поля
сами выбрали мне наилучшую позу. В этом я разобрался потом, а в тот момент
меня охватил новый ужас.  Я  был  словно  выброшен  вовне,  в  безмерность
космоса - звезды над головой и под ногами, справа и слева, передо  мной  и
позади!
     Я услышал спокойный голос Ольги:
     - Ты, кажется, застонал, Эли?
     Я сделал усилие, чтобы голос не дрожал:
     -  Это  от  восторга.  Никогда  не  чувствовал   себя   так   хорошо.
Рассказывай, что тут к чему?
     Ольга объяснила, что в зале нет ни верха, ни  низа,  все  направления
равноправны.  Она  тут  же  хладнокровно  перевернулась  вниз  головой.  Я
последовал за ней, и та часть  неба,  что  была  под  ногами,  встала  над
макушкой. Все совершалось так, как если бы верх и низ поменялись  местами:
тело мое по-прежнему плотно прижималось к креслу.
     - Мы могли бы передвигать звездную сферу,  -  заметила  Ольга.  -  Но
тогда бы картина была одной для всех наблюдателей. У нас каждый  исследует
свой участок неба, не мешая остальным. Силовое же поле в  любом  положении
создает ощущение, будто голова вверху.
     - Как узнать направление полета? Здесь темно и со всех сторон звезды.
     - Пожелай увидеть - и увидишь.
     Кресло описало полуоборот. Теперь передо мной сияло созвездие Тельца,
в нем дико посверкивал оранжевый бычий глаз -  Альдебаран,  призрачно,  на
границе видимости, светились Гиады. В сторонке, похожие на клубок  сияющей
шерсти, горели Плеяды или Стожары.
     Я пока не находил изменения в рисунке созвездий.  Я  поискал  Большую
Медведицу - ковш был как ковш, я тысячи раз видел его таким.
     Ольга рассмеялась.
     - Ты нетерпелив. Мы в полете меньше суток и идем на фотонной тяге. От
Плутона нас отделяют миллиардов  десять  километров.  Этого  недостаточно,
чтоб изменились созвездия.
     Я поинтересовался,  как  измеряется  скорость  корабля.  Мне  ответил
Осима. К этому времени  я  надел  инфракрасные  очки-преобразователи.  Они
сконструированы для близких  расстояний  и  не  мешают  наблюдать  далекие
предметы, излучающие обычный свет, - я различал рядом с собой Осиму, а  на
сфере все те же звезды.
     Скорость  звездолета  определялась   по   параллаксу   ярких   звезд,
относительно шаровых скоплений на границах Галактики. В темноте  призрачно
засветились две шкалы. На одной были  досветовые  скорости,  на  другой  -
сверхсветовые, первая  действовала  при  фотонной  тяге,  вторая  -  когда
включались аннигиляторы Танева. На досветовой шкале колебался зайчик -  мы
шли на трети скорости света.
     Я повернулся назад, чтоб поглядеть на другие звездолеты, но не  нашел
даже точек. Ольга показала, как пользоваться биноклем. Теперь я видел  все
восемь кораблей, веером идущих  за  нами  на  отдалении  миллионов  в  сто
километров. Эта была дистанция безопасности.  Дальнейшее  сближение  могло
затруднить маневрирование межзвездных судов.
     - А когда мы уйдем в сверхсветовую область, мы вообще  перестанем  их
видеть, - сказала Ольга. - Там  есть  лишь  одно  средство  координировать
полет - заранее рассчитанный график движения.
     - Лететь, не видя друг друга, не умея передать  нужную  информацию!..
Вслепую и вглухую!..
     - Что поделаешь, Эли! Звездолеты в сотни раз обгоняют свет, а другого
природного агента для связи, движущегося со скоростью наших  кораблей,  мы
не знаем.
     На некоторое время я увлекся биноклем. Я мысленно задавал  увеличение
и тут же получал его. Максимальное приближение равнялось миллиону  раз.  В
такой прибор с Плутона можно было бы видеть на Земле все  города  и  реки.
Осима сказал, что фотонные умножители - так называются  эти  галактические
телескопы - изобретены недавно и на их звездолете опытный экземпляр.
     Принцип действия прибора иной, чем у  телескопов.  Те  лишь  собирают
звездный свет, этот его усиливает, умножая число  уловленных  фотонов.  По
существу, это не прибор,  а  оптическо-квантовый  завод,  перерабатывающий
полученную скудную информацию в удобную для наблюдения. Бинокль  на  ручке
кресла  -  лишь  ничтожный  элемент  умножителя,  основные  его  механизмы
размещены в недрах звездолета.
