воины  в  мире,  но
они не моряки. Впрочем,  они  также  не  администраторы,  не  писцы  и  не
мастеровые. Но для выполнения всех этих обязанностей у них есть  пленники.
Они найдут сколько угодно хороших моряков среди китайцев.
   В знак согласия я вежливо склонил голову.
   - Пределы империи должны постоянно расширяться, - продолжал он,  -  это
завет  самого  Чингисхана.  Он  со  всей  очевидностью  понимал,  что  его
варварские полчища должны постоянно находиться в движении, покорять  новые
народы и страны, или империя рухнет. Монголы - дети войны, они созданы для
нее. Если у них не останется внешних врагов, они начнут резать друг друга.
Темучин нашел единственно верный путь, направив энергию древних кочевников
Гоби в нужном для него русле, и создал таким образом  сильнейшую  армию  в
мире.
   - Может быть, вы и правы, - согласился я, пожимая плечами.
   - Империя должна постоянно расширять свои пределы, или  она  рухнет,  -
повторил он. - Иного пути нет. Во всяком случае пока.
   - Но это означает гибель  для  десятков  и  сотен  тысяч  людей.  Сотни
сожженных и разрушенных городов.
   Он равнодушно кивнул.
   - И вы помогаете им в этом? Но почему? Вы  же  цивилизованный  человек.
Почему вы помогаете монголам, захватившим  и  превратившим  в  руины  вашу
собственную страну?
   На секунду Елю Чуцай закрыл глаза. В мерцающем свете пламени очага  его
морщинистое лицо мгновенно превратилось в высохшую мертвую маску.
   - В мире существует только одна цивилизация, -  медленно  произнес  он,
открывая снова глаза. - Это цивилизация Катая, или Китая, как вы зовете ее
на свой западный манер. И  я  служу  Великому  хану,  чтобы  принести  эту
цивилизацию на копытах монгольских  коней  до  самых  пределов  Обитаемого
мира.
   Теперь я уже окончательно перестал что-либо понимать.
   - Но монголы покорили Китай. Кубилай правит в Янкине.
   Старик снисходительно улыбнулся.
   - Да, Кубилай родился в войлочной юрте, недалеко от того места, где  мы
сейчас находимся. Но  он  уже  скорее  китаец,  нежели  монгол.  Он  носит
шелковый китайский халат, рисует  изысканные  пейзажи  и  управляет  своей
империей не менее разумно, нежели представители свергнутой династии.
   Наконец-то до меня дошел смысл его слов.
   - Вы хотите сказать, что монголы только исполнители ваших  замыслов,  а
настоящие победители - вы, китайцы.
   - Совершенно верно, -  согласился  Елю  Чуцай.  -  Монголы  всего  лишь
вооруженные руки империи, а древняя цивилизация Китая - ее мозг.
   - Выходит, монголы всего лишь служат вам, - подала голос Агла.
   - О нет, клянусь священной памятью моих предков,  -  поспешно  возразил
китаец, искренне расстроенный тем обстоятельством, что у кого-то в  голове
могла зародиться столь опасная идея. - Мы все служим Великому хану Угэдэю.
Я не более чем раб, хотя мое влияние на его политику на самом деле велико.
   - Но только потому, что Великий хан расчистил  путь  вам,  китайцам,  -
настаивала Агла.
   Елю Чуцай нахмурился и замолчал. Нетрудно было понять, что  он  пытался
привести в порядок свои мысли, чтобы по возможности доходчиво изложить нам
свои аргументы.
   - Темучин, - произнес он еле слышно, словно опасаясь, что кто-то  может
услышать, как он произнес вслух имя Великого хана,  -  пришел  к  мысли  о
необходимости завоевания мира,  чтобы  помешать  различным  племенам  Гоби
уничтожить друг друга. Это было озарение  гения.  Таким  образом,  империя
должна постоянно расширять свои пределы.
   - Да, вы уже говорили об этом, - согласилась Агла.
   - Какой цели, по-вашему, должно служить это бесконечное  кровопролитие?
- в свою очередь спросил китаец. - Неужели только для того, чтобы не  дать
диким кочевникам перерезать друг друга?
   Ни Агла, ни я не смогли ответить на этот вопрос.
   - С другой стороны,  существует  цивилизация  Китая,  -  продолжал  Елю
Чуцай, - величайшая цивилизация, которая когда-либо существовала  в  мире.
