его  холода,  а  потом  нас  вновь
охватило тепло. Иешуа находился в моих руках, левой я по-прежнему  зажимал
его рот, а правой держал за плечо.
   Мы стояли над огромным городом. Все вокруг окутывало золотое сияние.  И
тут я понял, что впервые вижу здесь все достаточно отчетливо.
   Под  нами  распростерся  изумительный  город.  Дивные  башни  и   шпили
вздымались к прозрачному куполу.
   Глаза Иешуа вылезли из орбит. Я освободил его рот, но  израильтянин  не
мог вымолвить даже слова.
   - Орион! Это уж слишком!
   Передо мной стоял худощавый Гермес.
   - Мало нам тебя, так  ты  еще  вздумал  таскать  сюда  кого  попало,  -
усмехнулся он. - Если увидят остальные...
   - Ты намекаешь, что никому не скажешь? - поддел я его.
   Он ухмыльнулся:
   -  Сказать  не  скажу,  но  у  нас  нет  секретов  друг  от  друга,  мы
обмениваемся информацией независимо от того, нравится  нам  это  или  нет.
Однако если бы я был на твоем месте,  то  постарался  бы  убраться  отсюда
раньше, чем остальные решат, что ты чрезмерно обнаглел.
   - Спасибо, я так и поступлю.
   - Ну смотри. - И он исчез.
   Ноги Иешуа подкосились, и  мне  пришлось  поддержать  его.  Оглядевшись
вокруг, чтобы запомнить  все  в  подробностях,  я  вновь  закрыл  глаза  и
вернулся усилием воли туда, откуда мы прибыли. Я  открыл  глаза  в  темном
шатре. Иешуа лежал на моих руках, его тело сотрясала дрожь.
   - Когда настанет рассвет, - сказал я, - мой отряд выйдет из лагеря.  Мы
служили тебе верно, и я надеюсь, что ты не станешь  нарушать  договор;  но
если ты любым способом посмеешь воспротивиться нам, я приду к тебе ночью и
вновь перенесу тебя в ту золотую землю, но оставлю там навсегда.
   Я опустил Иешуа на подушки и вышел из шатра. Больше я никогда не  видел
его.




        "ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЕГИПЕТ"


        "34"

   И вновь Елена не ошиблась:  в  Египте  процветала  культура.  Увиденное
потрясло даже Лукку.
   - У здешних городов нет стен, - удивился он.
   Мы пересекли скалистый дикий Синай  через  горные  ущелья,  по  пескам,
пламеневшим под безжалостным солнцем, стремясь в Египет.  Редкие  племена,
населявшие Синай, подозрительно относились  к  пришельцам,  однако  законы
гостеприимства  пересиливали  страхи.  Не  сказать,  чтобы  пастухи-номады
радовались нам - нас кормили, поили и  от  всей  души  желали  счастливого
пути, лишь бы мы поскорее убирались с глаз долой.
   Я всегда оставлял хозяевам что-нибудь  ценное,  то  янтарную  камею  из
Трои, то тонкую,  с  почти  прозрачными,  как  молодая  листва,  стенками,
каменную чашу из Иерихона.
   Номады с удовольствием принимали  подобные  безделушки.  Они  знали  им
цену... Более того, наши дары говорили им, что мы  выполняем  долг  гостя,
так же как они сами не пренебрегают обязанностями хозяев. И все же жара  и
пустынный пейзаж угнетали нас. Трое наших людей умерли от лихорадки. Быки,
что тащили наши повозки, падали один за другим, не  выдерживали  дороги  и
кони. Мы заменяли их выносливыми и рослыми ослами и своенравными  вонючими
верблюдами, которых выменивали у номадов на драгоценные  камни  и  хорошее
оружие. Мы оставили грохотавшие повозки  и  перегрузили  нашу  поклажу  на
ослов и мулов.
   Елена лучше переносила дорогу, чем многие  мужчины.  Теперь  она  ехала
верхом  на  крикливом,  едва  прирученном  верблюде,   в   раскачивавшемся
паланкине  под  шелком,  прятавшим  ее  от  солнца.   Все   мы   исхудали,
безжалостное светило вытопило жир и влагу из наших тел.  И  все  же  Елена
оставалась прекрасной. Она не нуждалась  ни  в  косметике,  ни  в  изящной
одежде. Эта женщина никогда не жаловалась на тяготы пути, прекрасно  зная,
что каждый шаг приближает наш отряд к Египту.
   Я тоже не роптал... Зачем? Ведь и я стремился в Египет,  на  встречу  с
Золотым богом.
