нны и снова не смог этого сделать. Мои
воспоминания ограничивались темными волосами, сильным, податливым телом  и
блестящими серыми глазами.
   То, что произошло со мной до этого дня, совершенно  сгладилось  в  моей
памяти. Я пытался сконцентрироваться на этой теме до тех пор, пока мускулы
моего лица не заболели от напряжения, но все было тщетно.
   Относительно всего того, что произошло ранее этой даты, в  моей  памяти
был полный  провал.  Я  не  мог  вспомнить  своих  родителей.  У  меня  не
сохранилось абсолютно никаких воспоминаний о моем детстве. Выяснилось даже
то, что у меня нет ни друзей, ни даже просто знакомых за пределами  узкого
круга сотрудников моего отдела.
   Я сидел весь в холодном поту.
   "Кто же я такой? Почему это произошло именно со мной?"
   Я  проторчал  в  своем  маленьком,   оборудованном   всеми   атрибутами
современной техники кабинете до позднего вечера, пока сумерки за окном  не
сменились чернильной темнотой  ночи.  Я  сидел  в  полном  одиночестве  за
полированным столом из бразильского красного  дерева  и  тупо  смотрел  на
экран персонального  компьютера,  на  котором  мелькали  сведения  о  моей
собственной биографии.
   Имена. Даты. Названия школ и колледжей, где я учился. Ни  одно  из  них
ничего не говорило мне и не вызывало ни малейшего отклика в моей памяти.
   Я поднял глаза на полированное хромированное зеркало, висевшее напротив
моего стола.  Джон  Г.О'Райан  собственной  персоной  смотрел  на  меня  с
противоположной стены. Незнакомец, с густыми темными волосами и  ничем  не
примечательным лицом,  единственной  отличительной  особенностью  которого
было разве что слабое  сходство  с  чертами  лиц  представителей  народов,
населяющих Средиземноморье. Еще сравнительно молодой  человек,  чуть  ниже
шести футов ростом,  с  хорошо  развитой  фигурой,  одетый  в  характерную
униформу  преуспевающего  администратора:  темно-синюю   тройку,   светлую
рубашку и аккуратно завязанный темно-бордовый галстук.
   Если верить сведениям, приведенным в  досье,  в  школе  я  был  хорошим
атлетом. Да и сейчас я находился в неплохой форме, хотя явно не тянул выше
среднего  стандарта.  Мне  ничего  не  стоило  раствориться  в  толпе,  не
привлекая к себе повышенного внимания окружающих.
   "Так кто же все-таки я такой?"
   Я никак не мог отделаться  от  неприятного  ощущения,  что  был  просто
помещен в этот город, в эту жизнь три года назад неизвестной мне волей или
силой, позаботившейся предварительно о том, чтобы стереть из  моей  памяти
все воспоминания о прежней жизни.
   Для меня было совершенно очевидно, что  я  должен  наконец  установить,
кому или чему я обязан своим  пребыванием  в  этом  мире.  Арета  обладала
ключом к моему прошлому, она  знала  о  нем  и  хотела  сообщить  мне  эти
сведения. Мое сердце забилось быстрее, мое дыхание участилось, стало почти
тяжелым.  Мое  возбуждение  росло,  и  несколько  минут  я  упивался  этим
ощущением. Затем усилием воли  я  понизил  содержание  адреналина  в  моей
крови, замедлил ритм биения сердца и частоту дыхания.
   Не знаю почему, но я был уверен, что брошенная граната  предназначалась
именно мне. Не Арете или кому-нибудь другому. Только мне.
   Кто-то пытался убить меня!
   Инстинктивно  я  чувствовал,  что,  пытаясь  выяснить   свое   истинное
происхождение, я подвергаю себя смертельной опасности.
   Скорее всего меня ждет смерть.
   Но для меня уже не существовало пути назад. Я  чувствовал,  что  обязан
выяснить все до конца. Я также понимал, что кем бы я ни был, каким  бы  ни
было мое прошлое,  оно  включало  в  себя  не  только  Арету,  но  и  двух
незнакомцев - златокудрого ангела и черного демона. Один из них или, может
быть, оба и пытались убить меня.



        "3"

   На следующее утро после взрыва в ресторане я вошел в мой офис  ровно  в
девять, немного позднее, чем обычно. Мне пришлось приложить немало усилий,
чтобы увильнуть от ответов на многочисленные  вопросы  моей  секретарши  и
нескольких сотрудников, либо видевших вечерний выпуск  новостей  ТВ,  либо
успевших ознакомиться с утренними газетами с моими фотографиями на  первых
полосах, на которых я был запечатлен  среди  окровавленных  тел  убитых  и
тяжело раненных людей.
