ащенный удар.
     Теперь я понимаю, что если бы друзья на  звездолетах  не  следили  за
нами,  мы  были  бы  уничтожены   первым   же   гравитационным   выстрелом
головоглаза. Наши  индивидуальные  поля,  как  потом  выяснилось,  слишком
слабы,  чтоб  противостоять  мощи  создаваемых  ими  в   коротких   ударах
перегрузок тяжести.
     И когда разрушитель послал свой убийственный импульс,  защитные  наши
поля были смяты в гармошку, лишь ослабив навалившийся на нас  тысячетонный
груз. Зато на помощь пришли автоматы  звездолетов,  их  встречный  импульс
нейтрализовал удар.
     Несмотря на потрясение, я удержался на ногах.
     В секунды больших напряжений мысль и чувства убыстряются в сотни раз.
Во мне одновременно принималась и  перерабатывалась  информация  с  разных
сторон, я слушал, видел, воспринимал десятки важных образов, давал на  них
ответы, отвергал, принимал - вс„  сразу.  Во  мне  кричал  яростный  голос
Леонида: "Кинжальное поле, Эли, кинжальное поле!",  я  видел  перекошенное
лицо самого Леонида, он, отдаленный от нас тысячами  километров,  сражался
вместе с нами.
     И тут же я увидел посиневших, задыхавшихся Андре  и  Лусина,  главная
волна  перегрузок  обрушилась  на  них,  и,  вдавленные  в  стену,   почти
расплющенные, они боролись с самими собой, чтобы не потерять сознания и не
стать добычей напавшего на нас разбойника. И еще я  увидел  головоглаза  -
огромную землистую опухоль с длинной шеей и  сверкающим  на  шее  страшным
глазом.
     Он выполз из-за стены и быстро приближался, готовя новый,  в  десятки
раз усиленный удар, который, возможно, уже не смогли бы  отразить  далекие
автоматы звездолетов.
     Все это запечатлелось в моей памяти единой картиной, оно, вероятно, и
было единой картиной, ибо совершилось в десятые доли секунды  -  появление
разрушителя, стремительная атака Труба, мой бешеный выпад.
     Я не знаю сейчас, что тогда  поразило  меня  больше:  вид  погибающих
Андре и Лусина, свирепый облик наступающего разрушителя или глыбой упавший
с высоты Труб.
     Отважный ангел с ревом низринулся на  врага,  выбросив  свои  грозные
когти. Он нацелился на его глаз, и нападение, видимо, было так  неожиданно
для головоглаза, что Трубу удалось полоснуть когтями по глазу.  Головоглаз
мотнул шеей, выбросил свое поле  вверх,  Труб,  не  вскрикнув,  отлетел  в
сторону, крылья его были сломаны,  смятые  перья  облаком  рассеивались  в
воздухе. И в это мгновение я поразил разрушителя насмерть.
     Я хорошо помню свое собственное состояние в тот миг битвы. Я  зарычал
от непереносимого бешенства.  Все  мои  помыслы  были  сконцентрированы  в
точечном фокусе одной мысли: "Пронзить!  Пронзить!"  и,  до  нестерпимости
сжав свое охранное поле в узкий, как луч, пучок, я ударил  им  врага,  как
шпагой.
     Он не упал, обливаясь кровью,  но  лопнул,  как  мыльный  пузырь,  по
которому хлопнули палкой. Взрыв, взвившийся столб огня  и  дыма,  падающие
куски и капли - вот и все.
     Существо, напавшее на нас, было превращено в осколки - не  повержено,
а разбрызгано. Я тогда не  знал,  что  это  -  единственная  форма  смерти
головоглазов.
     Я кинулся к Андре и Лусину. Андре, бледный,  пошатывался,  глаза  его
были закрыты. Лусин пришел в себя быстрее.
     - Труб, кажется, погиб! - крикнул я. - Посмотри Труба, Лусин.
     Лусин,  держась  за  стены,  направился  нетвердым  шагом  к   Трубу.
Поверженный ангел лежал у стены, Лусин пытался поднять его и не  смог.  Он
со слезами позвал меня. Я в это время возился с Андре. Тот  открыл  глаза,
но еще не мог говорить. Я  выкликнул  авиетки,  но  они  не  появились.  Я
выругался и вызвал планетолет. Он тоже не отозвался.
     Вспыхнул видеостолб. Никогда не  забуду  страха  на  лице  Веры.  Она
глядела на меня, словно я уже был мертв.
     - Эли! - простонала она. - Вас окружают, Эли!
