с многозначительным заговорщицким видом присовокупив: - Отпугивает любых демонов!
     - Да? - спросила она.
     Франсуаз принадлежит к самым могущественным и опасным из демонов, но обычные люди видят в ней только прекрасную девушку, высокую, с каштановыми волосами и холодным взглядом серых глаз.
     - Если бы поблизости был демон, - авторитетно заявил торговец, - он бы тут же побежал с площади как ошпаренный.
     Моя спутница еще не решила, как отреагировать на это заявление. Но вдруг громкий голос прозвучал над городской улицей, и был он столь же приятен для уха, как и недавний крик верблюда.
     - Дорогу! Дорогу великому Чис-Гирею!
     Несколько человек из тех, что окружали нас пестрой россыпью лиц, замерли. Лица их сделались серьезными и полными сосредоточенности. Они застыли в молитвенной позе - крестьяне и ремесленники, последний нищий и богатый аристократ.
     Однако таких было немного.
     Взгляды большинства выражали гнев и отвращение. Шесть или семь человек смачно плюнули в уличную пыль. Люди эти тоже покорно сторонились, готовясь пропустить кортеж Чис-Гирея, но было видно, что делают они это из страха, а не из почтения.
     - Этот парень здесь - не любимец публики, - констатировала Франсуаз.
     - Тише! - испуганно проговорил торговец. - Будьте осторожны, когда говорите о Чис-Гирее. Это очень могущественный человек.
     - Добавьте еще, что у стен есть уши, - заметил я.
     - О нет! Чис-Гирей не нуждается даже в этом.
     Смысл последнего замечания от меня ускользнул. По всей видимости, Чис-Гирей был настолько страшен, что стены служили ему шпионами, даже несмотря на отсутствие у них ушей.
     Толпа расступалась, подобно волнам величественной реки. Впрочем, я сомневался, что человек, восседавший на белом одногорбом верблюде, на самом деле был достоин такого внимания.
     Был он среднего роста, но широк в плечах и необычайно кряжист; казалось, в седле сидит обрубок древесного ствола. Лицо у него было темное, наверное, не просто от рождения, но из-за мыслей, что отражались на нем.
     По обычаю своего народа, он носил черные усы и широкую бородку. Драгоценный камень сверкал в центре красного тюрбана. Тяжелые одежды, выдававшие одного из верховных сановников Вселенской Церкви, ниспадали по обе стороны от верблюда, как птичьи крылья.
     - Я вижу, он не боится народного гнева? - спросил я.
     Только два стражника сопровождали Чис-Гирея - наименьшее число, дозволенное правилами Церкви. Мне подумалось, что, не будь Гирей скован этими правилами, он предпочел бы вообще оставаться без охраны.
     И это несмотря на то, как смотрела на него толпа.
     - Харизматический лидер, - заметил я.
     - Выпендрежник, - отозвалась Франсуаз.
     Все произошло так быстро, что никто не успел даже воззвать к богам. Два человека выскочили из толпы, что двумя стенами расступилась перед Чис-Гиреем.
     Первый из них схватил под уздцы лошадь стражника; сильным ударом незнакомец выбил охранника из седла. Солдат не успел даже поднять оружие.
     Второй неизвестный бросился прямо к Чис-Гирею.
     - Смерть фанатику! - закричал он.
     Узкая сабля вытягивалась в его руке. Чис-Гирей обернулся к своему убийце. Темные глаза церковника сверкнули, подобно двум молниям.
     Жалящий клинок ринулся к его горлу. Чис-Гирей знал, что времени у него почти не осталось.
     - Господь видит тебя, - произнес он.
     Деревянные четки - точная копия тех, с каким молятся местные жрецы, - ударились о лезвие сабли. Скорость, развитая ими в полете, оказалась достаточно высокой; они намотались на клинок и отклонили удар.
     Я не знал, смогу ли попасть с первого раза. Но не сомневался, что второго уже не представится.
     Второй охранник пришел в себя и, подскочив к наемному убийце, сбил его с ног.
     Городские стражники уже спешили сквозь толпу, менее чем за пару мгновений оба нападавших были скручены и разоружены.
     По толпе пронесся сдавленный вздох - и невозможно было понять, слышалось в нем облегчение или разочарование.
