аче нас обоих повесят.
     - Повесят?
     Я коротко стукнул о передок экипажа, приказывая кучеру остановиться. Сняв с головы высокую шапку, наскоро расстегнул свое толстое парадное облачение.
     Избавившись от торжественного наряда, я вновь оказался в своем обычном костюме. Взяв с сиденья свой шлем, я выпрыгнул на лесную дорогу.
     - Возвращайтесь домой, Патрик, - распорядился я, обращаясь к слуге. - Накормите лошадей, и пусть все возвращаются в столицу. Моя дипломатическая служба закончена и ваша тоже.
     - Да, господин.
     Становилось холодно. Я надел перчатки из кожи вив-верны и в молчании наблюдал за тем, как экипаж удаляется по направлению к поместью.
     - Я полностью доверяю Патрику, - пробормотал я. - Но ему не стоит знать слишком много.
     Обернувшись к своей спутнице, я смахнул с лица озабоченность, словно сбрасывал перчаткой серую пыльцу с передка кареты.
     Франсуаз от самого города вела в поводу моего верхового ящера. Я не мог пересесть на него сразу же, ибо традиции обязывали меня отбыть так же торжественно, как я и появился перед Фортом собраний.
     - Теперь я снова в седле, - сказал я скорее самому себе, чем своей спутнице. - Но только в буквальном смысле, а не в переносном.
     Простая игра слов немного меня порадовала. Впрочем, человек, оказавшийся внезапно поверженным, находит удовольствие в самых обыденных вещах, тем более что ничего другого ему не осталось.
     Франсуаз не могла взять в толк, что произошло. Поскольку кучер уехал, она могла больше не сдерживать свое любопытство.
     - Ну? - требовательно спросила она. Я кратко пересказал ей то, что услышал в Зале собраний. Франсуаз тряхнула каштановыми волосами.
     - И что? - спросила она. - Отравитель не выдал себя ни одним словом.
     - Верно, - подтвердил я. - Он выдал себя тем, что забыл сказать.
     Я рассеянно посмотрел на золотые деревья, вознесшие вершины высоко в небо.
     - Не знаю, право, стоит ли обращаться теперь к ко-ронетам-телепатам, - пробормотал я. - Все равно я уже знаю ответ. И к утру меня не должно быть в Золотом лесу. А так ты сохранишь свой флакон с духами.
     - Майкл, - произнесла Франсуаз, - так что ты выяснил?
     - Председатель, - ответил я. - Старина Карайа Дархм, честный малый... Я думал, что знаю его лучше. Девушка приподняла одну бровь.
     - Ты знаешь игру в "правду" и "ложь"? - спросил я. - Ты задаешь вопросы, собеседник отвечает на них. Дархм был так удивлен, что на мгновение забылся и нарушил правила.
     Я поднял руки и покрутил пальцами в воздухе.
     - Если бы старый председатель не знал, что произошло на самом деле, то должен был бы усомниться в словах скотовода. Обрушил бы на голову Сафри град вопросов. А он хоть бы хны, и бровью не повел, сразу же повернул расследование в том направлении, куда хотел я. Значит, ему известно, что наш фермер лжет. Постучав раскрытой ладонью о луку седла, я добавил:
     - Слава богу, у меня хватило ума предупредить Сафри, чтобы скрылся. Он вместе со всей семьей и слугами уже направляется к двоюродному брату - это на самом краю Леса. Что бы ни произошло здесь, в Беркене, их это не коснется.
     И, сообразив, что немножко переоцениваю перспективы, уточнил:
     - Я имею в виду - не коснется сразу. А там, кто знает - может, нам всем конец.
     - Карайа Дархм отравил мясо, предназначавшееся своркам?
     - Конечно. Вернее, приказал это сделать... И если мы поспешим. Френки, то он сам объяснит причины своих поступков. Не нам с тобой лично, конечно, - но места в задних рядах у нас все-таки есть.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

