ался  хороший  обзор  собрания.  Властитель
чего-то в молчании ожидал, и все вокруг него были молчаливы. "Плохи у  них
дела, если они так подавлены", - злорадно подумал я.
     Сановники внезапно зашевелились. Один, темная уродливая тумба,  пышно
разбросил корону, он походил теперь не то на орех, не то на платан, и  все
рос, ветви ползли вверх и на середину зала, листья  наливались  фиолетовым
сиянием.  Разрастается  речью,  подумал  я  огорченно;  по  опыту  прежних
сновидений я знал, что не пойму их языка: они  могли  речами  разражаться,
разряжаться,   взрываться,   растекаться,   разрастаться,   высвечиваться,
вызваниваться - смысл оставался хне неведом.
     Но едва он раскинулся словом,  как  я  с  удивлением  сообразил,  что
отлично разбираюсь в его передаче:  он  информировал  собрание,  что  лишь
неполадками на Третьей  планете  и  можно  объяснить  опасное  вклинивание
человеческого флота во внешние обводы неевклидовой улитки скопления Хи.
     -  Вторая  и  Четвертая  планеты  приняли  на   себя   гравитационное
напряжение Третьей, - шелестел платаноподобный сановник. - Первая, Пятая и
Шестая тоже поддержат усилия Второй и Четвертой. Флоту врага не проникнуть
в нашу звездную ограду, Великий...
     Владыка раздраженно сверкал прожекторами глаз. Пышная  крона  оратора
стала морщиться и опадать, он превращался из дерева в прежнюю тумбу.
     Голос Великого разрушителя гулко  гремел,  он  да  Орлан  одни  здесь
разговаривали голосом.
     - Удалось ли отбросить врага на исходные позиции?
     Ему ответил льстивой извилистой речью один из тех, что превращались в
ручьи, и я опять хорошо разобрался в его журчащей и пенящейся информации:
     - Сделано много, очень много, о Великий, флотилии врага  не  проникли
внутрь, им не удалось проникнуть,  нет,  не  удалось,  их  выпирает  назад
крепчающая неевклидовость, их выпирает...
     - Они выброшены за пределы скопления?
     - Нет, пока нет, не выброшены, нет, - завертелся говорливый ручей,  -
но их оттесняют, их оттесняют, их оттесняют...
     Великий разрушитель махнул рукой, и ручей мгновенно иссяк.
     - Они аннигилировали одну планету, а тащат с собой больше десяти. Что
произойдет, если они повторят аннигиляции?
     Теперь разлетелся одни из  "взрывников".  Его  пылающие  осколки  еще
летели над  вельможами  и  властителем,  а  я  уже  знал,  какие  сведения
передавал фейерверк.
     - Каждая  аннигиляция  -  прорыв  около  одной  десятой  неевклидовых
препятствий.  Если  враги  захваченное  космическое   вещество   полностью
превратят в пустоту, им удастся проникнуть в скопление.
     - Что останется нам тогда?
     В ответ зазмеился новый сановник. Он так переламывался,  извивался  и
скручивался, что было страшно глядеть.
     Переданная  его   пляской   информация   была   малоутешительна   для
разрушителей:
     - Последний шанс тогда, последний  шанс  -  открытое  сражение,  флот
против флота, флот против флота, собрать все корабли, все корабли со всего
скопления, со всего скопления,  и  ударить,  и  окружить,  и  задушить,  и
ударить, ударить, задушить, распасться, распасться!..
     - Сам распадайся! - свирепо рявкнул властитель.
     Оратор не распался, а опал и быстренько уполз на старое место.
     Великий разрушитель, помолчав, продолжал свой громогласный допрос:
     - А если не сумеем нанести врагам поражения в бою, каковы прогнозы на
этот случай?
     Очередной оратор, вспыхнув столбом пламени, так бешено  завертелся  у
трона, что я чуть не ослеп от буйного огневорота информации.
     Лишь с трудом я уяснил себе, что этот стратег  предлагает  бежать  на
защищенные планеты и "закольцеваться" на  них.  Чем-то  он  был  похож  на
змеежителей с Веги, но не прекрасен, как те, а чудовищно безобразен.
     - Иначе говоря, покинуть межзвездные  просторы  Персея,  которыми  мы
владеем безраздельно столько поколений, - сумрачно выговорил властитель. -
Перейти на положение гонимых галактов, заблокированных  в  своих  звездных
логовах? Обороняться без шансов на последующую победу? И  все  согласны  с
таким ужасным проектом? Неужели никто не предложит другого решения?