Культура Китая построена на мирных началах, поэтому у нас нет другого пути
принести ее достижения другим народам.
   - Вы хотите сказать, что монголы захватили Китай, -  вставил  я,  -  но
рано или поздно это обстоятельство неизбежно приобщит к цивилизации  диких
кочевников?
   - Решение такой задачи потребует усилий одного или  двух  поколений,  -
подтвердил Елю Чуцай, - может быть, даже больше.
   - Следовательно, вы  должны  помогать  монголам  расширять  границы  их
империи, чтобы не дать ей  развалиться,  ровно  столько  времени,  сколько
необходимо китайской цивилизации для распространения по всему миру.
   Он кивнул.
   - Возникнет одно колоссальное государство, распростершееся от океана до
океана.  Подумайте,  к  чему  это  может  привести.  Конец  всем   войнам,
процветание еще недавно диких народов. Наступит вечный мир, на Земле будет
править закон, а не насилие. Вот цель всей моей жизни.
   Единая огромная империя, созданная  монгольскими  саблями,  управляемая
китайскими мандаринами и живущая по общим законам. В ней Елю  Чуцай  видел
наивысшую цивилизацию, которая способна принести мир всем народам, а  я  -
тиранию, при которой и речи не могло идти о свободе личности.
   - Я поделился с вами своими  мыслями,  -  продолжал  советник  Великого
хана, - потому что хотел, чтобы вы  поняли,  какую  проблему  создали  для
меня.
   - Проблему? - не понял я.
   Он вздохнул.
   - Угэдэй не похож на своего великого отца. Он слишком ленив, чтобы быть
хорошим правителем. Он слишком привык к роскоши, чтобы думать о  покорении
мира.
   - Но вы сказали...
   Он  остановил  меня  повелительным  жестом  узкой  руки   с   длинными,
ухоженными ногтями.
   -  К  счастью,  -  продолжал  он,  -  империя  развивается  по-прежнему
достаточно динамично. Ее мощь продолжает расти. Хулагу, Субудай, Кубилай и
другие орхоны и ханы, имеющие свои улусы  на  границах  империи,  все  еще
думают о новых завоеваниях. Сам Угэдэй предпочитает сидеть  в  Каракоруме,
позволяя другим завоевывать для него мир, и наслаждаться плодами их побед.
Это опасная позиция.
   - Какое это имеет отношение к нам? - спросила Агла.
   - Угэдэй суеверный человек, - вздохнул Елю Чуцай. - Недавно он  получил
предупреждение об угрозе, исходящей для него от человека, который прибудет
с запада, чтобы попытаться убить Великого хана.
   - Я и сам пришел предупредить его об угрозе, - напомнил я.
   - Вы пришли с запада, - повторил Елю Чуцай. - Впрочем,  существует  еще
один человек, который пришел оттуда. Некто по имени Ариман.
   - Он здесь? - воскликнул я.
   - Вы знаете его?
   - Да! Именно об угрозе, исходящей от  него,  я  и  пришел  предупредить
Великого хана.
   Китаец слабо улыбнулся.
   - Но Ариман уже успел настроить Угэдэя против вас. Против  светлокожего
могучего воина из страны, лежащей далеко на западе, за Великим океаном.
   Я принялся торопливо размышлять, пытаясь найти выход  из  положения,  в
котором неожиданно оказался.
   "Мое слово против слова Аримана? Как я мог доказать свою правоту?"
   - Есть и еще кое-что, - добавил Елю Чуцай. - Нечто, что делает проблему
особенно острой.
   - О чем вы говорите? - не понял я.
   - Угроза самому существованию империи.
   - Угроза? - повторил я.
   - Что может угрожать империи,  покорившей  половину  мира?  -  спросила
Агла.
   - Не далее как сегодня в разговоре со стражами  порядка  вы  употребили
слово "ассасин".
   - Да, после того, как двое мужчин попытались убить меня.
   - "Ассасин" - новое слово в языке монголов. Оно пришло к нам из Персии,
где и возник этот культ. К сожалению, я знаю о нем не слишком  много.  Это
секта убийц, члены которой и зовутся ассасинами.  Мне  говорили,  что  оно
происходит от названия наркотика - гашиша.
   - Но я все-таки не  понимаю,  какое  отношение  это  имеет  ко  мне,  -
возразил я.
