орону ворот.
   Алые буквы, вписанные в пятиугольник эмблемы.
   "Дюпон Лабораториз".
   - Добрый  день,  мадемуазель  Дюпон,  -  приветствовал  мою  спутницу
старший охранник.
   Лаборатории Дюпон - часть обширного семейства  "Дюпон  Фармасьютикл",
которое принадлежит  моей  партнерше  Разнообразные  предприятия  "Дюпон
Фармасьютикл" выпускают лекарства, парфюмерию (в основном очень  дорогую
и престижную), товары широкого потребления и еще много всяких предметов,
приносящих  прибыль  настолько  неплохую,  что  мне  бывает  не   стыдно
приводить Франсуаз на деловые ужины, которые устраивают мои родители.
   Еще здесь занимаются медицинскими исследованиями;  и  если  бы  орден
Анклава  давали  за  разработки,  которые  официально  не  проводятся  в
пределах страны Эльфов, а проводятся в  них  неофициально,  то  Франсуаз
давно бы получила два, а то и три.
   Предметом  ее  особой  гордости  является  вирус-паразит,   поедающий
мутировавший вирус оспы; одиннадцать миллионов человек, живущих в  Седой
пустыне, до сих пор не знают, благодаря чему все еще продолжают жить там
после Бунта чародеев. Но им лучше и не знать.
   Я вышел из автомобиля и открыл дверцу перед Франсуаз
   - Вы хотите видеть человека, которого привезли этим утром? -  спросил
охранник
   - Нет, - ответила Франсуаз с видом императрицы, осматривающей псарню.
- Позовите доктора Беддока
   - Сказать ему, чтобы он зашел в ваш кабинет?
   - Нет, я поговорю с ним в саду.
   Офицер поклонился и, отстегнув от пояса пластину телефона,  заговорил
вполголоса.
   Франсуаз заложила руки на спину и неширокими  шагами  направилась  по
правой  аллее.  Тропический  сад  раскинулся  на  нескольких  акрах.  Он
предназначен для отдыха персонала; кроме того, в нем разводят  растения,
вытяжки из которых используются в лабораториях.
   - Я думаю, - произнесла Франсуаз, - что нам удастся повысить прибыль,
если начать производство крема... знаешь, для средних слоев.  С  запахом
каких-нибудь тропических фруктов.
   - И как ты можешь думать обо всем одновременно? - сказал я, почти  не
слушая.
   - Зато ты ни о чем не думаешь, -  огрызнулась  Франсуаз.  -  Если  бы
вокруг не было столько народа, я пересчитала бы  тобой  все  кипарисы  и
быстро отучила испытывать мое терпение. Какого  дьявола  мы  притащились
сюда, если ты не собираешься расспрашивать Сальвадора?
   Я не ответил.
   - Мадемуазель Дюпон, -  приветствовал  мою  спутницу  доктор  Беддок,
худой, среднего роста человек с серой бесформенной бородкой, которая шла
ему, как кремовая розочка авианосцу. - Я ждал, что вы придете сегодня, -
проговорил он несколько раз, тщетно пытаясь подхватить мою партнершу под
локоток. - Каубинские пауки дали потомство. Уверен, вы хотите  взглянуть
на малышей.
   - Нет, доктор, - мягко ответила Франсуаз. - Мы здесь не для этого.
   -  Тогда,  наверное,  вы  собираетесь  посмотреть,  как  размножаются
бактерии. - Доктор произнес это уже не с таким  энтузиазмом.  -  Сегодня
совсем не удачный день для бактерий, мадемуазель  Дюпон.  Слишком  много
солнца на этой неделе. Большинство колонии обратилось в капсулы.
   - Я хочу, - произнесла Франсуаз, - поговорить о том молодом человеке.
   Доктору Беддоку стало скучно;  мне  даже  показалось,  что  где-то  в
глубине души он почти обиделся.
   - Не думал, что  вы  станете  вызывать  меня  из-за  таких  пустяков,
мадемуазель Дюпон, - сказал он  и  для  пущей  важности  поправил  криво
сидевшие на носу очки. - Я  солидный  ученый  и  занимаюсь  здесь,  если
позволите так сказать, серьезными научными проблемами. Что же  до  этого
молодого человека...
   Он сделал жест  ладонью,  будто  ввинчивал  в  воздух  несуществующую
лампочку.
   - Обычный случай безумия, мадемуазель Дюпон.  Люди,  имеющие  к  нему
предрасположенность, впадают в  такое  состояние  от  запаха  или  вкуса
крови. Пациент воздерживался от крови в течение  примерно  шести  суток,
поэтому его выздоровление - только вопрос времени.
