спевает выплюнуть струю ядовитой жидкости.
     Франсуаз с насмешливой улыбкой наблюдала за убегающим врагом.
     - Беги, бедняжка, - бросила она ему вслед. - Это полезно для здоровья.
     На полу перед ней распростерлись двое бандитов.
     - Займемся упаковкой, - пробормотала Франсуаз. Не прошло и минуты, как оба разбойника оказались крепко скручены, спина к спине.
     - Вы хотели побывать в Каменной пустыне, - проговорила девушка, - туда вы и отправитесь. Правда, не увидите ничего, кроме рудников, но ведь надо довольствоваться тем, что можешь получить.
     Откинув волосы со лба, она неторопливо направилась к выходу.
     Шума шагов было больше не слышно, но кто-то зло, недовольно кричал на разные голоса.
     - Проклятие! Я не могу пошевелиться.
     - Сворк тебя задери! Зачем повел меня сюда? Глаз у тебя, что ли, нет?
     - А сам ты куда смотрел, броненосец тупой?
     Франсуаз вышла из сруба и остановилась, сложив руки на груди. Результаты ее трудов стоили того, чтобы на них полюбоваться.
     Трое разбойников, которым вроде бы удалось вовремя унести ноги, удрать далеко все же не смогли и теперь бились, безуспешно пытаясь разорвать связавшие их по рукам и ногам невидимые путы. Особенно забавно было смотреть на одного из них, самого низкорослого, который словно парил над землей. Между его ногами и изумрудной травой оставалось добрых два фута.
     - Говорил же я, не надо было сюда идти! - пыхтел он. - Лучше бы убили и ограбили старую вдову, как я предлагал.
     - С вами было очень весело, ребята, - сказала Франсуаз. - Но мне пора.
     С этими словами она вынула меч и перерубила нити, крепившие к деревьям паутинную ловушку.
     Разбойники повалились на землю. Бурча и стеная, они ворочались в траве, пытаясь освободиться.
     - Нет, - покачала головой Франсуаз. - Сегодня я не пущу вас гулять. Разве мама вас не учила, что ночью нельзя ходить по лесу?

10

     В городе Беркене страсти только разгорались. Погибли пять женщин и четверо крепких мужчин. Для мирного времени вещь неслыханная.
     По городу поползли тяжелые слухи. Сворки в отместку за своих отравленных сородичей натравили на город бешеных вивверн.
     Двоих из них убили смелые гвардейцы, а оставшиеся спрятались по подвалам и чердакам и дожидаются ночи и удобного момента, чтобы завершить черное дело, начатое утром.
     К тому же в лесу, совсем рядом с городскими стенами, были найдены тела двух зверски убитых охотников. Это были мастера своего дела. Им обычно поручали выслеживать и уничтожать хищников.
     У всех был еще жив в памяти случай, когда они вдвоем спасли отдаленную ферму от нашествия василисков.
     И вот теперь кто-то расправился с ними. Некоторые утверждали, что это тоже дело рук мстительных коронетов или сворков.
     Тревожные вести быстро распространились по Золотому лесу. Дошли они и до Карайи Дархма. Он с озабоченным лицом выслушал донесение своей охраны.
     - Не верю я, что благородные сворки способны на такое черное преступление, - огорченно произнес он. - Здесь еще надо во всем тщательно разобраться, нельзя судить сгоряча. Хотя, - задумчиво добавил он, - если учесть их нечеловеческую природу-Старик за долгие годы своей жизни научился играть словами и намеками. Он точно знал, что говорит и как его поймет честный, храбрый, но недалекий и ограниченный начальник личной охраны.
     - Наш господин человек справедливый, - с убеждением говорил потом служака в таверне. - Его дежурство недавно закончилось, и он отправился в город послушать новости и высказаться самому. - Так вот я и говорю, мой господин Карайа Дархм - человек почтенный и благородный. Но даже он считает сворков нечеловеческим отродьем. Так и сказал мне в личной беседе: дескать, нечеловеческие твари.
     Охранник степенно поглядел по сторонам и принялся с важным видом пить пиво.

