Мак-Райля ведут к Томпсону. Обыск в его квартире показал обилие
запрещенных, преступных книг. Найдены письма из Америки от
какого-то эсквайра Мюррея. Имеются письма и от моряка-дезертира
Эдуарда Уэнта... Заговорщики направили в дом к виконту этого
Бингля, которого где-то скрывали до сих пор. Следовательно, и
пожар верфи, и мятеж луддитов, и шотландский заговор - это все
звенья одной тайной цепи. Заговорщики, с Томпсоном во главе,
злоумышляли против всего Северного графства и его виднейшего
деятеля - виконта Ченсфильда.
   - Но убийство Томпсона?..
   - Это божий суд над злоумышленником! Направляясь тайно в
Эдинбург, чтобы, как свидетельствует эта записка, оттуда бежать
за границу, Томпсон оказался одной из ночных жертв банды
мятежных крестьян. Пособник негодяев сам пострадал от
преступных рук. Так бывает нередко!.. Узнайте, Слип, что там за
шум за стеной.
   Помощник шерифа вышел, но через несколько минут не просто
вернулся, а влетел в комнату.
   - Милорд, - еле вымолвил он, - ужасная весть! Из Шрусбери
получено известие...
   - Замолчите, Слип! - сердито прервал его судья. - Шрусбери -
это уже не наш округ, а у нас пока достаточно собственных
ужасных вестей. Вредно так волноваться из-за чужих забот!.. Ну,
что же там такое сообщают из Шрусбери?
   Выслушав помощника шерифа, судья и сам переменился в лице.
Бормоча проклятия, он на ходу накинул теплый плащ и выбежал из
мэрии к своей карете.
   На небольшой полянке в нескольких милях от Шрусбери
происходили последние приготовления к дуэли. Условия были
решительными.
   Привязанные кони четырех джентльменов жадно грызли голые
прутья кустов у подножия холма, с вершины которого открывался
прекрасный вид. Утро было холодное; морозный иней густо покрывал
порыжелую траву, примятую ногами соперников.
   Сэр Генри Блинтхилл вложил в свой первый натиск всю силу
накопившейся ненависти. Ему было сорок лет, дважды он бился в
сражениях и в молодости уже стоял под пистолетом известных
дуэлянтов.
   Шпага его с тяжелой рукоятью засверкала, как молния, и граф
Эльсвик, проживший на свете почти вдвое меньше своего опытного
противника, стал отступать. Клинок маркиза уже коснулся его
груди, и кровь окрасила кружево сорочки.
   Дуэльные правила разрешали противникам разойтись, но Гарри
Эльсвик упрямо мотнул головой и, парируя яростные удары, задел
шпагой плечо своего врага. Злоба сэра Генри еще больше возросла.
Он становился нерасчетливым.
   - Испанский выпад! - услышал он голос чужого секунданта и,
отражая ложный выпад, чуть поскользнулся на мху.
   В ту же секунду граф Эльсвик, покачнувшись на своих длинных
ногах, подался всем корпусом вперед, и острие его шпаги пронзило
горло противника.
   Пятнадцатилетний Роберт Стенфорд не выдержал страшного
зрелища. У мальчика подкосились ноги, и, как подрубленное
деревце, Роберт в глубоком обмороке грохнулся наземь.
   Неожиданно для графа Эльсвика, еще не успевшего отдышаться, к
нему бочком приблизился... его собственный секундант! Гарри
Эльсвик в недоумении отступил, заметив обнаженную шпагу в руках
француза.
   - Защищайтесь, граф, - прошипел месье Леглуа, - кровь
дворянина Блентхилла требует мщения!
   - Вы с ума сошли, господин Леглуа! Позаботьтесь о вашем
воспитаннике. Бедный мальчик лежит без сознания, и нужно
привести его в чувство... Да стойте же, черт побери!.. Ах, вы
все-таки нападаете? Тогда держитесь, месье, и, видит бог, я не
хотел вашей смерти!
   Француз, памятуя некоторые инструкции, счел момент для их
исполнения самым удачным: единственный свидетель - в обмороке,
Эльсвик обессилен предшествующим боем и едва ли способен к
серьезному сопротивлению!..
   Вновь скрещенные шпаги зазвенели, высекая искры, новый бой
закипел. Но французу пришлось убедиться, что он недооценил
своего усталого противника: не прошло и двух минут, как граф
Эльсвик ранил своего бывшего секунданта.
