щалась угроза.
   - В этом случае я пошлю вас ко всем чертям или на Эрайзию, что в  миллион
раз хуже!
   -  Что?!  Вы  осмеливаетесь  так  разговаривать  со  мной?   -   дерзость
подчиненного настолько изумила пирата, что даже заглушила разгоравшийся было
гнев.
   -  Осмеливаюсь,  -  заявил  мятежный  офицер,  и  весь  вид  его  и  поза
свидетельствовали о непоколебимой решимости. - Все, что вы способны  сделать
с нами, это убить. Вы можете приказать своим кораблям атаковать нас,  у  вас
достаточно сил и средств, но это все, что вам удастся сделать. Двум  смертям
не бывать, и мы с удовольствием захватим с собой на тот свет  десяток-другой
наших коллег. А вот если мы вздумаем отправиться на Эрайзию, то нам придется
плохо,  очень-очень  плохо.  Нет,  Гельмут,  заявляю  вам  прямо:   если   я
когда-нибудь и окажусь снова в окрестностях  Эрайзии,  то  только  на  борту
корабля, командиром которого будете вы сами...  Если  вы  думаете,  что  это
пустые слова, и они вам не нравятся, поступайте как знаете, мне  все  равно.
Можете напустить на нас всю свою свору!
   - Я непременно так и сделаю, и немедленно. Доложите о своем проступке  на
базу Д командиру...
   Внезапная  вспышка  гнева  прошла,  и  Гельмут  вновь  обрел  способность
рассуждать  трезво.   Случилось   нечто   совершенно   неслыханное!   Экипаж
космического  крейсера,   состоявший   из   отпетых   головорезов,   открыто
взбунтовался, да что там взбунтовался - восстал, именно восстал против него,
Гель-мута!  И  это-  не  обычное,  тщательно  спланированное  и  всесторонне
подготовленное восстание, а бунт отчаяния людей, загнанных в угол,  знающих,
что отступать им некуда. Сколь сильным должен быть предрассудок  или  страх,
чтобы экипаж из отчаянных и жестоких головорезов предпочел заведомую  смерть
ужасам, скорее всего воображаемым, которые ждут их на планете, неизвестной и
неисследованной босконскими планетографами. Правда,  если  разобраться,  все
члены экипажа не более чем обычные астронавты, их умственные  способности  и
реальные возможности ограничены. А если так, то неразумно раздувать конфликт
и предпринимать опрометчивые действия.
   Придя к такому выводу, Гельмут спокойно, без  малейшей  паузы,  продолжил
как ни в чем не бывало:
   - Забудьте обо всем, о чем мы говорили и что  произошло,  уничтожьте  все
записи. Продолжайте выполнять задание согласно ранее полученному приказу,  -
и переключил экран снова на начальника департамента:
   - Я проверил ваши выводы и нашел,  что  они  справедливы,  -  невозмутимо
заявил Гельмут, как будто ничего особенного не  произошло.  -  Вы  поступили
правильно, направив туда корабль, чтобы на месте  произвести  дополнительное
расследование. Независимо от того, где я буду находиться и чем  буду  занят,
немедленно сообщайте мне о первых же признаках необычного  поведения  любого
члена экипажа.
   Сообщение не заставило себя долго ждать. Специально  подобранный  экипаж,
отобранный по принципу полного незнания и отсутствия всяких представлений  о
загадочной планете, которую им предстояло обследовать, мчался  к  Эрайзии  в
блаженном  неведении  как  относительно  истинной  цели  экспедиции,  так  и
ожидающего их ужасного конца. Вскоре  после  не  совсем  удачного  разговора
Гельмута с Гиль-дерсливом и его старшим офицером несчастный  корабль  достиг
внешней границы, установленной эрайзианами вокруг своей системы  -  границы,
сквозь которую не разрешалось проникать ни одному незваному гостю.
   Свободно летевший космический  корабль  врезался  в  невидимый  барьер  и
остановился в пространстве. И в тот  же  момент,  когда  произошел  контакт,
мысленная  волна  неслыханной  интенсивности  захлестнула   мозг   командира
корабля, который, сотрясаясь от  охватившего  его  ужаса,  повернул  корабль
прочь от невидимого барьера,  который,  казалось,  источал  саму  субстанцию
страха, и истерически посылал по лучевой связи  вызов  за  вызовом  на  свою
базу. Первый же вызов в момент приема был переключен на Гельмута.