   Он насупился.
   - Любой практикант справился бы с этим, мадемуазель Дюпон; и если я и
веду этого больного, то только по вашей личной просьбе.
   - Ему больше не угрожает опасность? - спросила Франсуаз.
   Доктор досадливо тряхнул головой.
   - Нет, и я сказал вам это сразу же, когда пациент поступил к нам. Его
болезнь  не  успела  зайти  слишком  далеко.  Теперь  ему   нужен   курс
реабилитации, покой и хорошее питание. Это все.
   - Мистер Педро с ним? - спросил я.
   - Да, этот господин приехал сразу же, как только вы ему позвонили.
   Тон доктора Беддока недвусмысленно давал понять, что  владельцу  бара
вряд ли пристало находиться в столь серьезном научном учреждении.
   - Они проговорили все утро,  пока  четверть  часа  назад  пациент  не
уснул. Мистер Педро ждет вас, как вы и просили.
   - Пусть придет сюда, - произнес я.
   - Как хотите, - ворчливо сказал доктор Беддок. Прежде  чем  уйти,  он
обернулся к Франсуаз.
   - Вы нам самом деле не хотите посмотреть на каубинских пауков?
   - Обязательно, доктор, - заверила его моя партнерша. - Как только  мы
закончим с мистером Педро.
   Доктор отправился в нелегкое странствие по садовой  аллее,  время  от
времени качая головой и бормоча что-то себе под нос.
   - Ты его расстроила, - заметил я.
   - Посюсюкаю над пауками, и он будет счастлив, - отрезала  девушка.  -
Ты это имел в виду? Я ответил:
   - Сальвадор, измученный  болезнью,  голодом  и  жестоким  обращением,
которому подвергался в тюрьме Сокорро, теперь отдыхает в комфортабельной
палате - на мои, кстати, деньги - и скоро забудет о том  ужасе,  который
ему пришлось пережить. Но перед тем как уснуть, он  рассказал  все,  что
ему было известно, нашему другу Рону.
   - Но с чего ты взял, что Сальвадор будет  разговаривать?  -  спросила
девушка. - Рон не стал бы его заставлять.
   - Это же элементарно, Френки, - ответил я. -  Парню  еще  и  двадцати
нет. Он пережил то, что стало бы серьезным ударом даже для более зрелого
человека. Менее чем двенадцать часов назад он был уверен, что его  жизнь
закончится в той темной камере.  Его  разрывают  чувства,  воспоминания,
мысли - естественно, он хочет кому-то о них рассказать. И  кто,  как  не
Рон Педро, сильный, умный, всепонимающий - и, заметь, тоже  аспониканец,
- станет самым лучшим слушателем?
   - Но в  последние  несколько  дней  Сальвадор  только  и  делал,  что
рассказывал шерифу и другим, - возразила девушка. - Почему ты решил, что
это не отбило у него охоту говорить?
   - Говорить - столь же неотъемлемое свойство человека, как и думать, -
ответил я. - Даже самый замкнутый человек расскажет о  себе  почти  все,
если будет погружен в подходящую атмосферу. Сальвадору же было  особенно
необходимо поделиться своими чувствами. Тем самым  он  частично  от  них
избавляется, а это важно.
   - И что же это за атмосфера?
   - Все дело в благодарной аудитории, Френки. Нет таких  тайн,  которые
человек смог бы удержать в себе,  если  ощутит,  что  нашел  благодарную
аудиторию.
   Франсуаз задумалась.
   - Наверное, ты прав, - сказала она. - Помнишь ту  историю  в  женской
раздевалке, когда я играла в школьной бейсбольной команде? Я ведь только
тебе ее рассказывала.
   - Могу понять почему.
   Рон Педро направлялся к нам по садовой аллее, и толстая  черная  коса
вздрагивала на его плече, словно ручной зверек.
   - Рад, что вы позвали меня, - сказал он. - Бедному  парню  надо  было
выговориться.
   Воспользовавшись тем, что Рон  не  смотрит  в  ее  сторону,  Франсуаз
подпихнула меня сзади.
   - Мне жаль, что мы отвлекаем вас, - сказал я. - Уверен, у  вас  много
работы в баре.
   - Это не важно, - ответил Рон. - Моего отца  едва  не  сожгли  заживо
только потому, что он не такой, как другие.  Теперь  мой  долг  помогать
тем, кто оказался в таком же положении, есть в том их вина или ее нет.
   Я кивнул, приглашая Рона пройтись по аллее.