     - Долгие годы в Золотом лесу ничего не менялось, - произнес Карайа Дархм. - Сезон урожая сменяется сезоном, дождей. Вот уже сотни лет мы не знаем ни войн, ни лесных пожаров.
     Высокая худая фигура старика возвышалась над его слушателями. Дархм неторопливо ходил туда-сюда, и десятки глаз следили за ним.
     Они находились в просторном холле, в поместье Председателя. Здесь собрались не только фермеры. Некоторые носили военную форму. Были то коменданты окрестных городов и несколько офицеров из казарм Вестпека.
     - Я знаю, что все вы цените порядок, размеренность. Стабильность, завоеванная тяжким трудом наших дедов, - величайшее благо, которое мы обязаны ценить.
     Карайа остановился и обвел собравшихся пламенным взором. Чувства его не были настоящими. Он умел зажечь огонь в душах своих слушателей, сам при этом ровным счетом ничего не испытывая.
     - Но все мы знаем - жизнь не терпит границ. Высадив крохотное зерно в плодородную почву, нельзя ожидать, что оно останется таким же маленьким. Нет, оно будет расти, пока не превратится в высокое, прекрасное дерево.
     Фермеры закивали, сопровождая это возгласами одобрения.
     - То же относится и к людям. Сотни лет мы жили в наших свободных городах и благоденствовали. Но с каждым годом нас становится все больше. Что это значит?
     Голос Карайи Дархма зазвучал подобно грому:
     - Скоро наступит день, когда фермы не смогут больше накормить нас всех. Негде будет строить дома, негде выращивать изумрудные бананы. Лес просторен - в нем много места и хватает плодородной земли. Но Договоры о мире запрещают нам осваивать их.
     И вновь по рядам пробежал одобрительный гул.
     - Зачем своркам земля? - вопросил Председатель. - Они не сеют, не пашут. Зачем земля короне-там? Они живут на вершинах деревьев. Над нами нависла угроза голода, а тысячи акров леса пропадают впустую, отданные уродливым тварям.
     - Да! - закричали фермеры. - Вернем себе наш край! Нечего делать здесь нелюдям!
     - Много веков назад, - продолжал Карайа Дархм, - на земле не было ни сворков, ни коронетов. Мир принадлежал только нам, людям. Об этом рассказывают древние предания. Так отчего же теперь мы должны жертвовать нашим будущим, благополучием наших детей ради соблюдения устаревших договоров, которые отдали землю этим чудовищам?
     - Замолчите, - раздался внезапно глухой голос.
     Все обернулись туда, откуда послышались эти слова. Их произнес Тафар Дуэрбо, тот самый лендлорд, чьи сыновья, под предводительством Райлина, напали утром на Франсуазу и были убиты.
     - Замолчите, - повторил он.
     Карайа запнулся. Он умел управлять толпой, добиваться своего чужими руками. Но не привык к противодействию.
     На мгновение старик замолчал - он-то думал, что сумел полностью загипнотизировать присутствующих, ан нет.
     Всего секунду длилось замешательство Дархма, но за это время Тафар Дуэрбо успел подняться и завладеть вниманием присутствующих.
     - Вот ты говоришь о судьбе наших детей, старик, - произнес он. - А что ты скажешь о двух моих сыновьях? Они погибли сегодня, служа твоим безумным планам.
     Волнение, охватившее лендлорда, было таким сильным, что он пошатнулся, и ему пришлось ухватиться руками за стол.
     - А сколько человек умерло бы на городском празднике? - спросил он. - Ты обещал, что никто из людей не пострадает. А сам приказал отравить мясо, предназначавшееся для наших друзей.
     Карайа поперхнулся. Он знал, что это неправда. Здесь его план сработал против него самого.
     Он вновь упустил инициативу - как, впрочем, рано или поздно бывает со всеми политиками. Но далеко не всегда приводит к их падению.
     - Какого дьявола! - воскликнул один из лендлордов, сидевший за другим концом стола. - Неужели это так важно - сколько человек погибнет в святой войне! Мы должны очистить Золотой лес от сворков и коронетов, и жертвы неизбежны.
     - Значит, не важно, по-вашему? - свистящим шепотом произнес Тафар Дуэрбо. - Не важно? Мои дети погибли - мои единственные сыновья. Я видел, как они росли. У них впереди была целая жизнь - а вы говорите, это не важно?
     Карайа едва заметно покачал головой. Он понял, что ситуация выходит из-под его контроля.
     - Молчи! - загремели крики со всех сторон. - Предатель!
     - Как можно говорить о своих чувствах, когда речь идет о судьбе человечества? - воскликнул какой-то офицер.
     Тафар Дуэрбо ошеломленно осматривался. Не таких слов он ожидал от тех, кого считал своими друзьями и добрыми соседями.

