глаза,
я  мысленно  подключился  к  Юноне.  И  действительно,  увиденный  глазами
динозаврихи коридор оказался залит ярким светом, а жара воспринималась как
на диво приятное тепло.
   Коридор уходил вниз - не слишком  круто,  но  ощутимо.  Оглядываясь  по
сторонам  глазами  Юноны,  я  вдруг  открыл,  что  стены  здесь  вовсе  не
одноцветные  -  их  украшали  яркие   мозаики,   изображавшие   грациозных
человекообразных рептилий, прогуливавшихся по красивым аллеям и паркам,  в
заботливо ухоженных садах, раскинувшихся на берегу  бурного  моря  или  на
скалистых гребнях гор.
   Шагая по коридору, я внимательно изучал картины. Ни на одной из них  не
было  более  одного  человекоподобного  ящера,  хотя  на  многих   имелись
изображения других рептилий - частью  двуногих,  но  в  большинстве  своем
четвероногих. Ни один ящер не был одет, не держал в руках хоть  что-нибудь
напоминавшее орудие. У них не было даже поясов или сумок.
   И вдруг по спине моей пробежал холодок: я осознал, что солнце  на  всех
мозаиках не желтое, а  темно-красное,  настолько  огромное,  что  зачастую
закрывает четверть небосвода. А в нескольких сценах даже появлялось второе
светило - далекая желтая звездочка.
   Настенная живопись изображала отнюдь не Землю. Их  солнце  -  та  самая
багровая звезда, на которую я смотрел из ночи в ночь; та зловещая  звезда,
которую не в силах погасить даже полуденное солнце;  звезда,  даже  сейчас
озарявшая замок кровавым светом.
   Я уже собирался сообщить об этом Ане, когда  стражники  остановили  нас
перед дверью, покрытой затейливой резьбой, - настолько огромной, что в нее
рука об руку могли бы войти десять человек.  Притронувшись  к  створке,  я
ощутил под пальцами холодный безжизненный пластик,  хотя  она  и  казалась
сделанной из темного дерева, похожего на эбеновое. Меня поразило, что даже
при такой жаре дверь была холодной.
   Вдруг ее створки плавно и совершенно беззвучно распахнулись внутрь.  Не
дожидаясь приглашения, мы с Аней вошли в  огромный  сводчатый  зал.  Юнона
вышагивала между нами.
   Снова воспользовавшись собственным зрением, я едва разглядел  ребристый
свод, круто уходивший кверху. В зале царил сумрак,  воздух  был  обжигающе
жарок, будто в июльский полдень мы остановились у открытой топки.
   Сетх полулежал на скамье, установленной на возвышении, к которому  вели
три ступени. Здесь не было  изображавших  его  идолов  -  наверное,  из-за
отсутствия рабов, которые  стремились  бы  ублажить  владыку  поклонением.
Вместо идолов вдоль трона с обеих сторон чадили тусклые факелы;  казалось,
даже их сонное пламя источало мрак.
   Мы медленно пошли к угольно-черному трону, приближаясь к  сидевшему  на
нем дьявольскому созданию. Лицо Ани помрачнело, губы сжались  в  тоненькую
бескровную ниточку,  стиснутые  кулаки  вытянулись  по  швам.  Оставленные
путами рубцы яростно пламенели на фоне ее алебастровой кожи.
   И снова я ощутил ярость и непримиримую ненависть, исходившие от  Сетха,
словно потоки лавы, вытекавшие из жерла извергавшегося вулкана. И снова  я
почувствовал, как вспыхнула в моей душе ответная ярость и  ненависть.  Вот
оно, воплощение зла, извечный враг человеческий, и моя святая  обязанность
- уничтожить его раз и навсегда.
   Сетх установил контроль над моим телом и заставил меня  остановиться  в
десяти шагах от возвышения, парализуя мои члены, чтобы я не набросился  на
него и не вырвал сердце из его груди.
   Стоявшая рядом Аня была напряжена, как  и  я.  Она  тоже  задыхалась  в
мощном  телепатическом  захвате  Сетха,  пытаясь  вырваться.  Быть  может,
вдвоем,  работая  вместе,  мы  сумеем  преодолеть  его  дьявольскую  мощь?
Возможно, мне удастся чем-нибудь отвлечь его внимание, пусть хоть на миг -
этого было бы достаточно.
   "Вы находчивей, чем я думал", - зашипел его голос в моем сознании.
   - И осведомленнее, - огрызнулся я.
   "Осведомленнее? Как это?" - сверкнули его вертикальные зрачки.