   Усевшись за рабочий стол, я первым делом дал команду  моему  компьютеру
соединить меня с госпиталем Святого Милосердия. Компьютер больницы голосом
профессиональной актрисы сообщил мне, что часы для посещений - с  двух  до
четырех днем и с шести до  восьми  по  вечерам.  Состояние  мисс  Промачос
хорошее, но она не может подойти к  телефону,  так  как  в  данный  момент
проходит медицинский осмотр у своего лечащего врача.
   Я оставил сообщение, что буду в госпитале  около  двух,  затем  занялся
текущими  делами,  которые  успешно  закончил  к  назначенному  сроку.  По
неизвестной причине настроение у меня было превосходное. Я чувствовал себя
так, словно черная повязка упала с моих глаз и перед моим взором  внезапно
открылся пейзаж удивительной красоты.
   Разумеется, я отдавал себе отчет в  том,  что  моя  память  по-прежнему
представляет собой чистый лист бумаги и я столь же, как и раньше, далек от
разрешения интересующей меня проблемы. Я понимал  также,  что  моя  жизнь,
вероятнее  всего,  подвергается  серьезной  опасности.  Но  сегодня   даже
ощущение  угрозы,  нависшей   над   моей   головой,   представлялось   мне
восхитительно возбуждающим. Еще двадцать четыре часа назад я  находился  в
состоянии эмоционального коллапса, являясь, по сути дела, живым автоматом.
Я даже не догадывался о том, что большая часть  моей  памяти  была  кем-то
безжалостно стерта. Я ел, пил, дышал, но ничего не  чувствовал.  Сейчас  я
ощущал себя человеком, внезапно вынырнувшим на залитую солнцем поверхность
океана после долгого пребывания в его мрачных глубинах.
   По мере приближения  назначенного  часа  мое  возбуждение  усиливалось.
Теперь я чувствовал себя почти подростком,  спешащим  на  первое  в  жизни
свидание.  Я  предпочел  отказаться  от  ленча,  поскольку   был   слишком
разгорячен, чтобы хотеть есть.
   Я оставил офис незадолго до двух и, с трудом поймав такси на оживленной
улице, нетерпеливо ерзал на  сиденье,  пока  машина  медленно  пробивалась
сквозь плотный поток машин в направлении госпиталя Святого Милосердия.
   - Мисс Промачос, - сообщила мне медсестра, сидевшая за столом у входа в
палату Ареты, - покинула больницу примерно полчаса тому назад.
   От удивления я едва удержался  на  ногах,  словно  человек,  неожиданно
получивший удар между глаз.
   - Покинула больницу? - пробормотал я.
   - Да. Вы мистер Райан?
   Я молча кивнул головой.
   - Она оставила записку для  вас.  -  Медсестра  вручила  мне  сложенный
листок бумаги. На нем карандашом было нацарапано мое имя. Очевидно,  Арета
писала в большой спешке, даже в  своем  имени  я  заметил  орфографические
ошибки.
   Я развернул листок и прочитал следующее:
   "У меня нет времени. Это темноволосый..."
   Ниже, уже совсем неразборчивыми  каракулями,  было  написано  еще  одно
слово: "Андеграунд".
   Я нервно скомкал листок бумаги.
   - Когда, вы сказали, она покинула госпиталь?
   Медсестра, несомненно, была стреляной птицей. Выражение ее  прищуренных
глаз ясно говорило о том, что у нее нет  ни  малейшего  желания  оказаться
замешанной в какое-нибудь сомнительное дело.
   - Когда? - повторил я.
   Она неохотно перевела взгляд на электронные часы, висевшие напротив  ее
кресла.
   - Двадцать восемь минут назад, если  вам  необходимо  знать  совершенно
точно, - проворчала она.
   - С кем она покинула больницу?
   - Я не спрашивала его имени. С меня было достаточно желания самой  мисс
Промачос.
   - Вы можете описать его внешность?
   Она все  еще  колебалась.  На  ее  физиономии  отчетливо  читались  все
перипетии борьбы, происходившей в ее мозгу.