   Наконец настало утро того дня, когда  наш  крошечный  отряд  увидел  на
горизонте пальму. Она манила нас,  словно  говоря,  что  наше  путешествие
заканчивается. Мы поторопили наших животных и вскоре увидели, что прямо на
глазах меняется местность. Вокруг становилось все больше и больше зелени.
   Нас приветствовали деревья и возделанные поля. Полуобнаженные мужчины и
женщины сгибались, возделывая поля, трудились среди паутины  ирригационных
каналов. Вдалеке я увидел реку.
   - Это Нил, - произнесла Елена, сидевшая на верблюде. Его вел кто-то  из
хеттов, и она приказала воину подвести животное ближе ко мне. Я повернулся
в самодельном седле из нескольких сложенных покрывал и взглянул на нее.  -
Во всяком случае, его рукав. Должно быть, перед нами дельта.
   Крестьяне не обратили внимания на очередной вооруженный отряд - слишком
маленький, чтобы представлять для  них  серьезную  опасность,  но  слишком
большой, чтобы кто-то захотел пускаться в расспросы. Скоро мы  набрели  на
дорогу, уходившую в город Тахпанхес в дельте Нила.
   Лукку потрясало отсутствие оборонительных стен, меня же удивили размеры
города. Если Троя и  Иерихон  умещались  на  нескольких  акрах,  Тахпанхес
раскинулся почти на милю. Едва ли в нем больше жителей, чем в Иерихоне, но
они селились в просторных домах, выстроившихся вдоль широких прямых улиц.
   На  окраине  мы  обнаружили  постоялый  двор.  Несколько  строений   из
сырцового кирпича окружали центральный дворик; величественные пальмы и ивы
защищали его от вездесущего солнца. Часть двора  занимал  виноградник.  На
другой стороне реки рос сад, напротив располагались стойла. В  зависимости
от того, с какой стороны дул ветер, воздух пах лимонами  и  гранатами  или
конской мочой либо же приносил с собой докучливых мух.
   Хозяин постоялого двора был рад принять на постой  две  дюжины  усталых
путников. Этот невысокий, округлый и лысый, весьма бодрый человек  средних
лет постоянно складывал ладони на круглом брюшке.
   Кожа его была темна, как плащ Лукки, но глаза  поблескивали  огоньками,
особенно когда он занимался любимым делом -  вычислял,  сколько  взять  за
услуги.
   Помогала ему семья: жена, столь же темнокожая,  как  и  ее  кругленький
муж, - она казалась еще толще его - и дюжина темнокожих ребятишек,  самому
младшему из которых исполнилось шесть лет. Еще там жили кошки. Я  насчитал
десяток только во дворе. Прищурив глаза, они  следили  за  нами,  медленно
пробираясь по балконам или по глинобитному полу.  Дети  хозяина,  худые  и
шустрые, помогли нам разгрузиться, приглядели за животными,  показали  нам
комнаты.
   Я понял, что могу свободно изъясняться с египтянами.
   Если Лукка и удивлялся моим лингвистическим способностям, он никогда не
проявлял своего удивления. Елена воспринимала это как должное,  хотя  сама
владела только родным языком и тем его диалектом, на  котором  говорили  в
Трое.
   Как только мы разгрузили поклажу и устроились в  комнатах,  я  разыскал
хозяина в  кухне,  расположенной  снаружи  дома.  Он  покрикивал  на  двух
девушек, выпекавших круглые и плоские лепешки в печи, похожей на улей.  Их
одежда состояла только из  набедренных  повязок,  молодые  груди  чаровали
упругостью, а гибкие темные тела увлажнял пот.
   Если хозяину и не понравилось, что я увидел его дочерей  полураздетыми,
он ничем этого не показал. Напротив, когда я появился, он улыбнулся мне  и
кивнул на дочерей.
   - Жена заставляет девочек готовить, - сказал он без всяких предисловий.
- Она говорит им, что иначе не получат хорошего мужа. А  по-моему,  одного
этого умения мало, нужно уметь и другое. - Он многозначительно усмехнулся.
   Хозяин явно намекал, что он не против того, чтобы гости позабавились  с
его дочерьми. Лукка будет доволен. Но я не отреагировал  на  его  намек  и
произнес:
   - Я привел своих людей в вашу землю, чтобы предложить их услуги  вашему
царю.
   - Великому Мернепта? [тринадцатый сын фараона Рамсеса II, правил с 1225
г. по 1215 г. до н.э.] Он в Уасете, это вверх по реке.
   - Мои солдаты - хетты. Они хотят поступить на службу к твоему царю.