***

     Большую, богато обставленную комнату неярко освещали три светильника. Старик выглядел немного утомленным. Он кивнул Райлину на удобное кресло, предлагая сесть. Разговор предстоял долгий и нелегкий.
     Два хитреца - молодой и старый - встретились, чтобы наметить план дальнейших действий.
     Было одно весьма неприятное обстоятельство. Юноша проявил недозволенную самостоятельность. Он сам спланировал происшествие в Беркене, не получив одобрения Дархма. И от того, как отреагирует на подобное самовольство старик, зависело многое.
     Неделю назад Райлин нанял охотников, чтобы те выследили и поймали четырех вивверн. Несколько дней добычу продержали голодной. Потом один из сообщников очистителей, служивший стражником, открыл ворота, и разъяренные твари, ринулись в город.
     Затея удалась, но все дело было в том, что Райлин опередил старика и действовал без приказа.
     Молчание затянулось.
     Юноша уже начал нервничать. Кто знает, не прячутся ли наемные убийцы за занавесками. Карайа Дархм, выдержав хорошую паузу, с улыбкой повернулся к гостю.
     - Плохой из меня хозяин, - сказал он. - Ты ведь сегодня хорошо потрудился, да и путь неблизкий проделал. Вот, возьми, освежись.
     Он протянул высокий бокал с только что выжатым соком.
     Райлин с благодарностью взял предложенный напиток и сделал большой глоток.
     Жидкость обожгла рот, у Райлина перехватило дыхание, он натужно закашлялся, выпучив глаза. В голове его металась мысль, что старик решил избавиться от нежелательного свидетеля и подсунул ему отраву.
     Дархм с любопытством смотрел, как визитер, вскочив с кресла, пытается восстановить дыхание. Наконец действие сока кончилось, Райлин задышал нормально.
     - Что за шутки? - злобно завизжал он, угрожающе нависая над хозяином поместья. - Уж не задумал ли ты отравить меня, мерзкий старикашка?
     "Отвратительный, вонючий, безмозглый клоп, - думал Карайа, глядя на беснующегося гостя. - Но я сумею обломать тебя. Будешь ходить по струнке, лично об этом позабочусь. Станешь ручным".
     Эта мысль развеселила старика и привела в хорошее настроение. Он достал из кармана кружевной, издающий благоухание платок и вытер им лицо.
     - Мальчик мой, ты должен научиться не распускать сопли и не брызгать слюной при разговоре. Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к родному сыну и желаю только добра. Я угостил тебя соком незрелой сиреневой тыквы. Нельзя срывать плод, если он еще не созрел. Запомни мой маленький урок...
     "Ничего, - злобно думал Райлин, - твое дело помочь мне, а уж потом..."
     Он еще не знал, что сделает потом, но, судя по тому, кто был его учителем, ничего хорошего Карайе Дархму ожидать не следовало.
     - У меня две новости. Хорошая и плохая. Первая - скоро с эльфийским посланником будет покончено. Он сидит в темнице и не доживет до суда. Вторая - его подельница Франсуаза скрылась. Впрочем, найти ее - лишь вопрос времени.
     Старик долго молчал, ожидая, пока Райлин остынет от преподанного ему урока и перестанет смотреть на него дикими глазами. Так оно и произошло.
     Райлин покойно развалился в кресле, потягивая изумительно вкусное вино, которое, как он знал, Карайа хранил для особо торжественных случаев и предлагал только самым важным гостям. Такой знак внимания смягчил дерзкого юношу. Не то чтобы он простил старца, просто затаил на время обиду, отложив месть на потом.
     Парень не знал, что рубиновое вино не относится к числу напитков, которые становятся крепче и лучше со временем. Его следовало пить только в течение года после выделки. Спустя двенадцать месяцев напиток терял свой букет и особый нежный вкус.
     Но все это могли заметить лишь знатоки, а Райлин к ним не относился. Поэтому подобный жест он расценил как капитуляцию со стороны Дархма.