   - Мне известно, что ты  не  с  Земли.  Ты  прибыл  с  планеты,  которая
вращается  вокруг  красной  звезды,  с  планеты,  которую  Крааль   назвал
Истязателем.
   Его заостренный подбородок чуть опустился - то ли Сетх  кивнул,  то  ли
склонил голову, обдумывая мои слова.
   "Звезда называется Шеол [согласно иудейской мифологии, царство мертвых,
нижний мир, или преисподняя], - мысленно проронил он. - А единственный его
спутник - моя родная планета Шайтан".
   - В моем родном времени, - откликнулся я, - в небе лишь одно солнце,  а
твоей звезды не существует.
   Вот теперь Сетх и в самом деле кивнул.
   "Знаю, примат. Но твое родное время, как и весь  ваш  континуум,  очень
скоро будет уничтожено. Твой род исчезнет. Шеол и Шайтан будут спасены".
   - Они уже уничтожены, - подала голос Аня. - Твои планы заранее обречены
на провал. Ты уже потерпел поражение, хотя  пока  и  не  догадываешься  об
этом.
   Сетх разинул свою безгубую пасть, обнажив острые зубы.
   "Не пытайся обвести меня вокруг пальца, самозваная богиня! Мне  отлично
известно,   что   континуум    нелинеен.    Здесь,    в    данной    точке
пространственно-временного вектора, пролегает критический рубеж. Я  пришел
сюда затем, чтобы позаботиться об истреблении вас и вашего рода".
   - Рептилии вместо людей? - с вызовом бросил  я.  -  Такого  и  быть  не
может!
   Его веселье сменилось желчной язвительностью.
   "Ты так уверен  в  своем  превосходстве,  а?  Пустомеля  млекопитающий,
континуум, в котором твое племя царствует на этой планете, настолько слаб,
что творцы вынуждены постоянно сражаться за  его  спасение.  Млекопитающим
недостает сил, чтобы долго доминировать, их всегда сметают со своего  пути
воистину высшие существа".
   - Вроде тебя? - Я пытался говорить презрительно,  но  мне  удалось  это
сделать лишь отчасти.
   "Вроде меня, -  отозвался  Сетх.  -  Умалишенные  млекопитающие,  вечно
суетящиеся, вечно пускающие слюни и  болтающие  языком,  в  вашей  горячей
крови - ваша собственная погибель. Вам  надо  столько  есть,  что  вы  под
корень истребляете зверей и поля, кормящие  вас.  Вы  размножаетесь  столь
неистово, что засоряете собой планету, губите не только землю, но и  моря,
и даже сам воздух,  которым  дышите.  Вы  паразиты,  планета  должна  быть
избавлена от вас".
   - А вы лучше?
   "Нам нет нужды подогревать свою кровь. Нам нет нужды  истреблять  целые
биологические виды, чтобы набить свое брюхо. Мы не плодимся сверх меры.  И
не издаем этого неумолчного лепета, который вы зовете разумной речью!  Вот
почему мы лучше, сильнее, жизнеспособнее вас. Вот почему мы выживем, а  вы
нет".
   - Выживете за счет истребления  динозавров,  распространив  здесь  свое
собственное семя? - перебил я.
   Мой вопрос позабавил Сетха.
   "Итак...  Оказывается,  безволосый  примат  не  так  уж  осведомлен,  -
медленно произнес он. Потом, ощутив мое недоумение, продолжал: - Они  мои,
и я могу творить с ними, что пожелаю. Их создал я. Я принес свое...  семя,
как ты выразился, на эту планету около двухсот миллионов лет назад,  когда
на этой земле ничего не было, кроме нескольких жаб да саламандр, изгнанных
из моря".
   Голос Сетха грохотал в моем сознании, набрав такую мощь и силу, каких я
еще не ощущал прежде.
   "Я очистил эту ничтожную планетенку, чтобы дать место своим  творениям,
единственному племени  животных,  способных  успешно  выжить  на  суше.  Я
истреблял биологические виды тысячами, чтобы приготовить планету для своих
детищ".
   - Ты сотворил динозавров? - слабо пискнул голос, в котором я  с  трудом
узнал свой собственный.
   "Они стали итогом моей работы, проведенной за двести миллионов  лет  до
нынешнего дня. Это плоды моего гения".
   -  Но  ты  зашел  чересчур  далеко,  -  вмешалась  Аня.   -   Динозавры
перестарались.
   Он обратил щели зрачков в ее сторону.
   "Они справились на славу. Но теперь их время подошло к  концу.  Планету
надо подготовить для моих истинных детищ".
   - Для человекоподобных рептилий, - подсказал я.
   "Для детей Шайтана. Я готовил планету для них".
