тельных
постов?
   - На ваши вопросы у меня, к сожалению, один ответ - не знаю.
   Лицо Киннисона стало напряженным и жестоким:
   - Вам известно теперь обо всем столько же, сколько и мне. Я не  утаил  ни
одно из своих предположений. Я не  утверждаю,  что  Гельмут  был  Босконией.
Наличие обнаруженной нами цепочки коммуникаторов и другие мелочи, о  которых
я уже упоминал, наводят на мысль, что это не так. Впрочем, мы знаем  слишком
мало, чтобы выносить окончательное суждение. Вероятность того,  что  Гельмут
не был Босконией, столь же велика, как и  вероятность  того,  что  был.  Ваш
второй вопрос, командор фон Хоэндорф, связан с первым. Но прервемся: я вижу,
что наши начали захватывать наблюдательные посты босконцев.
   Пока фон  Хоэндорф  и  Киннисон  беседовали  между  собой,  Хейнес  отдал
приказы, и огромный космический флот Галактического Патруля,  не  без  труда
разделенный на восемнадцать частей, перегруппировался и окружил восемнадцать
форпостов Главной Базы Гельмута. Но, к удивлению сил Галактического Патруля,
подавление форпостов оказалось нелегкой задачей.
   Босконцы наблюдали за разрушением  Главной  Базы  Гельмута.  Их  основные
видеоэкраны были мертвы. Сколько ни пытались те, кто находился на форпостах,
им никак не удавалось вступить в контакт ни с одним из  высших  начальников,
чтобы получить приказы  и  доложить  о  том  тяжелом  положении,  в  котором
оказались. Спастись  бегством  пираты  также  не  могли:  любой  истребитель
Галактического Патруля настиг бы их за считанные минуты.
   О том, чтобы сдаться на милость  победителя,  не  было  и  речи  -  лучше
принять  смерть  в  бою,  чем  оказаться  брошенным  в   камеру   смертников
Галактического Патруля. Вопрос о помиловании  или  о  приговоре,  заменяющем
смертную казнь  более  или  менее  длительным  сроком  заключения,  даже  не
возникал: противостояние Цивилизации и Босконии ничем  не  напоминало  войны
между двумя добропорядочными  и  в  общем  во  многом  схожими  между  собой
нациями, - войны, которые столь часто разыгрывались  в  далеком  прошлом  на
Земле.  Противостояние  между  Цивилизацией  и  Босконией  было  борьбой  за
выживание между двумя диаметрально  противоположными,  взаимоисключающими  и
абсолютно  несовместимыми  культурами,   -   борьбой,   которая   велась   в
галактических масштабах не на жизнь, а на  смерть,  в  которой  ни  одна  из
сторон не хотела перемирия и не согласилась бы на него; конфликтом,  который
в силу суровой необходимости не мог не привести ни  к  чему  другому,  кроме
беспощадного, полного и безжалостного уничтожения одной из сторон.
   У пиратов не оставалось другого выхода: они должны погибнуть. Хотя пираты
придерживались иных ценностей, а их взгляды на жизнь, с нашей точки  зрения,
просто чудовищны, они отнюдь не были трусами, не  прятались  по  углам,  как
крысы, а сражались и сражались отважно против неизмеримо  превосходящего  по
численности и мощи противника, не имея возможности ни скрыться,  ни  выбрать
поле боя. Сражались  в  мрачной  решимости  заставить  жалкую  и  презренную
Галактическую Цивилизацию израсходовать как можно больше боеприпасов и  сил.
Охваченные   самоубийственным   восторгом,   босконские   инженеры   создали
оборонительное оружие фантастической  мощи,  разместили  его  в  космическом
пространстве и теперь спокойно ожидали массированной атаки на свои форпосты,
пребывая в твердой уверенности, что такая атака непременно последует.