     Сквозь полузакрытые веки старец наблюдал за гостем. Сочтя, что тот уже достаточно успокоился, он заговорил:
     - Мой юный друг! Мы оба пришли к мысли, что мерзким тварям не следует больше осквернять землю наших предков. Но люди глупы, ленивы и готовы прощать своим врагам.
     Райлин наполовину верил словам своего наставника. Молодой человек искренне полагал, что если одно существо сильнее другого, - то оно будет стремиться уничтожить слабого.
     Сам Дархм по праву считался одним из самых влиятельных людей Золотого леса. Жена у него умерла, не вынеся его жестокого, холодного нрава. Детьми он так и не обзавелся.
     На склоне лет Карайа оглянулся назад и не увидел никого, кто бы с искренней любовью смотрел на него, думал о нем и переживал за него. У него было много знакомых, но не было друзей.
     Он никогда не бывал в Своркмиддле, ибо, как и его молодой гость, боялся, что сворки смогут увидеть его черные мысли. И расскажут всем и каждому, что у справедливого, великодушного Карайи Дархма душа чернее самой глубокой бездны самой глухой ночью.
     Он хотел уничтожить сворков и коронетов, ибо боялся разоблачения. Их телепатические способности его пугали и злили.
     И еще. Долгими ночами, мучимый старческой бессонницей, Карайя думал о том, что после его смерти все, чем он владеет, достанется людям, которые этого не заслужили, и его охватывало чувство искренней зависти и негодования. А уничтожить все собственными руками, чтобы никому не досталось, Карайа не мог, ибо не знал, когда ему суждено умереть. Но и смириться с тем, что чужаки станут распоряжаться его деньгами, имением, землями, скупердяй тоже не мог.
     И он решил взорвать сложившийся мирный порядок, пусть лучше все потонет в крови и огне. За себя старик не боялся. В случае провала он может взять саквояж с драгоценными камнями и уехать, бросив все на произвол судьбы. Пусть не достанется никому.
     - Мой юный друг, - высокопарно обратился он к юноше, - можешь ли ты по-прежнему рассчитывать на поддержку своих друзей после той трепки, которую устроила вам эта женщина?
     За свою долгую жизнь Карана Дархм в совершенстве постиг умение больно ранить собеседника, прикрываясь маской доброжелательности.
     От этого вкрадчивого вопроса Райлина передернуло. Можно было не сомневаться, что и это он отложит в своей памяти. Список обид, нанесенных ему учителем, рос день ото дня.
     Стараясь не показать свою досаду, он сделал большой глоток, чуть не поперхнувшись, и деланно рассмеялся.
     - Девчонка действительно умеет драться. В битве погибает слабейший. Сильных бои только закаляют. Я - живое тому свидетельство.
     Он не стал уточнять, что во время схватки проявил похвальную осторожность. Другие, правда, дали бы ей иное название - трусость. Но этих "других" тут не было.
     - Я всегда верил в тебя, мой мальчик, - ласково проговорил Карайа.
     Райлин поморщился, но тут же стер гримасу с лица. Он понял одно - старец не станет больше вспоминать о происшествии с виввернами, и это молодой лицемер расценил как свою очень важную победу и значительный шаг вперед к лидерству.
     - Давайте ближе к делу, - несколько грубовато прервал он Карайю Дархма. - А то скоро уже светать начнет, а мы все ходим вокруг да около.
     - Вот это я люблю в тебе, - неискренне рассмеялся старик. - Что ж, давай обсудим наши предстоящие дела. Как давно ты был в Своркмиддле?
     Услышав о городе сворков, Райлин насторожился.
     - Я никогда там не был и не стремлюсь познакомиться со сворками, - ответил он.
     - Неужели даже ты их побаиваешься? - Карайа в притворном изумлении всплеснул руками. - Ну, хорошо. Тогда поступим следующим образом.