     Ее сменил Леонид. Его резкое лицо пылало гневом.
     - Авиетки  уничтожены  разрушителями!  -  крикнул  он.  -  Планетолет
поврежден. К вам ползет не меньше полусотни этих тварей. Мы  усилили  ваши
поля до предела, идем на помощь. Держитесь, братья!
     - Сколько у нас времени? - спросил я. - Минуты? Секунды?
     - Минуты три! Прячьтесь за экранирующие укрытия!
     Оставив Андре у стены, я помчался  к  Лусину.  Вместе  мы  перетащили
Труба к Андре. Бедный ангел был так помят, что не мог пошевелить пальцами.
Голова его бессильно заваливалась. Но в нем еще бушевал  задор  битвы,  он
хрипло заклекотал, когда его проносили мимо места, где  стоял  головоглаз,
остатки перьев на сломанных крыльях злобно взъерошились.
     Положительно я испытывал нежность к этому молодцу!
     Я оглянулся. Ничего экранирующего от гравитационных полей  вблизи  не
было. Я потряс Андре:
     - Приходи в себя,  слышишь!  Нас  окружают  враги.  Надо  максимально
концентрировать поля.
     Андре вздрогнул и сел. В его глазах появилась мысль. Я оставил его  и
обратился к Трубу. Я был теперь спокоен за  Андре.  Сознание  опасности  и
необходимость присоединить свои усилия к общим усилиям - лучшее  лекарство
для таких, как он.
     С ангелом было хуже. Он хорошо сражался  крыльями  и  когтями,  умело
наваливался массой тела, но плохо  оперировал  полем.  Поле  приводится  в
действие мыслью и ощущением,  Труб  никак  не  мог  постигнуть,  что  одно
желание обороняться есть уже оборона. Для него существует лишь мир видимый
и осязаемый. Тоге, что нельзя потрогать,  того  попросту  нет  -  вот  его
отношение к действительности: храбрый, не наивный парень.
     - Появятся головоглазы, сам не  шевелись,  а  кричи  на  них:  назад!
назад! Про себя кричи, понимаешь? - убеждал я его. - А если не можешь  про
себя, ори вслух, это тоже подействует.
     - Их надо рвать зубами, бить телом! - твердил он в волнении и пытался
встать, помогая себе обломками крыльев, но они не держали,  и  он  охал  и
морщился от боли.
     И тут показались разрушители.
     Они ползли сразу со всех сторон, выкатывались  из-за  стен,  неуклюже
шествовали по улице,  предваряемые  сумрачным  сиянием  своих  глазоголов.
Багровые пламена метались меж стен зданий,  становились  ярче,  мы  словно
попали в центр гонимого ветром  пожара,  до  того  мощно  и  зловеще  было
выбрасываемое ими красноватое сияние.
     Чтоб не  ослепнуть,  мы  опустили  шлемы  и  включили  на  скафандрах
светофильтры.  Андре,  окончательно  придя  в  себя,  раскрыл   чемоданчик
дешифратора и пустил его на все диапазоны.
     - Сумасшедший, зачем? - прошептал я.
     - Не помешает. Я уверен,  что  они  переговариваются  между  собою  и
сияние их голов связано с этим.
     Я человек другого толка, чем Андре. Я  весь  был  поглощен  ощущением
предстоящего боя. Уверенности, что мы отразим нападение, у меня  не  было,
но что дешево мы  не  отдадим  жизни,  я  знал  твердо.  Во  мне  зазвучал
взволнованный голос Ольги:  "Эли,  держись,  помощь  послана!",  возможно,
рядом  где-нибудь  вспыхнул  и  видеостолб  с  нею  и  Верой,  я  не  имел
возможности оглянуться - я смотрел на врагов.
     Их  собиралось  все   больше,   они   подползали   и   накапливались,
выстраивались полукругом, неторопливо приближались. Я понимал их  план,  в
основе его лежал нехитрый расчет. Сила  их  гравитационных  полей  обратно
пропорциональна квадрату расстояния - вдвое сокращая  его,  они  усиливали
свой удар в четыре раза.
     Судя по всему, они намеревались, не атакуя издали, методично  сжимать
кольцо, сколько  позволит  сопротивление  наших  полей,  а  там,  внезапно
суммировав усилия, нанести короткий уничтожающий удар.
     Я понял, что, если  не  расстроить  их  план,  они  превратят  нас  в
раздавленное яйцо. Во мне пылала злоба против этих бестий,  без  причин  и
повода напавших на нас, я должен был выплеснуть ее в хорошем выпаде. У нас
было огромное личное преимущество перед ними - скорость нашего бега,  -  я
надумал использовать это преимущество.