   - Во главе секты стоит человек, который вербует молодых  людей,  обещая
им райское блаженство при безоговорочном исполнении его приказов. Он  дает
своим последователям гашиш, и под воздействием этого средства им  являются
видения рая, куда они отправятся после смерти. Неудивительно, что  молодые
люди готовы на все ради исполнения воли своего владыки.
   -  Я  знаю  о  действии  лекарственных  средств,  подобных  гашишу,   -
согласилась Агла. - Оно настолько сильно,  что,  раз  попробовав,  человек
готов на все, чтобы получить его вновь.
   Елю Чуцай наклонил голову в знак согласия.
   - Предположим, члены  секты  получат  приказ  убить  кого-то.  Они  без
колебаний  пойдут  на  верную  смерть  в  полной  уверенности,  что  после
исполнения возложенного на них поручения проснутся в раю.
   Я промолчал, хотя на личном  опыте  знал,  что  смерть  не  обязательно
означает конец земного существования.
   - Множество купцов, аристократов, имамов и даже принцесс в  Персии  уже
стали их жертвами. Страх перед представителями секты настолько велик, что,
получив предупреждение о смерти, люди готовы отдать все, что  имеют,  лишь
бы не попасть в руки ассасинов. Орден необычайно богат и могуществен.
   - Персия, - пробормотал я, -  и  есть  страна  Аримана,  Ормузда  и  их
пророка Зороастра.
   - Влияние секты распространяется далеко за пределами Персии, - возразил
Елю Чуцай. - Перед ней трепещет весь мир ислама. Я опасаюсь, что  ассасины
уже успели добраться до Каракорума и  собираются  совершить  покушение  на
Великого хана.
   - Ариман пришел из Персии, - напомнил я.
   - А он и не отрицает этого факта. Но, по его словам, вы явились  оттуда
же, хотя сами это отрицаете.
   - Ассасины едва не убили меня сегодня.
   Китаец слегка пожал плечами.
   - Возможно, вы всего лишь изобрели  хитрый  трюк,  чтобы  сбить  нас  с
толку. Убитые вами люди не были монголами, несмотря на то  что  несомненно
хотели выдать себя за таковых. Они могли быть персами. А  вы  могли  убить
их, чтобы отвести от себя подозрение.
   - Зачем мне убивать своих сообщников и для чего им убивать меня?
   Судя по всему, Елю Чуцай тревожился не на шутку.
   - Мне хотелось бы поверить вам, Орион, но я должен быть готов  к  любым
неожиданностям. Я убежден, что либо вы, либо Ариман  принадлежите  к  этой
секте, а может быть, даже и являетесь ее главой, человеком, известным  под
прозвищем Горный старец.
   - Как мне убедить вас?
   - В подобных случаях монголы не утруждают себя  особыми  размышлениями.
Они просто убьют и вас, и Аримана, а возможно, и вас, моя дорогая госпожа,
и тут же забудут об этом. Но я цивилизованный человек.  Мне  надо  сначала
решить, кто из вас ассасин, а кто нет.
   - Тогда мне нечего опасаться, - заметил я, хотя далеко не был убежден в
справедливости своего утверждения.
   - Вам нечего опасаться меня, - подчеркнул он.  -  Во  всяком  случае  в
настоящий момент. - Помолчав немного, он с сомнением добавил: - Но  Угэдэй
не слишком терпеливый человек. Он может приказать убить вас,  чтобы  одним
махом покончить с неприятной проблемой.



        "15"

   Нельзя сказать, что Агла и я оказались в роли узников в  полном  смысле
этого слова, но куда бы мы ни шли в Каракоруме,  двое  монгольских  воинов
неизменно следовали за нами по пятам. По словам Елю Чуцай, они  находились
рядом для нашей же защиты, но  их  постоянное  присутствие  тем  не  менее
действовало мне на нервы. Днем и ночью они находились  рядом  с  нами,  не
удаляясь больше чем на несколько шагов. Дисциплина в монгольской армии и в
самом деле была на высоте. Я не сомневался, что эти люди  будут  следовать
за нами до тех пор, пока они не получат приказ оставить свой пост. Если бы
нам удалось ускользнуть от них, оба они были  бы  безжалостно  казнены.  В
случае если бы одного из них убили при исполнении служебных  обязанностей,
то, по обычаю, его сын занял место своего  отца.  При  отсутствии  сына  в
возрасте воина его ближайший родственник мужского  пола  должен  исполнять
обязанности погибшего вплоть до совершеннолетия его наследника.