     До меня донесся глуховатый голос Осимы:
     - Через минуту вступают в работу аннигиляторы пространства.
     - Да, я вижу, - ответила Ольга.
     Все совершилось буднично невыразительно. Не произошло ни толчков,  ни
грохота, ни вспышек, ни перегрузок. Кровь не бросилась мне в лицо, в  ушах
не зашумело. "Пожиратель пространства" уже не  летел  в  пространстве,  но
уничтожал его перед собою. Ничто в зале не изменило своего  вида.  Правда,
заезды впереди как бы затянуло маревом, но и это продолжалось недолго.
     - Повернись назад, - посоветовала Ольга.  -  Там  ты  скоро  откроешь
новое.
     Однако и позади я не  обнаружил  чего-либо  поразительного.  Я  искал
больших зрительных эффектов, их же как раз не следовало ожидать.
     Потом я заметил за кораблем  ту  же  дымку,  что  впереди,  но  более
плотную, - звезды сквозь нее казались  тусклей  и  красноватей.  Это  было
новое  вещество,  созданное  самим   звездолетом.   Космическая   пустота,
сжигаемая аннигиляторами Танева, обретает вещественную  форму,  становится
пылевым облаком. На одном параллаксометре была все та  же  треть  скорости
света, быстрота нашего движения в пространстве,  но  на  другом  мерцающий
зайчик  перевалил  за  двадцать  световых  единиц  -  так  бурно  пожирали
пространство аннигиляторы.  А  вскоре  зайчик  на  первом  параллаксометре
покатился к нулю и сам прибор стушевался в темноте.
     Теперь мы передвигались лишь за счет уничтожения пространства. Восемь
точек, веером стремившихся за нами, пропали. И сами мы стали невидимы  для
других звездолетов, и они перестали быть  видимыми  для  нас.  "Нырнули  в
невидимость", - сказал я про себя.
     Зайчик параллаксометра добрался к цифре пятьдесят. Хоть я  не  ощущал
перемен ни в себе, ни в окружающих предметах, ни в далеком звездном  мире,
в котором мы так ошалело неслись, мне стало страшно от сознания того,  что
совершается. Я впервые двигался с такой быстротой.
     Я спросил:
     - До каких величин будет увеличиваться скорость?
     - Она непрерывно увеличивается,  -  разъяснил  Осима.  -  Сегодня  мы
ограничимся ста единицами, а потом доберемся до двухсот.
     Ольга добавила:
     - До Оры двадцать парсеков, шестьдесят светолет. Нам задано добраться
туда за три месяца. Приходится торопиться, Эли, ничего не поделаешь.
     Я поднимал  умножитель  вверх,  опускал  его.  Пылевой  туман  позади
сгущался. Пять-шесть полетов такой армады звездолетов, размышлял я,  и  из
Галактики  выхватится  основательный  кусок  пространства,  а  взамен  его
образуется новое  космическое  тело  -  пылевое  облако,  "сотворенное  из
ничего",  как  сказали  бы  наши  предки.  Не  удивительно,   что   запуск
аннигиляторов Танева в окрестностях Солнечной системы запрещен.
     Иногда мне казалось, что звезды впереди приблизились -  светят  ярче,
стали крупнее. Но потом я соображал, что и при такой огромной скорости  мы
не могли пройти большого пути  за  несколько  часов.  В  космосе  масштабы
относительнее, чем в обыденной жизни. И грандиозное здесь скромно.
     Когда Ольге пришло время сдавать дежурство, меня высосало наружу  тем
же способом, что и втягивало внутрь. У входа я  повстречался  с  Леонидом.
Его сумрачные глаза недобро засветились.
     - У меня было разрешение, - сказал я.
     - Не сомневаюсь, - холодно ответил он. - Наш  строгий  адмирал  очень
добр к тебе.
     Этот  пустячок  -  встреча  с  Леонидом  -  порядочно  попортил   мне
настроение.  Для   пассажиров   устроен   обсервационный   зал,   побольше
командирского,  но  по  тому  же  образцу  -  невесомость,  силовое  поле,
вращающиеся кресла, бинокли умножителя.
     Оттуда, правда, нельзя распоряжаться  механизмами  корабля,  но  и  в
командирском зале я не командовал, а наблюдал.
     "Буду ходить в обсервационный зал", - решил я.



