ась почти до рассвета. Лишь  тогда,  когда  даже  не
принимавший в ней участия Елю Чуцай начал выказывать  признаки  утомления,
Угэдэй хлопнул в ладоши и  объявил,  что  отправляется  спать.  Придворные
вместе со мной поднялись со своих  мест  и,  поклонившись  Великому  хану,
двинулись в  выходу.  Я  заметил,  что  трое  из  присутствовавших  женщин
последовали за Угэдэем в его личные апартаменты.
   Так или иначе, но мне не удалось пройти и половины  пути  между  шатром
Угэдэя и нашей хижиной, когда посланный мне  вдогонку  воин  объявил,  что
Великий хан требует меня к себе. Я и сопровождавшие меня стражники сделали
поворот кругом и последовали за посланником в личные покои Угэдэя.
   Он сидел на лежанке настолько высокой, что его  ноги  не  доставали  до
пола. Шатер освещался всего несколькими свечами. Никаких женщин не было  и
в помине. Посыльный остановился при входе и низко поклонился. Я последовал
его примеру.
   - Человек с запада, - сказал Угэдэй, - я хочу, чтобы ты знал, что шесть
вооруженных воинов моей личной гвардии находятся  в  шатре.  Все  они  мои
личные телохранители и готовы без колебаний отдать  за  меня  свою  жизнь.
Кроме того, они глухи и немы, так что никто не узнает о нашей встрече.  Но
при первых признаках угрозы они убьют тебя, не раздумывая ни секунды.
   - Великий хан, ваша мудрость столь же  высока,  как  и  ваше  положение
среди людей.
   - Ты говоришь, как настоящий посол, - усмехнулся Угэдэй.
   Отпустив гонца, он указал мне нас стул, стоявший рядом с его ложем.
   - Садись, посол, - предложил он. -  Теперь  расскажи  мне  о  послании,
которое ты принес лично для меня, человек с запада.
   - Мой повелитель,  истина  в  том,  что  я  послан  сюда,  чтобы  убить
человека, известного тебе под именем Ариман.
   - Значит, ты не посол.
   - Я все-таки посол, Великий хан. Я принес послание из  далекой  страны,
послание, которое объяснит вам мою цель.  Оно  содержит  ключ  к  будущему
великой империи, созданной Великим Потрясателем Вселенной и вами.
   -  Были  еще  и  мои  братья,  -  проворчал  он.  -  Они  тоже  неплохо
потрудились. Куда лучше, чем я, если говорить правду.
   - Великий хан, - продолжал я, - я не только пришел из  страны,  лежащей
невообразимо далеко отсюда. Мне пришлось преодолеть семь  столетий,  чтобы
увидеть вас. Я человек из будущего. Должен сказать, что  и  семь  столетий
спустя имя твоего священного отца будет  пользоваться  огромным  уважением
среди  людей.  Монгольская  империя  так   и   останется   самым   большим
государством, когда-либо существовавшим на Земле.
   Он даже не моргнул глазом, услышав мои слова о возможности  путешествия
во времени.
   - А будет ли еще существовать наша империя в те далекие времена?
   - В определенном смысле да. Благодаря  вашей  империи  возникнут  новые
нации. Китай станет могучим государством, поскольку именно усилия монголов
помогли объединить ранее раздробленные домены  севера  и  юга.  На  западе
возникнет великая  Российская  империя,  в  состав  которой  войдут  земли
русских княжеств, Сибири и даже  Хорезма  [в  оригинале:  Московия,  земли
казаков, черноземные степи и Хорезм].
   - А сами монголы? - спросил Угэдэй с  беспокойством.  -  Что  станет  с
самими монголами?
   Вопрос поставил меня в тупик. Не мог же я ему ответить, что страна  его
потомков станет бесправным придатком Советского Союза.
   - Монголы вернутся в родные степи,  где,  сохранив  традиционный  уклад
предков, будут жить в мире и покое. У них больше не останется врагов.
   Его голова внезапно дернулась, и он издал едва различимый звук, похожий
на стон. Мне трудно было понять, чем была вызвана такая  реакция  -  моими
словами или неожиданным приступом боли.
   - Монголы будут жить в мире, - прошептал он, как бы разговаривая сам  с
собой. - Наконец-то!
   Уже не сомневаясь  в  том,  что  хотелось  услышать  Великому  хану,  я
продолжал более уверенно:
   - Не будет больше войн  между  отдельными  племенами  Гоби  и  кровавых
распрей между родами. Монголы будут продолжать жить по законам  Священного
Правителя. Его Яссы.