***

     Я вынул из-за пояса часы в золотой оправе:
     - Подождем пару минут, Френки. Дадим им время без помех добраться до усадьбы Дархма, выпить медового эля и сесть за карту будущей войны. Потом попробуем присоединиться к ним незаметно.
     Мы старались держаться узких лесных троп, где офицеры и лендлорды, направляясь в усадьбу старика, не могли случайно на нас натолкнуться.
     Наконец Франсуаз осадила своего скакуна. Девушка внимательно осмотрела лес, окружавший усадьбу, и удовлетворенно хмыкнула.
     - Раз мы не получили приглашения, - сказала она, - то войдем с черного хода. Примерно здесь.
     - Неужели придется сигать через забор? - спросил я таким тоном, словно мне предстояло отдать нищим все свое состояние.
     Франсуаз в удивлении взглянула на меня.
     - Я так всегда делаю, - ответила она.
     - Возможно, тебя это удивит, - проворчал я, - но я как-то привык пользоваться дверями.
     Пока Франсуаз спешивалась и отпускала своего ящера, я уже успел вскарабкаться на невысокую изгородь и уселся на ней, как на стуле.
     - Ну где ты там застряла, Френки? - недовольно спросил я. - Или здесь слишком высоко для тебя?
     Дело происходило на узкой дороге между двумя фермами. Усадьба, на изгородь которой я только что залез, была соседней с поместьем Карайи Дархма.
     Охранники наверняка дежурили по периметру стены. Гораздо безопаснее было проникнуть внутрь не с дороги, а из соседнего поместья.
     Франсуаз подошла к изгороди и протянула руку, ожидая, что я помогу ей залезть.
     В этот момент мое внимание привлекло нечто, находившееся по другую сторону забора.
     Я легко спрыгнул вниз, а Франсуаз осталась стоять с поднятой рукой.
     - Если у тебя есть вопросы, - промолвил я, не оборачиваясь к своей спутнице, - а сквозь щели в живой изгороди девушка могла прекрасно меня видеть, - то можешь задавать их, не поднимая руки. Мы же не в школе...
     Франсуаз разбежалась и с ходу запрыгнула на изгородь.

