др? Где царевич? Вовлечен ли он  в  заговор  против  отца?
Знает ли, что затеяла его мать?
   Еще четверо стражей располагались  возле  двери  в  пиршественный  зал,
каждый из них был вооружен мечом и копьем. Я заметил среди них  Гаркана  и
Бату. Бородатый Гаркан залился краской, увидев меня.
   Бату улыбался, словно он выиграл заклад. Дежурный сотник  посмотрел  на
мой окровавленный меч.
   - Орион, - рявкнул он, - в чем дело?
   - Здесь замышляют цареубийство, и если мы не остановим...
   - Кто хочет убить царя?
   - Павсаний!
   - Ты безумен! Павсаний - наш нача... - Он так и не договорил.  Из  зала
послышались яростные вопли. Гаркан широко распахнул дверь, и  мы  увидели,
что все гости повскакивали с пиршественных лож,  а  перепуганные  слуги  и
рабы разбегались во все стороны.
   Царь!
   Минуя Гаркана и всех остальных, я пробился сквозь толпу к царю.  Должно
быть, с десяток придворных окружали его. Растолкав преграждавших мне путь,
я пробивался к Филиппу. Он откинулся спиной на ложе; одной  рукой  он  все
еще сжимал кубок, другой прикрывал вспоротый живот. Горячая красная  кровь
пятнала его одеяния и капала на грязный пол. Смерть царя была мучительной.
   - Я доверял тебе, - бормотал он. - Я доверял тебе.
   Я вспомнил злобную усмешку Геры; давно  виденный  мною  сон  сбылся.  Я
стоял над умирающим Филиппом  с  окровавленным  мечом  в  руке,  пока  его
единственный глаз не потух.
   Гаркан схватил меня за плечи.
   - Туда, - сказал он негромким голосом. - Павсаний бежал к конюшням.
   Втроем, вместе с Бату, мы побежали к дверям, возле одного из  столов  я
увидел побелевшего Александра, рядом с  ним  стояли  Антипатр,  Антигон  и
Соратники. Ни при ком  из  них  не  было  оружия,  но  если  бы  предатель
стремился убить царевича, ему пришлось бы пробиться через них. В зал  один
за другим поспешно вбегали вооруженные стражники.
   - Клянусь Зевсом всемогущим! - кричал Александр голосом, полным  гнева.
- Я отыщу убийцу и отомщу за отца.
   "Итак, Филипп снова стал твоим отцом, - подумал я, оставляя зал. - И ты
снова его сын и наследник престола. Гера и Золотой  получили  свое;  пусть
теперь трепещет Царь Царей".
   Мы  втроем  бежали  к  конюшне.  Не  менее  шести  вооруженных   воинов
попытались преградить нам дорогу, но мы зарубили их - без колебаний.
   Когда мы ворвались внутрь, Павсаний уже вскочил  в  седло.  Около  него
оказались еще двое людей.  Бату  пронзил  одного  из  них  копьем.  Гаркан
сбросил с коня второго, а потом пробил копьем его грудь.
   Дико озираясь, Павсаний направил своего коня  прямо  на  нас.  Отбросив
меч, я шагнул вбок, пропуская животное, и ухватил Павсания  поперек  тела.
Мы упали на глинобитный пол конюшни. Поставив колено на грудь Павсания,  я
выхватил из ножен его собственный меч.
   Он посмотрел на меня, попытался вздохнуть и... неожиданно успокоился.
   - Дело сделано, - сказал он. - Теперь твой черед, а мне все равно.
   Я  помедлил.  Отдать   его   Александру   или   наградить   быстрой   и
безболезненной смертью? Здесь и сейчас? Но я вспомнил о том подлом  ударе,
который Павсаний нанес Филиппу, и кровь вскипела во мне.
   Гаркан и Бату остановились возле нас. Невозмутимый Гаркан вогнал  копье
в горло предателя. Кровь хлынула алым фонтаном, забрызгав  меня.  Павсаний
лишь коротко булькнул.
   Я испытующе посмотрел на Гаркана. Он выдернул копье из мертвого тела  и
мрачно сказал:
   - Орион, она велела, чтобы свидетелей не осталось.
   Я встал на ноги.
   - Должно быть, это относится и ко мне?
   - Увы... - Он направил копье прямо мне в сердце.
   - И ты веришь ей? - спросил я.
   - Мои дети сейчас находятся в безопасности в сельском доме...  Закончив
с этим делом, я отправлюсь к ним.
   - Если она оставит тебя в живых.
   Он пожал плечами:
   - Пусть так, но дети мои останутся свободными.
   Я посмотрел на Бату. Он явно был в смятении  и  не  знал,  чью  сторону
принять.
   - Орион, - сказал чернокожий, - я здесь ни при чем. Я ничего не знал до
этого вот мгновения...
   - Тогда не вмешивайся, - сказал я ему. - Дело касается только  Гаркана,
меня и царицы.
   - Она великая колдунья, - сказал Бату.
   - Да. - Я кивнул.
   - Она может украсть у человека разум.
   - И силу. - Я обернулся к бывшему предводителю разбойников.  Его  копье
не дрогнуло возле моего сердца. - Друг мой, делай свое дело.
   Он медлил.
   - Делай ради своих детей, - сказал я ему.
   Гаркан глубоко вздохнул, а потом изо всех сил вонзил копье в мою грудь.
Я  не  ощутил  никакой  боли,  тьма  охватила  меня...  Я  растворился   в
благословенной долгожданной пустоте.
   Я умер.