   Угэдэй счастливо улыбнулся.
   - Отлично! Я доволен.
   Оставалось решить, что мне еще следует рассказать, прежде чем вернуться
к вопросу об Аримане.
   - Тебя удивляет, почему я так обрадовался твоим словам о будущем  мире?
- спросил  Угэдэй.  -  Ты  недоумеваешь,  почему  неожиданно  Великий  хан
народа-воина не мечтает о новых завоеваниях?
   - Но ваши братья и сыновья...
   - Да, они еще продолжают свои походы.  Пока  впереди  лежит  земля,  на
которой растет  трава,  дающая  пищу  для  монгольского  коня,  они  будут
сражаться, чтобы покорить ее.
   Угэдэй тяжело вздохнул.
   - Всю мою жизнь я провел в войнах. Почему, ты  думаешь,  я  не  захотел
проводить испытание твоей силы минувшим вечером?
   - Возможно, потому, что на мне не было сапог, - ответил я, улыбаясь.
   - Нет, Орион, - усмехнулся он. - Просто я слишком часто  в  моей  жизни
слышал пение стрел, участвовал в слишком многих сражениях, а  о  поединках
борцов, которые мне приходилось наблюдать, и  говорить  не  приходится.  Я
мечтаю о мире, Орион. На земле и без войн более чем достаточно страданий и
боли.
   - Мудрые люди предпочитают мир войне, - вставил я.
   - В таком случае они еще более редки в этом мире, чем деревья в пустыне
Гоби.
   - Всему свое время, Великий хан.
   - Много лет пройдет, после того как я отойду к моим предкам, прежде чем
сбудется твое пророчество, Орион.
   В его словах не было горечи - просто констатация очевидного факта.
   - Мой повелитель... - начал было я.
   - Ты хочешь поговорить со  мной  о  твоем  враге  Аримане?  Какая  тень
пролегла между вами? Кровная месть? Ссора между вашими родами?
   - Можно сказать и так. У него дурные мысли, Великий  хан.  Он  враг  не
только мне, но и вам.
   - Он хорошо послужил мне за время своего пребывания в Каракоруме. Воины
боятся его, но им нравятся его пророчества о новых победах.
   - Великий хан, но это совсем нетрудно - предсказать  новую  победу  для
монголов. До сих пор они не знали поражений.
   Усталое лицо Угэдэя на мгновение озарилось улыбкой.
   - Ты прав, Орион.  Но  тем  не  менее  даже  мои  полководцы  не  прочь
послушать пророчества о грядущих победах. Это вселяет в них уверенность  в
своих силах. Ариман помогал и мне, только в другом смысле. Кстати, он  уже
на пути сюда и должен прибыть с минуты на минуту.
   - Сюда? К вам в шатер?
   - Я призываю его к себе  почти  каждую  ночь.  У  него  есть  снадобье,
которое помогает мне заснуть лучше, чем вино Шираза.
   Я  не  знал,  что  и  подумать,  пытаясь  переварить  новую  для   меня
информацию.
   - Будет лучше, если ты не встретишься  с  ним.  При  первом  угрожающем
движении мои телохранители убьют вас обоих.
   Этими словами Угэдэй вежливо давал понять, что мне  следует  немедленно
удалиться.
   Поклонившись Великому хану, я направился к выходу.



        "18"

   Я так и не смог заснуть в эту ночь, хотя говорить о ночи  как  таковой,
собственно, и не приходилось. Небо на востоке уже начало светлеть, когда я
добрался до дверей нашей хижины.
   Агла не  спала,  поджидая  меня.  Я  успел  в  деталях  пересказать  ей
большинство событий минувшей ночи, пока  наконец,  сломленная  усталостью,
она не задремала, положив голову мне на плечо. Я продолжал лежать с широко
открытыми глазами, размышляя о том, каким должен быть мой следующий шаг.
   Итак, мое появление здесь, в  эпоху  монгольского  нашествия,  в  самом
центре событий,  было  вполне  оправданным  и  закономерным.  Судьба  мира
решалась сейчас в Каракоруме. И  Ариман  был  здесь,  готовый  привести  в
действие свой  план  уничтожения  человечества.  Он  каждую  ночь  посещал
Угэдэя, чтобы дать ему некий напиток, помогавший  Великому  хану  спокойно
спать. Что это могло быть? Лекарство? Вино? Медленно действующий яд?