2

     Не прошло и трех минут, как мы оказались возле другого забора - за ним начиналась усадьба Карайи Дархма.
     - Впервые вижу, чтобы патрульные ходили у внутренних стен, - пробормотал я. - По идее, они охраняют усадьбу от вивверн, что изредка попадаются на дороге, но не от соседей.
     - Старик Дархм неплохо подготовился к своему сборищу, - подтвердила девушка.
     - Оставайся здесь, - приказал командир караула, обращаясь к одному из солдат. - Через десять минут мы вернемся. А ты пока следи за этим участком.
     - Да, офицер, - отвечал солдат.
     Он прислонился спиной к широкому стволу золотого дерева и вынул из ножен меч.
     На лице Франсуаз ясно читалось: ну-ка поглядим, как ты теперь выкрутишься, герой.
     Я не стал ее разочаровывать. Оставив в покое листок лианы, я отряхнул ладони и деловито произнес:
     - Ладно, Френки, хватит прохлаждаться. Раз тебе все равно нечем заняться, разберись с этим постовым. Не все же тебе за моей спиной прятаться.
     С этими словами я развернулся и вольготно уселся, прислонившись спиной к стволу золотого дерева. Корни лесного гиганта образовывали нечто вроде удобного дивана.
     Очередной воздушный замок, который девушка выстроила в своем воображении, рухнул и сильно ее пришиб.
     Я счел, что это ей будет полезно.
     Мне, разумеется, не стоило расходовать силы на воспитание почти незнакомой девицы - но такая уж добрая у меня душа.
     - И вправду, Френки, - произнес я, - на сиреневые тыквы в этом году сильный неурожай. Ты только посмотри. Все листья пожелтели и скрутились. А плоды - разве это можно есть?
     С этими словами я сорвал маленький, сморщенный фрукт и, повертев его в руках, отбросил прочь.
     - И липкий к тому же, - констатировал я. - Болезнь на них какая-то напала, что ли.
     Франсуаз зашипела, как умеют делать только женщины, когда мужчины приводят их в бешенство.
     Она осторожно поднялась, готовая к действию. Патрульный стоял по другую сторону изгороди, пока что не замечая нас. Но он, без сомнения, увидел бы девушку, стоило ей попробовать перелезть через забор.
     - Постой, ты не должна оглушать часового, - наставительно произнес я, как несмышленому малышу втолковывают, отчего нельзя тыкать вилкой себе в глаз. - Когда его товарищи вернутся - а это будет меньше чем через десять минут, они найдут тело. Если же ты спрячешь его, то все равно заметят, что его нет.
     Я приподнял палец, чтобы подчеркнуть значимость своих слов:
     - В любом случае, они поднимут тревогу. Мы же этого не хотим, верно, Френки?
     Мгновение девушка ждала, что я продолжу речь и объясню, как именно ей полагается поступать. Но я смежил веки и полностью отрешился от происходящего.
     - Спасибо за помощь, дружок, - процедила Франсуаз.
     Она вновь приподнялась - так, чтобы по-прежнему оставаться незаметной - и внимательно осмотрела дерево, под сенью которого стоял часовой.
     - Ладно, парнишка, - пробормотала она. - Я не могу ни позволить тебе здесь остаться, ни оглушить и закопать в листья. Значит, ты уйдешь сам.
     - Женщины, - произнес я, не открывая глаз, - всегда стремятся управлять мужчинами. Откуда такое желание контролировать нас, Френки?
     Найденная тема меня увлекла.
     - Стоит человеку жениться, как он тут же оказывается под каблуком. Не носи это, надевай то, будь вежлив с соседями, не пей больше меры. Мы слишком бедны, поэтому работай усерднее. От тебя плохо пахнет, ты не умеешь воспитывать детей. А проев бедолаге голову до мозгов, женушка отправляется по соседкам и всем им жалуется на мужа-тирана.
     Слово "жениться", произнесенное мною, насторожило Франсуаз. Я подозреваю, что она никогда не оставляла смутной надежды относительно себя, меня и свадебных колоколов.
     При этом ей все равно, в храме какого бога венчаться- пусть даже на одном из мостов через священную реку Эльду.
     Впрочем, мысль о замужестве не преисполнила Франсуаз смиренной кротостью. Напротив, демонесса вскипела злобой.
     Наверное, потому, что понимала неосуществимость затеи.
     - Получи, - процедила Франсуаз.
     Она присовокупила к этому еще одно слово. Я не стал переспрашивать, ибо мне послышалось нечто совсем неприличное.
     Девушка нагнулась, подняла с земли маленький камешек и швырнула его вперед. Пролетев над невысокой изгородью, импровизированный снаряд скрылся в высоких ветвях дерева.
     - В голову не попадешь, - предупредил я.
     - Я целю в дерево.
     По ночам холодная роса в избытке собиралась на дне широких вогнутых листьев, которые превращались в живые зеленые чаши.
     Камешек, брошенный Франсуаз, нарушил шаткое равновесие. Два вогнутых листа пошатнулись, и собравшаяся в них вода хлынула вниз.
     Со страшным криком постовой отскочил от дерева и замахал во все стороны мечом. Поняв, что произошло, воин с негодованием поглядел вверх.
     - Чертовы твари! - воскликнул он. - Мерзкие обезьяны.
     Наемник воровато огляделся. Прежде всего, постовой хотел убедиться, не стал ли кто невольным свидетелем унизительной сцены, которая только что разыгралась.
     Успокоившись на этот счет, солдат заспешил прочь, в глубь плантации.
     - Что, мокро? - усмехнулась Франсуаз. - Беги-беги, переоденься. Вставай, Майкл. Мы можем идти.
     Я поднялся и, не говоря ни слова, направился к изгороди.
     - У нас есть минут шесть, пока он сбегает в казармы и сменит одежду, - пояснила Франсуаз. - Ни один наемник не станет стоять как мокрая курица, чтобы его застали в таком виде его сослуживцы.
     Она легко перемахнула через забор и, обернувшись, добавила:
     - Это все мужская гордыня. Парень лучше бросит пост, чем оскандалится перед другими.
     - Я же говорил, - заметил я, - женщины всегда смеются над мужчинами.
     В этой части поместья Дархм разводил в основном кормовую гаурию - лиану, которую Франсуаз использовала вместо душа для часового.
     Широкие листья этого растения, закрывавшие обзор, позволяли не бояться, что кто-нибудь случайно нас заметит.
     - Старика здесь уважают, верно? - прошептала девушка.
     - Не меньше, чем тебя твои наемники. Скажи Карайа Дархм, что черное - это белое, и многие фермеры беспрекословно поверят ему. В этом краю привыкли полагаться на старых и мудрых.
     - Поэтому и совещание собирается в усадьбе Дархма?
     - Для землевладельцев он словно отец в большой дружной семье. Проводить совещание в усадьбе кого-то другого так же бессмысленно, как устраивать семейный совет в детской...
     Одноэтажный дом, принадлежавший Карайе Дархму, размерами превосходил жилища всех окрестных фермеров.
     Семейство Дархмов с незапамятных времен владело тысячами акров Леса, отданными под фруктовые и кормовые плантации, и несколько десятков арендаторов не покладая рук работали там.
     - Нам повезло, что сейчас не выпасают броненосцев, - пробормотала Франсуаз. - Будь твари на воле, вряд ли мы смогли бы так свободно бродить по плантации.
     - Это не везение, - ответил я. - Старый председатель хорошо подготовил свое собрание. Разве мог он позволить тупой скотине бродить вокруг дома, когда тут должны собраться самые богатые и влиятельные люди Леса?
     - Я же и говорю, - хмыкнула Франсуаз. Она уже сидела на крыше и подавала мне руку - не иначе чтобы оскорбить.
     - Для мужчин гордыня важнее, чем мозги. Броненосцы пусть с голоду подыхают, лишь бы фасад не портили.
     Я провертел в крыше маленькое отверстие и теперь смотрел вниз.
     - Мы прямо над холлом, - пробормотал я. - Значит, я не ошибся. Что-то не видно ни констебля Уотертауна, ни Джоэла Линдена. Не знаю, хорошо это или плохо.
     - Почему плохо? - спросила Франсуаз. - Что скверного в том, если наши знакомые оказались порядочными людьми. Пусть даже такой клоп, как Уотертаун.
     - Их повесят рядом с нами, - пояснил я.