   - Убийца! - презрительно бросила Аня.  -  Разрушитель!  Ты  все  только
портишь!
   Сетх буквально излучал презрение к ней - и холодно потешался.
   "Я убиваю, чтобы очистить путь собственному племени. Я уничтожаю  жизнь
в планетарных масштабах, чтобы подготовить место  для  своих  созданий.  Я
ничего не испортил".
   - Испортил! - не унималась Аня.  -  Еще  двести  миллионов  лет  назад.
Теперь ты вынужден уничтожать собственные творения, потому что они слишком
развились. И ты снова ошибся шестьдесят пять миллионов лет спустя,  потому
что племя людское восстало против тебя и тебе подобных. Ты станешь для них
символом беспредельного зла. Они будут ненавидеть тебя до скончания века.
   "Их век скоро кончится, - спокойно откликнулся Сетх. - Как  только  моя
работа будет завершена. А ваш век кончится и того раньше".
   Во время всего этого разговора - мы  с  Аней  говорили  вслух,  а  Сетх
отвечал безмолвными проекциями  мысли  -  я  старался  избавиться  от  его
контроля над моим телом, зная, что Аня делает то же самое. Но, как  мы  ни
старались, нам не удавалось и  пальцем  шевельнуть.  Похоже,  даже  Юнона,
съежившаяся у ног Ани, не могла двинуться с места.
   - Тебе никогда не уничтожить динозавров, - заявил я. - Мы сорвали  твою
попытку избиения травоядных ящеров и...
   Он в голос зашипел на меня. Я догадался, что это своеобразный смех.
   "И чего ты добился, макака-переросток? Помог сотне динозавров  избежать
предначертанной смерти? Она подстережет их в  другой  день  -  скажем,  на
следующей  неделе  или  через  десять  тысяч  лет.  Время  в  полном  моем
распоряжении, ты, несущий околесицу примат! Я создал динозавров, я  же  их
уничтожу, когда сочту это удобным".
   С этими словами он поманил Юнону. Нашей маленькой динозаврихе  явно  не
хотелось приближаться к нему, но  сопротивляться  властному  зову  она  не
могла. Через силу, словно  влекомая  невидимым  арканом,  она  затопала  к
возвышению и вскарабкалась по трем ступеням к когтистым стопам Сетха.
   - Не надо! - вспыхнула Аня.
   Напрягая все тело, я  пытался  вырваться  из  мысленных  пут,  которыми
сковал меня Сетх. Не прерывая борьбы, я с ужасом  увидел,  как  он  легко,
будто  невесомую   игрушку,   подхватил   Юнону.   Маленькая   динозавриха
зажмурилась от страха, но была также бессильна перед телепатической  мощью
Сетха, как и я.
   - Не надо! - снова вскрикнула Аня.
   Запрокинув голову Юноны, Сетх  вонзил  зубы  в  ее  мягкое  беззащитное
горло. Хлынувшая потоком кровь  омыла  ему  грудь.  Маленькая  динозавриха
издала пронзительный визг, захлебнувшийся в  бульканье  крови.  Ее  желтые
глаза померкли, неуклюжие ножки безвольно обвисли.
   На  меня  излилось  самодовольное  ликование  Сетха,  его  высокомерное
упоение триумфом и собственной мощью.  Уронив  к  ногам  тело  Юноны,  еще
бившееся в предсмертных судорогах, он  мысленно  расхохотался,  забавляясь
страданием Ани.
   И  расслабился  на  мгновение.  Этого  оказалось  достаточно,  чтобы  я
вырвался из-под его контроля и ринулся к возвышению, протянув руки  к  его
красной глотке.
   Он отмахнулся от меня ладонью, словно от назойливой  мухи.  Оглушенный,
сбитый ударом с ног, я скатился со ступеней, приземлившись плашмя на спину
и едва не потеряв сознание.



        "22"

   Сквозь застилавшую взор красную  пелену  я  видел  сидевшего  на  троне
Сетха. Ему даже не потребовалось встать, чтобы отшвырнуть меня.
   "Так  ты  думаешь,  я  держал  тебя   парализованным   из   страха?   -
издевательски задребезжал в моем мозгу его голос. -  Тщедушный  примат,  я
мог бы сокрушить твои косточки, даже не  утруждаясь.  Бойся  меня!  Ибо  я
могущественней, чем ты!"
   Подавив боль и послав в мозг усиленный  приток  крови,  чтобы  отогнать
головокружение, я сел, затем медленно, осторожно поднялся на ноги.
   "Неужели ты еще не убедился?"
