лся, что кто-нибудь - разумеется, по ошибке - решит, узнав его родословную, сжечь его на костре.
     Октавио добродушно засмеялся - ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем страх собеседника.
     - Давайте девчонку, - приказал он.
     Голос его звучал негромко, но телохранители тут же услышали его. Двое из них вошли, вталкивая в пустую комнату девочку лет шестнадцати - грязную, нечесаную, в порванном платье.
     - Ну что за люди живут в больших городах! - сказал Октавио Карго. - В таком возрасте, и уже проститутка. Дважды ее арестовывали за кражи, а пару дней назад она пырнула ножом одного мужичка. Давайте ее.
     Октавио распахнул полу дорогого черного пиджака, и Тадеуш увидел, что на поясе аспониканец носит длинный изогнутый нож. Карго проверил острие лезвия, уголком глаза наблюдая за Тадеушем.
     - Ты - мой гость, - проговорил мексиканец. - И я обязан тебя угостить.
     Владек попятился.
     - Меня не интересуют женщины, - пробормотал он. - Я - существо духовное.
     Октавио развеселился.
     - Как ты мог подумать, что я предложу тебе грязную шлюшку, Тадеуш?! - воскликнул он. - Наверное, ты еще не проснулся. Нет, я хочу угостить тебя тем, что дорого каждому настоящему вампиру.
     Он подошел к девчушке и, положив ей руки под подбородок, осторожно запрокинул голову. Девочка мелко дрожала от страха, в тишине комнаты отчетливо раздавался стук зубов.
     - Что ты собираешься делать? - испугался Тадеуш.
     - Главное - правильно рассчитать надрез, - не обращая на него внимания, произнес Октавио. - Это великое искусство. И я им владею.
     Он поднял руку с зажатым в ней кинжалом. Острое лезвие легко коснулось горла малышки, потом Карго чуть-чуть передвинул его.
     - Вот так, - удовлетворенно произнес он.
     Октавио надавил на нож, перерезая артерию. Девочка вскрикнула и судорожно забилась, но крепкие руки двух телохранителей плотно держали ее, не давая вырваться.
     Октавио Карго заурчал. Он наклонился, и его темные губы впились в шею беззащитной девочки. Его кадык дергался, глаза были полузакрыты. Кровь тонкими струйками стекала по подбородку вампира.
     Он распрямился. Один из телохранителей привычным движением зажал разрезанную артерию, на мгновение приостанавливая поток крови.
     - Иди сюда, Тадеуш, - позвал Октавио.
     Его глаза блестели, а белые зубы были окрашены кровью.
     - Прекрасное, совсем юное тело. Испей его.
     Тадеуш пошатнулся.
     Острый запах алой жидкости ударил ему в голову, заставляя терять над собой контроль. Сколько времени он уже не пил настоящей человеческой крови? Месяц? Два? Черт возьми, больше года!
     Октавио Карго взял его за руку, и Тадеуш даже не вздумал сопротивляться, хотя обычно терпеть не мог, когда кто-то его касался.
     Кровь сильными толчками вырывалась из-под наложеиного телохранителем зажима.
     - Чистая, свежая кровь, - произнес Октавио Карго. - Нектар.
     Девочка теряла сознание от ужаса и кровопотери. Один из телохранителей сломал ей палец, чтобы привести в чувство болью. Ее сердце должно было биться быстро, выгоняя кровь из разреза на шее.
     Тадеуш смотрел на нее.
     Как же он хочет пить!
     Терпкий, соленый вкус, наполняющий все тело, вкус, от которого чувствуешь себя сильным, и мир начинает вращаться только вокруг тебя.
     Как он мог хлебать кислое вино и сравнивать его с настоящей кровью?
     - Давай же, - подтолкнул его Карго.
     Тадеуш рухнул на колени, обхватывая девочку руками. Его губы прижались к ней, и горячая струя крови хлынула в горло. Октавио улыбался.

6

     - У Тадеуша есть родственники, кроме брата? - осведомился я.
     - Ты уверен, что это здесь? - спросила Франсуаз, выходя из машины и оправляя юбку. - Я приводила тебя сюда в первый раз, но не могу сказать с уверенностью, тот ли это дом.
     - Зато я могу, - ответил я. - Помню эти металлические украшения на воротах. Ты хотела рассказать мне о родственниках Тадеуша.