   И час атаки настал. Впереди  двигались  тяжелые  крейсеры  Галактического
Патруля, безмятежно уверенные в своей несокрушимой  мощи.  Хотя  эти  боевые
космические корабли обладали сравнительно  небольшой  наступательной  силой,
они несли на себе захваты, прессоры и защитные экраны, которые - разумеется,
теоретически - не мог одолеть ни  какой  излучатель.  Они  захватывали  один
босконский истребитель за другим. В задачу тяжелых крейсеров входило лишение
противника возможности двигаться, поскольку, как хорошо известно, в  обычных
условиях нельзя нанести ущерб объекту, который  находится  в  безынерционном
режиме, да к тому же  способен  свободно  перемещаться  в  пространстве.  Он
просто отлетит в сторону при  соприкосновении  с  нематериальным  лучом  или
материальным веществом.
   Но что это? Одна за другой три ослепительные вспышки света, сравнимые  по
яркости  разве  что  с  атомными  взрывами,  возникли  на  наружной  обшивке
крепости. Три тончайших луча, насыщенные  огромной  энергией,  хлестнули  по
защитным экранам нападающих и продырявили их с такой  легкостью,  словно  те
были тонкой паутиной! Пал первый защитный экран, пал  второй.  Лучи  прошили
даже "защитную стенку" - сверхмощный экран, вспыхнув,  разрушился.  Проникли
лучи и сквозь  броню  кораблей,  казалось  бы,  нарушая  один  из  важнейших
принципов, о котором мы только что упоминали: ни один объект  в  космическом
пространстве, находящийся в безынерционном режиме, не может быть  поврежден.
Но в данном случае тяга, развитая двигателями, была столь чудовищно  велика,
что даже немногие  атомы  вещества  в  пространстве,  окружавшем  обреченные
крейсеры, оказали лучам сильнейшее сопротивление.  Космический  корабль  был
как бы пронзен всепожирающим цилиндром аннигиляции.
   Секунду - не более -  невероятные  лучи  сверкали  во  тьме  космического
пространства и погасли, но и секунда оказалась слишком большим сроком.
   Три безжизненные груды металла повисли  в  космическом  пространстве.  Не
успели погаснуть три первых луча,  как  вспыхнули  три  других.  Их  в  свою
очередь  сменили  три  новых  луча.  Девять  мощнейших  военных  космических
кораблей  Цивилизации  были  поражены  до  того,   как   остальные   корабли
приблизились к форпостам пиратов на дальность своего лучевого залпа!
   Большинство офицеров на флагманском корабле на какое-то мгновение замерли
от неожиданности, но двое офицеров пришли в себя раньше других, и их реакция
была почти мгновенной.
   - Торндайк! - воскликнул адмирал. - Что они там сделали и как?
   Киннисон не  стал  задавать  вопросов.  Вместо  этого  он  склонился  над
пультом, пытаясь разобраться в таинственных  лучах,  обладающих  невероятной
проникающей способностью.
   - Они дали залп  сверхтонко  сфокусированными  лучами  из  своих  главных
излучателей, - несколько хрипловатым голосом  доложил  бортинженер  флагмана
Лаверн Торндайк. - Эти лучи поражают все, на что падают как вы видели  сами,
цель сгорает необычайно быстро.
   - Что и говорить, горячие лучи, очень горячие, - заметил  Киннисон.  Судя
по записям  приборов,  температура  превышает  пять  миллиардов  градусов  с
возможной ошибкой примерно в десять раз. Но  даже  эти  цифры  носят  сугубо
приблизительный  характер,  так  как  электронные  схемы  всех  приборов  не
выдержали перегрузки и перегорели.
   - Но как им самим удалось уцелеть? - вмешался в разговор фон Хоэндорф.
   - А они и не уцелели. Они дали залп по нашим кораблям и погибли, - мрачно
объяснил Торндайк, - Сочли, что стоит пожертвовать одним излучателем и одним
обслуживающим его расчетом за один наш крейсер и  его  экипаж.  С  их  точки
зрения сделка выгодная.
   - Больше таких сделок не будет, - заявил Хейнес.
   У Галактического Патруля было  достаточно  истребителей,  чтобы  поразить
вражескую крепость на расстоянии, превышающем даже огромный радиус  действия
убийственных лучей, которыми управляли камикадзе.