   -  Спокойно,  старина,  докладывайте  по  порядку!  -  негромко  произнес
Гельмут, и его глаза, гипнотизируя, уставились в глаза командира  экспедиции
на экране.-Соберитесь с мыслями  и  доложите  мне  подробно  обо  всем,  что
произошло. До мельчайшей подробности!
   - Слушаюсь, сэр! Когда мы налетели на что-то, - думаю, это  был  какой-то
силовой экран - и остановились,  на  борту  корабля  появилось  что-то.  Это
было... а-а-а!... у-у-у! - голос командира непроизвольно сорвался  на  крик,
но, повинуясь властному  взгляду  Гельмута,  капитан  взял  себя  в  руки  и
продолжал: - Это было чудовище, сэр.  Огнедышащий  дьявол,  сэр,  с  зубами,
когтями и хвостом, унизанным шипами. Чудовище  обратилось  ко  мне  на  моем
родном кревенианском языке и сказало...
   - Не важно, что оно сказало. Хотя я и не слышал, но  могу  догадаться,  о
чем шла речь. Чудовище угрожало  вам,  что  вы  погибнете  какой-то  ужасной
смертью. Я угадал? - холодный саркастический тон Гельмута помог потрясенному
командиру космического корабля обрести душевное равновесие в гораздо большей
степени, чем любые выражения сочувствия.
   - Да, сэр, чудовище заявило, что смерть будет неотвратимой и мучительной,
- признал командир космического корабля.
   -  И  вы  верите  в  эту  чепуху,  вы,  командир  первоклассного  корабля
босконского флота? - презрительно фыркнул Гельмуг.
   - Сказать по  правде,  сэр,  угрозы  чудовища  показались  мне  несколько
преувеличенными, - послушно признал командир.
   - Они действительно несколько преувеличены.
   Сидя в безопасности под куполом  центра  управления,  главный  пират  мог
позволить себе роскошь высказывать категорические суждения.
   - Мы не знаем точно, что именно вызвало эту галлюцинацию, видение или что
бы там ни было.  Установлено  достоверно  только  одно:  никто,  кроме  вас,
чудовища на борту космического корабля не видел. Никакого чудовища не было и
на экранах в центре управления космическими  полетами...  Должно  быть,  это
была какая-то разновидность внушения или гипноза, а вы,  как  и  мы,  хорошо
знаете, что такого рода внушению можно противопоставить волевое  усилие.  Вы
не пытались волевым усилием прогнать навязчивое видение?
   - Нет, сэр, я не успел.
   - Вы не успели также  включить  защитные  экраны,  автоматическую  запись
показаний приборов и многое другое... Думаю, лучше всего вам развернуться и,
включив двигатели на полную мощность, вновь поспешить к Эрайзии.
   - О нет, сэр! Только не это...
   Командир прервал себя на полуслове: он  знал,  какая  кара  последует  за
невыполнение приказа.  Кроме  того,  тщательно  подобранные  слова  Гельмута
произвели именно то действие, на которое рассчитывал главный пират.
   - Эрайзиане застали меня врасплох, сэр, думаю, что во второй раз  им  это
не удастся.
   - Прекрасно! Даю вам еще один шанс. Когда вы приблизитесь к барьеру или к
тому, что там у них установлено, перейдите  в  инерционный  режим  полета  и
включите все защитные экраны. Расставьте людей у экранов и оружия.  Помните:
все, что поддается гипнозу, может быть убито. Включите двигатели  на  полную
мощность и постарайтесь  развить  максимальную  скорость,  на  какую  только
способен ваш корабль. Прорвитесь через все  заслоны.  Расстреливайте  лучами
все, что вам удастся обнаружить или увидеть. Можете  ли  вы  предложить  еще
что-нибудь?
   - Думаю, этого вполне достаточно, сэр! -  душевное  равновесие  командира
корабля  полностью  восстановилось.  Предложенные   главным   пиратом   меры
предосторожности делали все более призрачной  и  туманной  ту  мощную  волну
мысленного внушения, которую ему внезапно пришлось пережить вблизи Эрайзии.
   - Тогда действуйте!
   Разработанный Гельмутом  план  был  скрупулезно  выполнен.  На  этот  раз
пиратский корабль врезался в защитную стену Эрайзии в инерционном режиме,  и
барьер не выдержал напора огромной массы. И поскольку барьер был прорван, на
этот раз экипаж не получил  ни  мысленных  предостережений,  ни  возможности
отступления.