   - Что с ним произошло? - спросил я.
 
*** 
 
   Франсуаз скрестила  руки  на  своей  высокой  груди  и  смерила  меня
взглядом.
   - Ты раздулся, как пузырь из  жевательной  резинки,  -  обвинительным
тоном сказала она.
   - Когда-то мне нравилось, что я всегда оказываюсь прав, - вздохнул я.
- Но потом это начало утомлять.
   Глаза Франсуаз вспыхнули от едва сдерживаемой ярости.
   - С чего это ты решил, что прав? Ты выстроил на песке теорию, которой
место только в твоем извращенном воображении.
   - Кэнди, - я мягко провел наш автомобиль по тому месту на шоссе,  где
Франсуаз пару часов назад изрядно его подбросила, - ты сама слышала, что
рассказал Сальвадор.
   - Он мог ошибиться.
   Я потрепал девушку по тугой щечке.
   - Я не мог, - отвечал я. Она фыркнула.
   - Майкл, если ты еще раз скажешь, что твоя главная обязанность -  это
сбивать с меня спесь...
   - Френки, - перебил я, - ты прекрасно справляешься с этим сама, почти
без моей помощи. Серые глаза девушки сузились.
   - Майкл, ты самолюбив, самоуверен, циничен, и вообще твой образ мысли
не правильный.
   - Поэтому я и выбрал тебя в подружки.
   Франсуаз смерила меня строгим взглядом, ибо она еще не разрешала  мне
говорить.
   - Но если, - произнесла она, - ты прав... Я повторяю: если ты прав  и
за этими случайными событиями кроется что-то не случайное...
   - Френки, - вставил я.
   - Если, - продолжала она, - кто-то за этим стоит...
   - Любимая, - сказал я, - именно ты заставила  меня  пересмотреть  мое
правило никогда не поднимать руку на женщин.
   - То этот кто-то не  станет  ждать,  пока  его  схватят  за  руку,  и
попытается нам помешать.
   - Я буду только рад, - кротко возразил я,  -  если  никто  так  и  не
захочет испортить мне прическу, только чтобы доказать тебе, что за  этим
кто-то стоит.
   Франсуаз сдула с лица прядь каштановых  волос,  отбрасывая  вместе  с
ними и мои возражения.
   - В твои выдумки, герой, я поверю не  раньше,  чем  получу  факты.  Я
сбросил скорость.
   - Почему мы останавливаемся? - недовольно спросила Франсуаз.
   Я не склонен водить автомобиль так бесшабашно,  как  это  делает  моя
партнерша, однако я вряд ли стал бы тормозить на прямом отрезке дороги с
хорошим покрытием, не отягощенной оживленным движением.
   На педаль тормоза я нажал потому, что иначе  мне  пришлось  бы  сбить
человека в военной форме,  стоявшего  на  середине  дороги  и  махавшего
правой рукой.
   - Я не настолько не люблю военных, - ответил я.
   Военный фургон для перевозки солдат находился на обочине. Он съехал с
шоссе немного дальше, чем следовало бы, и теперь  стоял  немного  криво,
завалившись в канаву одним колесом.
   - Думаешь, они заблудились? - прошептала девушка.
   Франсуаз всегда  понижает  голос  в  таких  случаях,  чтобы  человек,
находящийся на расстоянии пятидесяти футов от нашей машины, не  смог  ее
расслышать.
   - Любимая, - ответил я, сбрасывая скорость еще больше, - если это то,
о чем мы говорили, я задеру твою  хорошенькую  юбочку  и  отшлепаю  тебя
прямо на этой дороге.
   - Ты только обещаешь, - вздохнула она.
   Я не отказывался от мысли, что голосующий на дороге человек отойдет в
сторону, когда поймет, что я не собираюсь останавливаться. Но  он  стоял
там по-прежнему, и, пожелай я его объехать, мы могли свалиться с дороги.
   - Может, стоило все-таки его сбить, кэнди, - пробормотал я.
   Он подошел к нашему автомобилю и приложил руку к брови.
   - Забыли, как определять стороны света по часам? - осведомился  я.  -
Мы не продаем автодорожные карты.
   - А я ничего не покупаю, - ответил человек. Он наклонился ко мне, и в
его руке появился пистолет.
   - Выходите из машины, - приказал он.
   Я никогда не спешил угождать окружающим, даже  если  они  располагают
таким средством убеждения, как пистолет. Иное дело, когда он направлен в
мою сторону.
   Я вздохнул и начал выбираться из салона.
