трических разрядов.
   "Она кажется совершенно невозмутимой", - прошипел голос  Сетха  в  моем
сознании.
   Аня была охвачена  оцепенением.  Или  мертва.  По  всем  четырем  углам
возвышения,  окружая  заточивший  ее  стеклянный  цилиндр,  стояли   грубо
сработанные статуи Сетха. Самая большая, вырезанная из дерева, была мне по
грудь.
   "Посмотри сюда!" - приказал он.
   Обернувшись, я  посмотрел  в  направлении,  указываемом  его  вытянутым
когтем, и увидел ряд экранов вдоль стены.
   "На них показаны ритмы ее мозга".
   Зубчатые кривые, красные от мук, плясали вверх-вниз в ритме, навязанном
ползавшими по ее телу молниями разрядов.
   По  взмаху  ладони  Сетха  голубые  сполохи  усилились,   стали   ярче,
пустившись в безумную пляску  по  коже  Ани.  Ее  обнаженное  тело  как-то
съежилось, содрогаясь. Веки зажмурились плотнее, из-под них  выползли  две
слезинки. Уголком глаза я заметил, что  пики  осциллограмм  стали  острее,
круче, заметавшись по экранам, как языки пламени, опалявшие мой мозг.
   _Этот монстр пытает Аню!_ Пытает бессердечно и основательно, как  армия
муравьев, пожирающая любую живую тварь, вставшую у них на пути.
   - Прекрати! - взревел я. - Прекрати!
   "Открой мне свой разум, Орион. Позволь увидеть то, что мне надо".
   - И тогда?
   "И тогда я позволю вам обоим умереть".
   Я взглянул в его горевшие злобой крокодильи глаза. В  них  не  было  ни
торжества, ни радости, ни далее садистского наслаждения  -  ничего,  кроме
чистейшей ненависти. Ненависти к роду человеческому, ненависти к  творцам,
к Ане, ко мне. Сетх шел к своей цели, беспощадно сокрушая любые преграды.
   Ненависть полыхала и во мне - но бессильная. Сгорбившись, уронив  руки,
я склонил голову.
   - Прекрати ее мучения, и можешь делать со мной, что захочешь.
   "Я облегчу ее мучения, - отозвался Сетх. - Но они не прекратятся до тех
пор, пока я не узнаю, что мне требуется. Тогда вы оба умрете".
   Змеившиеся по коже Ани голубые  сполохи  побледнели  и  замедлили  свою
пляску. Экраны показали, что боль ее поутихла.
   И могучее, безжалостное сознание  Сетха  вонзилось  в  мой  разум,  как
докрасна раскаленный стальной прут, с жестоким упорством отыскивая то, что
он хотел знать. Я оцепенел, я был полностью обездвижен, не  мог  шелохнуть
даже пальцем, а Сетх бесцеремонно рылся в тайниках моей памяти.
   Я видел, я слышал, я заново переживал события своего прошлого. _Безумец
Золотой глумится надо мной, твердя, что уничтожит остальных творцов, чтобы
род  людской  поклонялся  ему  как  единственному  истинному   Богу.   Вот
варварское великолепие Каракорума и Угэдэй, Великий монгольский хан -  мой
друг, убитый мною. Пронзительный сырой  холод  Корнуолла  в  темнейший  из
темных дней мрачного века, когда рыцари короля Артура  резали  друг  друга
десятками, как мясники_.
   Сетх шарил в моей памяти, притрагивался к воспоминаниям, мыслям,  целым
жизням, стертым из моего сознания. Он  искал,  и  искал,  и  искал,  жадно
продираясь сквозь пережитые мною эпохи, чтобы  добраться  до  вожделенного
знания.
   Но пока он прорывался сквозь мой беззащитный разум, он и сам  раскрылся
мне. Связь между нами, при всей своей  мучительности,  была  двусторонней.
Его мысли я читал с трудом, так как  не  мог  сформировать  активный  щуп,
чтобы порыться в его памяти, как он поступал со мной, но Сетху не  удалось
бесчинствовать в моем разуме,  не  приоткрыв  мне  своих  мыслей  хотя  бы
чуть-чуть.
   _Я снова в лаборатории, где Золотой сотворил меня. Я в мертвый штиль на
море, под медным небом, умираю от жажды. Я на планете, вращающейся  вокруг
звезды Сириус. Я умираю при взрыве в огромном  звездолете,  сжимая  Аню  в
объятиях_.
   И наконец я опять ощутил, что стою в дьявольской камере пыток, где  Аня
терпит муки в своем стеклянном узилище, а ненавистные рдеющие глаза  Сетха
обжигают меня.