     - По-моему, украшения одинаковы по всей улице. И я не хотела рассказывать тебе о семье Тадеуша, потому что у него ее нет. Его единственный брат давно сгнил под Парижем - и мне кажется, из него так и не вытащили кол, прежде чем похоронить.
     Мне не хотелось дотрагиваться руками до калитки, черневшей в невысоком заборе, поскольку я не знал, кто мог проделывать это до меня. Поэтому я отворил ее ногой.
     - Помнится, ему понравилась твоя алая туника, - заметил я. - А в их саду еще больше сорняков, чем было в прошлый раз.
     - Мне кажется, они не станут нам открывать, - заметила девушка.
     Дом был старый, и оставалось только гадать, как его не успела коснуться рука городской застройки. Впрочем, у тех, кто в нем жил, имелись могущественные покровители.
     Большая крыса, ничуть не боясь ни людей, ни яркого солнца, пробежала по растрескавшейся дорожке и скрылась в траве.
     Я постучал в деревянную дверь, но ответом было молчание.
     - У Тадеуша не могли остаться еще родственники? - спросил я.
     - Вполне возможно. Позволь. - Франсуаз отстранила меня и вышибла дверь ногой. - Эти вампиры плодятся, как кролики, - пояснила она с неприкрытым презрением. - У Тадеуша может быть очень много незаконнорожденных братиков и сестричек.
     Человек темной кучей лежал на полу, его узловатые пальцы ощупывали голову. Очевидно, он стоял под дверью, пытаясь услышать, о чем мы говорим. В тот момент, когда деревянная створка обрушилась на его лоб, несчастный не успел отскочить.
     Я наклонился, оторвал его от пола и мощным пинком выбросил за порог.
     - Они так и не научились убираться, - с омерзением сообщила Франсуаз. - Только смотри - разговаривать с ними стану я. Ты такой невежливый.
     С этими словами она протянула руку и вытащила из темного угла невысокого сгорбленного человечка, испуганно сжавшегося в комок. Франсуаз приподняла его и несколько раз хорошенько встряхнула.
     Человечек захныкал.
     - Где Зейхеми? - спросила Франсуаз.
     - В подвале, - испуганно ответил человечек. Франсуаз осуждающе качнула головой:
     - В подвале. Живут, как крысы.
     - Мы не крысы, - возразил человечек. Судя по выражению лица Франсуаз, она была не согласна с ним, однако не стала спорить.
     - Значит, говоришь, я невежлив, - заметил я, открывая перед ней дверь, ведущую в подвал.
     - Все же они не понимают хорошего обращения, - сказала Франсуаз. - Я помогла многим из них получить образование и найти престижную работу. Но те, кто остались, способны только ловить бездомных кошек и выпивать из них кровь. Отойди.
     Вампир, оказавшийся на ее дороге, что-то булькнул, когда Франсуаз задела его локтем, и исчез в боковой комнате. Девушка распахнула следующую дверь и, включив мощный фонарик, направила сильный сноп света на середину комнаты. Да, здесь было на что посмотреть.
     Прямо на грязном полу, скрестив по-турецки покрытые струпьями ноги, сидела темнокожая женщина. Ее тело прикрывали лохмотья, когда-то имевшие красный цвет и покрытые каббалистическими знаками. На шее висело ожерелье, сделанное из чего-то, очень похожего на человеческие зубы, хотя, возможно, она купила его в ближайшем магазинчике за пару динаров.
     На коленях старой ведьмы лежало растерзанное кошачье тело, и Зейхеми - а именно так ее звали - сосредоточенно выковыривала из животного кишки.
     Вокруг своей наставницы сидело пятеро или шестеро существ - я не мог сказать точно, так как единственными источником освещения, кроме мощного фонарика Франсуаз, были глаза вампиров - тусклые, подернутые чем-то грязным.
     - Ты опять пришла, чтобы учить нас, - произнесла Зейхеми. - Мы не нуждаемся в твоей милостыне.
     - Вы нуждаетесь в том, чтобы вас сожгли на костре, - улыбнулась Франсуаз. - И единственная причина, по которой я еще этим не занялась, - то, что время от времени среди вас появляется кто-то, на самом деле достойный нормальной жизни.