   Рана была не смертельной, но кровь хлынула обильно. Не
разгадав тайных намерений француза и приписывая его неожиданное
нападение простой горячности, Гарри... пожалел противника и
отвел руку! Именно этого движения и ждал месье Шарль Леглуа...
Его шпага блеснула и предательски вонзилась в грудь Гарри
Эльсвика. Убитый рухнул, но и француз тоже ослабел от потери
крови; он сделал несколько шагов в сторону и без чувств свалился
на курчавый мох.
   Солнце уже клонилось к закату, когда старуха крестьянка,
воровавшая хворост в казенном лесу, услышала жалобное конское
ржание и заметила четырех породистых лошадей, привязанных у
подножия холма. Она подошла ближе, глянула на лужайку и замерла
от неожиданности. Два мертвеца со шпагами в окоченевших ладонях
лежали на мху, и снежинки тихо ложились на окровавленное кружево
шелковых сорочек. На костюмах и шляпах, брошенных среди кустов,
виднелись позументы, пышные перья и украшения.
   Рядом с окровавленными трупами лежал без чувств красивый
юноша, а чуть поодаль, упав ничком в сухой мох, тихо стонал еще
один мужчина, раненный в правый бок. Когда старуха наклонилась
над ним, он пришел в себя и прошептал:
   - Пришли сюда, матушка, лекаря и оповести здешне го графа и
епископа.
   Часом позже на воинской повозке в замок Шрусберы были
доставлены трупы двух благородных дворян Англии и раненый
француз, месье Шарль Леглуа. Сюда же привели бледного,
потрясенного юношу, который едва держался на ногах. Одновременно
по трем дорогам, ведущим из Шрусбери, во весь опор помчались
конные гонцы.
   Нерадостную весть везли они в замки Солейсхольма,
Дональд-Корта и Уольвсвуда!
   Месье Леглуа поправился очень скоро. Благодетельная медицина
восстановила силы экс-капитана для того, чтобы переместить его с
больничной койки на скамью подсудимых. Суд происходил в
Шрусбери. В зале присутствовало всего несколько дворян из
ближайшей округи. Среди них был и девяностолетний маркиз, сэр
Джон Блентхилл, оплакивавший сына Генри, чьи останки заняли в
фамильном склепе место, приготовленное стариком для себя.
Показания о подробностях рокового поединка давали обвиняемый,
француз Леглуа, и свидетель, трактирщик из Шрусбери.
   Оказалось, что близ Шрусбери лошадь Генри Блентхилла вывихнула
ногу, и это маленькое обстоятельство задержало его и Роберта в
придорожном трактире. На следующее утро в этот трактир прибыл
граф Эльсвик с месье Леглуа. Эта случайная встреча двух давно
враждующих джентльменов оказалась роковой. Если в гостях у сэра
Артура они еще сдерживали себя, то здесь уж ничто не могло их
обуздать. Трактирщик слышал, как джентльмены заспорили о правах
на какие-то угодья по Кельсексу, и граф Эльсвик нанес сэру
Блентхиллу тяжелое оскорбление. Явившиеся в трактирную залу юный
Роберт Стенфорд и месье Леглуа застали обоих дворян уже в
жестокой схватке. Противников развели, причем Роберт и месье
Леглуа пытались помирить врагов, решительно отказав обоим в
просьбе принять на себя роль секундантов. Заподозрив, что ссора
может окончиться поединком и без секундантов, месье Леглуа на
следующее утро пытался проследить за обоими джентльменами,
отправившимися на лошадях к холму в роще. Он тоже оседлал коня и
спешился у холма, где противники уже обнажили шпаги друг против
друга.
   Когда месье Леглуа призвал джентльменов к благоразумию,
рассерженный граф Эльсвик ударил его шпагой, после чего бедный
месье упал замертво и уж не видел, как джентльмены нанесли друг
другу смертельные ранения, от которых оба и скончались. Следом
за месье Леглуа на поиски джентльменов отправился и Роберт
Стенфорд. Увидев место кровавого побоища, юноша от потрясения
лишился чувств и был подобран шерифом в бессознательном
состоянии. Суд даже не счел нужным привлекать его к следствию по
этому делу, что, очевидно, было достигнуто не без влияния самого
графа Артура.
   За сокрытие от властей приготовлений к дуэли суд приговорил
экс-капитана к заключению в тюрьму на два месяца с последующей
высылкой из Англии. После объявления приговора месье Леглуа
послал прощальный кивок лорду Артуру и был уведен из залы.