   "Тьфу! Без толку. Ты знаешь об этом даже меньше, чем я". - Впервые  его
слова, проникавшие в мой мозг, были полны гнева и отчаяния.
   Мое тело снова наполнилось жизнью. Сетх словно выпустил меня  из  своих
цепких лап, и внутренности мои пронзило тошнотворной дрожью.
   Он снова обратил свои крокодильи глаза к Ане.
   "Она знает. Я вырву это из нее!"
   - Нет! - взревел я, когда он потянулся к аппаратуре на стене.
   Он на долю секунды отвернулся от меня. Мне было этого довольно.
   Схватив ближайшего  деревянного  болвана,  я  с  маху  опустил  его  на
гребенчатый хребет Сетха. Ящер упал, сокрушая приборы и  экраны.  Взмахнув
резным идолом над головой, я изо всех сил ударил по  стеклянной  трубе,  в
которой находилась Аня.  Стекло  рассыпалось  градом  осколков,  и  пляска
электрического пламени по нагой коже угасла.
   Вцепившись Ане в запястье, я стащил ее с пьедестала.
   - Ч-что так-кое?.. - распахнула она покрасневшие от боли глаза.
   - Сюда! - рявкнул я, потащив ее за собой.
   Стоявший на колене Сетх уже поднимался с пола.
   "Стой!" - загремел его голос в моем мозгу. И  я  почувствовал,  что  не
могу ослушаться его.
   Но меня гнала вперед какая-то более могущественная сила, перечеркнувшая
его мысленный приказ. Пока Сетх телепатически выкрикивал свои  приказания,
я чуть ли не волоком протащил Аню в тесную прихожую, а оттуда в коридор.
   Проникнув в сознание Сетха, я узнал, где находится боковое ответвление.
Фрагмент стены плавно скользнул в сторону, и мы с Аней ринулись в  длинный
спиральный туннель, нисходивший в глубь строения.
   - Орион, он тебя тоже захватил?
   - Рива и Крааль заключили с ним сделку, и он потребовал  в  уплату  нас
обоих.
   Мы мчались по сумрачному туннелю, круто  уходившему  вниз.  Наши  босые
ступни громко шлепали по раскаленному гладкому полу. В излучаемом  стенами
неярком свете мы не отбрасывали тени.
   - Ты в норме? - спросил я, все еще крепко сжимая ее запястье.
   - Боль... -  выдохнула  Аня  на  бегу.  -  Она  гнездилась...  прямо  в
рассудке...
   - Ты в норме?
   - Физически... но... я помню... Орион, он бессердечный дьявол!
   - Я убью его!
   - Куда мы бежим? Почему вниз?
   - Энергия, - бросил я. - Его источник энергии внизу, глубоко в земле.
   Я уловил в разуме Сетха путаницу неясных образов, из которых понял, что
он может манипулировать пространственно-временным вектором, как творцы,  а
источник требуемой для этого титанической энергии находится глубоко у  нас
под ногами.
   - Дорога вниз, - задыхаясь от быстрого  бега,  проговорила  Аня,  -  не
выведет нас отсюда.
   - Дорога вверх тоже. Там слуги Сетха. Наверху десятки драконов, и уж не
знаю сколько при них так называемых хозяев.
   - Они погонятся за нами?
   Я мрачно кивнул.
   Сетх обшаривал мой разум в поисках знаний,  которыми  творцы  наверняка
располагают, а он  -  нет.  Видимо,  ему  нужны  были  сведения  о  связях
пространственно-временного континуума, о критической  точке,  наметившейся
миллионы  лет  назад,  чтобы  изменить,  исказить,  повернуть  вспять  ход
истории.
   И вдруг я мысленно увидел его дьявольское  лицо,  излучавшее  неистовую
ярость.
   "Тебе не уйти от моего гнева, жалкий  примат!  Тебя  ждут  лишь  пучины
мучительной боли и бездонное отчаяние!"
   Аня тоже увидела его - веки ее на миг дрогнули. Затем она бросила:
   - Орион, он напуган! Ты заставил его бояться нас!
   "Бойтесь меня!" - прогрохотал его голос в моем мозгу.
   Я промолчал.  Мы  мчались  вперед  и  вниз  по  спиральному  сумрачному
туннелю, прочь от солнца и свободы. Я знал, что  десятки  подручных  Сетха
уже спешат следом, лишая нас всякой надежды вернуться  на  поверхность,  в
мир тепла и света.
   Впрочем, тепла хватало и в туннеле, который крутым штопором ввинчивался
в землю. Пол стал обжигающе горяч, стены раскалились докрасна -  будто  мы
приближались к адским вратам.