   Защитные экраны босконцев оказались отрезанными от  источника  питания  -
космической энергии. И тогда вступили в действие лучи  кораблей-истребителей
Галактического Патруля. Обстрел продолжался час за часом, и,  по  мере  того
как сила сопротивления жертв падала, кольцо кораблей Галактического  Патруля
вокруг них сжималось  все  теснее.  Наконец,  даже  гигантские  аккумуляторы
огромных крепостей иссякли. Защитные экраны  пиратских  форпостов  пали  под
непрекращающимся яростным огнем истребителей,  и  через  несколько  минут  в
космическом пространстве от последних твердынь пиратов  на  подступах  к  их
Главной Базе остались лишь облачка отдельных атомов.
   Великая Армада Галактического Патруля перестроила свои боевые порядки  и,
включив двигатели на полную мощность, взяла курс к родной галактике.
   Между тем в  помещении  центрального  поста  трое  линзменов  заканчивали
весьма серьезное совещание.
   - Вы видели, джентльмены, что произошло  с  планетой  Гельмута,  -  голос
Киннисона прозвучал резко, - и я хотел бы поделиться  с  вами  соображениями
относительно возможной попытки уничтожения всякой жизни на Солнце  III.  Для
этого противнику достаточно взорвать одну дуодековуго бомбу на дне океана. Я
знаю только одно: мы не должны позволить застать  нас  врасплох,  и  поэтому
необходимо все время быть начеку.
   И Серый линзмен с окаменевшим лицом направился в отведенную ему каюту.

   Глава 2

   СЛИЯНИЕ РАЗУМОВ

   На протяжении всего долгого обратного пути на  Землю  Киннисон  почти  не
выходил из каюты, глубоко погруженный  в  безрадостные  размышления,  и  под
конец  был  вынужден  признаться  самому  себе,  что  так  и  не  пришел   к
сколько-нибудь утешительному выводу. Да и на Главной базе, занимаясь  неделю
за неделей  множеством  неотложнейших  дел,  Киннисон  продолжал  обдумывать
сложившуюся ситуацию. Из горных высот  абстракции  Киннисон  был  спущен  на
грешную землю не кем иным, как Главным хирургом Лейси собственной персоной.
   -  Выбросьте  все  из  головы,  дружище,  -  дал  дельный  совет   своему
непокорному пациенту Лейси. -  Когда  вы  так  долго  сосредоточиваетесь  на
чем-нибудь одном, вихри вашей  мысли  концентрируются  на  все  более  узком
клочке  пространства,  пока,  наконец,  эффективный  объем  вашей  мысли  не
становится бесконечно малым. Выражаясь математически, интеграл  от  носителя
вашей мысли, взятый от минус бесконечности до плюс бесконечности, в  пределе
стремится к нулю.
   - Что-то я не пойму, о чем вы толкуете, доктор, - удивился линзмен.
   - Разумеется, о чистой математике,  хотя  вполне  может  быть,  что  и  о
недурственной психологии, - невозмутимо ухмыльнулся Лейси и продолжал:
   - Я имею в виду, что ваши мысли постоянно сосредоточены на чем-то  одном.
Если вы окончательно зациклитесь и ваши мысли пойдут по кругу, вы  рискуете,
образно говоря, укусить самого  себя  за  спину.  Я  предлагаю  вам  немного
отдохнуть и отправиться куда-нибудь, где можно поразвлечься.
   - А куда?
   - На  большой  бал  в  честь  объединенных  сил  Галактического  Патруля,
дружище.  Старый  доктор  Лейси  прописывает  вам  бал  как  лекарство.  Вам
необходимо сменить обстановку.
