е, а ты еще  не
выбрался из системы Птоломея: вся Вселенная вращается вокруг тебя одного.
     Он скверно выругался и пошел к двери. Вера устало  села  на  диван  и
закрыла глаза. Она по-прежнему не догадывалась, что я наблюдаю за ней.
     Так, с закрытыми глазами, она сидела  минуты  две.  Потом  она  стала
плакать, сперва тихо, почти  беззвучно.  Рыдания,  усиливаясь,  трясли  ее
тело, Вера повалилась лицом на диван, вскрикивала, захлебывалась слезами.
     Я погасил вызов.



                                    3

     Лусин со своим новым любимцем Трубом пропадает в недрах корабля, и мы
его почти не видим. Ангел учится говорить по-человечески без  дешифратора.
На столе у Андре стоит карточка Жанны. Жанна так  походит  на  Андре,  что
издали их путаешь. Многое тут от природы, но  еще  больше  от  старания  -
одинаковые, до плеч, локоны, тот же наклон головы, тот же покрой одежды.
     Не знаю, кто к кому приноравливается, - вероятно, оба  стараются,  но
они больше смахивают на брата и сестру, чем на мужа с женой.
     Однажды на  столе  у  Андре  появился  и  его  будущий  сынишка,  три
гороскопических фотографии - каким тот будет в год, в два года и в  десять
лет.
     - Иконостас родственников, - сказал я. - Затосковал, милок?
     - Сегодня Олег родился, - торжественно  ответил  Андре.  -  В  десять
часов утра по местному земному времени. Толстенный  парень,  сероглазый  и
розовощекий, шестьдесят  три  сантиметра,  пять  с  половиной  килограммов
улыбок и веселья - вот он каков!
     Я полюбопытствовал, как известие с Земли преодолело разделявшие нас в
это время четыреста светолет.
     Андре поглядел на меня с возмущением:
     - Не думал, что ты забудешь о машинном гороскопе малыша. Мне подарили
в дорогу альбом состояний Жанны на все дни беременности.
     Он вытащил из стола объемистую  книгу.  На  каждой  странице  имелась
дата, фотография Жанны, синтезированная по формулам этого дня,  и  запись,
как Жанна будет чувствовать себя, а также какой у нее на эти  сутки  режим
сна, еды и прогулок. Я перелистал  книгу.  Медицинские  машинные  прогнозы
исполняются неточно, особенно у женщин. Кроме того, возможны случайности -
упал, сломал ногу, поссорился с приятелем, все это влияет. Но  я  не  стал
расстраивать Андре сомнениями.
     Андре любовался фотографиями и записями.
     - Когда ты наконец обратишь внимание на земных  женщин,  заведи  себе
такой же альбом. Будешь далеко от возлюбленной - и рядом с ней! Все  знать
о ней, ощущать биение ее сердца, тепло ее руки!..
     - Надеюсь, скоро это не будет. А если случится,  я  приобрету  альбом
настроений жены на каждый день года - какого числа нежна, какого встает  с
левой ноги... Думаю, к тому времени подобные прогнозы станут обычны.  Лишь
тогда семейная жизнь обретет прочный фундамент, как по-твоему?
     - Ты мастерски портишь хорошее настроение, - сказал он с  досадой.  -
Не понимаю, почему тебя любят друзья?
     - По нетребовательности,  Андре.  Знают,  что  хорошего  от  меня  не
дождаться, и мирятся на плохом.
     Андре спрятал альбом.
     - Пойдем в обсервационный зал. Неужели рождение сына мне  не  удастся
отпраздновать хорошим открытием?
     Корабли третий месяц шли курсом на Плеяды.
     Скорость звездолетов разнялась трем тысячам световых, мы основательно
вспахивали  пространство.  Из  мироздания   был   вырван   клок   пустоты,
достаточный для образования звезды.
     Если  бы  нарушенная   нами   геометрия   этого   участка   мира   не
восстанавливалась за счет  невозмущенной  мировой  пустоты,  изменения  от
вторжения Звездных Плугов были бы  еще  значительней.  "Зола  космического
пространства", - сказал как-то Андре, рассматривая образованную нами пыль.
С того дня мы иначе не называли ее, как космической золой.
     В зале Андре повернулся к оставленному позади Солнцу. Глазам оно  уже
не   было   доступно.   Солнечный   Мешок,    еще    недавно,    на    Оре
величественно-огромное созвездие, сжался и потускнел, даже гиганты Вега  и
Капелла  были  на  пределе  -  наша  звездная   отчизна   закатывалась   в
невидимость.