   Если не считать этого досадного обстоятельства, мы имели полную свободу
передвижения по городу, могли бродить где угодно,  за  исключением  одного
места, куда я и стремился попасть  больше  всего,  -  огромного  шелкового
шатра Великого хана, по иронии судьбы расположенного прямо напротив нашего
скромного жилища. Елю Чуцай строго запретил  мне  пересекать  площадь  или
предпринимать какие бы то ни было  иные  попытки  встретиться  с  Угэдэем.
Старый китаец все еще не отказался от мысли, что я могу оказаться одним из
ассасинов  или  даже  самим  главой  зловещей  секты.  Иезуитские   обычаи
китайского двора уже успели прочно укорениться среди монгольской знати,  и
я не мог сделать даже шага без ведома главного советника Великого хана.
   Но пока еще никто не запрещал мне заниматься поисками Аримана, и целыми
днями Агла и я бродили по улочкам монгольской столицы  в  поисках  Владыки
Тьмы. Каракорум был столицей огромной империи, но для самих  монголов  он,
по сути дела, оставался всего лишь  очередным  лагерем,  просто  несколько
большим, чем предыдущий. Примитивные кочевники  не  могли  понять  разницы
между временной стоянкой на несколько десятков семей  и  большим  городом,
где постоянно проживали десятки, а может быть, и сотни тысяч жителей.
   Санитарии как таковой вообще не существовало. Человеческие экскременты,
навоз и отходы домашнего хозяйства просто выбрасывались на  улицу,  хорошо
еще,  если  позади  юрты.  Воду  доставляли  на  спинах  рабов  из   реки,
протекавшей поблизости, в которую во время дождя устремлялись сточные воды
со всего города. О личной гигиене здесь тем более никто не  имел  понятия.
Рано или поздно эпидемия тифа или  какой-нибудь  другой  заразной  болезни
должна была опустошить столицу монголов. Оставалось только удивляться, что
этого до сих пор не произошло.
   Шум  повсюду  стоял  ужасный.  Похоже,  здесь  просто  никто  не   умел
разговаривать нормальным тоном, а обязательно старался перекричать  своего
собеседника. Тяжело нагруженные повозки, которые обычно  тащили  несколько
быков, едва могли разминуться на узких, кривых улочках. Проносившиеся то и
дело всадники поднимали облака пыли. В случае дождя улицы  превращались  в
бурные потоки, обычно смывавшие непрочные глинобитные хижины. Удивительно,
но юрты кочевников и роскошные шатры  местной  знати  лучше  противостояли
такого  рода  природным  катаклизмам,  нежели  так  называемые  постоянные
сооружения. После дождей в  воздух  поднимались  огромные  тучи  москитов,
которых в сухое время года сменяло не меньшее количество мух.
   Как ни странно, но никто из местных жителей, с которыми мне приходилось
разговаривать, по-видимому, ничего не слышали об Аримане.  Елю  Чуцай  при
встрече со мной признал, что виделся с Владыкой Тьмы, после чего тот  даже
имел беседу с Угэдэем. Но и он ни единым словом не обмолвился о  том,  где
мой враг находится в настоящий момент. Так что день за днем  Агла  и  я  в
сопровождении двух неизменных спутников безрезультатно блуждали по  улицам
монгольской  столицы,  с  трудом  пробираясь  сквозь   густую   толпу   ее
обитателей. Я заглядывал в каждую церковь, встречавшуюся  на  нашем  пути,
будь то маленькая хижина  христианского  проповедника  или  величественный
буддийский храм.
   После примерно недели безуспешных поисков я наконец нашел то,  что  так
долго  искал,  -  небольшое  приземистое  строение  с   глухими   стенами,
построенное из серого камня и расположенное на самой окраине города.
   Лицо Аглы скривилось в пренебрежительной гримасе.
   - Давай поскорее уйдем отсюда, - предложила она. -  Здесь  нет  ничего,
кроме смрада и грязи.
   - И Аримана, - добавил я, указывая на маленькое здание.
   - Здесь?
   - Я уверен. Кому принадлежит этот храм? - спросил  я,  поворачиваясь  к
воинам.
   Они переглянулись и пожали плечами, давая тем самым понять,  что  не  в
состоянии ответить на мой вопрос. Возможно,  им  было  приказано  так  или
иначе помешать моей встрече с Ариманом, хотя не исключено, что они  просто
боялись вступать во владения Владыки Тьмы. Для  меня  последнее  не  имело
особого значения. Не задавая больше бесполезных вопросов, я  направился  к
низкой, широкой двери, которая вела внутрь здания.