11

     В Беркене жизнь потихоньку входила в прежнее русло. Погибшие были простыми жителями, поэтому городские власти предоставили семьям оплакивать свои потери самим.
     Приехавший в город Карайа Дархм выразил свои соболезнования. На чем все дело и закончилось.
     Никто не стал углубляться в причины происшедшего, что еще больше укрепило Джоэла Линдена в том, что он поступил правильно, освободив Амбрустера. Проведенное им лично расследование выявило весьма неприглядную картину.
     - Итак, - начал комендант, стоя на плацу, где он выстроил весь личный состав - шесть самых надежных своих людей, которые и охраняли теперь ворота, - кто может объяснить, по чьему приказу без меня, коменданта города, были распахнуты врата?
     Стражники стояли, опустив головы и растерянно потупив глаза. Наконец решился высказаться пожилой сержант, в честности и тупости которого не приходилось сомневаться.
     - Говори, - сурово бросил комендант.
     - Мы солдаты, наше дело подчиняться приказу. Ежели, к примеру, вы заболели, то мы должны подчиняться следующему по званию? Разве не так? - Он поднял глаза и посмотрел на коменданта с легкой укоризной. - Вы лежали, так сказать, больной. Один из ваших помощников велел приступить к открытию ворот. Приказ надо исполнять, а то как же иначе? Ежели солдаты не станут исполнять приказ, то что же тогда будет со всеми нами?
     Сама мысль о том, что можно не исполнить распоряжений вышестоящих офицеров, показалась старому вояке столь занятной, что он даже позволил себе улыбнуться в усы.
     - Иное дело, - рассудительно продолжал сержант, - ежели кто по глупости шагнул широко, да штаны при этом порвал.
     - Если бы он только штаны порвал, то ходил бы сейчас с голым задом. Он же не только сам погиб, из-за него убиты горожане. Да что там горожане, - досадливо махнул рукой Линден, - под сомнение поставлен мой авторитет.
     Комендант распустил подчиненных. Ему было неприятно сознавать, что он не сумел разобраться в одном из своих заместителей, который считался человеком верным и честным.
     Черное предательство Джоэл Линден расценивал как подлость по отношению лично к себе. Это не только огорчало и расстраивало коменданта, но и заставляло усомниться, правильно ли он себя держал с этими неблагодарными подчиненными, не был ли слишком мягок и либерален.
     Единственным утешением стала потерянная, багровая физиономия Клифа Уотертауна, спешащего в городскую ратушу. Его горящие выпученные глаза свидетельствовали о состоянии крайнего душевного расстройства.
     Линден понял, что констебль узнал о побеге заключенного. И обрадовался еще больше. Если бы не собственный промах, толстяк бы давно вертелся возле коменданта, выражая притворные соболезнования, и лез бы со своими дурацкими рекомендациями и советами по наведению порядка.
     "Покрутись, толстый клоп, - злорадно думал Линден, - подумай своими мозгами жужелицы, как узник смог сбежать. А потом попробуй оправдаться перед хозяевами".
     Несчастье другого привело коменданта в хорошее расположение духа. Он постарался вычеркнуть досадное происшествие из памяти, решив, однако, впредь внимательнее следить за своими доверенными помощниками. Ибо верить нельзя никому.

***

     Накануне вечером, крепко заперев камеру с Майклом Амбрустером, констебль хорошо отметил радостное событие. Поэтому заснул поздно, предварительно повелев не будить его ни в коем случае.
     Однако нападение вивверн вынудило его проснуться. Голова раскалывалась после вчерашних возлияний.
     Первым делом констебль отправился полюбоваться на жалкое состояние заключенного. Пусть тоже просыпается, если вообще смог уснуть.
     Весело насвистывая и гремя связкой ключей, Клиф в сопровождении двоих охранников спустился в подземелье, отпер замок и громко постучал в дверь.
     - Мы люди тоже воспитанные, обращение вежливое понимаем. - Констебль подмигнул своим сопровождающим. - Разрешите войти в ваши апартаменты, ваша светлость великий аристократ, богатый лендлорд, завтрашний корм для червей. - С этими словами Уотертаун крепким пинком распахнул дверь.
     Три факела ярко осветили помещение. Констебль не верил своим глазам. Камера была пуста. В растерянности он приказал обыскать помещение.
     Приказ довольно глупый и бессмысленный, и Клиф это прекрасно понимал. Но не может же человек вот так взять и бесследно испариться! Это же немыслимо!
     Тут его озарила счастливая мысль. Он перепутал камеры. Уотертаун выскочил в коридор и стал отпирать соседние клетушки. Но все-таки пришлось признать, что узник сбежал.
     "Лучше бы он умер от горя или удавился. Что я скажу Карайе Дархму?"
     Так и не найдя ответа на вопрос, толстяк поспешил в ратушу сообщить неприятную новость.
     По дороге он даже не заметил коменданта. В другое время, конечно, он бы не упустил момента выразить ему свои искренние соболезнования по поводу неумения подбирать подчиненных.
     Но сейчас он молил всех богов Золотого леса, чтобы величественный старец отнесся к случившемуся с пониманием и не лишил его звания констебля.
     Все с изумлением смотрели на бегущего мелкой рысью Клифа Уотертауна. Обычно он шествовал с приличествующей его званию важностью и степенностью. Не обращая внимания на расспросы стражи, Клиф ворвался в комнату, где находился Карайа Дархм.