     Андре настроил умножитель и  подал  изображение  на  экран,  чтоб  мы
видели оба одну картину.
     Потерянные миры ожили.
     Сперва замерцал параллелограмм  Солнечного  Мешка,  потом  засверкало
Солнце. Нам показалось даже, что мы  различаем  обращающиеся  вокруг  него
планеты, - это был, разумеется, оптический обман.
     - Здравствуй, далекая родина! - сказал я. - Здравствуй, человек Олег,
появившийся на свет сегодня. Твой отец и твой друг  шлют  тебе  привет  из
звездных глубин! Андре,  как  нам  отметить  его  рождение?  В  старину  в
подобных ситуациях напивались. Предлагаю потанцевать и покричать!
     Не дожидаясь согласия, я толкнул кресло  Андре.  Он  полетел  головой
вниз.  Я  понесся  вслед.  Звездная  Вселенная  завертелась,   звезды   то
наскакивали, то удирали. Андре в восторге наддал ходу, я обогнал  его.  Мы
варварски забавлялись в темноте, пронизанной звездным светом.
     Устав, мы вывернули кресла лицом к далекому Солнцу.
     - До свидания, сын! - сказал Андре. - Мы чудесно протанцевали в  твою
честь.
     Он занялся Плеядами.
     Два месяца, что мы мчались к Плеядам, они не менялись. И с Земли, и с
Оры Плеяды казались небесной паутинкой, повисшей меж крупных звезд.
     А  когда  до  скопления  остались  считанные   парсеки,   оно   стало
расширяться, наливалось светом.
     Великолепное созвездие, туго набитое ярчайшими светилами, разгоралось
в  небе.  Гайгета,  Астеропа,  Целена,  Электра,  Мерепа,  Майя,  Алциона,
Плейона, Атланта -  каждое  ярче  наших  Сириусов  и  Канопусов  -  играли
разноцветными огнями, к ним теснились десятки других светил.
     В умножителе скопление распалось на звезды.
     - Вижу планетную систему, Эли! - сказал вскоре Андре.
     Крайние звезды скопления пусты - одинокие, небольшой  светимости.  Но
эта, Атланта, в сотню раз более яркая, чем Солнце, имела спутников  -  три
темных шара.
     Мы полюбовались имя и передвинулись к центру. Планетные системы здесь
были почти у каждой звезды. Вокруг Алционы и Майи, двух  мощно  излучающих
светил, вращалось по шесть планет, я так близко от звезд,  что  орбиты  их
должны были пересекаться.
     Я вызвал командирский зал. Ольга уже знала  о  планетных  системах  в
Плеядах.  На  некоторых  автоматы  обнаружили  атмосферу   с   кислородом,
умеренные гравитационные ноля.
     - И, кажется, на Электре имеются существа с высокой  цивилизацией,  -
добавила Ольга. - На второй из четырех ее  планет  замечено  искусственное
свечение. Оно разгорается вскоре после захода Электры,  потом  ослабевает.
Ночное освещение городов дает такой же эффект.
     - Но города! - закричал Андре. - Как города?
     - Городов отсюда не обнаружить.
     Андре навел умножитель на Электру.  Четыре  планетки  вокруг  нее  мы
нашли скоро, но что-либо рассмотреть на планетах не удалось.
     Я забросал Плеяды  и,  отключившись  от  экрана,  перевел  умножитель
немного в сторону. Передо мной засияли два рассеянных звездных скопления -
Хи и Аш Персея.
     С Земли и Плутона я часто  рассматривал  эти  плотные  кучки  светил,
удаленных от нас на четыре тысячи светолет. Никогда они не вызывали во мне
большого интереса. Но сейчас я не мог оторваться от них. В их рисунке было
что-то непонятно знакомое. Я понимал, что это обман восприятия, но не  мог
отделаться от него.
     Ощущение было тем нелепей, что отсюда,  с  Плеяд,  далекие  скопления
Персей видны под другим углом, чем с Земли или Оры.  Не  только  я,  но  к
никто из людей не наблюдал еще этих скоплений в  такой  проекции,  они  не
могли быть знакомы.
     Так я мысленно говорил себе, пытаясь подавить нараставшее волнение.
     - Что с тобой? - спросил Андре. - Третий раз окликаю, не отзываешься.
Посмотри на Электру.  В  самом  деле,  искусственный  свет  над  одной  из
планеток.