   Аня была скована, как прежде. На нее было страшно смотреть -  ненависть
и отвращение смешивались на ее  лице  с  бессильным  ужасом.  Вокруг  тела
Юноны, распростертого у подножия возвышения, набежала целая лужа крови.
   Я мог двигаться. Я шагнул к трону и восседавшему на нем чудовищу.
   Сетх выпрямился во весь рост и спустился  с  помоста.  Возвышаясь  надо
мной на две головы, он был гораздо  шире  меня  в  плечах.  Красная  чешуя
мерцала в  свете  факелов,  глаза  полыхали  беззаботным  презрением,  под
которым таилась неистребимая ненависть.
   Мое тело зажило сверхбыстро, и все вокруг  замедлилось.  Я  видел,  как
пульсируют  жилы  на  черепе  Сетха,  видел,  как  прозрачные  мигательные
перепонки пересекают вертикальные щели  зрачков,  видел,  как  напрягаются
мышцы Ани, пытавшейся преодолеть мысленный контроль  дьявольской  твари  -
впустую.
   Я сделал вид, что испугался, занял оборонительную позицию,  пригнувшись
и заслонив лицо руками, и попятился от Сетха.  Он  приближался  ко  мне  с
полнейшей уверенностью в собственных силах, даже не поднимая рук, а  когти
его ног клацали по гладкому полу с четкостью метронома.
   Сгруппировавшись, я поднырнул ему под колени - если Сетха сбить с  ног,
то его преимущество в росте будет сведено на нет. Но, как ни стремителен я
был, его реакция оказалась еще стремительнее. Пнув в ребра,  он  подбросил
меня в воздух, словно мяч. Болезненно ударившись об пол, я с трудом встал.
Он надвигался на меня с негромким шипением, заменявшим ему смех.
   Я сделал ложный выпад слева, потом изо всей силы врезал правым  кулаком
ему в пах.  Он  отбил  мою  руку  взмахом  огромной  ладони,  одновременно
вцепившись второй рукой мне в горло. Подняв меня в  воздух,  он  приблизил
свою морду к моему лицу. Ноги мои болтались в ярде от пола, я задыхался.
   Уродливая голова Сетха была  так  близко,  что  я  чувствовал  жар  его
смердевшего дыхания, с шипением вырывавшегося  из  зубастой  пасти,  видел
лоснившуюся струйку крови Юноны, запекшуюся на остром подбородке. Он душил
меня, откровенно наслаждаясь этим.
   Собрав остаток сил, я вонзил большие пальцы ему  в  глаза.  Мою  правую
руку он отбил свободной  ладонью,  но  удар  слева  угодил  в  цель.  Сетх
визгливо заскрипел от боли и швырнул меня о  стену,  как  злобный  ребенок
отбрасывает рассердившего его котенка.
   И мир для меня  померк.  Последнее,  что  я  успел  ощутить,  -  трепет
удовлетворения: я все-таки ранил его! Слабое утешение, но  все  же  лучше,
чем никакого.


   Не знаю, долго ли я был в  беспамятстве.  Скрючившись,  я  валялся  под
стеной тронного зала Сетха. Потом смутно  ощутил,  как  меня  поднимают  и
куда-то несут. Но я не видел и не  слышал  абсолютно  ничего.  Потом  меня
бросили на жесткий пол и оставили в одиночестве.
   Из невообразимого далека до меня  донесся  звук.  Едва  слышный  голос,
призывавший кого-то. Зов был так далек, так невнятен, что  я  решил  -  он
меня не касается.
   Но голос все призывал, снова и снова повторяя какое-то имя с неизменным
упорством накатывавшегося на берег прибоя, настырный,  как  автоматический
маяк, сигналящий, пока его не выключат.
   И в этом зове мне почудилось нечто знакомое.
   "Это от повторения, - сонно подсказало едва тлевшее  сознание.  -  Если
долго слушать одно и то же, оно становится знакомым. Не обращай  внимания.
Отдыхай. Забудь о звуке, и он уйдет".
   Но он не уходил, становясь все громче, все навязчивей.
   - Орион! - взывал он. И снова: - Орион!
   Не знаю, сколько раз я выслушал зов,  прежде  чем  осознал,  что  голос
повторяет мое собственное имя, обращаясь ко мне.
   - Орион!
   Я понимал, что  пребываю  в  беспамятстве,  но  все-таки  мое  сознание
работало, хотя бесчувственное тело и оцепенело.
   - Кто зовет меня?
   - Мы встречались прежде, - ответствовал голос. - Ты звал меня Зевсом.
   Я вспомнил его. Это было в ином времени, в ином месте.  Он  -  один  из
творцов, как Аня, как упивавшийся  властью  Золотой,  позволявший  древним
грекам звать себя Аполлоном.
