Раймонд ФЕЙСТ
    ЗМЕИНЫЕ ВОЙНЫ I-III

    КОРОЛЕВА МРАКА
    ВОСХОД КОРОЛЯ ТОРГОВЦЕВ
    ГНЕВ КОРОЛЯ ДЕМОНОВ



    Раймонд ФЕЙСТ
    CIAEIUA AIEIU I:     КОРОЛЕВА МРАКА


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Посвящается Джонатану  Метсону  -  не  просто  литературному  агенту,  но
доброму другу

   Где же дни те, когда наши мысли
   Устремлялися ввысь как орлы;
   Луки твердо сжимали не мы ли,
   Глаза зорки и стрелы метки;
   Когда страсти, как волны морские,
   Гнали нас всех для яростных дел! -
   Вспомни свет их, мерцающий в душах
   Как сиянье над грудами тел.
   Джордж Мередит
   "Ода к юности в памяти"

ПЕРСОНАЖИ

   Агларана - Королева эльфов в Эльвандаре
   Алика - "демон", повариха на Острове Мага
   Альталь - эльф из Эльвандара
   Эйвери, Руперт (Ру) - парень из Равенсбурга, товарищ Эрика фон  Даркмура;
позже заключенный; позже солдат в отряде Кэлиса
   Бигго - заключенный; позже солдат в группе Эрика
   Кэлис  -  полуэльф-получеловек,  сын  Аглараны  и  Томаса,  известен  как
"Крондорский Орел"; командир отряда воинов
   Кудли - наемник-убийца
   Давар - наемник в отряде Нахута
   Де Лонгвидь, Роберт (Бобби) - сержант в отряде Кэлиса
   Де Савона, Луи - заключенный; позже солдат в отряде Кэлиса
   Дьюрэни - наемник в отряде Кэлиса
   Эллия - эльфийская женщина, спасенная Мирандой
   Эмбриса - девушка из деревни Винэт
   Эстербрук, Джекоб - торговец из Крондора
   Фэйдава, генерал - главнокомандующий войсками Изумрудной Королевы
   Финия - женщина из деревни Винэт
   Фостер, Чарли - капрал в отряде Кэлиса
   Фрейда - мать Эрика
   Галаин - эльф из Эльвандара
   Гэйпи - генерал в армии Изумрудной Королевы
   Герта - старая ведьма-угольщица, которую встретили Эрик и Ру
   Гудвин, Билли - заключенный; позже солдат в отряде Кэлиса
   Грейпок, Оуэн - мечмастер барона  Даркмурского;  позже  офицер  в  отряде
Кэлиса
   Грицдаль, Гельмут - торговец
   Хэнди, Джером - солдат в отряде Кэлиса
   Джарва - ша-шахан Семи Народов Сааура
   Джатук - сын и наследник Джарвы, позже ша-шахан уцелевших саауров
   Кэйба - щитоносец Джарвы
   Келка - капрал в отряде Нахута
   Кали-ши - принятое на Новиндусе имя Богини Смерти
   Лалиаль - эльф из Эльвандара
   Лендер, Себастьян - ходатай и стряпчий в кофейне Баррета в Крондоре
   Лимс-Крагма - Богиня Смерти
   Маркос,  именуемый  Черным  -  легендарный  маг  и   чародей;   считается
величайшим из известных магов
   Марстин - матрос на "Месть Тренгарда"
   Матильда - баронесса Даркмурская
   Мило  -  трактирщик  и  содержатель  постоялого  двора   "Шилохвость"   в
Равенсбурге
   Миранда - таинственная подруга Кэлиса
   Монис - щитоносец Джатука
   Мугаар - барышник с Новиндуса
   Муртаг - сааурский воин
   Накор Изаланец - странный спутник Кэлиса
   Натан - новый кузнец на постоялом дворе "Шилохвость" в Равенсбурге