     - Отстань! - пробормотал я. - Надоела твоя Электра!
     Я все напряженней всматривался в две сияющие кучки  звезд.  Они  были
почти равны, но одна казалась концентрированней -  многие  тысячи  светил,
натолканные в узкий объем...
     Она была похожа на сжатый кулак, ударивший в центр другого скопления,
- заезды разлетались в стороны, как осколки...
     Внезапно я вспомнил, где уже видел эту картину.
     Я схватил Андре  за  плечи,  потряс  его.  Голова  его  моталась,  он
безвольно щелкал челюстями.
     - Они из Персея! - орал я. - Мы не туда летим - они из Персея!
     - Отпусти! - молил он. - Ты вытрясешь из меня зубы. Кто они? При  чем
Персей?
     - Разрушители!  -  сказал  я  торжественно.  -  Я  знаю  теперь,  где
гнездятся эти чертовы создания.
     Андре так разволновался, что потерял голос.
     - Вспомни картины, показанные  в  Оранжевом  зале,  -  говорил  я.  -
Вспомни, как ты  убеждал  нас,  что  слышал  вопль,  исторгнутый  звездным
скоплением при ударе... Разве это не те звезды? Я  спрашиваю  тебя,  разве
это не в точности та картина?
     Андре наконец оторвался от умножителя.
     - Эли, друг мой, ты совершил открытие, - сказал он торжественно. -  Я
всегда  был  уверен,  что  ты  предназначен  природою  для  чего-то  более
серьезного, чем скучное зубоскальство. Я рад за тебя, Эли. А теперь  бегом
к Вере.
     - Зачем? Успеется.
     - Ничего не успеется. Нам надо срочно менять курс. Зачем нам  Плеяды,
если те, кого мы ищем, в Персее?
     Теперь он тянул и толкал меня.  Я  уже  хотел  подняться,  но  в  это
мгновение вспыхнули аварийные сигналы, завизжали  сирены.  Небесную  сферу
затянуло дымкой, звезды закачались и погасли. Мы услышали спокойный  голос
Ольги:
     - Справа впереди по курсу космическое тело с околосветовой скоростью.
Это не метеорит. Объявляю  общую  тревогу.  Мы  выходим  из  сверхсветовой
области.
     Мы  с  Андре  схватились  за  умножители,  в  последующие  минуты  на
свободных креслах обсервационного зала  непрерывно  появлялись  пассажиры.
Рядом со мной уселась Вера. Я торопливо рассказал ей, что увидел в Персее.
     - Это важно, Эли, - сказала она. -  Мы  поручим  автоматам  проверить
твое наблюдение. Но сейчас меня интересует, что за тело  несется  с  такой
скоростью? Что если это звездолет?
     Через некоторое время анализаторы доложили:
     - Впереди корабль на фотонной  тяге  с  бездействующими  двигателями.
Движется по инерции.



                                    4

     Чужой космический корабль предстал в  умножителе  светящейся  точкой,
потом удлинился до стручка. Это была металлическая ракета.
     Мы различали кормовые дюзы, не экранированные броневыми плитами окна.
"Пожиратель   пространства"   подал   сигналы,   незнакомый   корабль   не
откликнулся.
     Андре стал доказывать, что  перед  нами  "Менделеев"  Роберта  Листа,
затерявшийся в мировом пространстве четыреста лет назад.
     Мне показалось невероятным,  чтоб  корабль  с  мертвым  экипажем  мог
сохраниться за четыре века блуждания.
     - Я тоже что-то не верю  в  мертвых  летучих  голландцев  космоса,  -
сказала Вера.
     Когда до корабля оставалось с миллион километров, на  нем  заработала
радиостанция  небольшой  мощности.  Андре  запустил  дешифратор   на   все
радиодиапазоны.
     Незнакомые звездоплаватели, применяя старинную азбуку Морзе, пытались
заговорить с нами на русском и английском  языках.  Отчетливо  различались
фразы: "Земля... Лишен управления. Камагин, Громан...  Земля...  Звездолет
"Менделеев"..."
     - На этом раз ты угадал, - сказал я Андре - Первый успех после многих
провалов.
     В  пространство  понеслись  радиоволны  нашего  корабля.  "Слышу  вас
хорошо, - диктовала Ольга. - Я звездолет  с  Земли,  типа  Звездный  Плуг.
Отсутствие у вас управления значения  не  имеет.  Заторможу  и  поведу  на
посадку своими полями. Дверей без команды не открывать".
