч. Негр был в тунике, достигавшей ему до колен
и перехваченной на плече медной пряжкой. На плечах у него
болталась пятнистая шкура пантеры, шею украшало ожерелье из
зубов этого зверя. Обут он был в сандалии, в отличие от босых
жителей этой местности. Выражение лица, злобное и лукавое,
делало его похожим на гиену.
   - Зовется Урикон. Служит мне давно отменной собакой по черной
дичи. Сейчас я с ним потолкую. Ну-ка, любезный Урикон, поднимись
к нам и поклонись хозяину.
   Взобравшись на дерево с ловкостью обезьяны, бывший жрец
угодливо поцеловал руку Грелли своими толстыми красными губами.
   Ливень между тем прекратился, но все небо оставалось
обложенным тяжелыми тучами. Стало холоднее. Рассвет был уже
недалек. Нужно было действовать быстрее. Пошептавшись с
Уриконом, О'Хири посвятил Грелли в свой план и пошел расставлять
людей вокруг изгороди. В их обязанность входило убивать каждого
туземца, кто попытался бы искать спасения бегством. О'Хири и
Грелли считали, что от поселка и его населения не должно
остаться после облавы никаких следов.
   Вскоре стрелки стояли вдоль всей изгороди.
   О'Хири, Урикон и Грелли с его четырьмя охотниками направились
прямо к жилищу жреца в середине поселка.
   - Мистер Райленд, Урикон спрашивает, не заметили ли вы
каких-нибудь свежих охотничьих трофеев у жителей поселка? -
осведомился О'Хири.
   - Несколько слоновых бивней... Сложены у двух или трех
хижин...
   - Хорошо! Вы увидите презабавнейшее представление. Это
лучший трюк нашего Урикоа.
   В темноте, под неистовый лай собак, охотники подошли к центру
поселка. Внезапно перед ними выросли воинственные фигуры двух
сторожей, которых Грелли заприметил еще с дерева. Дубинами они
преградили путь охотникам, но Урикон выступил вперед и властно
приказал сторожам пасть ниц перед богами грозы, посланцами
разгневанных небес.
   - Ступайте к колоколу, созывайте жителей на площадь; так
приказываю я, жрец богов.
   Растерянные сторожа повиновались и, сопровождаемые
сенегальцем Али, направились к столбу с колоколом.
   Подойдя к жилицу жреца, О'Хири поднял плетеную циновку,
прикрывавшую вход, и, пропустив внутрь Урикона и Грелли, вошел в
хижину последним, держа за спиною пистолет.
   Светильник, наполненный жиром, освещал хижину. На подстилке
из звериных шкур спал старик негр, завернувшись в старое
шерстяное одеяло. В углу, на подставке, стояла деревянная
голова, служившая опорой слоновому бивню, покрытому искусной
резьбой. Это был "алтарь предков". Урикон тронул старика за
плечо и завыл тонким, пронзительным голосом, сопровождая свои
завывания уродливыми корчами, как бесноватый.
   Старик вскочил, дико озираясь на пришельцев.
   - Вставай, о жрец, и внемли нам, посланцам бога рек и морей
Олокуна! - вопил Урикон на межплеменном языке бини. - Внемли нам,
вестникам великого горя! Собери свое племя, о жрец, ибо мы
пришли возвестить ему скорбь!
   Одновременно снаружи, у столба, врытого рядом с хижиной,
зазвучали мерные, унылые звуки колокола - эроро.
   Поселок ожил. Из-под циновок многих жилищ уже выглядывали
головы мужчин. Детский плач раздавался по всему краалю.
   Урикон вывел жреца на улицу.
   - Кричи громче, о жрец, собирай свой народ, всех, до
последнего младенца!
   У столба Урикон повторил свои кривляния. Глядя на него,
Грелли подумал, что он и впрямь одержим бесом.
   - Великая беда, о жители! - исступленно вопил Урикон. -
Послушайте своего жреца, который не уберег вас от несчастья!
Люди вашего племени убили священного слона, сына царя богов
Олокуна. У хижины убийцы стоят его священные бивни! Посланцы
Олокуна, боги грозы, сами пришли к вам за искупительной жертвой!
   Испуганный жрец племени в тон голосу Урикона повторил ту же
весть. Теперь у столба в свете разведенного костра кривлялись и
плясали уже два жреца.
   Во время этого сеанса Урикон успел вполголоса предупредить
своего коллегу:
   - Знай, жрец, если хоть один человек ускользнет от
посланцев богов, великие несчастья падут на твою голову!
   Чернокожие люди подходили к огню костра с понурыми головами.
Испуганные женщины с детьми на руках и за спинами становились
поодаль. За ними прятались голые ребятишки с вытаращенными от
любопытства и страха глазами.
   - Люди! Приведите сюда ваших охотников за слонами, - приказал
Урикон; и, обращаясь к О'Хири и Грелли, Урикон добавил шепотом:
- Отводите мужчин-охотников в загон для скота и вяжите. Это
самые сильные люди племени.
   Вперед один за другим выступали хорошо сложенные, стройные
люди. Матросы О'Хири отводили пленников в загон для скота. Здесь
пленникам связывали руки и укладывали лицами вниз. Вскоре на
мокрой от дождя земле лежали, крепко связанные сыромятными
ремнями из буйволовой кожи, человек тридцать. Эта участь
постигла и обоих сторожей, у которых сенегалец отобрал дубины.