   Натомби - бывший кешийский легионер, затем солдат в отряде Кэлиса
   Пуг - известен также как Миламбер; великий маг; считается,  что  силой  и
знаниями он уступает только Черному Маркосу
   Риан - один из наемников Зилы
   Розалина - дочь Мило
   Рутия - Богиня Удачи
   Шати, Джедоу - солдат в отряде Кэлиса
   Шайла - родной мир саауров
   Шо Пи - изаланец, бывший жрец бога Дэйлы; позже заключенный; позже солдат
в отряде Кэлиса
   Тэйберт - трактирщик в Ла-Муте
   Тармил - крестьянин из Винэта
   Томас - супруг Аглараны,  отец  Кэлиса;  носитель  доспехов  Ашен-Шугара,
последнего из Повелителей Драконов
   Тиндаль - кузнец на постоялом дворе "Шилохвость" в Равенсбурге
   Фон  Даркмур,  Эрик  -  незаконный  сын  барона   фон   Даркмура;   позже
заключенный; позже солдат в отряде Кэлиса
   Фон Даркмур, Манфред - младший сын Отто; позже барон
   Фон Даркмур, Отто - барон фон Даркмур, отец Эрика, Стефана и Манфреда
   Фон Даркмур, Стефан - старший сын Отто
   Зила - вероломный предводитель наемников

ПРОЛОГ

ИСХОД

   Барабаны гремели.
   Воины пели боевые гимны, готовясь к предстоящей битве. Потрепанные боевые
знамена вяло свисали с окровавленных копий, а густой дым  окутывал  небо  от
горизонта до горизонта. Зеленокожие саауры, чьи лица были раскрашены  желтым
и   красным,   смотрели   на   запад,   туда,   где    пожары    отбрасывали
багрово-коричневые отсветы на черную пелену дыма, закрывшую заходящее солнце
и привычный узор западных вечерних созвездий.
   Джарва, ша-шахан Семи Народов, правитель Империи  Лугов,  владыка  Девяти
океанов, не мог оторвать взгляд  от  картины  разрушения.  Весь  день  вдали
вспыхивали пожары, и даже на таком расстоянии были слышны рев победителей  и
крики их жертв. Ветер, когда-то напоенный сладким ароматом цветов  и  густым
запахом пряностей, сейчас нес с собой лишь едкий смрад обугленного дерева  и
горелого мяса. Даже не глядя,  Джарва  знал,  что  у  него  за  спиной  люди
укрепляют сердца перед схваткой, в душе понимая, что битва проиграна и народ
Сааура обречен на гибель.
   - Повелитель, - произнес Кэйба, его щитоносец и товарищ с рождения.
   Джарва обернулся и увидел в глазах друга бледную тень  беспокойства.  Для
всех, кроме Джарвы, лицо Кэйбы было непроницаемой маской; но ша-шахан  читал
его так же легко, как шаман читает священный свиток.
   - Пантатианин здесь.
   Джарва кивнул, но не сдвинулся с места. Сильные  руки  в  жесте  отчаяния
сомкнулись на рукояти  боевого  меча.  Туалмасок  -  "Выпивающий  Кровь"  на
древнем языке - служил куда более весомым символом  власти,  нежели  корона,
которая надевалась лишь в исключительных случаях. Он вонзил лезвие в  землю,
принадлежащую его возлюбленному Табару, древнейшему народу мира, называемого
"Шайла". Семнадцать лет Джарва бился с захватчиками, и  семнадцать  лет  они
неуклонно оттесняли его воинов к самому сердцу Империи Лугов.