Небольшой кортеж дворянских карет и кровных верховых коней в тот
же час покинул Шрусбери и рассеялся по его трем дорогам.


   Гремя цепями, отдал якоря на бультонском рейде адмиральский
фрегат "Виндзор", победоносно вернувшийся из четырехмесячного
боевого похода. В этом походе эскадра контр-адмирала Райленда
разгромила у берегов Канады девять кораблей восставших
колонистов и их союзников - французов. Та же эскадра, состоявшая
всего из пяти боевых судов, на обратном пути захватила два
французских судна с грузами для армии генерала Вашингтона.
Контр-адмирал Ченсфильд вернулся в Портсмут, не потеряв ни
одного корабля, захватив и утопив одиннадцать неприятельских
судов общим водоизмещением в тридцать тысяч тонн. Сам
контр-адмирал был ранен в левую ногу и отправился для доклада в
Лондон на носилках.
   Его величество наградил героя орденом Бани, возвел виконта в
ранг адмирала флота и выразил свое удовлетворение по поводу
исхода выборов по Северному графству. Из-за бессмысленной гибели
двух кандидатов депутатское кресло в палате от этого графства
занял достойнейший дворянин - виконт Ченсфильд. Король повелел
новому командиру "Виндзора" вести фрегат в Бультон, чтобы
доставить туда раненого адмирала и новоявленного депутата.
   На рассвете 30 марта жители Бультона, осведомленные заранее о
прибытии знаменитого земляка, услышали орудийный салют
"Виндзора" в сто один залп. На пирсе, украшенном флагами,
выстроился для встречи адмиральского катера почетный караул.
Огромная толпа запрудила набережную.
   Адмирал виконт Ченсфильд, прихрамывая, ступил на пирс и
проследовал вдоль фронта почетного караула к большой карете,
украшенной гербом с изображением отдыхающего льва и надписью "Et
pacem bellum finit" ["Мир венчает войну" (лат.)]. Мэр
города, комендант гарнизона и все
высшие должностные лица почтительно эскортировали славного
бультонца.
   Супруга виконта, взволнованная и счастливая, ждала его в
глубине кареты, и, едва лишь дверца захлопнулась, две нежные
руки обняли шею мужа, облеченную в расшитый воротник
адмиральского мундира.
   После первых поцелуев муж и жена глянули в глаза друг друга.
   - Знаешь, я ведь тоже была ранена в этой войне, - шепнула она
с гордостью.
   - Я был уверен в тебе, моя золотая русалка, - ответствовал
супруг.
   По случаю победного возвращения хозяина весь Ченсфильд
пировал. Великолепная иллюминация затмила свет луны и звезд. В
замковых залах гремела музыка, развевались перья, шелестели
шелка, блистал бархат и атлас, усыпанный драгоценностями. На
нижних террасах пировали даже крестьяне-арендаторы и челядь.
   К ночи, когда на милю вокруг Ченсфильда нельзя было встретить
ни одного человека с прямой походкой, виконт поднялся в свой
верхний кабинет. Вудро Крейг, ожидавший здесь хозяина больше
двух часов, привскочил на своих культяпках.
   - Сиди и пей, Вудро, - сказал адмирал. - Ты привел тех троих?
   - Они внизу, в комнате за буфетом. Среди народа им лучше не
показываться.
   Виконт приказал камердинеру привести трех человек из потайной
комнаты.
   Гримльс и Венсли вошли робко. Они в смущении стали у порога,
переминаясь с ноги на ногу. Алекс Кремпфлоу, в кружевах, лентах
и пряжках, шагнул вперед и нагловато ухмыльнулся. Он был
навеселе.
   - Ну, молодцы, - заговорил виконт, не обращая внимания на
покушения Кремпфлоу поздороваться за руку, - я доволен вами. Одна
змея издохла под вашими каблуками.
У вас золотые руки, мистер Кремпфлоу (при этих словах
"золотые руки" прекратили свои покушения и спрятались за спину).
Вы станете компаньоном мистера Крейга. У вас будет квартира в
"Белом медведе", экипаж и респектабельная жена по вашему выбору.