   До меня вдруг дошло, что я по-прежнему держу в левой руке идола, крепко
сжав пальцами его глотку. Это был единственный предмет, который мог  сойти
за оружие, и потому я не бросал  статую,  несмотря  на  ее  солидный  вес.
Только что идол послужил мне на славу; скоро мне наверняка придется  опять
пустить его в ход.
   Туннель наконец окончился широкой  круглой  комнатой,  этаким  каменным
лоном в утробе Земли,  оплодотворенным  новыми  образчиками  бесчеловечной
техники Сетха. Здесь было светлее, чем  в  туннеле,  хотя  низкий  потолок
вызывал  тягостное  ощущение.  В  центре   комнаты   виднелось   кольцевое
ограждение.  Подойдя  к  нему,  мы  заглянули  в  длинную  гладкую  трубу,
уходившую настолько глубоко, что конец ее терялся в неразличимой дали.  Из
трубы исходили волны жара. Мне показалось, что  оттуда  доносится  тяжелая
рокочущая  пульсация,  будто  биение  исполинского   сердца   невообразимо
грандиозного существа.
   - Ядерный колодец, - сказала Аня, заглянув в бездонную шахту.
   - Как это?
   - Источник  энергии,  необходимой  Сетху  для  искривления  континуума.
Должно быть, колодец доходит до самого жидкого ядра Земли.
   Я знал, что она права, но эта  мысль  снова  заставила  меня  изумленно
поднять брови. Сетх черпает энергию  жидкого  ядра  Земли  ради  изменения
пространственно-временного вектора. Но зачем? Ради чего? Этого-то я  и  не
понимал.
   Здесь коридор оканчивался. Уйти отсюда можно было лишь  одним  путем  -
тем, которым мы пришли. Но я уже  ощутил,  что  по  коридору  сюда  мчатся
десятки, сотни Сетховых рептилий.
   Аня с головой ушла в изучение выстроившихся вдоль круглой стены стоек с
приборами  и  экранами  дисплеев.  Всего  через  несколько  минут  на  нас
набросятся все пресмыкающиеся хозяева царства Сетха, а она думает лишь  об
аппаратуре, забыв обо всем на свете - даже  о  боли,  причиненной  пытками
злобного чудовища, не замечая даже собственной наготы.
   Зато я не мог не замечать ее. Аня - самая красивая  женщина  на  свете,
стройная, высокая и гибкая, как и положено богине-воительнице;  ее  черные
как вороново крыло, блестящие  волосы  ниспадали  с,  обнаженных  плеч  на
спину, лучистые серые глаза пристально вглядывались в незнакомые приборы.
   - Пространственно-временное искривление формируется на дне  колодца,  у
края ядра.  Имеющейся  там  энергии  довольно,  чтобы  полностью  исказить
континуум, если ее правильно сфокусировать.
   Судя по тому, как тихо она говорила, ее слова предназначались  для  нее
самой, а не для меня. Затем Аня стремительно обернулась.
   - Орион, надо уничтожить здесь все! Круши их! Быстрее!
   - С удовольствием, - откликнулся я, замахиваясь деревянным идолом.
   "Ты лишь усугубляешь муки, которым я  тебя  подвергну",  -  предостерег
голос Сетха в моем сознании.
   - Не обращай внимания, - велела Аня.
   Я обрушил идола на ближайшую стойку с аппаратурой.  Тонкий  пластиковый
корпус легко разлетелся на куски.  Посыпался  сноп  холодных  иссиня-белых
искр. Из разбитого прибора с шипением потянулась тонкая струйка дыма.
   Методично переходя от  стойки  к  стойке,  я  бил,  крушил,  уничтожал,
воображая, что колочу не по бездушным приборам, а по  ненавистному  Сетху,
от всей души наслаждаясь разрушением.
   Я успел пройти лишь четверть окружности зала, когда Аня крикнула:
   - Идут!
   Ринувшись к единственному  входу  в  круглый  зал,  я  услышал  цоканье
десятков когтистых лап ящеров, спускавшихся к нам по наклонному коридору.
   - Сдерживай их, пока сможешь! - приказала Аня.
   У меня был в запасе лишь миг, чтобы искоса бросить на нее  взгляд.  Моя
подруга сокрушала следующую стойку, сорвав тонкую панель и  окровавленными
руками  выдирая  внутренности;  сполохи  электрических  искр  озаряли   ее
сосредоточенно-прекрасное лицо мертвенным синеватым светом.