   В тот день, когда он еще юношей принял  меч  ша-шахана,  сааурские  воины
прошли перед ним по старинной дамбе, что перекрывала Такадорскую  Узкость  -
пролив, соединяющий Такадорское море с океаном Кастак. Войска шли  шеренгами
по сто всадников - это называлось центин; сотня центинов составляла  джатар,
десять тысяч воинов. Десять джатаров образовывали хостин, а десять  хостинов
- орид. В зените могущества Джарвы на призыв его  боевой  трубы  откликались
семь оридов, семь миллионов воинов. Они были  в  непрестанном  движении,  их
кони паслись на просторах Империи, а дети  росли,  играли  и  дрались  среди
повозок и походных шатров. Империя была столь велика, что, если  скакать  не
останавливаясь, путь от Сибула до дальних границ занял бы полный оборот луны
и еще половину, а чтобы пересечь ее от края до края, потребовалось бы  вдвое
больше времени.
   Ежегодно один орид оставался возле столицы, а  остальные  кочевали  вдоль
границ, обеспечивая мир и усмиряя тех, кто отказывался платить дань.  Тысяча
городов с побережий  девяти  океанов  посылали  ко  двору  ша-шахана  яства,
сокровища и рабов. А раз в десять лет лучшие воины семи оридов собирались  в
Сибуле, древней столице Империи, на большие игры. Столетиями  Сааур  покорял
земли Шайлы, пока неподвластными ша-шахану не остались лишь народы,  живущие
у самых границ мира. Джарва лелеял надежду стать  тем  ша-шаханом,  который,
осуществив мечту предков, присоединит к  Империи  последний  город  и  будет
править всей Шайлой.
   Четыре огромных города пали под натиском его оридов, еще пять сдались без
боя - а потом орид Паты подошел к воротам Ахсарта,  Города  Жрецов,  и  этот
день стал началом несчастий.
   Джарва укрепил свой дух, стараясь не показывать виду,  что  его  угнетают
крики, доносящиеся сквозь сумерки. Это кричали его люди, которых  волокли  к
пиршественным ямам. Те немногие, которым удалось спастись, рассказывали, что
пленникам, убитым сразу, возможно, еще повезло - не говоря уже о  тех,  кому
посчастливилось  пасть  в  бою.  Они  утверждали,  что  захватчики  способны
овладевать душами умирающих и вечно терзать их,  не  позволяя  теням  убитых
найти  последнее  пристанище  среди  своих  предков,  ставших  всадниками  в
Небесном Ориде.
   Стоя на высоком плато,  Джарва  озирал  древнюю  родину  саауров.  Здесь,
меньше чем в полудне езды от Сибула, разбили лагерь потрепанные остатки  его
некогда могучего войска. Даже в этот тяжелый  для  Империи  час  присутствие
ша-шахана  заставляло  воинов  выпрямить  спины,  поднять  подбородки  и   с
презрением  смотреть  в  сторону  далекого  противника.  Но  эта  поза  была
фальшивой; в их взглядах ша-шахан отчетливо видел то, чего ни одному владыке
Девяти океанов никогда не доводилось видеть в  глазах  сааурского  воина,  -
страх.
   Джарва вздохнул и, не говоря ни слова,  направился  к  своему  шатру.  Он
хорошо - даже слишком хорошо - знал, что выбирать не приходится,  и  все  же
ему было ненавистно лицо чужеземца. Перед шатром Джарва остановился:
   - Кэйба, я не верю этому жрецу из иного мира.
   Слово "жрец" он не произнес, а выплюнул.
   Кэйба кивнул. Его чешуя посерела за годы, проведенные  в  седле.  У  него
была нелегкая жизнь, и всю ее он посвятил служению своему ша-шахану.
   - Повелитель, я знаю, что  вы  сомневаетесь.  Но  ваш  виночерпий  и  ваш
хранитель знания согласны. У нас нет выбора.
   - Всегда есть выбор, - прошептал  Джарва.  -  Мы  можем  выбрать  смерть,
подобающую воину!
   Мягким движением  Кэйба  коснулся  руки  своего  повелителя.  Для  любого
другого воина такой жест означал бы немедленную смерть.