   На мгновение мне пришла в голову мысль  сбить  человека  дверцей,  но
потом я решил, что так можно попортить краску.
   - Надеюсь, теперь ты счастлива, дорогая? - пробормотал я.
   -  Я  тебе  не  "дорогой",  -  отрезал  человек   с   пистолетом.   -
Пошевеливайтесь, у нас мало времени.
   - У нас, - с достоинством ответил я, - его более чем достаточно.
   За военным  фургоном  началось  какое-то  движение.  Я  бы  предпочел
увидеть  там  группу  болельщиц  студенческой  бейсбольной  команды,  но
поскольку желание моей партнерши только что сбылось, с моим  приходилось
подождать.
   На дорогу вышли пятеро. Хорошая новость состояла в том,  что  они  не
держали в руках пистолетов. Плохая - что они были вооружены револьверами
и винтовками.
   Ни на одном из них уже не было военной формы, и я  мог  бы  заключить
пари с дятлом, обрабатывавшим дерево где-то в футах  двадцати  от  меня,
что если вывернуть  наизнанку  костюм  того,  кто  вышел  встречать  нас
первым, то я увижу бирку с надписью "Театральные костюмы Хеллмана".
   Или что-нибудь в этом роде.
   - На мундиры для всех у вас не хватило денег? - осведомился я, но мою
шутку никто не оценил.
   Франсуаз стояла по другую сторону автомобиля, уперев руки в бока.
   - Должна признать, бэйби, - сказала она, - кое-что подтверждает  твою
теорию.
   Я присел на капот автомобиля и сложил руки на груди.
   - Надеюсь, ты помнишь, что я говорил про юбку, - напомнил я.
   Франсуаз фыркнула:
   - Не могу дождаться.
   Пятеро человек приблизились  к  нам.  Я  просмотрел  ту  часть  своих
убеждений, что относились к правилам хорошего тона, и решил, что с  ними
можно не здороваться.
   Человек в военной форме отдавал приказания.
   - Садись за руль, - отрывисто сказал он, обращаясь к одному из  своих
товарищей. - Отгонишь машину подальше в  лес.  Закидай  ветками,  ее  не
должны найти слишком быстро.
   Тот кивнул и направился к автомобилю, сунув за пояс свой револьвер.
   - Это дорогая машина, - напомнил я, но эти слова  отчего-то  мало  их
заинтересовали.
   - Обыщи девчонку и не спускай с  нее  глаз,  -  продолжал  человек  в
форме.
   Они действовали не так четко и слаженно, как если бы были  настоящими
военными. Тем не менее что-то похожее у них получалось.
   Второй мужчина споро подошел к моей партнерше и уткнул в нее короткое
дуло револьвера.
   - Мальчонка, - процедила девушка, - не дай тебе бог испортить мне эту
куртку.
   Машина подо мной двинулась, и мне пришлось встать с капота.
   - А теперь, - продолжал человек в форме, - вы осторожно - осторожно -
отдадите нам свое оружие.
   - А что будет потом? - спросил я. Он отрезал:
   - Потом и узнаешь.
   Человек, оказавшийся за рулем нашего автомобиля, почему-то не  спешил
направить его между деревьев. У наших новых друзей имелись далеко идущие
планы.
   - Сперва ты, красавчик, - приказал человек в форме. - Где у тебя  там
пушка? И не заставляй меня дырявить твой дорогой костюм раньше времени.
   - Это было лишнее, Майкл, - зло бросила Франсуаз.
   Она брезгливо отвернулась от человека с  револьвером,  который  стоял
рядом с ней; наверное, у того плохо пахло изо рта.
   - Люблю все делать наверняка, - сказал я.
   - Хватит трепаться, - бросил человек в форме. - Это пустынная дорога,
никто здесь не появится, чтобы вам помочь.
   Я расстегнул сперва одну пуговицу пиджака, медленно, потом остальные,
немного быстрее.
   - Да, - сказал я, неожиданно  вспомнив  о  чем-то.  -  Прежде  чем  я
достану свой пистолет, вы должны кое-что знать.
   - Что? - подозрительно спросил человек в форме.
   Я ответил, вкладывая в свои слова все доброжелательство, какое только
сохранилось у меня с дней отрочества:
   - Вы еще можете отдать  оружие,  заложить  руки  за  голову  и  ждать
прибытия полиции. Тогда вас будут судить по эльфийским законам и  ничего
плохого не произойдет.
   Франсуаз вздохнула и покачала головой.
   Если бы она врезала мне в живот в этот момент, меня вряд ли  спас  бы
тренированный пресс.