   Улыбка исчезла с лица хозяина.
   - Хетты? Мы враждовали с ними.
   - Хеттского царства более не существует. Эти люди остались без  работы.
Может быть, в городе есть представитель  царской  власти...  Чиновник  или
полководец, с которым можно переговорить?
   Он закивал так, что затряслись щеки:
   - Царский чиновник уже здесь, во дворе, и хочет видеть тебя.
   Ничего не сказав, я последовал за хозяином.
   Представитель власти уже прибыл, чтобы встретить гостей.
   Должно быть, хозяин постоялого двора отправил к нему  одного  из  своих
сыновей с вестью, как только мы переступили его порог.
   Несколько кошек врассыпную бросились из-под  наших  ног,  когда  жирный
хозяин повел меня между колонн коридора к боковому входу во двор.  Там,  в
тени виноградника, восседал седовласый мужчина с  худым  лицом  и  впалыми
щеками, чисто выбритый, как и положено египтянину. Он  поднялся  на  ноги,
когда я приблизился к нему, и оказался не выше хозяина  постоялого  двора.
Его макушка едва доходила до  моего  плеча.  Впрочем,  кожа  его  казалась
светлее, и он был гибок, словно клинок меча. Чиновник был безоружен;  лишь
золотой медальон на цепочке - символ власти - свисал с шеи.
   Взглянув на его легкие белоснежные одежды, я вдруг осознал, что  грязен
и немыт... И одет в кожаную  юбку  с  жилетом,  которые  не  снимал  много
месяцев.
   По давней привычке я носил под юбкой на бедре кинжал. Одежда моя сильно
истерлась после долгого странствия, мне следовало вымыться и побриться,  я
даже подумал, что лучше не вставать так, чтобы  ветер  мог  донести  запах
моего тела до этого цивилизованного человека.
   - Перед тобой Неферту, слуга царя Мернепта, Повелителя Обеих Земель,  -
представился он, держа руки вдоль тела.
   - Меня зовут Орион, - ответил я.
   Под виноградником стояли две деревянные скамьи. Неферту пригласил  меня
сесть.
   "Вежлив, - подумал я, - или же просто не  хочет  запрокидывать  голову,
чтобы поглядеть на меня".
   Наш премудрый хозяин появился из кухни с  подносом,  на  котором  стоял
каменный запотевший кувшин, две  симпатичных  каменных  чаши  и  маленькое
блюдо с морщинистыми черными маслинами. Он  поставил  блюдо  на  небольшой
деревянный стол, так чтобы Неферту мог до  него  легко  дотянуться,  потом
поклонился и, улыбаясь, исчез в кухне.
   Чиновник разлил вино, и мы  выпили  вместе.  Вино  оказалось  слабым  и
кислым, но прохладным, и это было приятно.
   - Ты не хетт, - спокойно произнес он, опуская чашу, голосом негромким и
ровным, как подобает человеку, привыкшему говорить и с теми, кто ниже  его
рангом, и с теми, кто выше.
   - Да, - согласился я, - я пришел издалека.
   Он внимательно выслушал историю о падении Трои и Иерихона,  а  также  о
том, что люди Лукки предлагают свои  услуги  его  царю.  Весть  о  падении
царства хеттов его не удивила.  Но  когда  я  заговорил  об  израильтянах,
взявших Иерихон, глаза его слегка расширились.
   - Это те самые рабы, которых наш царь Мернепта прогнал за Красное море?
   - Да, - подтвердил я. - Впрочем, они уверяют, что бежали из  Египта,  а
ваш царь пытался вернуть их, но не сумел.
   Улыбка промелькнула на тонких губах Неферту  и  мгновенно  исчезла.  Он
спросил с некоторым удивлением:
   - И неужели они сумели взять Иерихон?
   - Сумели. Они полагают, что сам бог направил их в  землю  Ханаанскую  и
отдал ее в их руки.
   Неферту улыбнулся, оценив иронию.
   - Тогда они смогут послужить заслоном на нашей границе, защищая  ее  от
азиатских племен, - сказал он. - Эта новость будет передана фараону.
   Мы проговорили несколько часов в тенистом уголке двора.  Я  узнал,  что
слово "фараон" - в  том  смысле,  который  вкладывал  в  него  Неферту,  -
означает правительство, двор царя. В течение многих лет Египет подвергался
нападениям людей моря - так здесь называли воинов из Европы и  с  Эгейских
островов, они совершали набеги на прибрежные города и даже  углублялись  в
дельту.