   Самый  большой  бальный  зал  в  городе  сверкал  огнями  и  великолепием
убранства. Тысячи разноцветных ламп рисовали причудливый узор на полу  зала,
его стенах, на лицах гостей. Две тысячи представительниц  прекрасного  пола,
раз-наряженных  в  пух  и  прах  во  все  лучшее,  чем  гордились  и   могли
похвастаться сотни планет, составляли многоцветный букет, затмевавший спектр
богатством красок и оттенков. Присутствовали в зале  и  две  тысячи  мужчин,
одетых  в  строгие  костюмы,  разнообразную  униформу  служб  Галактического
Патруля, с медалями и лентами.
   - Первый танец вы танцуете  с  мисс  Форрестер,  -  представил  Киннисона
доктор Лейси, и линзмен заскользил по паркету с  восхитительной  блондинкой,
одетой по последнему  крику  моды  в  платье  из  тончайшего  нежно-голубого
гламофетта с Манаркана.
   Человеку неосведомленному скромное одеяние  Киннисона  из  простой  серой
кожи могло показаться не соответствующим пышно разодетому собранию.  Но  для
гостей бала, равно как и для нас, живущих ныне,  строгая  униформа  вольного
линзмена превосходила по красоте и значимости самые изысканные наряды. Сотни
глаз неотрывно следили за удивительно красивой парой,  ритмично  двигавшейся
по сверкающему паркету. Но стройная красавица чувствовала  себя  в  объятиях
линзмена неуверенно, смотрела в пол и неожиданно сбилась с такта.
   - Простите, я чуть не наступил вам  на  ногу,  -  извинился  Киннисон.  -
Знаете, когда все время торчишь в спидстере, практиковаться в бальных танцах
приходится редко.
   - Очень любезно с вашей стороны делать вид, будто во всем виноваты вы, но
мы сбились с такта целиком по моей вине, и  вам  известно  об  этом  так  же
хорошо, как и мне, - покраснела от смущения красавица. - Я  умею  танцевать,
но, сказать по правде, никогда еще не танцевала с Серым линзменом.
   - Да? - Киннисон был искренне удивлен, и его партнерша впервые  взглянула
ему в лицо. Мисс Форрестер успокоилась, стала держаться менее  напряженно  и
танцевать изящно и непринужденно - так, как она умела танцевать.
   - Никому из нас не приходилось прежде видеть Серого линзмена,  разве  что
на портретах  и  фотографиях,  а  тем  более  танцевать  с  ним...  Все  так
неожиданно. Мне нужно привыкнуть. Я даже не знаю, как с вами  разговаривать!
Нельзя же называть вас "мистер", как обыкновенного чело...
   - Я  буду  рад,  если  вы,  обращаясь  ко  мне,  будете  говорить  просто
"скажите", - заверил девушку Киннисон. - Может  быть,  вы  предпочитаете  не
танцевать с таким неуклюжим медведем, как я? Вы не против, чтобы я  раздобыл
парочку бутербродов и бутылочку файалина или чего-нибудь в том же духе?
   - Нет, нет! - запротестовала мисс Форрестер. - Я совсем не  это  имела  в
виду. Я хочу протанцевать с вами танец до самого конца. Поверьте, мне  очень
нравится танцевать с вами. А потом я буду хранить бальную карточку (надеюсь,
вы мне ее надпишите?) с веточкой лаванды  как  воспоминание  о  том,  что  в
юности я танцевала с Серым линзменом Киннисоном. Мне  кажется,  я  пришла  в
себя и теперь могу танцевать и разговаривать одновременно. Вы не возражаете,
если я задам вам несколько глупых вопросов о космосе?
   - Валяйте. Насколько я могу судить, ваши вопросы совсем не глупые, хотя и
элементарные.
   - Боюсь, что вы снова великодушны  ко  мне.  Как  и  большинству  девушек
здесь, мне никогда не приходилось бывать в дальнем  космосе.  Несколько  раз
летала на Луну. Совершила два полета; на Марс и Венеру. Я никогда  не  могла
понять, как вы, люди дальнего космоса, умудряетесь  воспринимать  чудовищные
скорости, с которыми преодолеваете огромные  расстояния,  или  как  работает
ваша космическая связь. Если верить профессорам, то  человеческий  разум  не
способен воспринимать такие величины.  Но,  как  мне  кажется,  вы  все-таки
принадлежите к числу тех, кто их правильно оценивает. А может быть...