   У многих людей имеются свои личные тайны. У  не  меньшего  числа  -  свои
фобии. - вещи и мысли, которых они сознательно боятся. Есть и такие, которые
чего-то  боятся,  но  бессознательно,  храня  причины   испуга   глубоко   в
подсознании - как своего рода привидения, которые  редко  поднимаются  (если
вообще поднимаются) над порогом сознания. Можно утверждать,  что  у  каждого
наделенного чувствами существа имеются если не такие призрачные  страхи,  то
по крайней мере какие-то скрытые или явные антипатии,  опасения  или  нечто,
способное вызвать безотчетный панический ужас. И это справедливо  для  всех,
даже тех, кто жил тихо и мирно.
   На борту же пиратского рейдера собрались отпетые мерзавцы и  негодяи.  За
плечами у каждого из них лежала тяжелая жизнь, полная преступлений,  насилия
и жестокости. Они боялись и ненавидели очень и очень многое, и на их совести
(если допустить, что таковая у них существовала) было много  такого,  о  чем
они предпочитали не вспоминать  никогда  и  ни  при  каких  обстоятельствах.
Каждый в глубине своей памяти таил немало черных дел.  Эрайзианам,  стоявшим
на неизмеримо более высокой ступени развития, не  составляло  особого  труда
пробудить в сознании пиратов (и тем более в темных глубинах их  подсознания)
образы, способные повергнуть в ужас не только пиратов, но  и  гораздо  более
развитых существ.  Пробуждение  непередаваемо  страшных  видений  входило  в
обязанности дежурного Стража. Эрайзии. Из самых темных закоулков сознания он
извлекал особенно темное и тайное, все, способное вызвать у данного субъекта
наибольший страх. Из обрывочных деталей Страж формировал невыразимо  ужасное
целое - зримый и осязаемый образ, повергавший любого  пирата  в  смертельный
ужас, хотя он сам оказывался невольным создателем страшного чудовища.  Нужно
ли удивляться, что каждый член экипажа пиратского рейдера при виде  "своего"
монстра лишался от ужаса дара речи и сходил с ума?
   Вряд ли необходимо описывать видения, даже если бы это было возможно, ибо
каждое видение предназначалось лишь одному члену  экипажа,  и  наблюдал  его
только сам пират, и  больше  никто.  Перед  Гельмутом  и  другими  пиратами,
находившимися на безопасном расстоянии в центре управления Главной Базы,  ни
одна из химер не появилась. Они увидели  лишь,  что  все  члены  экипажа  по
совершенно непонятной причине вдруг покинули свои боевые посты и с  безумной
яростью набросились друг на друга, нанося смертельные  удары  всем,  что  ни
попадало им под руку. Более того,  многие  пираты  сражались  просто  голыми
руками, хотя оружие висело на поясе, пытаясь  зубами  и  когтями  уничтожить
противника, и бились до тех пор, пока  их  не  покидали  последние  признаки
жизни. В других отсеках корабля вспыхивали лучи Де Ляметра, в ход шли  ножи,
вывернутые металлические стойки. Вскоре все было кончено -  почти.  Один  из
пилотов остался жив. Недвижимый и как бы высеченный из камня, он  возвышался
над пультом управления.
   Но вот и он вышел из оцепенения и задвигался. Движения его были быстры  и
осмысленны.  Пилот  включил  компенсатор  Бергенхольма,  развернул  корабль,
включил двигатели на полную мощность и лег на  новый  курс.  Когда  Гель-мут
взглянул на экран курсоуказателя на своем столе, даже его железные нервы  не
выдержали: пиратский корабль направлялся не в свой родной порт, а  прямо  на
Главную Базу - на ревностно охраняемую секретную планету, координаты которой
не были известны ни одному пилоту и ни одному живому существу, кроме  самого
узкого круга высших чинов Базы!
   Гельмут отдал  несколько  приказов,  но  ни  на  один  из  них  пилот  не
отреагировал. Впервые за всю свою карьеру Гельмут сорвался на крик, но пилот
по-прежнему не обращал на грозного начальника никакого внимания. Вдруг глаза
его  расширились  от  ужаса,  пальцы,  как   острые   когти,   вцепились   в
подлокотники, он откинулся  на  спинку  кресла  и  внезапно  резким  броском
устремился вперед, словно увидел  своего  смертельного  врага.  Но  никакого
врага- как по крайней мере считал Гельмут -  перед  пилотом  не  было.  Тело
пилота взмыло в воздух и, описав дугу, упало на оголенные шины, находившиеся
под высоким напряжением. Яркая вспышка, и от пилота осталось  только  облако
плотного черного дыма.