   - Крупный мужчина, - произнесла она наконец. - Не  такой  высокий,  как
вы, но очень крупный. Если вы понимаете, что я имею в виду. Мощный, словно
танк. Вылитый горилла из фильма о мафии, а то и еще  похуже.  Вид  у  него
был... угрожающий. Способен испугать кого угодно.
   - Могучего сложения, темноволосый, с густыми бровями?
   - Это он. - Она утвердительно кивнула головой. - Только мне показалось,
что мисс Промачос не слишком опасалась его. Я была напугана, не скрою,  но
она... думаю, что нет. Вела себя так, словно хорошо знала его или  он  был
членом ее семьи.
   - Семьи бывают разные...
   Медсестра  не  имела  ни  малейшего  представления  о  том,  куда   они
направились.   Против   правил   госпиталя   было   сообщать   посторонним
местожительство  пациентов,  но  она  дала  домашний  адрес  Ареты   после
небольшого  нажима  с  моей  стороны.  Похоже,   темноволосый   незнакомец
действительно напугал ее.
   Я взял другое такси и отправился по адресу, который дала мне медсестра.
Арета  жила  в  другом  конце  города,  недалеко  от  Бруклинского  моста.
Водитель, латинос, скоро запутался в хитросплетении  улочек  Ист-Сайда.  Я
заплатил ему по счету и прошел несколько кварталов в поисках нужного дома.
   Как скоро выяснилось, такого адреса просто не существовало.  Информация
оказалась примитивной фальшивкой. Я остановился  на  углу  улицы,  начиная
чувствовать себя неловко в моем дорогом деловом костюме там, где  все  без
исключения носили джинсы, рабочие спецовки, рубашки свободного покроя  или
даже шали, судя по всему еще недавно бывшие обыкновенными скатертями. Я не
опасался за себя, хотя взгляды, которые я порой ловил,  при  всем  желании
трудно было назвать дружелюбными. Я сконцентрировал все свои  мыслительные
способности, пытаясь понять, почему Арета сообщила администрации  больницы
фальшивый адрес. Я не сомневался, что медсестра была искренна в  разговоре
со мной. Следовательно, сама Арета вполне сознательно сказала неправду.
   "Андеграунд"...
   Что она подразумевала под этим словом? Андеграунд? Я взглянул  на  свои
часы. Прошел почти час с того момента, когда она  покинула  госпиталь.  За
это время они могли оказаться  в  любой  точке  огромного  перенаселенного
города.
   - Эй, у тебя отличные часы, приятель.
   Я почувствовал, как острие ножа  уперлось  в  мою  спину,  а  зловонное
дыхание его владельца защекотало мне ноздри.
   - Мне действительно нравятся твои часы, парень, - продолжал  он  басом,
стараясь придать голосу угрожающие нотки.
   Я вовсе не  хотел  оказаться  ограбленным  среди  белого  дня  на  углу
оживленной улицы. Этот болван, стоявший сейчас вплотную за моей  спиной  и
почти воткнувший свой нож  в  мою  поясницу,  был  настолько  наивен,  что
надеялся, что я покорно позволю обобрать  себя  на  глазах  многочисленных
прохожих.
   - Просто отдай мне твои часики и держи свое хлебало закрытым.
   Я приподнял руки, словно собирался снять  часы  с  запястья,  и,  резко
повернувшись, ударил его локтем в адамово яблоко, после чего ребром ладони
нанес рубящий удар по переносице  грабителя.  Нож  выпал  из  его  руки  и
звякнул о тротуар. Новый удар в солнечное сплетение выбил остатки  воздуха
из его груди, так что малый не мог даже закричать. Согнувшись пополам,  он
опустился на асфальт, закрывая руками сломанный нос.  Кровь  заливала  его
грязные лохмотья. Схватив его за волосы, я резким  движением  откинул  его
голову назад и заглянул в залитое кровью лицо.
   - Убирайся отсюда, прежде чем я потеряю терпение, - предупредил я его и
левой ногой отправил его игрушку в сточную канаву.
   Второго приглашения не потребовалось. С перекошенным от боли  и  страха
лицом он вскочил на ноги и исчез в ближайшей подворотне со всей быстротой,
на которую был еще способен. Несколько  прохожих  бросили  на  меня  косые
взгляды, но никто не сказал ни слова  и  не  сделал  попытки  вмешаться  в
инцидент. Поистине, Нью-Йорк - удивительное место.
   Андеграунд?
   Неожиданно прямо из-под моих ног до  меня  донесся  стук  колес  поезда
подземки.