     А затем "Пожиратель пространства"  повис  над  фотонным  звездолетом,
осветив  его  прожекторами.  Рядом  со  Звездным  Плугом  ракета  казалась
крохотной. Выброшенное поле плавно втягивало "Менделеева" в  недра  нашего
корабля, потом  вывело  на  причальную  площадь,  где  стояли  оперативные
звездолеты, планетолеты и авиетки.
     На площади встретить нежданных гостей собрался весь экипаж.
     Дверь ракеты распахнулась, из  нее  высунулась  лесенка.  На  лесенку
выбрались два низеньких молодых человека.  Они  сорвали  с  себя  шлемы  и
замахали ими, мы закричали и зааплодировали.
     Потом, словно по соглашению, наступила на миг тишина, и  мы  услышали
первые слова космонавтов с ракеты.
     - Боже, какие они высокие! - сказал один по-русски. - Это же не люди,
а великаны!
     А второй восторженно воскликнул:
     - Эдуард, у них нормальная тяжесть! Здесь наши магнитные башмаки ни к
чему!
     К ним подошел Ромеро. Он  единственный  среди  нас  владеет  древними
языками.  Ромеро  пожал  каждому  руку   и   поздравил   с   благополучным
причаливанием.
     - Надеюсь, вы здоровы? На борту имеются средства от любой хвори.
     - Мы здоровы, - ответил первый. -  Нас  двое:  я  -  Эдуард  Камагин,
помощник командира, и Василий  Громан  -  штурман.  Товарищи  наши...  они
недавно погибли в катастрофе. - Он добавил с волнением:  -  Почему  вы  не
появились на месяц, всего на месяц раньше?
     Ромеро продолжал с тем же радушием:
     - Давно стартовали с Земли, дорогие друзья?
     На это ответил Громан:
     - Не так давно: три года назад.
     По площади пронесся гул, мы переглядывались. Ракеты вроде той, что мы
приняли, в наше время можно увидеть лишь в музеях.
     - Вы забываете, земляки, об эйнштейновом замедлении времени, - весело
сказал Камагин. - Чем больше торопилась  наша  ракета,  тем  тише  плелось
бортовое время. Когда мы покидали Землю шел сорок первый год новой эры.  -
Он посмотрел на Ромеро. - Не откажите в любезности сообщить, какое сегодня
столетие на дворе?
     Ромеро ответил:
     - Сегодня десятое апреля пятьсот шестьдесят третьего года новой эры!



                                    5

     Их все изумляло, этих славных парней, четыреста  двадцать  лет  назад
стартовавших в космос и вскоре затерявшихся в его просторах.
     Они восхищались всем, что видели и  о  чем  слышали.  О  корабле  они
сказали: "Летающий остров, вот что это такое!"  Их  поражало,  что  внутри
звездолета имеются не только машины, но и городок с парком и бассейнами. И
они чуть ли не со страхом глядели на нас: наш рост  поражал  их,  пожалуй,
больше, чем размеры корабля.
     А когда они  узнали,  что  мы  движемся  в  сверхсветовой  области  и
превращаем пространство в вещество, в материальные тела, как говорили в их
времена, и столь же  легко  создаем  гигантские  пустоты  из  уничтожаемых
материальных тел, то решили, что мы шутим.
     Физика двадцатого века старой эры с  ее  непониманием  вещественности
пространства, с преклонением перед необъяснимо  предельной  для  всех  тел
скоростью света, засела у них в мозгах как гвоздь, мы не могли  ее  оттуда
выдернуть.
     Громан пробовал даже спорить. Круглолицый,  черноволосый,  быстрый  в
словах и движениях, он сильно отличается от медлительного, длинноголового,
белокурого Камагина, а оба они еще больше отличаются от любого из нас.
     - Мы знали, что вы, наши потомки,  далеко  уйдете  вперед,  -  сказал
Громан, когда  ему  разъяснили,  что  такое  эффект  Танева.  -  Но  такой
скачок!..
     После того как молодые "предки" отдохнули, они рассказали подробности
своего затянувшегося путешествия.
     Звездолет   "Менделеев",    сконструированный    для    галактических
экспедиций, самое совершенное человеческое творение того времени,  отчалил
от  Земли  в  пятницу  13  августа  41  года  новой  эры,  имея  на  борту
четырнадцать  инженеров  и  двух  капитанов  -  Роберта  Листа  и  Эдуарда
Камагина, - всего  шестнадцать  человек.  Съестных  припасов  и  ракетного
горючего, включая антивещество,  было  взято  с  расчетом  пятидесяти  лет
путешествия.