     Чис-Гирей оставался неподвижен. Лишь когда двое его охранников вновь заняли места по обе стороны от него, темные глаза церковника повернулись в мою сторону.
     Он ничего не сказал.
     - Ну, мой герой, - произнесла Франсуаз, - не успел ты попасть в этот город, а уже кого-то спас.
     Торговца больше не было за прилавком. Люди старались не смотреть в мою сторону.
     - Не знаю, - произнес я. - не придется ли мне еще пожалеть об этом.
     Прекрасное лицо Франсуаз приобрело крайне забавное выражение. Так бывает всегда, когда красавица начинает думать.
     - Странно, - наконец сказала она, - что такой великий тиран свободно разъезжает по улицам священного города.
     - Тиран? - Я уже думал совсем о другом. - Где ты здесь увидела тиранов, Френки?
     - Ну как же? Этот же Чис-Гирей. Сразу видно, что он - кровавый диктатор.
     Я отмахнулся:
     - Марат Чис-Гирей - вовсе не царь-деспот, Френки. Это известный поэт из Асгарда. Лауреат многих премий. В своих стихах он прославляет свободу и величие человеческого духа.
     Френки остановилась, словно врезалась носом в невидимую стену.
     - Но тогда почему народ так его ненавидит? - спросила она.
     - Это же очевидно, - ответил я. - Потому что он - иностранец.

2

     Купола круглились в вышине подобно сахарным головам. Двое стражников стояли на верху мраморной лестницы, скрестив фигурные алебарды.
     Людей здесь было немного. Паломников, пришедших в Град на семи холмах, более привлекали храмы да древние святые реликвии, привезенные монахами из разных уголков мира.
     Мы подошли ближе. Стражники стояли неподвижные, как мраморные фигуры, вырезанные на фронтоне дворца.
     Даже в тот момент, когда я подошел к ним вплотную, ни одна черточка не дрогнула на их лицах.
     - Ченселлор Майкл, - произнес я. - И демонесса Франсуаз. К сэру Томасу Чартуотеру.
     Древки алебард разошлись передо мной, я ступил в образовавшийся проход. Те, кто охранял покои епископа, не были живыми людьми; я сомневался, что они вообще были кем-то.
     Откуда-то издалека доносилось журчание фонтанов.
     - Насколько я знаю, вы не верите в богов Вселенской Церкви? - спросил сэр Томас.
     Алый нектар изламывался в граненом бокале подобно драгоценному камню.
     - Нет, сэр Томас, - ответил я. - Говоря откровенно, в людей я тоже не верю.
     Ни одному из нас не хотелось начинать разговор, поэтому я сделал вид, что заехал к сэру Томасу на бокал медового нектара.
     - Не знал, что здесь Чис-Гирей, - сказал я.
     - Он приехал вручать поэтические награды. Как почетный гость.
     Так мы беседовали, а Франсуаз без конца вертелась, словно в ее кожаные шорты залез целый десяток муравьев. Ей было скучно. Наконец она с важным видом спросила:
     - И кто получил награду?
     Сэр Томас обернулся и взглянул на мою партнершу с нескрываемым удивлением. Так человек смотрел бы на фонарный столб, если бы тот внезапно осведомился, каковы котировки на бирже.
     - Тимоти Муравьед, - ответил он. - За "Оду о разворошенном муравейнике".
     - А, - произнесла Франсуаз с видом знатока поэзии. - Этого следовало ожидать.
     Сэр Томас тряхнул головой, точно вытрясал оттуда мысли о поведении моей партнерши.
     - Раньше награды получал сам Чис-Гирей, - заметил я.
     - В основном это было политическим шагом, - сказал сэр Томас. - Императоры Асгарда долго угнетали свой народ. Мы должны были поддержать тех, кто призывал к свободе. Марат стал сановником Великой Церкви именно для того, чтобы избежать преследования властей.
     Франсуаз надулась.
     - Никто там не стремился к свободе, - сказала она. - Ни ледяные тролли, ни великаны. Все они только и умели, что шушукаться по углам.
     - Вы были в Асгарде?
     Сэр Томас счел, что следует проявить вежливость по отношению к своей гостье, и тут же об этом пожалел.
     - Как же, - ядовито ответила моя партнерша. - Пара снежных великанов перехватила меня на курорте Морских Свинок. Ныли о свободе, о тирании, а закончили тем, что стали клянчить деньги на нужды сопротивления.