   Зевс. Я вспомнил его. Как и прочие творцы, в  человеческом  обличье  он
выглядел безупречным,  богоподобным:  идеальное  телосложение,  прекрасная
кожа, мрачные черные глаза и еще  более  черные  волосы,  слегка  тронутая
сединой, аккуратно подстриженная борода. Я понял, что все  это  было  лишь
иллюзией, телесной оболочкой, принятой ради меня. В  своем  истинном  виде
Зевс является лучистой сферой чистой энергии, как Аня, как и все остальные
творцы.
   Я считал его Зевсом вовсе не потому, что он главный  среди  творцов.  У
них нет настоящего предводителя; их не  связывают  отношения,  знакомые  и
понятные смертным. И все-таки он казался мудрее, серьезнее, осмотрительнее
в мыслях и поступках, нежели прочие творцы. Если  ими  владели  зависть  и
личные амбиции, то он угрюмо стремился  удержать  события  под  контролем,
дабы защитить течение континуума, воспрепятствовать катастрофам, способным
стереть с лица Земли все человечество - и всех его  сородичей  заодно.  Из
всех творцов только он да Аня казались мне достойными уважения.
   - Орион, слышишь ли ты меня?
   - Да.
   - Сетх оградился от нас весьма успешно. Мы не могли пробиться к тебе  и
Ане.
   - Он держит нас в плену...
   - Знаю. Мне известно все, что ты испытал.
   - Нам нужна помощь.
   Молчание.
   - Нам нужна помощь! - повторил я.
   - Мы бессильны чем-либо помочь вам, Орион. Даже на этот разговор уходит
куда больше энергии, чем мы в состоянии себе позволить.
   - Сетх убьет ее.
   - Мы ничего не можем поделать. Нам еще повезет, если  удастся  спастись
самим.
   Я понял, что он имел в виду - в  случае  нужды  меня  можно  списать  в
расход; нет смысла рисковать творцом ради его творения. Утратить Аню будет
весьма прискорбно, но она сама навлекла на себя беду, осмелившись  принять
человеческий облик, дабы  воссоединиться  с  творением.  Она  всегда  была
атавистичной натурой, подвергавшей  опасности  собственную  жизнь,  вместо
того чтобы оставить риск на долю существ вроде Ориона, именно для этого  и
сотворенных.
   Остальные творцы, в том числе и так называемый Зевс, готовы  бежать.  В
своем истинном обличье они могут рассыпаться по вселенной и пережить  века
и тысячелетия, питаясь лучистой энергией звезд.
   - Да, - неохотно признался Зевс. - В крайнем случае нам придется  пойти
и на такое.
   - И вы позволите ей умереть?! - Я понимал, что моя жизнь ничего для них
не значит, но Аня одна из них. Неужели они не  знают  ни  преданности,  ни
отваги?!
   - Орион, ты мыслишь человеческими категориями. Наша цель  -  выживание,
самопожертвование - ваш жребий. Аня умна. Пожалуй, она еще изумит и  тебя,
и Сетха.
   Я ощутил, как связывавшая нас ниточка рвется. Голос его слабел.
   - Если бы в моих силах было чем-либо помочь вам, Орион, я бы не мешкал.
   - Но только не ценой собственной жизни, - огрызнулся я.
   Я ощутил, как эта мысль  изумила  его.  Рисковать  жизнью  творца  ради
одного из творений?! Рисковать жизнью всех остальных  творцов  ради  долга
перед одним?! Никогда!
   Они не трусы. Богоравные существа выше трусости. Просто  они  предельно
практичны. Раз нельзя одолеть Сетха - значит, надо бежать  от  его  гнева.
Что же с того, что все человечество без остатка навсегда будет  вычеркнуто
из континуума?
   - Орион! - долетал до меня голос Зевса,  уже  едва  различимый.  -  Нам
противостоят силы, которые  превосходят  наше  понимание.  Среди  звезд  и
бурлящих в галактике плазменных вихрей нам  предстоит  пережить  последний
кризис. Быть может, род человеческий сыграл  свою  роль,  породив  нас,  и
теперь должен сойти со сцены.
   - Наверно, Сетх захватит столь жесткий контроль  над  континуумом,  что
выследит вас по одному, всех до последнего, куда бы вы ни удрали,  где  бы
вы ни укрылись, - прорычал я. - Бросьте человечество на произвол судьбы  -
и вы дадите Сетху власть, которая  позволит  ему  искать  вас  повсюду  и,
найдя, истребить.
   - Нет, - донесся ответ не громче призрачного ш