   Цепь стрелков вокруг крааля поредела, так как не пришлось
сделать ни одного выстрела: никто из жителей поселка и не
пытался спастись бегством от небесных посланцев.
   Внезапно катастрофический раскат грома, грохнувший почти
одновременно с оранжевой вспышкой молнии, потряс, казалось,
землю и воды. Сухое высокое дерево на краю поселка треснуло
сверху донизу, словно расколотое топором. Разваливаясь пополам,
оно вспыхнуло ярким белым пламенем.
   - На колени! - заорал Урикон. - Кто-то из вас замыслил
скрыться от карающего бога! Удержите его, удержите, иначе никто
не останется в живых!
   Но бежать никто и не помышлял. Охваченные ужасом люди племени
повалились на колени, положили ладони на землю и уткнули лица в
траву между кистями рук.
   Грелли, О'Хири и матросы тут же на площади связали руки
остальным мужчинам и приказали женщинам нести или вести детей
следом за связанными главами семейств. Все племя, как один
человек, оказалось за прочной изгородью загона. Вооруженные
охотники окружили загон, где нарастал отчаянный плач детей.
Стали причитать и женщины. Напуганный скот сгрудился в самом
дальнем конце загона.
   Грелли с матросами обошли все хижины. Лишь в одной из них они
нашли несколько насмерть перепуганных женщин и немедленно
присоединили их к остальным пленникам.
   Начинался рассвет, багровый и зловещий.
   Отобрав десятка три молодых мужчин, О'Хири заставил их под
охраной матросов валить деревья на берегу болотистой речки за
поселком. Женщины и дети обрубали сучья.
   Четыре пары буйволов, подгоняемые погонщиками из числа
пленников, оттаскивали бревна к берегу и спускали их на воду
лесной речки.
   Еще одна группа пленников, под руководством Лорна, вязала
плот. К обеду он был готов. Сделанный из бревен, перевитых
гибкими растениями, плот свободно мог вместить всех пленников и
даже часть скота, запас продовольствия и все слоновые бивни.
   Со шлюпок доставили длинные, тридцатиметровые корабельные
канаты с приделанными к ним ошейниками, свисавшими через каждые
полметра.
   Эти канаты с подвесками матросы положили на землю и стали
попарно подводить к ним мужчин племени. Под их подбородками
защелкнулись металлические застежки ошейников. Люди были
"запряжены". В таком же порядке матросы О'Хири "запрягали" все
остальные пары. Работа эта велась с поразительной быстротой и
сноровкой.
   Скоро свободных гнезд на канате не осталось, и четверо
матросов, вооруженных пистолетами и ременными бичами, повели
первую партию "товара" к берегу Куарры. Только тогда мужчины
племени поняли, что они обмануты. Поднялся вой и крик. Однако
плети и пистолетные выстрелы быстро восстановили порядок.
   Следующее общее ярмо, рассчитанное тоже на шестьдесят
пленников, охватило шеи взрослых подростков, женщин и девушек.
   В последний канат запрягли сорок женщин и пожилых мужчин,
которые показались Грелли еще пригодными в дело. Конец каната со
свободными ошейниками, звякая, потащился по земле.
   В загоне остались только жрец племени, восемь старух и
стариков с беззубыми ртами и глубоко запавшими глазами.
   Принесли заступы. Грелли сам вывел стариков из загона и,
проводив их до края недавно засеянного маисового поля, приказал
им копать длинную, неглубокую яму. Старый жрец, скрестив руки на
груди, не взял заступа. Остальные неторопливо принялись рыть.
   Не успела еще последняя партия пленников скрыться из виду, как
на поле была вырыта яма локтя в два глубиной. Грелли уже вынул
из-за пояса пистолет, но обернулся, услышав громкий оклик.
Паттерсон, возбужденный и взволнованный, бежал к нему.
   - Поразительно, сэр Фредрик! - воскликнул он, подходя к
компаньону. - Сто шестьдесят человек! Пятьдесят шесть мужчин,
восемьдесят женщин, двадцать четыре подростка и, сверх того,
штук двадцать младенцев и маленьких ребятишек! И все это без
единого выстрела, гуманно, быстро и безболезненно! Совладать с
леопардом было труднее, не правда ли?
   Грелли, не ответив, поднял пистолет. Прогремел первый выстрел,
и старый жрец с пулей в переносице упал возле готовой могилы.
Одна негритянка со сморщенной грудью, испуганная выстрелом,
бросила заступ и всплеснула руками.
   Загремели выстрелы матросов. Ударами кованых матросских сапог
тела жертв были сброшены в яму.
   Оторопевший Паттерсон в смущении побрел назад.
   Через пять минут поле приняло свой обычный вид и опустело.
Лишь свеженасыпанная могила на поле напоминала о пришельцах да
столбы пламени подымались над хижинами крааля.
   О'Хири велел пригнать на берег часть скота. Оставшиеся козы и
буйволицы с блеянием и ревом носились по загону, среди пылающих
изгородей и хижин.
   Когда солнце склонилось к закату, от деревни остались только
груды тлеющих го