   - Старый друг, - кротко произнес он. - Этот жрец предлагает убежище нашим
детям. Мы можем сражаться и  умереть,  и  горькие  ветры  развеют  память  о
Саауре. Не останется никого, кто пропел бы воинам Небесного  Орида  о  нашей
славе и храбрости - демоны пожрут наши души и плоть. А можно отправить наших
женщин и мальчиков в безопасное место. Разве есть  у  нас  право  пренебречь
этой надеждой?
   - Но он не такой, как мы.
   Кэйба вздохнул.
   - Есть нечто...
   - У него холодная кровь, - прошептал Джарва. Кэйба сделал  неопределенный
жест.
   - О созданиях с холодной кровью говорится в легендах.
   - А о тех? - спросил  Джарва,  указывая  на  море  огня,  пожирающее  его
столицу.
   Кэйба только пожал плечами. Джарва не сказал больше ничего  и,  пропустив
вперед своего старейшего друга, вошел в шатер ша-шахана.
   Этот шатер был больше любого другого в лагере,  по  сути,  это  был  дом,
составленный  из  многих  шатров.  Оглядев  тех,  кто  ждал  внутри,  Джарва
почувствовал  холодок  в  груди:  из   его   многочисленных   советников   и
могущественнейших хранителей знания в живых оставались лишь единицы.  И  они
смотрели на него с надеждой. Он - ша-шахан, и его обязанность - спасти  свой
народ.
   Потом его взгляд остановился на чужеземце, и  Джарва  вновь  усомнился  в
разумности предстоящего выбора. Жрец был очень  похож  на  сааура,  особенно
учитывая зеленую чешую на лице и руках, но вместо доспехов воина или  мантии
хранителя знания он носил длинную рясу с капюшоном, скрывавшую все  тело,  и
по сааурским меркам был мелковат: ростом не более двух рук.  Его  лицо  было
вытянуто вперед, а полностью черные глаза  резко  отличались  от  красных  с
белой роговицей глаз  саауров.  Вместо  толстых  белых  ногтей  у  жреца  из
кончиков пальцев торчали черные когти. Язык у него  был  раздвоенным,  и  от
этого его речь изобиловала шипящими.  Снимая  с  головы  и  передавая  слуге
измятый шлем, Джарва произнес вслух слово,  которое  было  сейчас  в  мыслях
каждого присутствующего здесь воина или хранителя знания:
   - Змея!
   Жрец  склонил  голову,  словно  это  было  обычное  приветствие,   а   не
смертельное оскорбление.
   - Да, господин, - прошипел он в  ответ.  Воины  ша-шахана  схватились  за
оружие, но старый Виночерпий, пользующийся наибольшим после Кэйбы  уважением
повелителя, предостерегающе произнес:
   - Он наш гость.
   Легенды о змеином народе издревле существовали у  саауров,  ведущих  свое
происхождение от теплокровных  ящериц.  Страшными  историями  о  людях-змеях
матери  пугали  непослушных  детей,  и  хотя  на  долгой  памяти   сааурских
хранителей знания никто не встречал этих существ, все жители Шайлы боялись и
ненавидели их, пожирающих себе подобных и откладывающих яйца в  жаркую  воду
болот. Легенды утверждали, что оба народа  были  созданы  Богиней  в  начале
времен, тогда же, когда появились на свет первые всадники  Небесного  Орида.
Слуги Богини Ночи, Зеленой Госпожи,  змеи  остались  в  ее  доме,  а  саауры
поскакали с ней и ее божественными братьями и сестрами дальше. В  этом  мире
Госпожа покинула их. Саауры процветали, но память о тех,  других,  осталась.
Только хранителям знания было известно, что в этих историях - правда, а  что
- миф, но кое-что Джарва знал твердо: наследника ша-шахана с самого рождения
учили, что ни одной змее нельзя доверять.
   Змеиный жрец произнес:
   - Господин, портал готов. Время уходит. Скоро те, кто сейчас  пирует  над
телами твоих соотечественников, устанут  от  этого  занятия,  и  когда  ночь
сгустится, а сила их возрастет, они будут здесь.