   Почему Угэдэй не мог заснуть без снотворного? Может быть,  его  терзали
угрызения совести? Он признался мне, что  устал  от  войн  и  бесконечного
кровопролития, но,  по  иронии  судьбы,  вынужден  продолжать  непрерывные
захватнические  войны,  чтобы  предотвратить  междоусобицу  между   самими
монголами. По крайней мере, именно так выглядела политика Великого хана  в
интерпретации Елю Чуцая.
   Я раздраженно потряс головой. Парадоксальность ситуации угнетала  меня.
Угэдэй, уже имея в своем распоряжении все богатства Азии, жаждал  мира,  а
его братья и племянники продолжали сеять смерть и разрушения  на  равнинах
Европы, Китая и Ближнего Востока. Как эти знакомые мне из истории  события
могли сказаться  на  пространственно-временном  континууме?  Что  замышлял
Ариман? Как я мог помешать ему, если не имел ни малейшего представления  о
его подлинных замыслах?
   Конечно, у меня в запасе  оставался  самый  простой  способ  разрешения
проблемы. Надо убить Аримана. Подстеречь моего противника в  его  каменном
храме и перерезать ему горло. Убить его, как он убил Арету, безжалостно  и
без колебаний. Но может быть, этого как раз  и  добивался  Ариман?  Он  не
скрывал от меня своего  местопребывания.  До  сих  пор,  если  не  считать
неудачной попытки покушения на мою жизнь, он не стремился причинить  вреда
ни Агле, ни мне. Он выжидал, не делая секрета из своих регулярных  визитов
к Угэдэю. Не исключено, что именно его насильственная  смерть  могла  дать
толчок к роковой последовательности событий, которые в  конечном  счете  и
должны были привести к реализации его зловещих планов.
   Я чувствовал себя пешкой в великой игре двух могучих противоборствующих
сил, суть  которой  я  не  понимал.  Не  оставалось  ничего  другого,  как
последовать примеру Аримана и выжидать, пока мне не  удастся  узнать  чуть
больше о замыслах моего грозного соперника.
   Мои размышления были прерваны настойчивым стуком.
   - Кто это может быть? - спросила Агла, приподнимаясь на постели.
   Набросив одежду, я подошел к порогу. Испуганная Агла снова забилась под
одеяло.
   Отогнув  кожаную  занавеску,  я  увидел  старого  монгола  в   грязной,
поношенной одежде.
   - Крепко же вы спите, - сварливо проворчал он.
   - Так или иначе, сейчас я уже не сплю, - резонно возразил я.
   - Пир, наверное, затянулся до утра, - продолжал брюзжать старик, - а  в
результате простым людям приходится вставать ни свет ни заря, хотя у них и
своих забот хватает.
   - Кто вы такой, черт побери? - не выдержал я.
   - Сапожник, кто же еще. А вы кого ждали - самого Великого  хана?  -  Он
протиснулся мимо меня в  хижину,  не  спрашивая  разрешения.  -  Посыльный
Бейбарса приказал мне немедленно явиться к вам, чтобы  сшить  пару  сапог.
Как вам это нравится? Как будто  у  меня  нет  других  дел.  Но  кого  это
волнует? Повеление  самого  Великого  хана!  Кому  охота  рисковать  своей
головой? Приходится  подчиняться,  нравится  вам  это  или  нет.  Так  что
придется потерпеть и вам. Сапоги должны быть готовы уже сегодня к вечеру.
   Он уселся на пол хижины и, все еще  продолжая  бурчать  себе  под  нос,
начал раскладывать перед собой  инструменты  и  куски  кожи.  Несмотря  на
несносный  характер,  он  оказался  настоящим  мастером  своего  дела.   В
результате к концу дня у  меня  появилась  великолепная  пара  сапог,  но,
право, за все время моего пребывания среди монголов я не встречал  худшего
тирана, чем этот сапожник.
   С этого дня я почти ежедневно  бывал  в  шатре  Великого  хана.  Угэдэю
нравилось мое общество, и наши  встречи  становились  все  более  частыми.
Однажды он пригласил меня совершить с ним поездку верхом  по  окрестностям
Каракорума.
   - Вот это и  есть  настоящий  дом  монголов,  -  сказал  он,  когда  мы
оказались посреди бескрайней степи, на которой паслись бесчисленные табуны
лошадей и стада баранов.
   Глядя на его счастливое лицо, я не мог  усомниться  в  искренности  его
слов.