     Очень часто вампиры перебираются в Город эльфов через границу с Аспоникой - их, как и всех, не обходит стороной голод и безработица. Помыкавшись в огромном городе, беженцы в конце концов оказываются в подвале у матушки Зейхеми. Среди них тоже есть хорошие люди и подонки. Первым мы стараемся помочь, решая проблемы со службой иммиграции и находя им работу, вторые же остаются здесь навсегда, внося свою лепту в уничтожение бездомных животных.
     Матушка Зейхеми, очевидно, не хотела быть невежливой. Ее пальцы, сухие, похожие на сучки дерева, покопались во внутренностях кошки, пока не вытащили крысиную голову. Она была уже наполовину переварена, и в некоторых местах белели кости. Желудочный сок застыл на бурой свалявшейся шерсти.
     - Угостись, - предложила матушка Зейхеми, протягивая руку к Франсуаз. - Поддайся своей природе.
     - Если ты не заткнешься, матушка Зейхеми, - сердито сказала Франсуаз, - я найду где-нибудь поблизости осиновый кол и пробью твое заботливое сердечко. Уверена, многие из сидящих здесь с радостью займут твое место.
     Вампиры закивали, выражая полное согласие.
     - Ты всегда считала себя лучше нас, - глухо проговорила старуха. - Вы, суккубы, не держите вампиров себе за ровню. Вы не пьете кровь, не вымазываете лица внутренностями. Но вы поступаете хуже - высасываете у людей жизненную энергию, превращая их в своих рабов. Все вы лицемеры.
     - У меня к тебе один вопрос, - сказала Франсуаз. - И от того, как быстро ты станешь отвечать, зависит, понадобится ли тебе зубной протез. Тадеуш Владек - тебе это имя что-то говорит?
     - Тадеуш? - Зубы на шее негритянки застучали друг об друга. - Забудь об этом слюнтяе. Октавио Карго - важный и богатый сеньор. Он - настоящий кабальеро.
     В углах подвала кто-то зашевелился, и я с тревогой обнаружил, что вампиров здесь гораздо больше, чем мне показалось сначала. Из коридора за нашей спиной раздался шум - и там их тоже было много. Матушка Зейхеми обнажила в улыбке кривые гниловатые зубы.
     - Октавио заплатит нам больше деньги, когда мы принесем ему ваши головы, - сказала она.

7

     - Френки, - произнес я. - Все как нельзя лучше.
     - Вот как? - осведомилась девушка, вынимая револьвер.
     - Мы узнали то, зачем пришли, - сказал я. - Тадеуш был здесь, и Карго с ним нянчится.
     - Но зачем? Это птички разного полета. Для чего наркобарону понадобился Владек?
     - Я хорошо изучил Карго. Он верит в свою удачу, но не полагается на нее. Предки Тадеуша долгие века искали кольца Зари. Если есть хоть один шанс, что Владек в состоянии помочь Октавио, наркобарон его не упустит.
     - Какие умные люди, - прошелестела матушка Зейхеми. - Мне такие нравятся. Они вкусные... - Франсуаз взвела курок.
     - Давайте, грязные твари, - произнесла она. - Я умою вас вашей кровью.
     Оружие портит костюм, поэтому я не ношу его.
     Серые глаза демонессы зажглись алым огнем. Подвал заливала густая темнота, и в ней таяли островки света. Теперь мрак двигался; он рассыпался на силуэты вампиров, что поднимались с грязного пола.
     Шатаясь, они подходили к нам, ослабевшие от недостатка свежей крови. Каждый из них носил на себе те же следы, что и несчастный, принесенный в жертву в стенах древнего склепа.
     - Эльф, - шептали они. - К нам пришел эльф. Вкусный, сочный эльф. Давайте убьем эльфа и выпьем его кровь.
     Я закрыл дверь, когда мы входили в подвал. В тот момент мои руки нащупали толстый засов, навешенный на нее изнутри. Во времена гонений, когда священники Фрейского монастыря пришли в Валахию с горящими факелами, вампиры отсиживались в подвалах.
     Я закрыл дверь, не отдавая себе отчета в том, что делаю и зачем. Мне это показалось разумным. Теперь я слышал, как загнутые когти скребутся в дверь с противоположной стороны.
     Шорох шагов раздавался из узкого коридора, вампирам становилось тесно в нем; они выползали из щелей, спускались по узким лестницам, скользили по штольням.
     Пока толстая дверь отделяла нас от большинства тех, кто составлял колонию вампиров. В годы очистительных костров эта дверь смогла спасти вурдалаков от фрейских священников.