     Глаза сэра Томаса сверкнули отчаянием. Он изо всех сил старался найти ответ, который избавил бы его от необходимости слушать дальше.
     Однако ничего подходящего так и не постучалось в его череп, поэтому пришлось улыбнуться и спросить:
     - Вы дали?
     Это блестящий вопрос, особенно когда его задают девушке. Впрочем, ни сэр Томас, ни Франсуаз этого не заметили.
     - Конечно нет, - возмущенно отвечала моя партнерша. - Я думала, речь идет об одеялах для беженцев или там о еде для голодающих.
     - А на самом деле?
     - Они хотели издавать стихи. В переплете из коры серебряного баньяна. Даже император Асгарда не издавал свои эдикты в таких обложках.
     Франсуаз пылала негодованием, вызванным, впрочем, не столько великанами - любителями поэзии, сколько ее долгим и вынужденным неучастием в разговоре. Ведь к ней не обращались целых две минуты.
     - Я послала их к черту - и знаете что? Они еще долго бродили по курорту, пытаясь его найти. Приставали к барменам, швейцарам, спрашивали, где это. Потом, к счастью, их вышвырнули вон.
     - За стихи? - удивился сэр Томас, который, сам того не замечая, постепенно втянулся в разговор. - Я думал, на курорте Морских Свинок власти терпимы ко всем.
     - Не за стихи, - отмахнулась девушка. - Устроили пьяный дебош в трактире.
     - Теперь я вспомнил, - подтвердил сэр Томас. - Марат Чис-Гирей написал об этом большое эссе. Правда, его версия несколько отличается от вашей...
     - Значит, не стоило его спасать, - хмыкнула девушка. Пока детишки не начали лупить друг друга погремушками, следовало перевести разговор в другое русло.
     - Если Марат Чис-Гирей здесь только затем, чтобы раздавать лавровые венки, - спросил я, - то почему его кто-то пытался убить? За плохие стихи?
     Сэр Томас добродушно засмеялся.
     - Я как раз вспомнил, что о нем рассказывали, - пояснил он. - Говорят, крупные литературные журналы платят Чис-Гирею лишь за то, чтобы он не приносил им своих новых стихов... Да, с тех пор, как последний император Асгарда мирно скончался во сне, поэмы о свободе там перестали пользоваться успехом. Увы.
     - Во сне, - пробормотала Франсуаз. - Как же. В его алкоголе было столько крови - целый процент. Не удивительно, что он не оставил наследников.
     - Хотя мода на восхваление свободы прошла, - продолжал сэр Томас, - Марат Чис-Гирей остается видной фигурой. Он своего рода символ борьбы за свободу - борьбы, которая, к слову, закончилась победой без гражданской войны и кровопролития...
     Он взял со стола массивный черный крест, и я решил, что наш хозяин решил призвать себе в свидетели силы тьмы.
     - Нам еще повезло, что небесные боги охраняют этот город. Здесь не действуют ни огнестрельное оружие, ни магические жезлы. Но, конечно, против стали или дубинки это не поможет.
     Чартуотер отвинтил крышку, венчавшую один из концов креста, и сделал добрый глоток из того, что оказалось большой фигурной флягой.
     - Хороший коньяк, - сообщил он. - Помогает во время молитвы. У Чис-Гирея много врагов, в том числе среди аристократов Асгарда. Они теперь оказались не у дел. Марата многие хотят убить... - Он просиял. - Впрочем, мы здесь не за этим.
     Стоило подивиться его таланту говорить двусмысленности - но не вслух.
     - Ладно, друзья мои, - сказал Чартуотер, вставая. - Предоставим мараться об Марата нашим коллегам из церковной гвардии. Сам я, как вы знаете, в церковном граде лишь гость, так что не знаю всех подробностей. Но у нас вполне хватает и своих забот... Пойдемте.

3

     Белые стены окружали внутренний дворик. Деревья здесь были подстрижены так ровно и так красиво, что казались ненастоящими.
     - Вспышка философии Зла сильно всех обеспокоила, - сказал сэр Томас. - Сюда, пожалуйста.
     - Особенно меня, - процедила Франсуаз. - Меня там чуть не убили.
     - Собрались все, - продолжал Чартуотер. - Епископы из Великой Церкви. Некроманты. Волхвы. Даже весталки притащились, хотя их никто не звал.