   - Лучше сюда не ходить, - нерешительно заметил один из монголов.
   - Вы можете подождать меня снаружи,  -  огрызнулся  я,  не  поворачивая
головы.
   - Постойте, - крикнул он, загораживая мне дорогу.
   - Я так или иначе войду туда. Не пытайтесь остановить меня.
   Ему явно не понравилось мое намерение, но  и  в  открытую  бросить  мне
вызов он так и не решился. Слух о том, как я расправился с двумя напавшими
на меня  убийцами,  давно  распространился  по  монгольской  столице.  Для
очистки совести он отправил своего напарника  выяснить,  существует  ли  у
здания второй выход. Как и можно  было  ожидать,  такового  не  оказалось.
Удовлетворенный тем, что  бежать  нам  не  удастся,  стражник  отступил  в
сторону.
   - Если вам будет угрожать опасность, позовите меня!  -  крикнул  он  на
прощание.
   - Обязательно, - ответила за меня Агла.
   Воин презрительно пропустил ее слова мимо ушей.
   Нам пришлось нагнуться, чтобы войти в низкую  дверь.  Внутри  помещения
было темно, как в могиле. Испуганная Агла жалась ко мне.
   - Я ничего не вижу, - прошептала она.
   Зато я видел все. Мои глаза моментально привыкли  к  темноте,  и,  хотя
помещение  по-прежнему  было  погружено  в  кромешную  тьму,  я  разглядел
каменный алтарь на слегка возвышавшейся над  полом  платформе  и  странные
символы, выбитые на стене над ним.
   - Я давно поджидаю тебя, - донесся до меня зловещий шепот Аримана.
   Я мгновенно повернулся в сторону источника  звука  и  увидел  огромную,
массивную фигуру в дальнем углу комнаты.
   - Подойди ко мне, - приказал он. - Девушка может  оставаться  там,  где
стоит. Я не причиню ей вреда.
   Агла, казалось, превратилась в мраморную статую. Она неподвижно  стояла
рядом со мной, все еще продолжая  цепляться  за  мою  руку,  и  напряженно
вглядывалась в непроницаемую темноту.
   - Она не увидит и не услышит  ничего,  -  предупредил  меня  Ариман.  -
Оставь ее и иди ко мне.
   Я осторожно освободил свою руку. Девушка была еще теплой и живой,  хотя
я не мог уловить ни ее дыхания, ни биения сердца.
   - Я просто ускорил ход времени для нас  обоих,  -  объяснил  Ариман.  -
Теперь мы сможем побеседовать совершенно  свободно.  Никто  не  подслушает
нашего разговора и не помешает нам.
   Я сделал несколько шагов в его сторону. Каменные плиты под моими ногами
казались по-прежнему массивными и реальными.  Ариман  выглядел  таким  же,
каким я запомнил его. Темное, мощное тело и красные, полыхающие ненавистью
глаза.
   - Когда ты вернешься к своей спутнице, она  даже  не  заметит,  что  ты
отсутствовал, - продолжал Ариман. - Сейчас для нее не существует времени.
   - Похоже, игра со временем ваше любимое занятие, - иронично заметил я.
   Владыка  Тьмы  стоял  широко  расставив  ноги,  уперевшись   массивными
кулаками в бедра. На нем была широкая, отороченная мехом мантия и  высокие
кожаные сапоги. Я не заметил у него никакого оружия, да и  зачем  оно  ему
при его силе?
   - Ты и сам неплохо порхаешь по времени, - заметил Ариман. - Как  прошло
твое путешествие из лагеря Хулагу до Каракорума?
   - Вам самому, надо полагать, не было нужды тащиться  сюда  с  караваном
верблюдов?
   На его широком мрачном лице появилось подобие улыбки.
   - Нет, я предпочитаю другие способы передвижения. К слову, я нахожусь в
Каракоруме уже около трех месяцев. Здесь я  играю  роль  священника  новой
религии, специально предназначенной для воинов.
   - Это вы подослали ко мне двух ассасинов?
   - Да, - не раздумывая, подтвердил он. - Я не надеялся, впрочем, что  им
удастся  добиться  успеха,  но  мне  хотелось  знать,  обладаешь   ли   ты
по-прежнему той силой, которую имел во время нашей последней встречи.
   - Когда ты попытался взорвать термоядерный реактор?
   Его густые черные брови удивленно