                                    22

     Ору  мы  увидели  на  сорок  восьмой  день  путешествия.   Знаменитая
искусственная планета предстала крохотным пятнышком в умножителе.
     День уходил за днем, а она  не  увеличивалась.  Так  будет  до  конца
полета.  Ора  вырастет  вдруг,  а  до  той  поры  останется   точечкой   в
пространстве. Зато Альдебаран в умножителе занимает чуть  ли  не  полнеба.
Вблизи он не так красив, как издали, - рядовое солнце, ничего  особенного.
Мы его оставляем в стороне, Ора правее парсека три.
     Единственное ощутимое  свидетельство  пройденного  пути  -  изменение
рисунка созвездий. Звездный мир становится незнакомым, и его  незнакомость
все увеличивается.
     Сперва преобразился Орион, от него оторвалось блестящее его окружение
-  Капелла,  Сириус,  Поллукс,  затем   и   само   созвездие   сжалось   и
переместилось. Большая Медведица значительных перемен  не  претерпела,  но
появились блуждающие звезды, быстро, словно  планеты,  передвигающиеся  по
небосводу.
     Вдруг сорвался с места Сириус, вначале он бурно летел влево  от  нас,
потом повернул назад  и  стал  уменьшаться.  Через  месяц  путешествия  мы
удивлялись: неужели вон та скромная звездочка - красивая, конечно, красоты
у ней и сейчас не отнять, - неужели это и  есть  прекраснейшее  из  светил
земного неба? А за Сириусом пришла в движение торжественно-холодная  Вега,
она покинула созвездие Лиры и устремилась к Змееносцу и Скорпиону.
     Потом все стало бурно мешаться:  одни  звезды  стушевывались,  другие
выплывали,   на   небе   разгоралась   исполинская   Капелла,   явственней
очерчивались Гиады, жарче пылал Альдебаран, - мы  мчались  в  их  сторону.
Лишь  Плеяды,  маленькое  туманное  пятно,  клубок  сияющей   шерсти,   не
увеличивались, они были так далеко, что наше движение  не  сказывалось  на
них.
     И вовсе не менялся Млечный Путь, исполинская звездная река Вселенной,
поток миров, выхлестывающий на берега. Мы  можем  годами  мчаться  с  этой
нашей многократно сверхсветовой скоростью, - грандиозный и недоступный, он
будет оставаться тем же.
     Чаще всего мы глядели назад, на оставленный нами звездный край.
     В той стороне обрисовывалось новое созвездие. Звезды,  сорвавшиеся  с
разных участков неба, сбегались в  одно  образование  оно  оконтуривалось,
становилось чем-то единым. Вскоре оно напоминало вытянутый параллелограмм,
граничные линии отчеркивались Фомальгаутом и Альтаиром, Вегой и  Арктуром,
Сириусом и Капеллой, а в центре сияли Солнце, Поллукс  и  Альфа  Центавра.
Это был наш мир, родина человечества, Солнце и его соседи!
     И хоть Солнце, превратившееся в звездочку пятой  величины,  ничем  не
выделялось среди тысяч таких же скромных звезд, и остальные светила нового
созвездия потускнели в сравнении с тем, как  выглядели  с  Земли,  их  вид
волновал нас. Нет, оно было  красиво,  это  собрание  неярких  звезд,  оно
радовало взгляд. "Солнечный мешок" - назвал я его.
     Мы были вытряхнуты из этого мешка в космическую пустоту и падали, все
падали в безмерность звездной бездны!
     Через  некоторое  время  в  окружающем  Ору  пространстве   появились
признаки жизни. Мы приближаемся к узловой станции в космосе -  пересечению
великих галактических дорог. Ольга выключила аннигиляторы  Танева,  теперь
мы  снова  идем  на  фотонах.  Остальные  корабли  эскадры,  вынырнув   из
сверхсветовой  области,  стали  видны  в  умножителе.  Миллионах  в   трех
километров от нас промчался небесный курьер, из тех, что приспособлены для
перевозки пассажиров из одной планетной  системы  в  другую.  Он,  видимо,
торопился и на наши сигналы не отозвался.
     А потом стала расти Ора, из точки превратилась в  горошину,  горошина
выросла в апельсин. Теперь нами командовал диспетчер  межзвездного  порта.
До голосу, это девушка - решительная,  четкая,  звонкая.  Она  велела  нам
перестроиться:  первыми  опускались  на  Ору  малые  корабли,  "Пожиратель
пространства" замыкал эскадру.