     Оказалось, что все, наоборот,  не  согласны  с  огненным  пораженцем.
Ораторы разрастались, рассыпались, растекались  протестами,  взрывались  и
змеились  несогласиями,  пылали   опровержениями,   разряжались   молниями
критики. Для всех было ясно, что бегство на укрепленные планеты есть  лишь
начало неизбежного конца.
     На  меня  особое  впечатление  произвело  туманное  слово  одного  из
военачальников, туманное не потому, что мысль,  заключенная  в  нем,  была
неясна,  нет,  высказывался  он  четко,  но  избрал  для  передачи   своих
предложений  никем  из  соседей  еще  не  примененный  способ:  заклубился
синеватым облачком и стал оседать на присутствующих.
     - Наши противники и не будут атаковать защищенные планеты, -  зловеще
моросила  у  меня  в  мозгу  пронизывающе  холодная  информация  туманного
стратега. - Они не станут подвергать гибели свои корабли, не надейтесь  на
это. Враги соединятся с  разблокированными  планетами  галактов,  выпросят
ужасные биологические орудия и с дальней  дистанции  расстреляют  нас.  Не
забывайте,  что  переавтоматизация  наших  организмов  на  более  надежную
механическую основу не завершена!
     Властитель задумался.
     - Верно, все верно! - прогремел он  потом.  -  Прогрессивный  процесс
примитивизации только начат. Мы увлеклись второстепенными задачами и  мало
усилий  тратили   на   эту,   основную,   вселенски-космическую   проблему
истребления изначальных сложностей. Философски  мы  давно  уже  определили
свою историческую  миссию,  как  превращение  организмов  в  механизмы.  Я
недавно подробно об этом рассказывал  в  споре  с  тем  упрямым  дурачком,
которого мы захватили в плен. Но практически - успели в этом недостаточно.
     И  если  биологические  орудия  галактов  появятся  у  наших  планет,
спасения не будет. Соединения людей с галактами допускать нельзя. Я  хотел
бы узнать, как дела  на  Третьей  планете?  Передачу  информации  разрешаю
только для новостей.
     Выступил новый  оратор,  я  понял,  почему  властитель  поставил  ему
ограничения.
     В зале поплыло зловоние.
     Оратор - существо, похожее на головоглаза,  но  без  его  сверкающего
перископа - окутался желтым дымом, и я, задохнувшись, схватился за  нос  и
если не зажал его  полностью,  то  лишь  потому,  что  не  хотел  упускать
интересной информации. Оратор просмердел  о  Третьей  планете,  что  новый
Надсмотрщик  вступил  в   командование   Управляющим   Мозгом,   неполадки
незначительны,  хотя  в  сложившейся  острой  ситуации  едва  не   вызвали
катастрофических последствий.  Сейчас  их  исправили,  и  Третья  планета,
мощнейшее сооружение в Персее, снова в строю.
     -  И  если  в   первой   фазе   прорыва   Третья   планета   ослабила
противодействие, - дышала на меня нестерпимой вонью речь оратора, -  то  к
концу  его  ей  удалось  энергично  ввести  в  свои  неевклидовы   захваты
новосозданные объемы  пустоты.  Помощь  Второй  и  Четвертой  планет  была
значительна, но исход схватки решила Третья, я на этом настаиваю  и,  если
будет дозволено...
     - Хватит! - загрохотал  властитель.  -  Для  присущего  тебе  способа
передачи твои речи излишне многословны. Пусть теперь  Орлан  доложит,  как
чувствуют себя пленники и что с ними делать.
     Чего-либо важного в речи Орлана  я  не  услышал.  Пленники  подавлены
испытаниями, выпавшими  на  долю  адмирала,  сам  адмирал  бодрится,  хотя
ослабел и уже не может передвигаться. Ничего другого, кроме того,  что  он
восхищен такой жизнью, от него не добиться.
     Все, что Орлан сообщил собранию, я знал лучше его.
     Зато развернувшаяся дискуссия открыла много нового.
     Орлан начал ее словами:
     - Как поступить с пленниками, зависит от того, что собираемся  делать
мы сами.