     - Концентрируйте на мне свои поля, когда я рванусь! - приказал  я.  -
Сейчас я покажу этим светящимся черепахам, что им далеко до людей!
     - Эли! - сказал Лусин. - Берегись! Концентрируем!
     И тогда я ринулся  на  ближайшего  головоглаза.  Он  выполз  из  ряда
немного дальше других и поплатился за неосторожность жизнью. Защищенный  с
боков усилиями друзей, я развалил его полем, как  мечом.  Брызги  его  еще
сыпались на землю, когда мое кинжальное поле прошило насквозь его соседа.
     Разрушители попятились, головы их тревожно усилили и без того  мощный
свет, теперь они пылали, как прожектора, даже сквозь  густые  светофильтры
зрачкам стало больно. Тело мое сжало, словно тисками, я стал задыхаться от
боли. Сжатие налетело мгновенно, тут же ослабло, снова усилилось и спало -
головоглазы рубили меня  гравитационными  импульсами,  а  друзья  отражали
удары своими полями. Я зашатался, теряя сознание, и, перед тем как рухнул,
успел разбрызгать в воздухе еще одного врага. Андре и Лусин подбежали, и я
упал им на руки. Они проворно оттащили меня под прикрытие стены.
     Лусин хохотал и топал ногами, ангел  свирепо  рычал,  обнажая  клыки,
даже Андре смеялся.  Нам  -  не  говорю  об  ангеле,  конечно,  -  еще  не
приходилось драться насмерть с врагами, и первая удача хмелем бросилась  в
голову.  В  каждом  проснулся,  казалось   бы,   много   поколений   назад
преодоленный инстинкт бойца.
     - На атомы! - орал Лусин. - В брызги! Так их!
     Андре первый успокоился.
     - Они повторяют натиск, - сказал он.
     Головоглазы снова шли на нас полукругом. Не знаю почему,  но  у  меня
явилась уверенность, что они изменили план нападения. Центр их  надвигался
осторожнее, чем крылья, они старались охватить нас с боков и отсюда,  поле
на поле, смять двумя встречными  ударами.  А  если  бы  я  опять  вырвался
вперед, они, отступив в центре, спокойно расправились бы с моими друзьями,
лишенными защиты с флангов.
     Расчет  их  был  на  такого   недальновидного   противника,   что   я
почувствовал к ним презрение. Я еще не знал тогда, что не следует  считать
врага глупее себя, если не хочешь, чтоб он тебя перехитрил.
     - Мы тоже повторим нападение, но уже по-иному, - сказал я.  Мой  план
держался на быстроте и согласованности наших действий.
     И когда они приблизились на достаточное расстояние, мы,  собранные  в
кулак - трое людей впереди, прихрамывающий ангел сзади, -  ударили  по  их
левому крылу.
     Все было рассчитано до мелочей и удалось даже в мелочах.  Нападая  на
одно крыло, мы удалялись от другого и тем ослабляли его удар, а с  центром
во время короткой схватки можно было не считаться: раз проученный,  он  не
спешил попасть под кинжальные поля.
     На этот раз, разя  уже  не  одним,  а  четырьмя  сжатыми  полями,  мы
разбрызгали шесть головоглазов, обратив в  бегство  весь  их  левый  край.
Преследовать мы не могли,  пришлось  поворачиваться  к  центру  и  второму
крылу. Коротким выпадом мы  заставили  и  их  попятиться.  Поле  боя  было
усыпано останками уничтоженных врагов  и  залито  темной  жидкостью  -  их
кровью.
     Мы опять укрылись под защиту стены и перевели дух.
     Эти дьявольские создания, однако, хорошо  учились  на  неудачах.  Они
поняли, что, атакуя цепью, лишь подставляют себя под клинки наших  силовых
шпаг. Сейчас они шли тремя компактными группами, голов на двадцать каждая,
туша к туше, глаз к глазу.
     То самое, чем мы разметали их во второй атаке,  они  обращали  против
нас - многократно усиленное, собранное в кулак поле. Никаким выпадом,  как
бы  он  ни  был  быстр,  мы  не  смогли  бы  разметать  столь  многократно
суммированный силовой поток.
     Теперь время, отведенное нам на жизнь,  определялось  лишь  скоростью
нашего сближения.
     Андре,  еще  не   совсем   оправившийся   после   нападения   первого
головоглаза, был спокоен. Я понимал, о чем он думает.