     Но я знал, что кровососов она не остановит.
     Матушка Зейхеми не двигалась. Ее пальцы застыли на разодранной кошке, а загнутые зубы пачкала теперь свежая кровь.
     - Демонесса, - произнесла она, и крысиный череп расползся в ее пальцах, раздавленный на мелкие куски. - Ты предала нас. Ты предала тьму. Теперь ты поплатишься за это.
     - Предала вас? - Франсуаз тихо засмеялась. - Мы всегда были врагами, старая ведьма.
     Вампиры выходили в круг света, болтая опущенными руками. Франсуаз следила за ними взглядом бешеной хищницы. Ни один вурдалак не осмеливался напасть на девушку; все чувствовали, что тот, кто первым выйдет из круга, первым же лишится головы.
     Твари ждали, пока те, которые скреблись между узкими стенами коридора, сумеют одолеть толстую дубовую дверь. Только тогда они собирались наброситься на нас.
     - Замечательно, Френки, - с удовлетворением произнес я. - Ради таких моментов и стоит жить.
     - Ты меня удивляешь, бэйби, - усмехнулась девушка. Она медленно поворачивалась, чтобы держать в поле зрения всех кровососов. - Ты же никогда не любил пачкать руки.
     - Я и не собираюсь, - ответил я. - Зачем работать, Френки, когда за тебя это с радостью сделают другие. - Губы демонессы дрогнули.
     - Например кто? - спросила она.
     Я прислушался к тому, что должно было происходить сейчас высоко наверху. Вампиры, окружавшие нас, еще ничего не замечали; они переступали ногами, выжидая момент, когда смогут шагнуть внутрь круга.
     - Например, они, - произнес я.
     Франсуаз подняла голову. Со всех сторон, все громче и громче, раздавались полицейские сирены.
     - Это патруль оборотней, - пояснил я. - Я решил вызвать их на всякий случай. Как мне ни стыдно признаться в этом, но опьяняющая отвага посещает меня лишь изредка. Я предпочитаю позаботиться о подкреплении.

8

     - Лично я против существования вампиров, - задумчиво произнес Марат Чис-Гирей.
     Мы находились в его доме - вернее, в том маленьком особнячке, который он снимал, когда приезжал в Город эльфов.
     - Это сильный аргумент, - согласился я. - Можете написать его на транспаранте и выйти на демонстрацию.
     Поэт сидел с видом интеллигентного барина, дивящегося на погрязшую в коммерции заграницу.
     - Даже если оставить в стороне чисто нравственные моменты, - продолжал он, отсыпая из кисета понюшку табаку, - это же, в конце концов, просто негигиенично. Можно подхватить сифилис или гепатит. В вашей стране его много.
     Я был восхищен.
     - Рад, что вы такой знаток венерических болезней, мистер Чис-Гирей, - сказал я. - Не хочу даже знать откуда. Кстати, Чис-Гирей - это ваше прозвище или фамилия?
     - Это нечто вроде ранга, - скромно ответил поэт. - Вы не поймете.
     Во всем его облике сквозила глубокая асгардская мудрость, которая отличала многих с того момента, как сожгли первого волхва.
     - Взять, например, этот перстень, - произнес Чис-Гирей, вращая в руках кольцо. - Он тоже может дать сверхъестественную силу. Однако произойдет это вполне естественно, без всяких там ведьмовских завываний.
     Он глубоко задумался.
     - Я благодарен вам за то, что вы сохранили кольцо, - сказал Марат.
     - А вы думали, мы поступим иначе? - спросила Франсуаз.
     - Я пришел в "Три маслины" слишком поздно, - пояснил поэт. - Но там выяснил, где вас можно найти.
     - Не хотите ли рассказать подробнее об этом кольце? - вступил я в разговор. - Человек получил пулю в голову, но все еще мог разговаривать. Вам не кажется это несколько... ненормальным?
     Марат Чис-Гирей поерзал в своем кресле, устраиваясь поудобнее.
     - В мире существует много древних реликвий. Одни из них наделены магической силой, другие - нет. Кольца Зари - одни из наиболее могущественных амулетов, которые когда-либо знал свет. - Он вздохнул.