     На белой поверхности здания сияла серебряная заплата двери. Казалось, ее никто не охраняет, но я не рискнул бы это проверять.
     - Многие говорили, что все дело в проклятой тюрьме Сокорро. Весталки потребовали ее уничтожить. Написали обширнейший манифест. Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь его читал...
     За серебряной дверью открывалась тьма - такая черная и такая злая, что ее не мог развеять даже солнечный свет. Я благоразумно пропустил Франсуаз вперед.
     - Я хочу прочитать, - сказала она.
     - Манифест весталок? - не на шутку удивился сэр Томас. - Не думал, что это вас заинтересует.
     Темнота под нами распахнулась винтовой лестницей, и мне подумалось, что это прекрасный способ переломать ноги, если у кого есть такое хобби.
     Наш провожатый начал спускаться.
     - Не манифест. - Франсуаз недовольно махнула рукой, едва не залепив Чартуотеру пощечину. - Эту статейку. Ту, что написал этот ваш Чирей.
     - А-а. - Сэр Томас произнес это так радостно, что в помещении на секунду стало как будто светлее. - Эссе Чис-Гирея. Как же оно называлось...
     Чартуотер помедлил, то ли пытаясь вспомнить, то ли думая о чем-то другом.
     - Знаете, я как-то запамятовал, - неубедительно пробормотал он наконец и поспешил вниз.
     Франсуаз смотрела ему вслед, рука ее потянулась к щеке, точно после пощечины.
     - Неужели настолько плохо? - пробормотала она. - Майкл, а ты не мог бы найти мне эту статью? Я решительно покачал головой:
     - Не в то время, когда ты и ее автор находитесь в одном городе. Я не могу спасать Чис-Гирею жизнь чаще, чем раз в неделю. Таковы требования профсоюза.
     Франсуаз секунду помедлила, решая, потребовать ли жестко или попытаться подлизаться ко мне. Но она отлично понимала, что в настоящий момент у нее нет козырей, поэтому просто пронзила холодным взглядом отсутствующего Чис-Гирея, и ее сапожки застучали вниз по лестнице.
     Я стал размышлять, не потребовать ли у Совета эльфов небольшой ежемесячной премии - за то, что приходится возиться с Франсуаз.
     Комнату освещали три фонаря, выполненные в виде голов грифонов. Под каждым из них стоял человек с бледным лицом и длинными светлыми волосами.
     При нашем появлении они обернулись, и за их спинами я увидел крылья.
     - Младшие ангелы, - прошептал сэр Томас, обернувшись. - Страшные зануды и тупы невероятно. Но если у человека куриные крылья, стоит ли удивляться, что у него птичьи мозги?
     Эта шутка страшно развеселила Чартуотера, и он, замахав руками, чуть не свалился с винтовой лестницы. В этот момент наш провожатый, наверное, пожалел, что у него самого нет крыльев - ни с перьями, ни кожистых.
     Лица ангелов оставались бесстрастными, и было ясно, что ни один из них не бросится подхватывать сэра Томаса.
     Наверное, его здесь не очень любили.
     В центре помещения находилось нечто похожее на чашу фонтана, к которой забыли приделать сам фонтан. Красные сполохи шли из глубины черной воды, и время от времени по поверхности пробегала тревожная рябь.
     Франсуаз едва заметно передернула плечами.
     - Хотя я сама родом из преисподней, - пробормотала она, - мне становится не по себе от таких штучек. Куда ведет этот портал?
     - А? - переспросил сэр Томас. - Да никуда. Это лампа с подсветкой. Неплохо, не так ли? Любят же здесь транжирить деньги...
     Не обращая внимания на трех ангелов, Чартуотер прошел к одной из стен, и при ближайшем рассмотрении там обнаружилась еще одна дверь. Сэр Томас распахнул ее и пригласил нас войти.
     Проходя мимо ангелов, я увидел, что перья у них не белые, а грязновато-желтые.
     Мы оказались в просторном помещении, выложенном серым камнем. Обстановка ограничивалась нами троими.