Вы, Гримльс и Венсли, возьмите эти чеки и отдыхайте месяц. Затем
вы отправитесь в Америку, в распоряжение капитана Бернса. Если к
тому времени Каррачиола успеет прибыть туда из Капштадта, Бернс
получит хорошее подкрепление. Там, в Голубой долине, у вас не
будет недостатка в работе... по специальности. Мерч, проводите
джентльменов за ограду... А ты, старик, - обратился виконт к
владельцу "Чрева кита", - получишь свои пятьсот фунтов и
гостиницу "Белый медведь". Завтра ты будешь распоряжаться ею,
как полный хозяин. Теперь остается выручить этого молодчика
Леглуа. Я хочу перевести его из Шрусбери в Бультон и посадить в
камеру Бингля; может, в минуту откровенности тот проболтается.
Начинка Бингля еще неясна. Вы с Джузеппе крепко в нем обманулись!
   - Да, Бингля мы не распознали. Его младший брат путался с
Фернандо. Уж не к Меджерсону ли тянется нитка?
   - Ты правильно поступил, Вудро, что затуманил полиции мозги.
Пусть эти господа воображают, будто Бингль - агент Томпсона и
мифических шотландских заговорщиков. На этих днях суд приговорит
Бингля лет на десять тюрьмы. За это время мы успеем прощупать,
что он знает от Фернандо, и придумаем, как с ним поступить.
Удавить его никогда не поздно, а может быть, парень еще
пригодится. Позаботься, Вудро, о Флетчере. Пусть он побыстрее
спивается до белой горячки. А клерк Дженкинс - полезный человек.
Почерк он подделывает мастерски...
   Звук трубы за воротами замка раздался властно и требовательно.
Виконт прервал беседу с Крейгом и приказал узнать, кто прибыл.
   - Королевский нарочный из Лондона, - доложил камердинер
заикаясь.
   Виконт спустился в нижние залы. Весть о прибытии королевского
посланца мгновенно облетела весь дом. Музыка на хорах смолкла,
пары разошлись и смешались с группами зрителей у стен.
   Офицер королевской гвардии, сопровождаемый двумя гвардейцами,
вошел в зал. Он окинул все общество внимательным взглядом и,
узнав хозяина по адмиральскому мундиру, быстро направился к
нему, держа в руках пакет с пятью огромными печатями из голубого
сургуча. Виконт принял пакет и пожал руку посланца.
   Веселье не возобновлялось, пока адмирал, удалившийся в
кабинет, читал королевский рескрипт. Через несколько минут
мажордом, вызванный в кабинет, вернулся в зал и шепнул несколько
слов капельмейстеру. Лицо мажордома сияло. Гости радостно
заволновались, ожидая добрых вестей.
   Мажордом вышел на середину двухсветного зала, постучал об пол
своим жезлом и провозгласил громко и торжественно:
   - Волею его королевского величества хозяину нашего дома,
избранному депутатом британского парламента, адмиралу флота
Фредрику Райленду, виконту Ченсфильду, даруется титул эрла
[эрл - графский титул в Англии, восходит к эпохе
норманнского завоевания]
Бультонского и звание пэра Англии. К личному гербу лорда
Ченсфильда отныне присоединяется герб Бультона. Его королевскому
величеству было угодно возвестить эту радость лорду Ченсфильду
личным письмом, дабы он успел принять участие в ближайшем
заседании верхней палаты!
   Дальняя дверь зала распахнулась, и лорд Ченсфильд, новый пэр
Англии и эрл Бультонский, вошел в зал своей прихрамывающей
походкой. Оглушительный оркестровый туш грянул ему навстречу,
приветствия и рукоплескания раздавались со всех сторон, и в
залах ченсфильдского дома возобновился веселый пир.
   После полуночи, разгоряченный вином, удачей и высшими
почестями, лорд Ченсфильд прошел в свой верхний кабинет.
Наружная стеклянная дверь вела из кабинета на маленький,
полускрытый балкон. В парке уже гасли плошки и фонарики
иллюминации. Мартовское небо синело сквозь черные прутья лип и
хвойные лапы. Луч света из-за портьеры падал на снежок, слегка
опушивший ветви парка.
   Леопард Грелли расстегнул мундир и жадно вдыхал влажный
воздух. Снежинки, огромные и мохнатые, возникали в узком
световом луче. За рекою и дальней рощей темнела гряда холмов.
Там начинались земли соседнего поместья - Уольвсвуд...
   И высоко над грядою холмов, прямо перед взором Джакомо Грелли,
стоял в небе огромный торс небесного охотника - Ориона, с
алмазным мечом у трехзвездного пояса.



                         16. УРОКИ МИСТЕРА О'ХИРИ

   Укрыв лицо капюшоном плаща, Бернардито пробирался сквозь лесную
чащу. Дождь сек листву и пенил коричневую воду ручьев. Старый
корсар видел, как спина бежавшей впереди собаки, намокая, быстро
темнела и превращалась из рыжевато-серой почти в черную.