     В первые  месяцы  рейса  миновали  Солнечную  систему,  углубились  в
межзвездные просторы - шли курсом на Сириус. Цель  экспедиции  состояла  в
исследовании этой двойной звезды, в частности меньшей,  белого  карлика  с
плотностью, в сорок тысяч раз превышающей плотность воды. Рейс должен  был
взять двадцать пять земных лет.
     Вскоре после выхода  за  Солнечную  систему  звездолет  разогнали  до
световых величин. Лишь три тысячи километров  в  секунду  отделяли  их  от
светового барьера. Начали действовать околосветовые эффекты  -  увеличение
массы звездолета, замедление бортового времени.
     А затем произошла катастрофа - удар шального метеорита  и  взрыв.  Та
часть звездолета, где хранились запасы антивещества, была уничтожена.
     К счастью, корабль разделен на отсеки, и люди  не  пострадали.  Места
разрушения были блокированы. Корабль, получивший от взрыва  дополнительное
ускорение, продолжал мчаться, но уже не в сторону Сириуса, а  в  созвездие
Тельца, к рассеянному скоплению Плеяд. И выправить курс было невозможно, у
них не осталось фотонного горючего, не действовали тяговые механизмы.
     После первого отчаяния Роберт Лист потребовал от  космонавтов,  чтобы
они взяли себя в руки. Плохо, говорил он, но мы еще не погибли, а это  уже
хорошо. Времени достаточно - вся их жизнь, имеются  механизмы,  материалы,
лаборатории, будем заделывать повреждения, попытаемся произвести некоторое
количество горючего, пусть не фотонного, а простенького, на  каком  летали
первые космонавты.
     Скорость у  нас  гигантская,  убеждал  он,  нужно  лишь  изменить  ее
направление, может, и удастся вывернуть звездолет назад. Мы  еще  вернемся
на Землю, твердил он, давайте закатывать рукава!
     И вот они  приступили  к  труду,  продолжавшемуся,  по  их  бортовому
времени,  около  трех  лет,  а  по  земному  -  свыше  четырех   столетий.
Повреждения  были  заделаны,  и   тяговые   механизмы,   ослабленные,   но
работоспособные, ожидали лишь топлива.
     Космонавты  уже  считали  дни  до  пуска  двигателей  в  ход,   когда
разразилась вторая катастрофа. Камагин и Громан  в  тот  день  дежурили  в
штурманской рубке - лишь они уцелели...
     Эдуард Камагин, вспоминая появление светящегося шара, весь побелел  к
нам передалось его волнение. Шар возник  внезапно,  именно  возник,  а  не
приблизился, он словно выпрыгнул из небытия, "по щучьему веленью",  -  это
было первое загадочное, что принес он с собою.
     В  пространстве,  откуда  они  уходили  и  где  давно  закатилось   в
невидимость Солнце, нужно было каждый день фотографировать созвездия, чтоб
найти к ним курс, когда удастся вывернуть  звездолет.  Камагин  фиксировал
внимание на Альдебаране, и вдруг Альдебаран замутился и заплясал, и в поле
зрения  выпрыгнул  пронзительно  излучающий   зеленоватый   шар.   Камагин
закричал. Весь экипаж кинулся к иллюминаторам.
     "Менделеев" несся вплотную у светового барьера, и тем  не  менее  шар
настигал звездолет. Он был огромен - светящаяся планетка.
     "Эдуард, дай наши позывные! - приказал Лист. - Интересно, корабль это
или космическое тело?"
     Это  были  последние  слова  Листа.  Камагин  запустил  передатчик  и
фотографирующий автомат обзора. Он не успел отнять пальцев от пульта,  как
страшная  тяжесть  вдавила  его  в  приборный  щит.  Теряя   сознание   от
перегрузки, он услышал вопли товарищей.
     Когда Камагин очнулся, шара не было. Проявленные впоследствии  снимки
также показали его внезапное  исчезновение  -  не  удаление,  а  скачок  в
небытие. Шар пропал, как будто и не появлялся!
     Около Камагина лежал стонущий Громан. Камагин влил ему в рот  воды  и
подтащил к креслу. Немного оправившись, они спустились в  лабораторию.  На
полу  лежали  окровавленные,  изуродованные   товарищи:   кто   погиб   от
перегрузки, кого придавило рухнувшими предметами.
     Оживить никого не удалось.
     - Мы уложили и