        "ЭПИЛОГ"

   На сей раз, умирая, я чувствовал себя как пловец, попавший в сердцевину
водоворота, или путник, оказавшийся в центре ревущего  торнадо.  Вселенная
вихрем  мчалась  вокруг   меня.   Время   и   пространство   сливались   в
головокружительно вращавшееся пятно... Планеты, звезды, атомы и  электроны
дико неслись по орбитам, и  я,  находясь  в  середине  безумной  карусели,
падал, падал и падал в смертельный холод забвения.
   Постепенно я утратил все чувства. Прошли мгновения или  тысячелетия,  я
не мог их  измерить,  однако  и  холод,  и  ощущение  падения  исчезли,  я
превратился в неподвижный, бесчувственный кусок льда.
   И все же мозг мой продолжал функционировать. Я зная, что меня перенесли
через пространство и время из одной точки континуума в другую. Но я ничего
не видел, не слышал и не ощущал... Я не знаю,  сколько  времени  испытывал
это счастье. Наконец мне удалось освободиться от колеса  жизни,  оказаться
за пределами боли, не испытывать  желаний,  не  исполнять  те  мучительные
обязанности, которые творцы возложили на меня. Я оказался вне  жизни  и...
вне любви. Осознание этой потери расшевелило  меня.  Где-то  на  просторах
пространства Аня сражалась с врагами, о которых я ничего не знал. Даже  ее
божественных сил было мало для победы, эти неведомые враги страшили самого
Золотого и прочих творцов.
   Я попытался силой  мысли  пронзить  пустоту,  которая  поглотила  меня.
Ничего. Словно бы не было вселенной, не было континуума, не было времени и
пространства. Но я знал, что Аня  существовала,  хотя  не  помнил,  где  и
когда. Она любила меня, а я ее. И потому ничто во всех вселенных не  могло
разделить нас.
   Вспыхнул свет, такой далекий и слабый, что сначала я решил,  будто  мое
воображение сыграло со мной злую шутку. Но свет существовал на самом деле.
Слабый-слабый, но яркий и теплый.
   Я двигался к моему источнику или он  ко  мне  -  было  не  важно.  Свет
становился все сильнее и ярче, наконец я ощутил, что мчусь к нему, подобно
метеору, притянутому к звезде. Свет этот опалил  меня  словно  солнце,  и,
чтобы избавиться от боли, я закрыл на время глаза, восхищенный тем, что  у
меня есть руки и ноги и я снова способен что-то чувствовать.
   - Орион, - раздался  голос  из  глубины  ослепительного  сияния.  -  Ты
вернулся.
   Это был, конечно, Золотой Атон, который тотчас же  принял  человеческий
облик. Его  золотой  костюм,  облегавший  богоподобную  фигуру,  и  пышные
золотые волосы сияли так, что мне было больно смотреть.
   Он стоял передо мной в пустыне, протянувшейся во все стороны от нас  до
бесконечности. Всюду под  ногами  клубился  туман.  Кованой  медью  давила
опрокинутая чаша неба.
   - Где Аня? - спросил я.
   - Далеко отсюда.
   - Я должен отправиться к ней. Она в огромной опасности.
   - Как и все мы, Орион.
   - Мне нет дела до тебя и остальных. Меня волнует лишь Аня.
   Легкая усмешка искривила его губы.
   - Твои страсти безразличны мне, Орион. Я создал тебя, чтобы ты исполнял
мои повеления.
   - Я хочу быть с Аней.
   - Это невозможно. Ты получишь новое поручение, тварь.
   Заглянув в его золотые глаза, я понял, что Золотой обладает достаточной
силой, чтобы послать меня куда ему заблагорассудится. Но я чувствовал свою
мощь, которая, правда, еще только крепла.
   - Я найду Аню, - сказал я.
   Золотой в ответ презрительно расхохотался. Однако я знал: что бы он  ни
сделал, куда бы ни послал меня, повсюду  я  буду  искать  свою  любимую  -
женщину, богиню-воительницу. И когда-нибудь обязательно найду ее.

   Ben(jamin) Bova. Orion and the Conqueror (1994) ("Orion" #4).
   Пер. - А.Филонов. М., "Армада", 1996.