     - Ты успеешь вызвать звездолет и записать  прощание,  -  сказал  я  и
отвернулся.
     Враги не торопились. Они знали, что мы у них в полях.  Они  наступали
осмотрительно. Андре вызвал звездолет. Никогда  еще  порывистый  Андре  не
говорил так ровно и ясно.
     - Жанна! Олег! - диктовал он. - Через две минуты меня  не  станет.  Я
люблю вас. Будьте счастливы!
     - Обнимемся, друзья! - сказал я. - И потом ударим в последний  разок.
Не стоит тянуть эту волынку.
     Мы обнялись и расцеловались. Труб припал к моему плечу и  всхлипывал,
как человек. Оказанная этому чудаку человеческая ласка почти примирила его
с  гибелью.  Я  подал  сигнал,  и  мы  бросились  на  центральную   группу
головоглазов.
     Как я и опасался, нам не удалось ее  разметать.  Мы  даже  не  смогли
собрать остриями поля, - так  непреоборимы  были  охватившие  нас  силовые
цепи. Лишь Лусин пронзил одного врага и тут же сам упал.  Я  не  хотел  ни
кричать, ни звать на помощь, но отчаянный вопль непроизвольно  исторгнулся
из меня. Рядом закричал Андре.
     И не успели наши  крики  оборваться,  срезанные  смертельным  обвивом
вражеских полей, как сверху что-то обрушилось и все волшебно переменилось:
внезапно  ослабли  тиски,  погасло  нестерпимое   жжение   перископов,   а
головоглаз, на которого я перед  тем  нацелился,  но  не  достал,  взвился
облаком брызг и пыли.
     - Концентрируйтесь на мне! - грянул дикий голос  Леонида.  -  Вперед!
Вперед!
     Я пошатнулся, и меня поддержал Ромеро.
     - Не правда ли, неплохой удар, храбрый Эли? - сказал он, усмехаясь. -
Кажется, мне удалось разложить вашего противника на молекулы. Соберитесь с
полем и поспешим за нашим боевым вождем!



                                    9

     Леонид  рвался  вперед,  и  перед  ним,  словно   сметаемые   вихрем,
разлетались и распадались враги. С двух боков его охраняли Аллан и  Андре,
сзади торопились, поддерживая друг друга, Лусин и ангел. Я  сделал  шаг  и
почувствовал, что у меня нет сил двигаться.
     - Смелее, смелее! - подбадривал Ромеро.  -  Вам,  конечно,  досталось
побольше, они собирались раньше всего покончить с вами, но нельзя  же  так
распускаться. Говорю вам, соберитесь с полем, сразу станет легче.
     - Не отставай, Эли! - весело орал Аллан. - Покажи им, чего ты стоишь,
Эли!
     Уговоры и крики, а также то,  что  я  увидел  низкорослых  Громана  и
Камагина, бежавших на помощь передовой группе,  придали  мне  бодрости.  Я
двигался все уверенней, и через несколько минут мы догнали Леонида.
     - Вперед! - крикнул он, кивнув мне головой. -  Тут  еще  штук  десять
этих уродцев!
     Я схватил его за руку.
     - Подожди! - прошептал я. - Их не надо истреблять.
     - Это еще что! Мы не уйдем отсюда, пока хоть один ползает!
     Меня поддержал Андре:
     - Угомонись, Леонид! Надо хоть одного заполучить живьем.
     - Правильно! - сказал Аллан и захохотал. - Притащить такое чудище  на
Землю! Раньше это называлось "добыть языка". - Он повернулся к Камагину  и
Громану: - Так, что ли, предки?
     Те подтвердили, что добывание языков и скальпов - важная  операция  в
любой цивилизованной войне. В их времена войн уже не было, но  предания  о
них сохранялись. Кроме того, они читали о войнах в книгах.
     Писатели,  хоть  никто  на  Земле  давно  не  сражался  и  не  умирал
насильственной смертью, с охотой изображали ужасы: кражи, убийства, погоню
за прибылью и славой, измены жен и  мужей,  коварные  продвижения  по  так
называемой службе и прочие дикие действия, требовавшие хитрости и крови.
     Так как мы в этом далеком созвездии столкнулись с  жестоким  народом,
то и нам следовало кое-что знать из обычаев тех воинственных времен.
     Андре поднял кусок тела одного из разлетевшихся головоглазов.
     - Посмотрите-ка! Они не существа, а машины!
     На его  ладони  лежал  смоченный  темной  жидкостью  набор  элементов
электрической   схемы   -   полупроводников,   сопротивлений,    емкостей,
соединительных    каналов.    Это    было,    несомненно,    искусственное
приспособление.