     Ухваченные  силовыми  полями  планеты,  звездолеты  один  за   другим
подвигались к назначенным местам. Нигде так сложно не швартуются,  как  на
Оре. Это объясняется тем, что звездолеты опускаются прямо на  поверхность,
а не причаливают  к  спутникам,  сами  превращаясь  на  время  в  спутники
планеты, куда прибыли.
     Наконец остались мы одни и причальное поле сжало  нас,  как  клещами.
Наш гигантский корабль мощно всасывало в планету.
     Отведенная для больших кораблей равнина космодрома напоминала  горную
страну - кругом вздымались причалившие раньше нас звездолеты.  "Пожиратель
пространства" покачивался в причальном поле, медленно приближаясь к своему
участку.
     Мы обошли стороной неподвижное искусственное солнце -  оно  притушило
сферу, чтоб не извергать на нас вблизи радиацию.
     Перед   нами,   сколько   хватал   глаз,   простиралась   поверхность
искусственной планеты - самое величественное из чудес человеческого ума  и
рук!  Вот  она,  вот  она,  зеленовато-серая,  залитая  сиянием   суровая,
вдохновенная рабочая площадка Вселенной, - здравствуй, Ора, сердце мое!
     Корабль замер, плотно усаженный на тормозном поле, и  к  его  воротам
устремился полупрозрачный трап из силовых линий.  Я  не  стал  дожидаться,
пока меня вытянет наружу, как пушинку, и,  заорав,  покатился  по  силовым
лилиям. На меня свалился хохочущий Андре, на него - Вера и Павел.
     Наша забава не понравилась диспетчеру  порта.  Невидимые  руки  грубо
швырнули нас в разные стороны, несколько секунд  мы  повисели  в  воздухе,
словно ухваченные за шиворот, затем мягко опустились.
     - Как девчонка!.. Как девчонка!.. - говорила Вера, смеясь. -  Что  ты
делаешь с нами, Эли!
     - А здесь не любят шутить! - заметил Ромеро, он  первый,  разумеется,
обрел серьезный вид. - Встретили нас не слишком любезно.
     Мы были на Оре!



                                    23

     Прежде чем перейти к событиям на  Оре,  я  должен  поговорить  о  ней
самой. Нет темы, столь захватывающей, как Ора. Детьми мы  грезили  о  ней,
взрослыми стремились на нее. Сейчас, в наш 563 год, мы  способны  возвести
сооружения пограндиознее Оры. Но такой близкой каждому человеку, как  Ора,
уже не будет.
     Ее придумали наши прадеды, возвели  отцы.  Это  было  первое  крупное
космическое новообразование, заранее рассчитанное и спроектированное.  Ора
раньше была чертежом,  потом  лишь  стала  сооружением.  Сто  четыре  года
человечество жило мыслями об Оре, работало на нее, пело и мечтало о ней, и
почти половину этого столетия заняло не возведение Оры, а придумывание ее.
     Планет, шарообразных или бесформенных, и без Оры хватает в мире. Лишь
немногие из них пригодны для жизни, и на каждой развивается лишь та особая
жизнь, какой благоприятствуют местные условия.
     Ору задумали  как  величайшую  галактическую  гостиницу,  как  место,
пригодное для всех форм жизни, -  Ора  многообразна,  как  жизнь.  Никакие
естественные планеты, как бы их ни  оборудовали,  не  годились  для  такой
цели. Ора - не планета, заставленная механизмами, а механизм, выросший  до
размеров планеты. И ее поместили на таком отдалении  от  Земли  для  того,
чтоб  она  была  поближе  к  нашим  звездным  соседям:  Ора  возведена   в
геометрическом центре нашего звездного района.
     И это также первое в истории человечества небесное тело,  сотворенное
из пустоты, из "ничто" по терминологии древних. Флотилия  Звездных  Плугов
многие годы вспарывала и сгущала пространство в этом  уголке  Вселенной  -
космическая пыль заклубилась между Тельцом и  Гиадами  новой  туманностью.
Воистину они напылили, эти машины!
     А потом пыль уплотняли, формируя в металлы и минералы, газы  и  воду,
она засасывалась  в  пасти  заводов  на  кораблях  и  выдавалась  готовыми
материалами -  выстилались  равнины,  возводились  холмы,  устанавливались
здания.
     Необычна и форма Оры.