     - Эвакуироваться! -  прогремел  властитель.  -  Никелевая  планета  в
опасной близости от района штурма. Мы перебазируемся на Марганцевую или на
Натриевую. Пленников прихватим с собой.
     - Ни на  Марганцевой,  ни  на  Натриевой  не  удастся  обеспечить  их
существование,  Великий.  Люди  -  биологически  слабые  объекты,  у   них
трагически узок спектр жизненных условий. Чрезмерная сложность  структуры,
Великий...
     - Это их дело -  узок  он  или  широк!  Пусть  знают,  что  с  такими
биологическими структурами не завоевать господство во  Вселенной,  а  они,
как и мы, стремятся к господству, хоть сами болтают о  всеобщем  братстве.
Погрузить людей и всех, кто с ними, в захваченный звездолет и под  охраной
завтра же отправить на Марганцевую.
     - Будет исполнено, Великий! Что до адмирала...  Ты  гарантировал  ему
жизнь, Великий?
     - Я гарантировал лишь то, что не покушусь на его жизнь. А  если  этот
чванливый неудачник подохнет собственным усердием, печалиться не буду. Еще
меньше буду страдать о  гибели  его  друзей.  Из  всех  звездных  народов,
которые мы покоряли, люди самые отвратительные -  неудачное  телосложение,
отсталая философия, аристократического примитива ни на грош. Правда, мы их
еще не покорили, но, когда это случится, пусть пеняют на себя!
     Я расхохотался. Я катался по полу и задыхался  от  смеха.  Я  уже  не
боялся, что мое присутствие откроют враги, мне плевать было на  их  месть,
часы их сочтены, они сами это понимают.
     И вдруг бред оборвался, я услышал словно со стороны то, что в видении
представлялось мне торжествующим хохотом, -  слабое  всхлипывание,  жалкое
бормотание. Я лежал у невидимой стены, ослабевший  так,  что  уже  не  мог
пошевелить рукой.
     И, вероятно, самым тяжким физическим усилием всей моей жизни было то,
какое понадобилось, чтоб повернуть голову вбок, потом приподнять ее.
     С другой стороны барьера на меня смотрел Ромеро.
     Он сказал с надеждой в голосе:
     - Мне кажется,  дорогой  друг,  вам  привиделось  новое  удивительное
сновидение?
     Он так впивался в меня глазами, такая с трудом  сдерживаемая  страсть
слышалась в его вопросе, что это подействовало на меня лучше лекарства.  С
каждым его словом ко мне возвращалось сознание.



                                    14

     Я поднялся на ноги.
     - Замечательный сон! - прошептал я. - Вы посмеетесь, Павел.
     К Ромеро присоединились Камагин с Лусином, за ними  подошли  Осима  с
Петри. Они слушали меня внимательно, но не смеялись.
     А я все не мог удержать  смеха,  сейчас,  при  озаренных  по-дневному
стенах, фантастические фигуры и лики  ораторов,  нелепый  язык  их  речей,
казались еще забавней.
     - Интересный сон! - сказал неопределенно Петри.
     Осима молча пожал плечами, а Камагин воскликнул:
     - Видения фантастичны, а  действительность  чудовищна!  К  сожалению,
единственный отпор, который мы можем  оказать  этим  мерзким  существам  -
поиздеваться над ними хоть в воображении.
     - Очень уж сложны эти сны, чтобы быть только  снами,  -  с  сомнением
проговорил Ромеро.
     Как и все люди его эпохи, Камагин был последовательным рационалистом.
Ромеро искал в суевериях зерно истины, Камагин начисто его отвергал. Нас с
Камагиным разделяло пятьсот лет человеческого развития, но  во  многом  он
был мне ближе Ромеро.
     - Уж не хотите ли вы сказать, что какой-то  неведомый  друг  снабжает
адмирала секретной информацией, зашифровав ее в образы сна?
     Ромеро сдержанно возразил:
     - Я хочу сказать, что нисколько не был бы удивлен, если бы  это  было
так. Во всяком случае, я запомнил и  галактическую  наблюдательную  рубку,
которую дважды посетил адмирал, и то, что Аллан  штурмует  Персей,  вбивая
между его светилами таран аннигилируемых планет,  и  то,  что  на  Третьей
планете, мощнейшей крепости разрушителей, неполадки, и, наконец,  то,  что
наши  друзья   галакты   обладают   какими-то   биологическими   орудиями,
приводящими в ужас разрушителей. Согласитесь, что ни о чем подобном мы  не
слыхали до того, как Эли стали посещать его сны. Сновидения,  стало  быть,
несут в себе принципиально новую информацию. Иной вопрос - правдива ли эта
информация.