     - Похоже на правду, - согласился я. - Все, что  мы  знаем  о  врагах,
свидетельствует о их необыкновенной свирепости. Разве не странна  она  для
нормального существа?
     - Нет, -  сказал  Лусин,  поднимая  с  камня  другую  часть  тела.  -
Организм. Вот!
     Второй  кусок  был  живой  тканью  -  в  нем  переплетались  нервы  и
сухожилия, виднелся обломок кости, приставшее к кости мясо.  Андре  вертел
находку, обмазывая пальцы в неприятной клейкой жидкости.
     - Да, - признался он. - Не механизмы.
     Наши спасители ушли, прихватив Труба, а мы  втроем  обшаривали  арену
недавней битвы. И снова я  поразился,  до  чего  велики  силы,  взрывавшие
сраженных врагов. Термин "разбрызган" был не образным выражением, а  точно
описывал гибель головоглаза.
     - Мне кажется, странная  форма  уничтожения  есть  ключ  к  тайне  их
существования, -  сказал  я,  после  того  как,  повозившись  полчаса,  мы
раздобыли десяток кусочков.
     Андре разложил кусочки в ряд.
     - Посмотрите, шесть - живые ткани, четыре -  искусственные  элементы.
Вам это ничего не говорит?
     - Понимаю, - сказал Лусин. -  Наполовину  -  организм,  наполовину  -
механизм. Полуживой, полуискусственный. Нет?
     - Да, - сказал Андре. - Именно это.
     - Вы забываете еще об одной возможности: живой  разрушитель  сидит  в
машине, - возразил я. - При распаде ткани тела  перемешиваются  с  частями
механизма - вот и разгадка.
     - Тогда полюбуйся вот этим кусочком.
     Кусочек и вправду был  поразительный:  живая  ткань  переплеталась  с
искусственной, одно продолжало  другое:  из  кости  вытягивался  провод  и
пластмассовое сопротивление, на конденсаторе виднелись нервы и крохи мяса.
     Это было органическое сращивание, а не механическое соседство  живого
и мертвого.
     - Две возможности, - сказал  Андре.  -  Или  живые  существа  открыли
способ мастерски заменять свои несовершенные органы искусственными и стали
наполовину механизмами. Или, наоборот, кем-то созданные автоматы научились
вмонтировать  в  себя  органические   ткани   и   поднялись   до   степени
полуорганизмов. В том и другом случае мы имеем дело  с  объектами  высокой
культуры.
     Для меня сложная природа  разрушителей  объясняла  самое  важное:  их
жестокость. Существа, деградировавшие до механизмов, не могли не  потерять
доброты и отзывчивости. Но если они и вправду автоматы, смонтированные  из
органических элементов, то откуда они берут живые ткани?
     Может быть, они охотятся за всеми живыми существами в  космосе,  чтоб
их тканями обеспечить свое существование?
     - Зовут, - сказал Лусин. - Поспешим.



                                    10

     Леонид мрачно прохаживался у одного из зданий.  Он  так  взглянул  на
нас, словно мы тоже принадлежали к породе  головоглазов.  Было  ясно,  что
заполучить разрушителя живьем не удалось.
     - Распадаются, как мыльные пузыри. Остались в живых три.
     В углу, образованном поворотом двух стен, сидели головоглазы,  сжатые
нашими полями. Враги были обессилены -  глаз  светился  тускло,  временами
исторгаемые гравитационные импульсы утеряли прежнюю мощь.  Андре  запустил
дешифратор; Ромеро, блокировавший  врагов  вместе  с  Алланом,  Камагиным,
Громаном и Трубом, поманил меня к себе.
     - Знаете,  почему  мы  ни  одного  не  взяли  живьем?  Вам  покажется
невероятным! Они кончают с собой, когда положение безвыходно!
     -  Бац  башкой  по  телу  и  -  на  разлет!   -   сказал   Аллан.   -
Самовзрывающаяся конструкция - таковы наши противники.
     В это время Камагин,  сконцентрировав  в  себе  три  поля,  методично
отрывал одного головоглаза от двух других. Когда между  ним  и  остальными
образовался просвет, разрушитель ударил глазом по телу. Раздался взрыв,  и
головоглаз разлетелся кучкою мокрого  праха.  Два  оставшихся  еще  теснее
прижались один к другому. Их головы сумрачно мерцали.
     - Так все они! - сказал Леонид, топнув ногой. - Хоть руками хватай их
за проклятую голову