   На мгновение забыв о жреце, Джарва повернулся к своим соратникам:
   - Сколько у нас джатаров?
   Таско, шахан Ватайри, ответил:
   - Четыре и часть пятого, - в  голосе  его  была  обреченность.  -  Но  из
прежних - ни одного. Те, о которых я говорю, собраны из остатков других.
   Джарва едва не поддался  отчаянию.  Сорок  тысяч  всадников  -  все,  что
осталось от Семи Великих Оридов Сааура!
   Тьма черными пальцами сжала его сердце. Он  вспомнил  ярость,  охватившую
его, когда гонец принес известие о том, что жрецы  отказались  покориться  и
уплатить дань. Семь месяцев Джарва провел в седле,  чтобы  лично  возглавить
штурм Ахсарта, Города Жрецов. Он почувствовал краткий приступ раскаяния - но
раскаиваться было не в чем: разве кто-нибудь мог подумать, что жрецы в своем
безумии предпочтут  уничтожить  все,  лишь  бы  не  допустить,  чтобы  Сааур
объединил  мир  под  властью  единого  правителя?  А  все  этот  сумасшедший
верховный жрец, Мита; именно он распечатал  портал  и  открыл  путь  первому
демону. Правда, тот первым делом оторвал голову самому Мите, чтобы завладеть
его душой и терзать ее вечно, но  это  было  слабое  утешение.  Единственный
воин, которому удалось выжить, рассказал, что сотня  жрецов  набросилась  на
этого демона, и ни один из них не уцелел.
   Десять тысяч жрецов и хранителей знания, а вместе с ними  -  больше  семи
миллионов воинов отдали жизнь, пытаясь сдержать этих гнусных тварей, которые
упорно пробивались к самому сердцу Империи. Пламя  войны  охватило  полмира.
Сто тысяч демонов  удалось  уничтожить,  но  смерть  каждого  была  оплачена
гибелью  тысяч  бесстрашных  воинов.  Время  от  времени  хранители   знания
использовали магию - и порой с неплохим  результатом,  -  но  демоны  всегда
возвращались. Битва растянулась на  годы,  она  прокатилась  по  четырем  из
девяти океанов. Дети рождались в походных палатках, вырастали и  погибали  в
сражениях,  а  демоны  появлялись  и  появлялись.  Хранители  знания  искали
средства закрыть портал и изменить ход битвы в пользу Сааура, но тщетно.
   Полчища демонов, вливаясь через портал между  мирами,  прошли  до  самого
Сибула, где сейчас должен был  открыться  другой  портал,  обещающий  народу
Сааура надежду - надежду ценой изгнания.
   Кэйба многозначительно кашлянул, и Джарва отбросил прочь  сожаления.  Все
равно они бесполезны: как верно сказал щитоносец, выбора нет.
   - Джатук, - позвал ша-шахан, и вперед выступил молодой воин.  -  Из  семи
сыновей, возглавляющих семь оридов, остался один ты. - Юноша молчал. - Ты  -
джа-шахан,  -  провозгласил  Джарва,  официально  назначая  его  наследником
престола. Джатук присоединился к отцу всего десять дней назад; он  прискакал
сюда  в  сопровождении   личной   свиты.   Ему   только-только   исполнилось
восемнадцать, он стал воином чуть больше года назад и участвовал лишь в трех
сражениях. Внезапно Джарва подумал, что совершенно не знает младшего сына  -
ведь тот еще не умел ходить, когда Джарва умчался, чтобы поставить Ахсарт на
колени. - Кто скачет у твоего левого стремени? - спросил он.
   - Монис, товарищ по рождению, - ответил Джатук  и  указал  на  спокойного
юношу, который уже мог гордиться боевым шрамом на левой руке.
   Джарва кивнул.