12

     Старец только что вошел. Он говорил с народом, чего терпеть не мог. Эти глупцы воображают, что потеря нескольких человек имеет хоть какое-то значение для великого города. Вопли и стенания простолюдинов раздражали его.
     Он только-только поднес ко рту бокал с восхитительным, чуть тепловатым рубиновым вином, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел констебль. Золотой шлем, надетый задом наперед, постоянно съезжал на лоб, мешая Клифу смотреть. Выпученные глаза свидетельствовали о том, что произошло что-то чрезвычайное.
     "Этот идиот всю ночь гонялся за Майклом Амбру-стером и не сумел его поймать", - подумал старик.
     Действительность оказалась еще хуже.
     - Я сильно извиняюсь, - выдохнул вошедший, обдав Дархма волной перегара, - но, осмелюсь доложить, узник исчез.
     "Что за скотская привычка не чистить зубы, задохнуться можно", - подумал Карайа.
     - Вы хотите сказать, что он убежал из камеры, в которую вы его засадили? - уточнил старец.
     - Как всегда в точку, - радостно захихикал констебль.
     Он понимал, что смех сейчас не просто неуместен, но и неприличен. Однако то, что Дархм сам сформулировал проблему, привело его в восторг. Старик избавил его от необходимости, натужно ворочая мозгами, пытаться объяснить то, что сам он ни объяснить, ни понять не мог.
     Карайа между тем размышлял о том, что, хотя события и вышли некоторым образом из-под контроля, тем не менее все идет как нельзя лучше. Он не хотел признаться даже самому себе, насколько удачной оказалась придумка запустить вивверн в город. Его даже не особенно взволновал побег Амбрустера. Тот объявлен вне закона и не сможет оставаться в городе, а следовательно, помешать осуществлению задуманного.
     Выдержав паузу, Дархм усмехнулся и мягко проговорил, глядя на дрожащего констебля:
     - Все это досадно, друг мой, но нет существа, способного уйти от рук справедливого и беспощадного закона. Сейчас перед нами стоит более важная задача.
     Клиф ожидал чего угодно, но только не этого. Напряжение отпустило его, и слезы благодарности навернулись на глаза туповатого констебля.
     "Великие боги, да он никак прослезился. Надеюсь, у него хватит ума не броситься мне на шею с объятиями", - с досадой подумал Карайа.
     Он ошибся, Клиф Уотертаун так-таки рванул вперед, собираясь как следует продемонстрировать свою признательность, но вовремя остановился, за что старец возблагодарил всех своих небесных покровителей. Не хватало ему еще отбиваться от этого вонючего солдафона.
     - Друг мой, - обратился он к констеблю, - отправляйтесь в зал, там уже собрался Совет сословий. У меня будет для вас особое поручение. И, кстати, приведите себя в порядок.
     Клиф покраснел как малина и, выйдя из комнаты, в первую очередь проверил пуговицы штанов. Его бросило в дрожь при мысли, что он бегал все утро на глазах всего города с расстегнутой ширинкой. Но весь непорядок ограничился лишь перевернутым шлемом. Вот на это никто и внимания не обратил.
     Быстро оправив свой костюм, констебль торжественным шагом вошел в зал заседания Совета сословий и замер в ожидании.
     При его появлении наступила тишина. Здесь должны были присутствовать лишь члены Совета, и приход Уотертауна был расценен всеми как нарушение раз и навсегда заведенного порядка.
     Неловкую паузу прервало появление всеми уважаемого Карайи Дархма:
     - Я приношу свои извинения за то, чт