3

     Вечерело. Дом Карайи Дархма был ярко освещен лампами, наполненными жиром масляной лианы.
     - Я ухожу отсюда, - произнес Дуэрбо. Шум голосом был столь силен, что эти его слова едва удалось расслышать.
     - И будь уверен, Карайа, - завтра я все расскажу другим фермерам.
     С этими словами он развернулся и вышел вон. Шаги его не были ни широкими, ни твердыми; слишком многое пришлось ему перенести за прошедший день.
     И все же в его сгорбленной фигуре, в осунувшемся лице было нечто такое, что заставляло верить: этот человек не свернет со своего пути. Такое бывает с людьми, перешагнувшими порог отчаяния и готовыми идти до конца.
     Карайа Дархм по-прежнему выглядел уверенным, и лишь на краткий миг на его лице промелькнуло злобное выражение.
     - А вот это плохо, - пробормотал я.
     Старик сделал едва заметный жест рукой. Из глубины комнаты появился человек и быстро подошел к нему. В его повадке была та учтивая поспешность, какая свойственна не слугам, но скорее секретарям или адъютантам.
     Незнакомец остановился, почтительно склонив голову, и потому я со своей позиции не мог разглядеть его лица. Карайа Дархм что-то проговорил, почти не двигая губами. Человек несколько раз кивнул и направился к выходу. Он двигался осторожно, стараясь не попадать в круги света, отбрасываемые лампами, - так ходят слуги, чтобы не отвлекать хозяев от важного разговора.
     В тот момент, когда незнакомец подходил к дверям - а был то боковой выход, предназначенный для лакеев и горничных, - он на какой-то миг поднял голову.
     - Это же Райлин, - прошептала Франсуаз.
     - Да, - ответил я. - Это смертный приговор для Тафара Дуэрбо.
     С этими словами я подполз к краю крыши и, убедившись, что никто из караульных не может меня заметить, легко спрыгнул вниз.
     Франсуаз не очень хотелось оставаться одной, но она понимала, что землевладелец вряд ли обрадуется, увидев ту, которая всего несколько часов назад убила двух его сыновей.

***

     Землевладельцы, приехавшие в усадьбу Дархма, не взяли с собой ни слуг, ни кучеров, ни телохранителей. Поездки по лесным дорогам, пролегающим между фермами, были вп