   - Он будет твоим щитоносцем. - И повернулся к Монису. - Помни, твой  долг
- защищать жизнь своего господина  даже  ценой  собственной  жизни;  но  еще
отважнее ты должен защищать его честь. Ты будешь самым близким человеком для
джа-шахана - ближе, чем супруга,  ближе,  чем  дитя,  ближе,  чем  хранитель
знания. Всегда говори правду, даже если он не хочет  ее  слышать.  -  Джарва
вновь заговорил с сыном:
   -  Отныне  он  -  твой  щит;  всегда  прислушивайся  к  его  словам,  ибо
пренебрегать своим щитоносцем - это все равно что вступить в  бой  с  рукой,
привязанной к телу, слепым на один глаз и глухим на одно ухо.
   Джатук  кивнул,  соглашаясь.  С  этой  минуты  Монис  получил  высочайшую
привилегию,  которая  только  может  быть   дарована   простолюдину:   право
высказывать свое мнение, не опасаясь кары.
   Монис отсалютовал, ударив себя по левому плечу кулаком правой руки.
   - Ша-шахан! -  воскликнул  он,  затем  опустил  голову  в  знак  почтения
повиновения своему владыке.
   - Кто охраняет твой стол?
   - Чайга, товарищ по рождению, - ответил Джатук. Джарва одобрил  и  этого.
Вылупившиеся почти одновременно, в одних и тех же яслях, эти трое знали друг
друга так же хорошо, как каждый знал самого себя, и такая связь была сильнее
любой другой.
   - Ты снимешь доспехи, ты сложишь оружие, ты будешь стоять за спиной.
   Быть виночерпием - высокая честь, но она не лишена привкуса  горечи,  ибо
любому воину тяжело отказываться от участия в битвах.
   - Оберегай своего господина от предательской руки и от  коварного  слова,
нашептанного во время хмельной беседы ложными друзьями.
   Чайга отсалютовал. Как и Монис, теперь он был  волен  говорить  со  своим
господином свободно, не боясь наказания,  поскольку  виночерпий  давал  обет
защищать Джатука всеми способами, так же как и  воин,  скачущий  подле  щита
джа-шахана.
   Затем Джарва повернулся к своему хранителю знания. Тот стоял  в  стороне,
окруженный несколькими прислужниками.
   - Кто из твоих людей самый способный?
   - Шейду. Он помнит все.
   Обращаясь к молодому воину-жрецу, Джарва сказал:
   - Тогда прими письмена и реликвии, ибо отныне ты - главный хранитель веры
и знаний нашего народа.
   Глаза прислужника расширились, когда его наставник  передал  ему  древние
дощечки с письменами и большие связки пергаментов; чернила на пергаменте  от
времени выцвели почти до белизны. Теперь на Шейду легла  ответственность  за
сохранность  записей  и  изустных  преданий,  а  также  за  неизменность  их
толкований: он должен был держать в памяти  тысячи  слов  на  каждое  слово,
дошедшее из глубин древности.
   Джарва сказал, обращаясь ко всем:
   - Те, кто верно служил  мне  с  самого  начала,  слушайте  мое  последнее
повеление. Скоро враг нападет, и никто из нас не останется в живых.  Мы  все
погибнем. Пропойте же песню смерти и знайте, что ваши имена останутся жить в
памяти ваших детей в далеком мире под чужим небом. Я не знаю, смогут  ли  их
песни преодолеть пустоту и поддержать память нашего Небесного Орида, или  им
придется в этом чужом мире дать начало  новому,  но,  когда  демоны  придут,
пусть каждый воин умрет с мыслью, что плоть от нашей плоти останется жить  в
далеком краю. - Какие бы чувства ни испытывал ша-шахан  в  эти  минуты,  они
были скрыты под непроницаемой маской. - Джатук, останься со мной.  Остальные
- по местам. - Змеиному жрецу он сказал:
   - Ступай туда, где будешь творить свое колдовство, и знай,  что  если  ты
обманул мой народ, моя тень вырвется из любой преисподней,  пересечет  любую
бездну и настигнет тебя, даже если погоня займ