     Маленький космонавт вспылил:
     - Бредовые видения голодающего - вот что такое эти информации! - Он с
раскаянием повернулся ко мне. - Адмирал, я не хотел вас оскорбить.
     Я через силу улыбнулся:
     - Разве я не голодающий? И что все это бред - не отрицаю.
     Ромеро холодно проговорил:
     - Я выдвигаю такое утверждение: если хоть один  из  фактов,  открытых
нам в сновидениях адмирала, окажется реальным, то и  все  остальные  также
будут правдивы. Согласны с этим?
     - Согласен! - сказал Камагин  и  насмешливо  добавил:  -  Вы  забыли,
Ромеро, одно известие, также ставшее нам известным из сновидений адмирала.
Оно  допускает   непосредственную   проверку:   нас   сегодня   собираются
эвакуировать на какую-то  Марганцевую  планету!  Сегодня,  Павел!  И  если
сегодня пройдет и эвакуации не будет...
     Камагин еще не закончил, как Ромеро остановил его поднятой тростью:
     - Принимается. Итак - сегодня!
     - Стены совсем посветлели, - сказал я со вздохом. -  Сейчас  появится
наш мерзкий тюремщик и поинтересуется, не возжаждал ли я смерти.
     Орлан появился, словно вызванный.
     - Адмирал Эли, первое испытание закончено, - сказал он бесстрастно. -
Скоро тебе дадут поесть.  После  еды  все  вы  должны  собраться.  Пленных
эвакуируют с Никелевой планеты на Марганцевую.
     Ромеро выронил трость, Осима, всегда сдержанный,  вскрикнул.  Камагин
широко распахнутыми, полубезумными глазами смотрел на меня.
     Орлан исчез внезапно, как и появился.




            ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ АВТОМАТ НА ТРЕТЬЕЙ ПЛАНЕТЕ


                                      И на что мне язык, умевший слова
                                      Ощущать, как плодовый сок?
                                      И на что мне глаза, которым дано
                                      Удивляться каждой звезде?
                                      И на что мне божественный слух совы,
                                      Различающий крови звон?
                                      И на что мне сердце, стучащее в такт
                                      Шагам и стихам моим?!
                                      Лишь поет нищета у моих дверей,
                                      Лишь в печурке юлит огонь,
                                      Лишь иссякла свеча - и луна плывет
                                      В замерзающем стекле...
                                                               Э.Багрицкий


                                    1

     Эвакуация походила на бегство.
     В зал хлынули головоглазы. Нам не дали ни обсудить приказа, ни просто
перекинуться соображениями. Человеческим языком головоглазы не владели, но
зрение у них  было  зорче  нашего,  а  гравитационные  оплеухи  впечатляли
красноречивей слов. Вновь  появился  Орлан,  и  мы  услышали  впервые  его
истошный крик, раздававшийся потом так часто, что он  и  поныне  звучит  в
моих ушах:
     - Скорей! Скорей! Скорей!
     Я многого не помню в начальных минутах эвакуации, я потерял  сознание
до того, как исчезла силовая клетка.
     Пришел я в себя на ложе, рядом сидела Мэри, сжимая мои руки  в  своих
руках, в ногах стояли молчаливые друзья. Я услышал ее счастливый голос:
     - Очнулся! Он живой!
     Я хотел сказать, что неживым я быть не могу,  раз  мне  гарантирована
жизнь, но не хватило сил на шепот. Зато я постарался глазами передать, что
чувствую себя превосходно. Мэри расплакалась,  уткнувшись  головой  мне  в
грудь.
     - Великолепно, адмирал, - бодро объявил Осима. - Пока вы  лежали  без
сознания, вас покормили.
     - И ели вы с аппетитом, - добавил Ромеро, улыбаясь. - Но потом  вдруг
окаменели, и мы порядком перепугались.
     - На какой корабль нас  грузят?  -  спросил  я,  понемногу  овладевая
голосом.
     - На "Волопас",  -  ответил  Камагин.  Он  иронически  усмехнулся.  -
Побаиваются вселенские завоеватели показывать нам свои корабли.