     - Никто до конца не знает, что за колдовство заключено в них. Наверное, лучше этого и не знать. В Асгарде, во время народного восстания, многие призывали прибегнуть к помощи этих колец, чтобы свергнуть тиранов. Однако это было слишком опасно. Мы могли выпустить на свободу чудовищ, о которых ничего не знали. Вернее, знали только одно, и наверняка: они слишком опасны и слишком сильны для нас. Поэтому мы не стали трогать кольца Зари, позволив им и дальше лежать в зачарованных футлярах, где они дремлют вот уже тысячи лет.
     Существует три таких кольца. Как и у всех волшебных амулетов, у них есть хранители - по одному на каждое. Двое моих товарищей живут в Асгарде и никогда не уезжают оттуда. Другое дело я. Мне часто приходится покидать свою страну, но всякий раз я оставляю кольцо в надежном месте, полностью уверенный, что никто не сможет добраться до него в мое отсутствие.
     И все было бы хорошо, но сложные и давно уже устаревшие ритуалы Великой Церкви требуют от меня носить свое кольцо во время церемоний. Это очень опасно, к тому же нисколько не увеличивает силу ритуала. Но традиции очень сильны, особенно среди кардиналов, и слишком часто заглушают голос разума.
     - И то покушение на вас... - начал я.
     - Да. Нападавшие пытались завладеть кольцом. Я не хотел рассказывать вам всей правды. Как вы можете догадаться, существование колец Зари хранится в строжайшем секрете. Поэтому я наговорил вам всяких небылиц о старых врагах. Вы, и это делает вам честь, не поверили мне...
     - Почему же сейчас вы решились рассказать мне правду?
     - В Великой Церкви ревностно хранятся традиции, но не тайны. Мне стало известно о вспышке философии Зла и о том, какое большое значение придает этому Конклав. Я продолжил расспросы и узнал, что кардиналы послали за провидцем в тюрьму Сокорро.
     Я сразу же спросил себя - связано ли это как-то с нападением на меня, с попыткой похитить кольцо Зари. Древний мудрец доказал, что совпадений не существует, и поэтому я здесь.
     Везти кольцо самому мне показалось слишком опасным, и я передал его доверенному человеку. Я был уверен, что принял все меры предосторожности, но увы. Как выяснилось, я ошибался.
     - Что вы намерены делать теперь?
     - Еще не знаю. Нападения на меня не прекратятся. Те, кто пытался похитить кольцо, на этом не остановятся. Я знаю - Конклав поручил вам расследовать странное пророчество. Думаю, у нас общая задача.
     - У вас есть предположения, кто хочет украсть кольцо? - спросил я.
     - У меня нет предположений - я знаю это наверняка. За амулетом охотятся сразу двое независимо друг от друга - аспониканский наркобарон Октавио Карго и один местный проходимец по имени Тадеуш Владек.
     - И все-таки это кажется мне...
     Чис-Гирей обернулся, желая убедиться, что Франсуаз, вышедшая отдать по телефону распоряжения Гарде, не может нас слышать. Я понял, что для асгардского поэта вошло в привычку обсуждать женщин за их спиной.
     - ...немного некрасивым - вы понимаете. Любовь - это прекрасное чувство, Майкл, но отдать свою душу демону, даже такой красавице - в этом есть что-то нехорошее, неправильное.
     Он пригубил вино из высокого бокала.
     Я смотрел на него и пытался понять, что им движет. Чис-Гирей не хотел оскорбить ни меня, ни мою партнершу. Не было это и "мужским разговором", дружеской попыткой направить меня на путь истинный, открыв глаза на недостатки моей любовницы.
     У меня создалось впечатление, что Чис-Гирей начал этот разговор без особой причины. Просто ему пришла в голову эта мысль, и он даже не задумался, стоит ли ее высказывать.
     Поистине, простота хуже воровства.
     - Душа должна принадлежать человеку. - Чис-Гирей обхватил бокал ладонями.
     Это было нарушением этикета.
     - Отдать ее - значит фактически попасть в рабство к женщине. Мне это кажется недостойным.
     У меня тоже были кое-какие мысли на этот счет.
     - Вы поэт, Марат, - сказал я. - Тысячи лет поэты воспевали любовь с помощью выражений "раб прекрасной дамы" и "отдать сердце". Разве это не омерзительно? Только представьте, что вонзаете себе в грудь нож, вырезаете, как мясник, сердечную мышцу и окровавленными руками передаете этот подарок