   - Монгол без лошади - уже не монгол, - продолжал Угэдэй, выпрямляясь  в
седле и с наслаждением вдыхая чистый, сухой воздух.
   Наши совместные поездки скоро стали регулярными.  Первое  время  Угэдэй
еще брал с собой нескольких телохранителей, но уже после двух-трех вылазок
за город он отказался и от этой меры предосторожности. С  каждым  днем  он
все больше доверял мне, и я  отвечал  ему  полной  взаимностью.  Он  любил
слушать мои рассказы о народах и государствах Европы, об  истории  великих
империй прошлого и их правителях. Особенно его занимал Древний Рим,  и  он
был искренне огорчен, когда узнал, что коррупция, падение нравов  в  итоге
погубили Римскую империю.
   - У нас не могут появиться свои Тиберии или Калигулы, - заметил  он.  -
Наши орхоны не чета римским патрициям. Раболепие не в характере монголов.
   Со своей стороны Агла умоляла меня не слишком доверять дружбе  Великого
хана.
   - Ты играешь с огнем, - предупреждала она меня. - Ничем хорошим это  не
кончится. Рано или поздно  Ариман  натравит  его  на  тебя,  либо  он  сам
напьется и забудет все ваши доверительные беседы.
   - Это не в его характере, - пытался защищаться я.
   - Он Великий хан, - настаивала она, поднимая  на  меня  свои  бездонные
серые глаза, - от одного слова которого зависит жизнь и  смерть  миллионов
людей. Что для него значит жизнь отдельного человека, твоя или моя?
   Я  хотел  объяснить  ей,  что  она  ошибается,  но,   заглянув   в   ее
обеспокоенные глаза, полные любви ко мне, запнулся  на  полуслове  и  смог
только невнятно пробормотать:
   - Думаю, что ты все-таки ошибаешься.
   Каждый из нас остался при своем мнении.
   Время шло, а я все еще  находился  в  неведении  относительно  замыслов
Аримана. В середине лета пришла весть о победе Субудая над армиями  короля
Белы, а несколько недель спустя  в  Каракорум  начали  прибывать  караваны
верблюдов, груженные оружием и драгоценностями, военной добычей из Венгрии
и Польши.
   За все это время я ни разу не видел Аримана. Можно было  подумать,  что
мы и существуем с ним в  двух  параллельных  измерениях.  Оба  мы  жили  в
Каракоруме, регулярно появлялись при дворе Великого  хана,  но  наши  пути
никогда не пересекались.
   Наступила осень, а с ней и  сезон  дождей.  В  прежние  дни  монголы  в
ожидании зимних холодов откочевывали к южным  границам  Гоби,  но  сейчас,
когда Каракорум стал столицей, об этом не могло быть и речи.
   Помимо всего прочего, осень - традиционный сезон охоты  у  монголов,  и
однажды Елю Чуцай пригласил меня в свой шатер и объявил, что  Великий  хан
пригласил меня принять участие в этой потехе.
   Шатер Елю Чуцая был небольшим уголком Китая, перенесенным в монгольский
лагерь.   Изящная   антикварная   мебель   из   дорогих   пород    дерева,
инкрустированная  золотом,   перламутром   и   слоновой   костью,   шелка,
драгоценный фарфор. Бесчисленные рукописи и карты. Жилище малоудобное  для
обитания, но вполне способное удовлетворить запросы старого философа.
   - Великий хан, очевидно, испытывает  симпатию  к  вам,  -  заметил  Елю
Чуцай, усаживая меня рядом с собой и  угощая  чашкой  свежеприготовленного
чая.
   - Весьма неординарная  личность,  -  заметил  я.  -  Я  бы  назвал  его
необычайно деликатным человеком для властелина огромной  империи,  если  к
монголу вообще применимо подобное слово.
   Елю Чуцай сделал небольшой глоток  чая,  прежде  чем  ответить  на  мою
реплику.
   - Он мудрый правитель,  -  согласился  он.  -  Угэдэй  позволяет  своим
полководцам расширять границы империи, пока  сам  утверждает  законы  Яссы
внутри ее пределов.
   - С вашей помощью, - любезно добавил я.
   - За спиной великого правителя всегда стоял умный чиновник, -  отвечал,
улыбаясь, Елю Чуцай. - Собственно,  мудрость  владыки  заключается  в  его
способности правильно выбрать себе  помощников.  И  все  же,  несмотря  на
близость,  существующую  между  вами,  -  продолжал   китаец,   -   Ариман
по-прежнему пользуется большим влиянием при дворе Великого хана.