   С его точки зрения, Агамемнон и его ахейцы тоже  принадлежали  к  людям
моря, то есть к варварам. И в падении Трои он видел поражение цивилизации.
Я  согласился  с  ним,  хотя  и  не   стал   рассказывать   о   том,   что
воспрепятствовал Золотому богу, желавшему предотвратить разрушение Трои.
   Не стал я объяснять ему и того, что спутница моя -  не  кто  иная,  как
царица Елена, и о том, что законный муж Менелай ищет ее. Я говорил  только
о своих воинах, о том, что мой отряд стремится поступить на службу  к  его
царю.
   - Войску всегда необходимы люди, - проговорил Неферту.
   Вино мы уже выпили, от маслин осталась горстка косточек,  и  заходившее
солнце бросало длинные тени, тянувшиеся через двор. Ветер  переменился,  и
его порывы несли к нам от стойла противно жужжавших мух. И все  же  он  не
стал приказывать рабу встать возле нас с опахалом и отгонять их.
   - А возьмут ли чужестранцев в войско? - поинтересовался я.
   Ироническая улыбка вернулась на его лицо.
   - Наше войско состоит в основном из варваров. Сыны Обеих  Земель  давно
забыли про стремление к ратным подвигам.
   - Значит, хеттов примут?
   - Конечно! Мы будем рады, особенно если они  столь  искусные  инженеры,
как ты говорил.
   Он велел мне подождать на постоялом дворе, пока  он  передаст  весть  в
Уасет, столицу, расположенную на  далеком  юге.  Я  предполагал,  что  нам
придется провести в Тахпанхесе много недель,  но  уже  на  следующий  день
Неферту вернулся на постоялый двор и сказал, что приближенный военачальник
царя хочет видеть воинов из рассеявшейся армии хеттов.
   - Он здесь, в Тахпанхесе? - удивился я.
   - Нет, он находится в столице, при великом дворе Мернепта.
   Я заморгал от удивления:
   - Но каким образом ты получил весть?
   Неферту расхохотался с неподдельным удовольствием:
   - Орион, превыше всех богов  мы  почитаем  Амона,  бога  Солнца.  Он  и
передает наши вести по всей земле с помощью зеркал, улавливающих его свет.
   "Солнечный телеграф". Я тоже расхохотался.  Как  все  становится  ясно,
когда объясняют. Вести могут летать по этой стране со скоростью света.
   - Ты должен привести своих людей в Уасет, - продолжал Неферту.  -  А  я
буду сопровождать тебя. Впервые за  многие  годы  мне  доведется  посетить
столицу. Я хочу поблагодарить тебя за предоставленную возможность, Орион.
   Я слегка наклонил голову.
   Счастью Елены не было конца, когда она узнала, что  мы  направляемся  в
столицу.
   - Но никто не гарантирует, что мы встретимся с царем, -  предупредил  я
ее.
   Подобное предположение она отмела легким движением руки.
   - Как только царь узнает, что  царица  Спарты  и  Трои  прибыла  в  его
столицу, он тут же потребует, чтобы меня представили ему.
   Я ухмыльнулся:
   - Напротив, как только царь поймет, что Менелай способен высадиться  на
его побережье, чтобы найти тебя, он может потребовать, чтобы ты немедленно
вернулась в Спарту.
   Она нахмурилась. И когда мы ночью  улеглись  на  продавленную  кровать,
Елена обернулась ко мне и поинтересовалась:
   - А что будет потом, когда ты передашь меня египетскому царю?
   Я улыбнулся ей, затканной лунными тенями, погладил роскошные волосы:
   - Царь  немедленно  воспылает  страстью  к  тебе.  Или  отдаст  в  жены
кому-нибудь из сыновей.
   Она не поддержала мою шутку:
   - А ты действительно думаешь, что  он  может  отослать  меня  назад,  к
Менелаю?
   Я считал подобное возможным и постарался успокоить ее:
   - Нет, конечно же нет. Зачем? Ведь ты явилась сюда  в  надежде  на  его
покровительство. Он не может отвергнуть царицу. Египтяне  считают  ахейцев
своими врагами, они не станут принуждать тебя вернуться в Спарту.
   Елена откинулась на подушку и, глядя в потолок, спросила:
   - А что будет с тобой, Орион? Ты останешься со мной?
   Мне уже хотелось этого.
   - Нет, - сказал я, едва расслышав собственный голос. - Я не могу.
   - И куда же ты отправишься?
   - Искать свою богиню, - сказал я.
   - Но ты сказал, что она умерла.
   - Я попытаюсь вернуть ее к жизни.