   Все тропы на острове он знал так, что мог бы ходить по самым
опасным местам с завязанными глазами. С легкостью юноши он
перепрыгивал ручьи и ступал по скользким камням. Удобные сапожки
из сыромятной кожи, какие шьют себе испанские пастухи в горах,
защищали ноги Бернардито от шипов и колючек.
   Извилистая горная тропа вывела его к бухте, окруженной со всех
сторон лесной чащей. Из-за кустов он бегло осмотрел бухту,
совершенно пустынную, покрытую мелкой сердитой волной. Стон
корабельного колокола, низкий и протяжный, снова пронесся над
островом: за каменными мысами, образующими вход в бухту, терпело
бедствие неведомое судно.
   Бернардито пустился бегом по левому берегу бухты. Уже совсем
рассвело, но пелена дождя скрывала даль. Карнеро первым начал
карабкаться по крутому склону мыса; охотник свистом отозвал
собаку и взял ее на сворку. Шерсть у Карнеро вздыбилась - собака
чуяла близость чужих, незнакомых людей.
   Островитянин добрался до вершины мыса и осторожно выглянул из-за
камней. Ливневые струи наискось перечеркивали горизонт. В море,
среди вспененных валов, раскачивались корабельные мачты. У
старого капитана от волнения захватило дух. Ветер трепал
пеньковые снасти на голых реях, похожих на почернелые кресты...
Два корабля бились со штормом в водах пустынного острова.
   Бернардито на глаз определил, что обе шхуны - сравнительно
недавней постройки, но оставили за собой не одну тысячу миль.
Оба корабля высоко сидели в воде, полустертая красная черта
ватерлинии то и дело мелькала над волнами; значит, трюмы
кораблей были пусты или же содержали легкий груз. Корсар извлек
из карманов складную трубу и разобрал надпись над форштевнем
ближайшей шхуны: "Доротея". "Порт Бультон".
   Расстояние до этой шхуны не превышало двух кабельтовых; второе
судно, несколько большего водоизмещения, смутно виднелось сквозь
ливень правее и дальше.
   Оба судна вцепились якорями в морское дно и перекликались друг с
другом звуком корабельных колоколов и сигнальных труб. На
мостике и на палубе ближайшей шхуны капитан различил людей в
плащах и зюйд-вестках.
   - "Доротея", "Бультон", - пробормотал Бернардито. - Похоже,
что это корабль Грелли. Бультон - это его резиденция, а Доротея
- имя его возлюбленной... Не рычи, Карнеро, и не скаль зубов: на
Леопарда нужно нападать молча, мгновенно и брать его сразу
мертвой хваткой!.. Видать, его капитаны знают о проливе в бухту.
А вот здешних ветров они, должно быть, не знают, иначе держались
бы подальше от скал. Якорные цепи не выдержат, не будь я
одноглазым Бернардито! Ага, Карнеро, они пробуют спустить
шлюпку, чтобы разведать пролив... Вряд ли это им удастся!
   Носовая шлюпка, спущенная с перекошенных шлюпбалок, вошла в
воду кормой и мгновенно перевернулась. Волна швырнула ее о борт,
и, потеряв все банки, шлюпка ушла под воду.
   Осенний шторм усиливался. Якорные цепи с металлическим
скрежетом терлись о клюзы. Когда высокий вал поднял шхуну на
гребень, одна из трех цепей лопнула, и шхуну развернуло бортом к
берегу. Капитан яростно потрясал кульками на мостике. Кучка
вахтенных матросов перебежала к носовому кабестану. Среди
команды Бернардито разглядел человек шесть полуголых негров и
какого-то бородатого матроса с нагим торсом почти шоколадного
цвела. Женщина, закутанная в белый бурнус, похожий на одежду
арабов, стояла на шканцак.
   Под нарастающим напором ветра и волн шхуна, удерживаемая на
месте двумя кормовыми якорями, продолжала разворачиваться. В тот
момент, когда матросы подготовили к погружению запасной якорь,
две оставшиеся цепи лопнули одна за другой. Следующий вал
подкинул шхуну на воздух и погнал ее на скалы. Штурвальный
выпустил колесо, и шхуна, потеряв управление, с размаха
наскочила на самый отдаленный от берега риф, почти скрытый под
водой.
   Обе мачты рухнули вперед, едва не раздави