   - У Великого хана много друзей, - отвечал я уклончиво.
   Старый мандарин аккуратно опустил  фарфоровую  чашечку  на  драгоценный
лаковый поднос рядом с чайником.
   - Я бы не стал  называть  Аримана  другом  Великого  хана.  Скорее  его
врачом, - заметил он.
   Это известие повергло меня в легкий шок.
   - Врач? Значит, Великий хан болен?
   - Болезнь, применительно к данному случаю, не совсем подходящее  слово.
Великий хан предпочитает жить в роскоши и бездействии, вместо  того  чтобы
лично вести свои войска на завоевание новых земель.
   - Он не может сделать этого, - возразил я,  припомнив  слова  Угэдэя  о
том, что он устал от вида крови.
   - Я готов согласиться с вами. Он не может. Хулагу, Субудай, Кубилай, те
всегда находятся во главе  своих  армий.  Миссия  Угэдэя  -  оставаться  в
Каракоруме и играть роль Великого хана. Если он начнет собирать армии, это
может вызвать недоумение среди орхонов. Все земли вокруг давно  брошены  к
ногам Великого хана.
   Кажется, я начинал понимать суть проблемы, к которой осторожно подводил
меня старый мандарин. Угэдэю нечего было покорять. Китай, Европа,  Ближний
Восток уже покорились монголам.  Любой  его  шаг  мог  привести  только  в
возобновлению древней вражды между самими монголами.
   Я сразу же подумал об Индии.
   - А почему бы ему не направить свои армии в страну, лежащую  к  югу  от
Крыши Мира?
   - Надо полагать, вы говорите об  Индустане?  -  уточнил  Елю  Чуцай.  -
Стране болезней, нищих крестьян и баснословно богатых магараджей. Вряд  ли
Угэдэю понравится эта идея. Монголы никогда не пойдут туда.
   Елю Чуцай ошибался. Насколько мне было известно из истории,  монголы  в
свое время покорили Индию или, по крайней мере, какую-то  ее  часть.  Само
название  Великий  Могол  стало  официальным  титулом  императора   Индии,
синонимом мощи и богатства. Однако в  мои  планы  не  входило  спорить  со
старым мандарином.
   - К счастью, - продолжал Елю Чуцай, - приближающийся сезон охоты  может
помочь изгнать тоску из сердца Великого хана. Если это произойдет, нам  не
придется больше прибегать к услугам Аримана.



        "19"

   Монгольская охота по тщательности подготовки  и  своим  масштабам  лишь
немногим уступала небольшой военной  кампании.  В  обиходе  кочевников  не
существовало таких понятий, как спорт или тем более  экология.  Цель  была
проста и прагматична - убить как можно больше животных,  чтобы  обеспечить
род мясом на всю холодную, долгую зиму. Приготовления  к  большой  осенней
охоте начинались заблаговременно и занимали порой от двух до трех  недель.
Задолго до начала ее десятки, а то и сотни  молодых  людей  высылались  по
всем направлениям для определения мест максимального  скопления  животных,
после чего наиболее уважаемые старейшины выбирали район, обещавший, по  их
мнению, наилучшую добычу. Когда место охоты было определено, все  взрослое
население садилось в седла и рассыпалось по степи, образуя огромный круг в
несколько десятков, а то и сотен миль диаметром. Все  живое  внутри  этого
круга следовало убивать. Без исключения, без колебания.
   Охота, в которой я принимал участие, длилась больше недели. Вооруженные
всадники гнали животных к центру круга, постепенно  сжимая  кольцо.  Между
всадниками шагали  пешие  воины,  производя  невероятный  шум  при  помощи
деревянных колотушек и прочих нехитрых приспособлений. По ночам  по  всему
периметру  огромного  круга  полыхали  костры,  дабы  помешать  обреченным
животным вырваться за его пределы. Массовое избиение могло  начаться  лишь
по сигналу самого Великого хана.
   В первые два дня мне не удавалось увидеть ни  одного  живого  существа,
помимо самих загонщиков. На третий день  в  поле  моего  зрения  оказалось
несколько небольших антилоп,  волков  и  кроликов.  Животные,  не  обращая
внимания друг на друга, в  панике  стремились  к  центру  круга,  донельзя
испуганные людьми и производимым ими шумом.
   Я ехал рядом с Великим ханом вместе с двумя его племянниками. Елю Чу