   После короткого замыкания напряжение автоматически  включилось  снова,  и
огромный космический корабль продолжал полет, хотя на его борту не  осталось
ни одного живого существа.
   - ... Подонки! Трусливые негодяи! -  надрывался  начальник  департамента,
все еще отдававший приказы, стуча кулаком по столу и срываясь на крик.  -  И
чего бояться? Подумать только, их никто не трогает, а  они  как  сумасшедшие
начинают ни с того ни с сего убивать друг друга. Вот  я  сейчас  отправляюсь
сам...
   - Нет, Санстид, - прервал начальника департамента Гельмут. - Вам не нужно
никуда отправляться. Поразмыслив, я пришел к выводу, что во всем  этом  есть
нечто  такое,  с  чем  вам  не  справиться.  Вы  упустили   из   виду   одно
обстоятельство, имеющее существенное значение.
   Гельмут замолчал и снова сверился с  курсом  корабля,  потрясшим  его  до
глубины души.
   - Пусть все идет, как идет, -  предупредил  он  новый  поток  вопросов  и
возражений со стороны начальника департамента. -  Бесполезно  посвящать  вас
сейчас в детали. Позаботьтесь о том, чтобы корабль вернулся в порт приписки.
   Теперь  Гельмут  твердо  знал,  что  астронавты  стремятся  всеми  силами
избегать приближения к Эрайзии не из-за предрассудка. Он осознал, по крайней
мере со своей точки зрения, что с планетой далеко не  все  благополучно.  Но
тем не менее у Гельмута не было даже  малейшего  представления  о  том,  что
происходит на Эрайзии в действительности. Не имел он понятия и о том,  какой
реальной и ужасной  силой  обладают  эрайзиане  -  силой,  которую  они  при
некоторых обстоятельствах пускают в ход.

   Глава 12

   ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДНУЮ БАЗУ

   Гельмут  сидел  за  своим  письменным  столом,  глубоко  погрузившись   в
размышления. Он трезво,  без  каких-либо  иллюзий  анализировал  создавшуюся
ситуацию.
   Этот линзмен энергичен и  необычайно  изобретателен.  Привод  корабельных
двигателей, работавший от космической энергии,  был  величайшим  достижением
науки, о котором Галактический Патруль не знал.  Именно  этот  привод  давал
Босконии одно из сильнейших преимуществ. Если бы удалось продержать  Патруль
в неведении относительно космического привода в течение еще года,  битва  за
Галактику была бы выиграна. Культура железной руки воцарилась бы повсюду, не
встречая  более  сопротивления.  Но  если  Галактическому  Патрулю   удалось
раскрыть величайший секрет Босконии,  то  война  между  двумя  цивилизациями
продолжится бесконечно долго. Этот проклятый линзмен знает секрет,  все  еще
на свободе и уверен в  своей  неуязвимости.  Следовательно,  этого  Носителя
Линзы необходимо уничтожить и заодно захватить Линзу.
   Линза  -  единственное,  чем  обладает  Галактический   Патруль   и   что
отсутствует  у  сил  Босконии.  Он,  Гельмут,  должен  завладеть  Линзой   и
непременно получит ее,  чего  бы  это  ни  стоило,  ибо  Линза,  несомненно,
представляет собой весьма мощное оружие. Разумеется, она не идет ни в  какое
сравнение с монополией Босконии на использование космической энергии,  но  и
эта монополия находится теперь под угрозой, причем весьма  серьезной.  Итак,
дерзкий линзмен должен быть уничтожен.
   Но как? Легко  было  сказать  "прочесать  Тренко,  дюйм  за  дюймом",  но
выполнить этот приказ оказалось поистине геркулесовой задачей. А  что,  если
проклятый  линзмен  снова  сбежал  и  находится  где-то  там  -  в   области
космического пространства, забитой поразительными по силе помехами? Ведь  он
уже дважды ускользал от преследования,  причем  в  обоих  случаях  эфир  был
гораздо прозрачнее для всякого рода лучей,  чем  на  Тренко?  Впрочем,  если
собранная линзменом  информация  не  достигла  Главной  Базы  Галактического
Патруля, то особого вреда он не причинит. К тому же  вокруг  всех  планетных
систем, до которых мог бы добраться линзмен, расставлены  корабли  Босконии.