     Конструкторы отказались от шара, в шаре много излишнего - практически
используется лишь его поверхность. Ора - плоскость.  Вначале,  в  процессе
изготовления, она была шаром, но шар раскатали, как  тесто,  и  расстелили
гигантским листом в космосе. Сейчас  Ора  напоминает  исполинское  блюдце.
Толщина почвенного покрова несколько метров, а под ним  -  десятки  этажей
машин, создающих на своих участках заданные условия  существования.  Я  бы
сказал еще так:  Ора  -  это  ящик,  заполненный  механизмами  и  накрытый
крышкой, а крышка ее - жилая поверхность планеты.
     Уникально и  солнце  Оры,  другого  такого  пока  нет.  Оно  недвижно
подвешено над центром планеты. Здесь оно  всегда  в  зените,  а  в  других
районах видно под постоянным углом. От вращающегося солнца, вроде тех  что
мы запустили на Плутоне, отказались именно потому, что Ора - плоскость,  а
не шар.
     Но это не  помешало  устроить  правильные  чередования  дня  и  ночи,
рассвета  и  сумерек,  и  притом  так  остроумно,  что,   уверен,   схожие
конструкции солнц появятся вскоре и на других планетах.
     Солнце на Оре управляемое, интенсивность и температура  его  меняются
по графику: на рассвете  оно  тусклое,  потом  разгорается,  свирепеет  до
белокалильного  жара,  снова  ослабевает,   становится   из   желто-белого
красноватым, меркнет совсем и через некоторое время опять  зажигается,  но
уже холодным лунным светом, и работает  не  во  весь  диск,  а  по  долям,
согласно  расписанию  ночных  фаз.  Полный   цикл   изменений   активности
охватывает двадцать четыре земных часа -  чтоб  люди  не  отказывались  от
привычек, усвоенных с детства.
     И последнее - воздух! Нигде нет такого воздуха, как на Оре. Атмосфера
создана по образцу земной, но на старушке Земле я  никогда  не  дышал  так
легко, так  радостно,  так  весело.  Дыхание  на  Оре  не  потребность,  а
наслаждение. Уверен, в нем не только ароматы, но и питательные калории.  В
старину  шутили:  "Питаться  святым  духом".  Когда-нибудь   я   попытаюсь
покормиться одним здешним воздухом.
     Такова Ора.



                                    24

     На второй день Вера сказала:
     - Итак, начинается наша работа, Эли. Ты  свои  обязанности,  конечно,
знаешь?
     Я  их,  конечно,  не  знал.  Вера  разъяснила,  чего  от  меня  ждет.
Секретарствовать оказалось несложно. Для начала всюду нужно было ходить  с
Верой и помогать ей. Хожу я хорошо, а что до помощи, то  до  сих  пор  она
помогала мне, а не я ей, - думаю, так будет и впредь.
     - Начнем со знакомства со звездожителями, - сказала Вера. - А  сейчас
идем на совещание к Спыхальскому, он доложит, как  они  выполнили  решение
Большого Совета.
     Спыхальский принял нас в здании Управления Оры, там  уже  было  полно
работников планеты. Он торжественно поздравил нас с прибытием. Доклад  его
был  неутешителен.  Получив  предписания  с  земли,  Спыхальский  разослал
специальные экспедиции во все звездные окрестности. Но на звездах вне Гиад
о галактах не слыхали, а в Гиадах дополнительно к тому, что  уже  сообщено
Земле, экспедиции не обнаружили.
     - К нам  на  Ору  привезли  с  девятой  планеты  Пламенной  В  одного
четырехкрылого  молодца  с  яркими  сновидениями  о  галактах,  -   сказал
Спыхальский. - Вы сможете с  ним  потолковать.  Он  захулиганил  и  сейчас
отделен от собратьев. К людям  он  относится  с  уважением,  но  своих  не
переносит. Между прочим, мы открыли в  Гиадах  любопытный  астрофизический
факт: Гиады удаляются от других звезд.
     Ольга все новости воспринимает с невозмутимым  спокойствием,  но  тут
заинтересовалась:
     - Какой же это новый факт, Мартын Юлианович? Еще наши  предки  знали,
что Гиады удаляются от Солнца.
     - От Солнца - да, - возразил Спыхальский. -  Удаляются  от  Солнца  и
приближаются к другим звездам -  так  мы  считали  до  сих  пор.  А  новое
открытие таково - Гиады удаляются от  всех  окружающих  звезд,  расстояние
между ними и другими светилами растет по всем координатным осям.