     - Заморозить тюрьму Сокорро было легко, - произнес Чартуотер. Он констатировал это мимоходом, как нечто совершенно бесспорное. Наверное, потому, что его самого там не было. - Но вот что делать теперь? Волхвы хотели, чтобы всех заключенных немедленно освободили. Даже устроили из-за этого голодовку. - Сэр Томас заговорщицки понизил голос. - То-то радовались кардиналы, когда подсчитывали сэкономленные деньги. Главная проблема состоит в том, что среди узников Сокорро есть не только невиновные, брошенные туда по прихоти сумасшедшего коменданта.
     Чартуотер остановился, не дойдя до середины зала. Пространство перед ним заколебалось - так дрожит и плавится воздух на горизонте раскаленной пустыни. Сэр Томас протянул руку, и его пальцы исчезли в мерцающей пустоте.
     В то же мгновение он с тихим ругательством отдернул руку.
     - Ангел тебя подери, - пробормотал Чартуотер. - Все эти гаргульи. - Он досадливо обсасывал укушенный палец. - Великая Церковь организовала комиссию, которая этим занимается. Ну и я там тоже понемногу участвую.
     Это прозвучало как "только на мне там все и держится".
     - Выясняем, кто и за что оказался в камере. Если, как говорят эти святоши из Церкви, "была попрана справедливость", размораживаем кусочек тюрьмы, да и вытаскиваем беднягу.
     Сэр Томас сосал свой палец с таким ожесточением, что я уже начал опасаться, не отгрызет ли он себе ненароком руку. Я уже был готов броситься на выручку, когда Чартуотер вынул перст изо рта и с важным видом вытер его о штаны.
     - Даем по сотне золотых монет за каждый месяц, проведенный в тюрьме, - и лети, птичка, на волю. Знаете, на что они тратят эти деньги?
     Подразумевалось, что нет, и я изобразил на лице живейший интерес.
     - Нанимают адвокатов и подают на нас судебные иски. Требуют еще большей компенсации. За последнюю пару недель в столице Церкви появились четыре новые юридические фирмы, которые только этим и занимаются. В основном там работают гоблины. Гоблин-стряпчий - только подумать!
     - Почему же случилась вспышка философии Зла, сэр Томас? - спросил я. - Это имеет отношение к тюрьме Сокорро?
     - Мы не знаем, - отвечал Чартуотер с важностью первооткрывателя. - Однако!
     Он воздел вверх палец, и я поспешно отшатнулся, памятуя, где только что побывала эта часть его руки.
     - Мы нашли там человека - вернее, наполовину вампира. Он обладает большими способностями к предвидению. Такой талант бывает только у одного на миллион. Если мы привезем его в общину, он наверняка сможет сказать, что там произошло.
     - Но у этого плана есть недостатки, раз мы здесь?
     - Проблема в том, что он - ближайший помощник коменданта тюрьмы. Когда Сокорро была погружена в хрустальный лед, он находился не внутри нее, а был вместе с патрулем. Как вы знаете, ближайшие окрестности тоже были заморожены.
     - И вы не уверены, захочет ли он вам помогать? - спросил я.
     Чартуотер замялся:
     - Точнее сказать, мы уверены, что не захочет. Главы Великой Церкви хотели послать к нему троих кардиналов. Спеть пару псалмов о победе добра над злом.
     Здесь он издал звук, который следовало бы назвать "хрюканьем". Но поскольку я вежливый эльф, скажу, что сэр Томас скептически хмыкнул.
     - Они даже в бандитский притон пошли бы с походной исповедальней - твердо уверенные, что висельники тут же раскаются при первом взмахе кадила.
     Сэр Томас аккуратно расстегнул пуговицу на манжете и стал засучивать рукав. Пространство перед ним успело покрыться бурными волнами. Бушующее озеро астрала, у которого не было ни берегов, ни дна, ни даже воды - только вздыбленная поверхность.
     Нельзя сказать, что Франсуаз не участвовала в разговоре. Она вообще отсутствовала. Все ее мысли витали вокруг Марата Чис-Гирея и его пасквильного эссе.
     - Надо, чтобы кто-то поехал в Аспонику и поболтал с этим человеком, - пояснил Чартуотер. - Не хотелось беспокоить вас, поэтому мы обратились к Витязям Долга. Они были рады помочь и обещали приступить месяцев через семь. Правда, потом выяснилось, насколько все опасно, и они пошли на попятную.
     - Что известно об этом человеке? - спросил я.
     - Очень мало. Мы начали с заключенных. Среди них гораздо больше невинных людей, которых надо извлечь