   "Андеграунд" - английское слово,  равнозначное  американскому  "сабвэй"
или французскому "метро". Я знал, что одна  из  станций  была  расположена
прямо у главного входа госпиталя  Святого  Милосердия.  Бросив  взгляд  на
другую сторону улицы, я обнаружил, что вход  в  подземку  находится  прямо
против меня. Я перебежал, не дожидаясь сигнала светофора, вызвав тем самым
хор протестующих автомобильных гудков и  проклятий  взбешенных  владельцев
машин,  скатился  вниз  по  лестнице  и  оказался  в  грязном,   пропахшем
нечистотами помещении. Мне пришлось изучить  несколько  развешанных  вдоль
стены схем нью-йоркского метро, прежде чем удалось найти такую, где бы под
написанными от  руки  непечатными  словами  и  высказываниями  можно  было
различить название станций. Сомнений не было: станция,  где  я  находился,
была  соединена  прямой  линией  с  той,  что  возле   госпиталя   Святого
Милосердия.
   Андеграунд. Итак, они отправились сюда и вышли из поезда именно на этой
станции. Вот что означала написанная в спешке записка Ареты.
   Что же делать теперь? Куда они направились дальше? Поезд, состоящий  из
четырех обшарпанных вагонов, с грохотом вкатился на  станцию  и  под  лязг
тормозов  остановился  у  платформы.  Как  и  схемы,  стены  вагонов  были
испещрены похабными рисунками  и  солеными  выражениями.  Автоматически  я
начал  осматривать  состав,  отчаянно  надеясь   найти   несколько   слов,
оставленных специально для меня. Тщетная попытка.
   Двери  вагонов  с  шипением  распахнулись,  и  пассажиры  высыпали   на
платформу.  Я  направился  было  к  первому  вагону,  но  негр   в   форме
железнодорожного служащего остановил меня.
   - Последняя остановка, мистер. Поезд идет в тупик.  Следующий  поезд  в
верхнюю часть города через пять минут.  Отправление  со  второй  платформы
верхнего уровня.
   Двери захлопнулись, пустой поезд  отошел  от  платформы  и  скрылся  за
поворотом  туннеля.  Я  прислушался,  стараясь  не  обращать  внимания  на
характерные  звуки  подземки;  разговоры  пассажиров,  грохот  рок-музыки,
доносившийся  из   магнитофонов   компании   мальчишек;   визгливый   смех
девчонок-подростков.
   Поезд, скрывшийся за поворотом туннеля, остановился всего в  нескольких
сотнях метров от меня.
   "Поезд направляется в тупик",  -  припомнил  я  слова  железнодорожного
служащего. Насколько мне было известно, именно в таких  тупиках  свободные
составы находятся какое-то время, пока снова не потребуются на линии.
   Я огляделся вокруг. Никто не обращал на  меня  ни  малейшего  внимания.
Дойдя  до  конца  платформы,  я  легко   перепрыгнул   через   ограждение,
закрывавшее доступ к железнодорожному пути,  и  спустился  по  ступенькам,
ведущим в туннель. Грязь, накопившаяся здесь за долгие годы  эксплуатации,
могла поразить  воображение  самого  бывалого  человека.  Полотно  туннеля
напоминало  канализационную  трубу,  по  которой,  по  прихоти  строителя,
зачем-то проложили рельсы.  Я  обратил  внимание,  что  третий  рельс,  по
которому передавалась электроэнергия,  позволяющая  вести  составы,  обшит
деревянными досками. К этому времени мои ботинки уже успели промокнуть  от
смрадной  грязи,  покрывавшей  полотно  туннеля,  и,   махнув   рукой   на
осторожность, я взобрался на него в твердой  решимости  довести  до  конца
свое рискованное предприятие.
   В отдалении послышался звук приближавшегося поезда. В  стенках  туннеля
имелись многочисленные ниши, позволявшие человеку укрыться в них как раз в
случае возникновения подобной ситуации.  И  когда  состав  приблизился  на
опасное расстояние, я забился в одну из них, прижавшись спиной  к  грязной
стене. Ощущение было не из приятных, но все обошлось благополучно.  И  все
же это  оказалось  отнюдь  не  легким  испытанием  для  моих  нервов.  Мне
потребовалось  по  меньшей  мере  несколько  минут,  чтобы   как   следует
отдышаться после того, как грохочущие вагоны пронеслись всего в нескольких
дюймах от моего лица.