   Затем на меня набросились рептилии.  Дверной  проем  был  не  настолько
тесен, как мне бы хотелось; они представали передо мной  не  поодиночке  -
порой даже по трое сразу. Я размахивал идолом, изображавшим их господина и
правителя, как  палицей,  я  бил  их  с  силой,  удесятеренной  яростью  и
ненавистью, которые скопились во мне за долгие месяцы.
   Я убивал их, убивал парами,  тройками,  десятками  и  сотнями.  Стоя  в
двери, я крушил и колотил с такой мощью и кровожадностью, какой прежде  за
собой не знал. Деревянный болван стал  орудием  смерти,  дробившим  кости,
сокрушавшим черепа, проливавшим  кровь  дьявольского  племени,  пока  гора
покрытых чешуей трупов не загородила  дверь,  пока  кровь  не  залила  пол
рекой.
   У них не было никакого оружия, кроме того, что  дала  им  природа.  Они
царапали, рвали меня когтями, снова и снова полосуя мою плоть.  Моя  кровь
смешивалась с их кровью, но мне было все равно. Я превратился в машину для
убийства, такую же бездумную, как пожар или лавина.
   Затем  рядом  со  мной  оказалась  Аня.  Вооружившись  острой  полоской
металла, оторванной от какой-то стойки, она разила ею врагов, словно мечом
возмездия. Первобытный боевой клич моей подруги смешивался с моим яростным
ревом, порожденным отчаянием, и с шипением рептилий, тянувших когти к  нам
обоим.
   Медленно, неотвратимо нас теснили прочь  от  двери.  Рептилии  пытались
обойти нас, окружить, взять числом. Стоя спина к спине, мы  били,  кололи,
крушили их со всей яростью, на какую только способны люди.
   Но этого было мало, ибо на место каждой убитой  твари  вставала  новая.
Две новых. Десять.
   Не обменявшись ни  словом,  мы  прорубились  сквозь  толпу  монстров  к
перилам вокруг ядерного колодца. Защищенные со спины загородкой, мы давали
последний  бой,  оставив  всякую  надежду  на  спасение,  движимые   одним
стремлением  убить  как  можно  больше  рептилий,  прежде   чем   наступит
неизбежный конец.
   Один из дьяволов перебрался через перила  позади  нас,  по  ту  сторону
ядерного колодца, и попытался перескочить через него, чтобы напасть сзади.
Но не сумел перепрыгнуть  слишком  широкий  колодец  и  с  бешеным  визгом
низринулся в разверстую бездну.
   Я давным-давно отключил нервные импульсы, сообщавшие  мозгу  о  боли  и
усталости,  но  мои  руки  с  каждым  ударом  становились   все   тяжелей,
поднимались все медленней.  Когти  одной  рептилии  разодрали  мою  грудь,
вторая полоснула меня по лицу. Это был конец.
   Почти.
   И тогда среди кровавой бойни я вдруг осознал, что они вовсе не пытаются
убить нас; они  умирают  десятками,  чтобы  исполнить  приказ  неумолимого
Сетха: взять нас живьем. Наша быстрая смерть его не устроит.
   Я не позволю ему опять наложить свои грязные лапы на Аню.  В  последнем
могучем порыве я обхватил ее за талию и вместе  с  ней  перевалился  через
перила - в разверстый зев  раскаленного  докрасна  колодца,  уходившего  в
яростные, бушующие недра кипящего ядра.
   Мы  низвергались  все  глубже  и  глубже,   навстречу   расплавленному,
бушующему сердцу Земли.
   Навстречу смерти.




        "ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЧИСТИЛИЩЕ"

                                      Здесь Смерть себе воздвигла трон,
                                      Здесь город, призрачный, как сон,
                                      Стоит в уединенье странном,
                                      Вдали на Западе туманном,
                                      Где добрый, злой, и лучший, и злодей
                                      Прияли сон - забвение страстей.


        "14"

   Мы низвергались все глубже и глубже.
   Тусклое свечение недр Земли озаряло нас  багрянцем.  Свободное  падение
словно лишило нас тел, мы  стали  невесомы,  как  парашютисты  в  затяжном
прыжке или астронавты при отсутствии силы  тяжести.  Мы  будто  зависли  в
воздухе, сверхъестественным образом паря в пустоте, медленно изжариваясь в
источаемом  снизу  потоке  опаляющего  жара.   Жгучий   ураганный   ветер,
напоминавший выхлоп ракетных дюз, крутил нас, как пушинки. Невозможно было
говорить, даже дышать.
   Я приказал телу извлечь кислород из  клеточных  вакуолей  -  временная,
бессмысленная отсрочка; но уж  лучше  так,  чем  сжигать  легкие,  пытаясь
вдохнуть пылающий воздух. Я лишь надеялся, что Аня поступит так же.