     С помощью Ромеро и Мэри я приподнялся. В  зал  вполз  на  Громовержце
Лусин. Мы с Мэри и Петри примостились за спиной Лусина. На других драконах
разместились друзья.
     - Включай мотор, - сказал Петри Лусину.  Лусин  так  радовался  моему
освобождению, что не обиделся на Петри за поношения любимца.
     Крылатый ящер быстро пополз по коридору, но в распределительном  зале
его затерли в угол пегасы. Летающие лошади с визгом и ржанием  топотали  в
туннеле, стремясь поскорее  вырваться  на  воздух.  На  одном  из  пегасов
промчался Астр, он радостно закричал мне и помахал рукой.
     - Не забудь: номер пятьдесят восьмой! - крикнула ему вслед Мэри.
     Астр и ей махнул шапкой.
     -  Неплохо  ездит,  -  заметил  Петри,  словечко  "неплохо"  у  этого
флегматичного человека было высшей формулой одобрения.
     Мне тоже показалось, что Астр как литой на пегасе, он лихо пригибался
к шее коня, ловко выгибал ноги, чтоб не мешать работе крыльев,  сам  бы  я
так не сумел. Даже Лусин признавал, что езда на пегасах - дело  посложней,
чем на старых бескрылых лошадях.
     Громовержец, выбравшись наружу, взмыл вверх.
     Мы опять увидели крохотное  белое  солнце  в  зените,  неприветливое,
бессильное  светило,  не  способное  ни  утеплить  планету,   ни   затмить
лихорадочное сверкание звезд.
     Внизу  простиралась  мертвенно  зеленая  планета  -  никелевые  поля,
никелевые леса, озера и реки никелевых растворов.  И  везде,  куда  хватал
глаз, громоздились шары звездолетов,  огромные,  угрюмые,  тускло-серые  -
горы рядом с холмиком "Волопаса", приткнувшегося в центре образованной ими
долинки. Пять звездолетов прибавилось с момента нашей высадки на планете.
     Громовержец не успел завершить витка над  "Волопасом",  как  попал  в
гравитационный  конус.  Дракона  так  быстро  швырнуло  вниз,  что   Лусин
закряхтел, Мэри застонала, а у меня на секунду остановилось сердце.
     Еще быстрей нас засосало в недра "Волопаса" и  здесь,  на  причальной
площадке, веером поразбросало - дракона в одну сторону, Мэри с  Лусином  в
другую, а меня с Петри в Третью.
     - Берегитесь! - закричал Петри, проворно увлекая меня с площадки.  На
нее в это время валились другие драконы, засосанные гравитационной трубой.
     Я не сумел быстро отскочить, и на меня упал Ромеро,  а  на  Ромеро  -
Камагин.
     К счастью, ни один из гигантских ящеров не свалился нам на  голову  -
все счеты с нами были бы тогда покончены  сразу.  У  разрушителей  имелись
аппараты,  следящие,  чтоб   захваченная   живая   добыча   при   подобных
обстоятельствах не раздавливалась всмятку.  Но  мы  этого  не  знали  и  с
облегчением вздохнули, когда выбрались на улицу корабельного городка.
     - Дома! - сформулировал Осима наше общее чувство.
     Мы  шли  вдоль  знакомых  зданий,  еще  недавно  наших  квартир;   во
Вселенной, вероятно, не было уголка более нам близкого, чем этот.
     И разрушители ничего не тронули у нас в комнатах, то один, то  другой
из пленников выбегал на улицу и радостно сообщал, что все  сохранено,  как
было до высадки на зеленую планету.
     - Загляни, как у нас, - попросил я Мэри, когда  мы  подошли  к  нашей
квартире. - А я пойду в обсервационный зал. Не беспокойся, мне хорошо.
     Я не сделал и двух шагов, как мимо меня промчался Астр со склянкою  в
руке. Я окликнул его, он не отозвался.
     - Куда умчался наш сын? - с беспокойством спросил я Мэри. -  В  такое
время разгуливать по звездолету небезопасно!
     Она лукаво улыбнулась.
     - Ничего с ним не будет. Подождем здесь его возвращения.
     Астр возвратился минут через пять. Он сиял.
     - Все исполнено, мама! - закричал он издали. -  Выбраться  наружу  не
удалось,  но  я  выплеснул  склянку  через  канал  анализаторов.   Планета
заражена.
     Я ничего не поним