   Но я люблю все делать наверняка.
 
*** 
 
   Человек в форме засмеялся.
   В первое мгновение он на самом деле поверил, что я собираюсь сообщить
ему нечто важное, но теперь понял, что я пытаюсь растянуть время.
   Наверное, он видел, как это делают герои в кино.
   Он ошибался.
   Он повернулся к своим  товарищам,  приглашая  их  принять  участие  в
веселье. На их лицах тоже появились улыбки; делая свою  работу,  они  не
потеряли чувства юмора.
   Человек в форме не смотрел на меня; это  не  могло  продлиться  долее
двух или трех секунд, но большего и не требовалось.
   Я уже расстегнул пиджак, более того - я сделал это на его глазах.
   Теперь я вынул из кобуры пистолет и прижал дуло к его животу.
   Он все еще смеялся, когда я спустил курок.
   Пуля пробила его насквозь, и  я  увидел,  как  крупные  брызги  крови
рассыпались по асфальту веселыми конфетти. Он  успел  повернуть  ко  мне
голову, прежде чем мускулы перестали ему подчиняться.
   На его лице я  прочитал  удивление  и  понял,  что  он  хочет  задать
какой-то вопрос.
   Но я все равно не стал бы ему отвечать.
   Его пистолет все еще был направлен на меня; я думал,  что  он  успеет
выстрелить, но он не успел.
   Его товарищи, стоявшие чуть поодаль, все еще улыбались.
   Они держали в руках карабины, но я видел, что их дула  опущены  и  ни
один из затворов не передернут.
   Оружие может быть очень опасным, но самое опасное  -  держать  его  в
руках и забыть об этом.
   Однажды я спросил у лейтенанта Маллена, почему на  наших  улицах  так
много оружия. "Потому, - ответил он, - что почти никто из этих  подонков
не умеет им пользоваться".
   Левой рукой я схватил тело человека, переодетого в военную  форму.  Я
держал его перед собой как шитой  был  не  настолько  надежен,  как  мне
хотелось бы, но я не мог требовать от парня большего,  чем  он  мог  мне
дать.
   Итак, их было шестеро.
   Один стоял передо мной;  в  его  животе  намечалась  язва,  вызванная
свинцом, и я сомневался, что теперь ему  поможет  средство  от  желудка.
Трое других, вооруженные армейскими карабинами, стояли в двадцати  футах
от меня. Я предпочел бы, чтобы  они  там  и  оставались,  но  знал,  что
пройдет мгновение, и они откроют огонь.
   Еще один парень сидел за моей спиной,  положив  руки  на  руль.  Было
очень мило с его стороны, что он засунул револьвер за пояс, а не положил
его на сиденье рядом с собой.
   Другой обладатель револьвера стоял около Франсуаз.
   Если бы дело происходило в каком-нибудь  комиксе,  то  события  почти
наверняка развивались бы следующим образом. Нападавшие отвели бы  нас  в
лес и привязали к дереву, оставив рядом бомбу с  часовым  механизмом,  и
нам как раз хватило бы пяти минут, чтобы отвязаться и перерезать зеленый
провод.
   Но ребята, которые носят с собой  пистолеты,  редко  читают  комиксы.
Поэтому я знал, что мы можем позволить себе одно из двух: либо  дать  им
продолжать их затею, либо остаться в живых.
   Я выбрал второе.
   Человек в форме военного был тяжелым; к тому же  я  знал,  что  через
пару мгновений из него начнет хлестать кровь. Я вскинул  правую  руку  и
выстрелил через его плечо.
   Людей с карабинами было трое, а в  моем  распоряжении  имелся  только
один выстрел до того, как они откроют огонь.
   Я выбрал среднего.
   Почему в него? Не знаю, может, из мальчишеского  желания  посмотреть,
как один из них упадет на другого. А поскольку я не мог знать,  в  какую
сторону он завалится, следовало целиться в центрального.
   Мой выстрел расцветил ему  лоб  алой  розой.  На  тортах  такие  вещи
выглядят  замечательно.  Правда,  его  она  не  украсила,  но  исправить
внешность того типа было задачей для пластического хирурга.
   Или гримера в морге.
   Туда он и отправится.
   Парень все еще пытался передернуть  затвор  карабина,  но  пальцы  не
слушались его. Зато у двух его приятелей дела шли  гораздо  успешнее.  Я
услышал два щелчка, и у меня не было времени гадать, в кого эти  молодцы
станут целиться.
   Теперь все следовало делать быстро; но и одной  быстроты  здесь  тоже
оказалось бы мало.