   Взяв себя в руки, я покинул свое убежище и  двинулся  дальше  вслед  за
удаляющимся поездом. В тупике уже находилось около дюжины или более  таких
составов, неподвижно стоявших рядом друг с другом. Редкие фонари над  моей
головой располагались слишком далеко один от другого, и их света  явно  не
хватало, чтобы разогнать мрачную тьму, царившую в туннеле.
   "Они должны быть где-то рядом, -  пытался  убедить  я  самого  себя.  -
Больше им просто некуда деться".
   Я остановился и, задержав дыхание, прислушался. От одних глаз при таком
освещении было мало проку. Странный скребущийся звук донесся  из  темноты.
Стая небольших животных пронеслась мимо меня. Одно из них задело мою ногу,
едва не заставив меня потерять равновесие. Крысы. Десятки, а  может  быть,
сотни отвратительных красных глаз смотрели на меня со всех сторон.
   Затем  я  услышал  голоса.  Я  не  мог  разобрать  отдельных  слов,  но
несомненно разговаривали мужчина и женщина.
   Я начал красться в том направлении, откуда доносились голоса,  стараясь
двигаться по возможности бесшумно.
   - Что вы сказали ему? - рявкнул мужчина.
   Этот грубый, омерзительный и угрожающий голос мог  принадлежать  только
безобразному темноволосому демону, которого накануне  я  видел  мельком  в
зале ресторана.
   - Ничего.
   Без сомнений, обладательницей женского голоса была Арета.
   - Я хочу знать в точности, что вы успели рассказать  ему?  -  настаивал
демон.
   - Я не сказала ему ничего!
   За этими словами последовал странный шум, мгновенно заглушенный  криком
боли испуганной девушки.
   - Скажи мне!
   Забыв об осторожности,  я  помчался  вдоль  деревянного  короба,  думая
только о том, чтобы успеть вовремя.
   Арета вновь закричала в тот самый момент, когда я,  проскользнув  между
двумя неподвижно стоявшими составами, наконец увидел их  в  тусклом  свете
одинокого фонаря.
   Они находились в самом конце туннеля.  Арета  полусидела-полулежала  на
грязном полу со связанными за спиной  руками.  Грязный  пластырь  все  еще
прикрывал ссадину на ее лбу.  Темноволосый  мужчина  стоял  чуть  поодаль,
глядя сверху вниз на свою пленницу.  Вокруг  девушки,  в  ожидании  своего
часа,  сидели  крысы.  Несколько  дюжин  крыс.   Обнаженные   ноги   Ареты
кровоточили. Ворот ее  блузы  был  оборван,  и  огромных  размеров  крыса,
омерзительная и уродливая, словно создание  самого  ада,  уже  тянулась  к
прекрасному, даже в этот момент, лицу молодой женщины.
   Я издал яростный рев и рванулся к ней. На бегу я  успел  заметить,  как
темноволосый мужчина  повернулся  в  мою  сторону.  Помню  еще,  что  меня
поразили его глаза - такие же красные и злобные, как и  у  окружавших  его
тварей. Очевидно, он также узнал  меня,  едва  я  выскочил  на  освещенное
пространство, и в то же мгновение беззвучно растворился во  мраке,  словно
насмехаясь над моей беспомощностью.
   Голыми руками я расшвырял с десяток крыс, собравшихся вокруг Ареты,  и,
поймав двух из них за  скользкие  хвосты,  размозжил  им  головы  о  стену
ближайшего вагона. Как бешеный я кидался из стороны в сторону,  топтал  их
ногами, молотил кулаками до тех пор, пока вся  стая  не  бросилась  искать
укрытия в спасительной темноте туннеля.
   Вокруг меня больше никого не было.
   Я бросил взгляд на неподвижно лежавшую Арету. Ее невидящие  глаза  были
обращены в мою сторону. На горле зияла страшная рваная рана.  Я  опустился
на колени и поднял голову красавицы из грязи, уже успевшей пропитаться  ее
кровью. Увы, я безнадежно опоздал.
   Арета была мертва.



        "4"

   Следствием  приступа  бессильной  ярости,   пережитого   мною   в   тот
злополучный  день,  явилось   состояние   глубочайшего   шока,   настолько
подавившего все мои эмоции, что я не чувствовал практически ничего.
   Двое суток полицейских допросов,  проверок  на  детекторе  лжи,  общего
медицинского  и  специализированного   психиатрического   обследования   я
пережил, как настоящий робот: послушно отвечая на задава