Сквозь их экраны не может проникнуть без сигнала "Я  свой"  даже  мельчайшая
метеоритная пылинка, тем более линзмен. С этим вроде бы  ясно.  А  теперь  о
том, как завладеть секретом Линзы.  В  самом  -  как?  На  Эрайзии  заведомо
существует нечто, напрямую связанное с Линзой и мышлением, а возможно,  и  с
мыслезащитными экранами...
   Размышления Гсльмута унеслись в прошлое- к тем необычным обстоятельствам,
при которых он стал обладателем этих устройств.  Обстоятельства  и  в  самом
деле необычны: ведь не пришлось ни похищать мыслезащитныс экраны, ни убивать
их изобретателя. Просто в один прекрасный  день  к  нему,  Гельмуту,  прибыл
некто со всеми паролями и верительными грамотами, игнорировать которые  было
бы не только невозможно, но даже  опасно,  и  вручил  тщательно  опечатанный
контейнер, доставленный, по его словам, с планеты Плур.  Посланец  лаконично
заметил:
   - Здесь все данные по мыслезащитным экранам. Вы сами поймете,  когда  они
вам понадобятся. И незнакомец отбыл.
   - Хватит воспоминаний, - оборвал себя Гсльмут и принялся снова обдумывать
создавшуюся ситуацию. Кто бы ни был эрайзианин (или эрайзиане?),  охраняющий
подступы к своей планете, он без сомнения наделен мощным интеллектом. Какова
вероятность того, что из полной сферы возможных направлений  пилот  "корабля
мертвых" возьмет случайно курс точно на Главную Базу? Она ничтожно  мала.  И
никакая измена здесь ничего  не  объясняет:  пилот,  прокладывая  курс,  был
совершенно  невменяем,  и  самое  главное-  просто-напросто  не  знал,   где
находится Главная База.
   Объяснить случившееся одной лишь интеллектуальной мощью  противника  было
бы слишком фантастично, но никакого другого объяснения пока  нет.  В  пользу
такого объяснения говорит также невероятный,  но  безусловно  категорический
отказ  обычно  бесстрашного  Гильдерслива  приблизиться  к  планете.   Нужно
обладать  неслыханной  интеллектуальной  мощью,  чтобы  довести   закаленных
ветеранов до такого состояния.
   Гсльмут по принадлежал к числу тех, кто склонен недооценивать противника.
Есть ли  кто-нибудь  под  этим  куполом  (за  исключением,  разумеется,  его
самого), кто обладал  бы  достаточным  интеллектуальным  потенциалом,  чтобы
предпринять столь необходимую экспедицию на  Эрайзию?  Поразмыслив,  Гельмут
решил, что таких  пет.  Он  сам,  несомненно,  обладае!  наиболее  гонким  и
проницательным умом"а планете, иначе другой обладатель более острого  разума
давно низложил бы его и сам занял место в центре этого зала.  Гельмут  также
был вполне уверен в том, что ничье мышление по  могло  вторгнуться  извне  и
подчинить себе его колю. К тому же он  располагал  мыслезащитными  экранами,
секретом которых на всей планете владел лишь он один.  Теперь  настала  пора
пустить экраны в ход.
   Как мы уже успели убедиться, Гельмут отнюдь не был ни дураком, ни трусом.
Если он мог сделать что-то наилучшим образом, то все делалось с той холодной
и безупречной четкостью, которой в равной  мере  были  отмечены  каждое  его
действие и каждая мысль.
   Что следует предпринять теперь? Надо ли принять  брошенный  ему  вызов  и
отправиться во главе взбунтовавшегося экипажа  головорезов  Гильдерслива  на
Эрайзию? Нет. Вероятность полного успеха невелика, а  в  случае  неудачи  не
хотелось бы терять лицо перед бандой отпетых негодяев. К тому же не  слишком
уютна даже мысль о том, что под твоей командой находится  экипаж,  способный
внезапно обезуметь. Решено! На Эрайзию  отправится  только  он,  Гельмут,  и
никто больше.
   - Вольмарк, зайдите ко мне, - приказал  Гельмут.  Тот  прибыл  по  вызову
незамедлительно.
   - Садитесь. Разговор у нас будет  серьезным.  Должен  признаться,  что  я
давно с восх