   Краткий экскурс в разум Сетха  дал  мне  возможность  узнать,  что  эта
кажущаяся бесконечной труба доходит до  земного  ядра,  где  яростный  жар
питает искривитель континуума,  способный  зашвырнуть  нас  в  иную  точку
пространственно-временного вектора.
   Это наш единственный шанс ускользнуть  от  Сетха  и  медленной  смерти,
которую он нам приготовил. А если нет -  то  нам  останется  только  одно:
погибнуть в бурном море жидкого железа, которое  стремительно  надвигалось
на нас снизу.
   Я притянул Аню к себе, и она крепко обняла меня за шею. Слова  были  не
нужны; наши объятья сказали все, что требуется. У  меня  мелькнула  мысль,
что Сетху и его чудовищам не дано узнать подобной близости, такого полного
слияния, что это исключительный дар млекопитающих.
   Зажмурившись, я попытался припомнить ощущения,  которые  испытывал  при
предыдущих пространственно-временных переходах.  Всеми  силами  я  пытался
войти в контакт с творцами,  чтобы  они  вытащили  нас  в  свой  мир.  Все
впустую. Мы продолжали низвергаться к земному ядру, прильнув друг к  другу
в невесомости свободного падения, а источаемый снизу жар сжигал наши тела.
   Энергия. Нужна  титаническая  энергия  раскаленного  ядра  планеты  или
лучистой  поверхности  звезды,  чтобы  исказить  пространственно-временной
вектор и вызвать  искривление  континуума.  Чем  ближе  мы  оказывались  к
расплавленной массе железа на дне ядерного колодца Сетха,  тем  больше  мы
приближались к источнику столь необходимой нам энергии - но та же  энергия
убивала нас, отнимая дыхание, обугливая нашу плоть.
   Выбора у нас не оставалось. Я приказал телу собрать всю воду до  капли,
которую оно способно выделить, и покрыть кожу потом, отчаянно надеясь, что
тонкая пленка влаги поглотит опалявший меня жар и спасет  от  участи  быть
изжаренным заживо - хотя бы еще на пару секунд.
   Лицо Ани, прижатое  к  моему,  вдруг  замерцало.  Я  подумал,  что  это
вытекают мои глаза, но тут ощутил, как она обращается в  моих  объятьях  в
ничто. Ее тело словно заколебалось и стало прозрачным.
   Прекрасное лицо  исказила  горестная  гримаса  -  то  ли  вины,  то  ли
отчаяния.  Сквозь  застилавшую  глаза  пелену  слез  я  увидел,  как   оно
замерцало, подернулось рябью и померкло, обратившись в мираж.
   Все еще оставаясь со  мной,  Аня  преображалась.  Она  засветилась,  ее
телесная   оболочка   рассеялась,   превратившись   в   сферу   чистейшего
серебристого света, подкрашенную багровым свечением земного ядра.
   Она воистину была богиней, настолько же превосходившей в развитии меня,
как я превосходил амебу. Принятое ею человеческое обличье, ее страдания  в
этом обличье были жертвой, принесенной во имя любви ко мне. Теперь же, под
опалявшим дыханием смерти, она вернулась  в  свой  истинный  облик  -  шар
чистой энергии, пульсировавший и уменьшавшийся прямо на глазах.
   "Прощай, - прозвучало в моем сознаний, - прощай, милый".
   Серебристая сфера исчезла. Одинокий, брошенный всеми, я летел навстречу
самому настоящему адскому пламени.
   Первой моей мыслью было: "Ну хотя бы она в  безопасности".  Ей  удастся
бежать, быть может даже вернуться к остальным творцам.  Но  я  не  мог  не
признать, что в груди моей бушевала горечь, беспредельная  тоска  и  мука,
наполнявшая каждый атом  моего  существа.  Моя  любимая  бросила  меня  на
произвол судьбы; я должен встретить смерть  в  одиночестве.  Конечно,  она
поступила правильно, но все равно бездна неизбывного горя поглотила меня -
куда более темная и глубокая, чем колодец, по которому я летел.
   Из моей груди исторгся безотчетный рев ярости - вопль гнева на Сетха  и
его сатанинское могущество, на творцов, создавших меня, чтобы исполнять их
повеления, на богиню, покинувшую меня...
   Аня покинула  меня.  Все-таки  есть  предел  лишениям,  которые  богиня
вытерпит ради любви к смертному. Я круглый дурак, раз возомнил, что  может
быть иначе. Боль  и  смерть  -  удел  ничтожных  творений,  прислуж