   - Ты отправишься в Аид, чтобы вернуть  ее  оттуда?  -  В  голосе  Елены
слышались тревога и страх, она вновь повернулась ко мне и  прикоснулась  к
моему обнаженному плечу. - Орион, не стоит так рисковать! Даже Орфей...
   Я остановил ее, прижав палец к губам:
   - Не пугайся, Елена, я умирал много раз  и  всегда  возвращался  в  мир
живых. Если Аид действительно существует, я не видел его.
   Она взглянула на меня так, словно перед  ней  появился  призрак...  Или
хуже - богохульник.
   - Елена, - сказал я, - твоя судьба здесь, в Египте. Моя же -  в  другом
месте, в краях, где обитают те, кого вы, люди, зовете богами. Они не боги,
вы представляете их не такими, какие они на самом деле. Да, так называемые
боги могущественны, но не бессмертны, и они безразличны к людям.  Один  из
них убил женщину, которую я любил. Я пытаюсь вернуть ее к жизни. Если  мне
это не удастся, я отомщу ее убийце. Вот моя судьба.
   - Значит, ты любишь ее, а не меня?
   Этот вопрос удивил меня, и на какое-то мгновение я  растерялся.  Потом,
взяв ее рукой за подбородок, я проговорил:
   - Елена, тебе можно предпочесть только богиню.
   - Но я люблю тебя, Орион. Ты единственный мужчина, которому я  отдалась
по своей воле. Я люблю тебя и не хочу потерять!
   Печаль охватила меня, и я подумал о том, как мог бы жить с этой  дивной
красавицей в этой прекрасной стране. Но я ответил:
   - Наши судьбы ведут нас разными дорогами, Елена, а одолеть судьбу не по
силам никому.
   Она не плакала. И все  же  в  голосе  ее  слышались  слезы,  когда  она
медленно проговорила:
   - Выходит, выпало мне, Елене, быть желанной для каждого мужчины, кто бы
меня ни увидел, но только не для того, кого я действительно люблю.
   Я закрыл глаза и попытался забыть все миры,  которые  знал.  Почему  не
могу я любить эту прекрасную женщину? Почему  не  могу,  подобно  обычному
человеку, прожить одну жизнь, любя и будучи любимым,  забыть  свою  вечную
битву с силами, стремящимися разрушить  континуум?  Ответ  я  знал:  я  не
свободен: Хочу я того или нет, я - создание Золотого бога... Охотник его и
посыльный. Я могу восстать против него, но жизнь моя зависит от любой  его
прихоти. А потом я увидел ее, мою сероглазую богиню, мою настоящую любовь,
и понял: даже Елену нельзя сравнить с ней. Вспомнил наше короткое счастье,
и сердце мое  переполнилось  горечью  и  болью.  Судьбы  наши  переплетены
навеки, во всех вселенных, во всех временах и  пространствах.  И  если  ее
нельзя вернуть к жизни, жизнь - ничто для меня и пусть придет смерть.



        "35"

   На следующее утро мы отправились по реке в Уасет. Я устал - и  телом  и
духом. Долгий  путь  через  Синай  утомил  даже  меня,  а  грустные  глаза
приунывшей Елены терзали мою совесть.
   Как только наша широкая ладья отвалила от  причала  и  ее  косой  парус
наполнился ветром, виды, звуки, ароматы новой и удивительной земли  заняли
все наше внимание. Если Лукку в основном развлекало отсутствие стен вокруг
городов, нас же восхищало буквально все, что мы видели в Египте  во  время
долгого путешествия вверх по Нилу.
   Неферту играл роль хозяина, охранника  и  проводника,  он  реквизировал
сорокавесельный корабль, на палубе которого нашлись каюты для нас с Еленой
и его самого.
   Вверх по течению  могучей  реки  нас  увлекал  один-единственный  косой
парус: Гребцы не требовались. Как я понял, они были не рабами, а воинами и
подчинялись не капитану корабля, а самому Неферту.
   Я улыбался. Этот весьма цивилизованный человек прихватил с собой  сорок
воинов - чтобы мы не уклонились от избранного пути. Тонкий намек  на  силу
хозяев обеспечивал спокойствие и не  тревожил  нас,  находившихся  под  их
охраной.
   Но если Неферту был способен на подобные тонкости,  земля,  которую  мы
видели с палубы корабля,  казалась  иной:  великий  Египет  скорее  вселял
трепет.
   Жизнь в страну приносил Нил, начинавшийся за  тысячу  миль  отсюда,  на
далеком юге. Вдали поднимались утесы из песчаника и гранита,  за  которым