   - Вы хотите сказать, что ваш партнер не человек? - заразительно засмеялся
Киннисон. - Нет, профессора совершенно правы. Никто из нас  не  в  состоянии
воспринимать подобные величины, но вся штука в том, что мы с ними  работаем.
Кстати сказать, до меня только сейчас дошло,  с  кем  я  танцую.  Вы  Глэдис
Форрестер. Теперь мне совершенно ясно - мы с вами в одной лодке!
   - Мы с вами? Но каким образом?
   - Человеческий разум действительно  не  в  состоянии  воспринимать  такое
число, как миллион. Но, насколько мне известно, ваш отец, человек  весьма  и
весьма состоятельный, дал вам миллион наличными, чтобы вы приобрели познания
в области финансов тем способом, который только и дает ощутимые  результаты,
- познав все тонкости финансового дела  на  собственном  опыте.  Сначала  вы
понесли большие, убытки, но под конец, заключив несколько  выгодных  сделок,
сумели с лихвой восполнить  потери,  несмотря  на  то,  что  разные  ловкачи
пытались  воспользоваться  вашей  неопытностью.   Разум   не   в   состоянии
представить себе  миллион,  но  это  ничуть  не  мешало  вам  манипулировать
миллионом, не так ли?
   - Но финансы - совсем другое дело, - запротестовала мисс Форрестер.
   - Если вы взглянете попгубже, то увидите, что существенных различий  нет,
- возразил Киннисон. - Лучше всего объяснить, воспользовавшись аналогией. Вы
не можете представить себе наглядно размеры Северной Америки,  что,  однако,
ничуть не мешает вам объехать всю Северную Америку на автомобиле.  На  какой
марке вы путешествуете по земле?
   - У меня спортивная машина Дехотинского.
   - Гм. Верхний предел скорости, - сто сорок миль  в  час.  Думаю,  что  вы
предпочитаете ездить со скоростью от девяноста до ста миль в час. Представим
себе, что вы водите седан  Крауновер  или  какую-нибудь  большую  тихоходную
калошу со скоростью около шестидесяти миль в час и что ваша машина  способна
развивать скорость в девяносто миль.  Предположим  также,  что  у  вас  есть
радио.  На  длинных  волнах  вы  можете  слушать   программу,   передаваемую
радиостанцией, которая находится от вас  на  расстоянии  трех-четырех  тысяч
миль, на коротких волнах принимать программу, передаваемую  из  любой  точки
земного шара...
   - Я могу принимать по остросфокусированному лучу на ультракоротких волнах
программы с Луны, - прервала Киннисона мисс Форрестер. Я много  раз  слушала
такие программы.
   - Разумеется, - сухо согласился Киннисон,  -  слышимость  отличная,  если
ничто не мешает...
   - Слышимость довольно плохая, - заметила богатая наследница,  -  очевидно
помехи все же бывают.
   - Неважно. Так вот, если теперь  вы  замените  "мили"  на  "парсеки",  то
получите представление о скоростях, развиваемых в далеком космосе, и о  том,
как мы с  ними  управляемся.  Наши  скорости  изменяются  в  зависимости  от
плотности материи в космическом пространстве,  но  в  среднем,  скажем,  при
плотности один атом вещества на десять кубических сантиметров  пространства,
мы движемся со скоростью около шестидесяти парсеков в час, при  полной  тяге
-около девяноста парсеков в час. Наши коммуникаторы работают на уровне  ниже
эфира - на субэфирном уровне...
   - А что это такое? - поинтересовалась мисс Форрестер.
   -  Предложенное  мной  определение  ничуть  не  хуже  любого  другого,  -
улыбнулся Киннисон. - Мы не знаем, что такое гравитация, хотя  и  используем
ее.  Никто  не   может   сказать,   как   распространяется   гравитация,   и
распространяется ли вообще. Никому еще  не  удалось  изобрести  какое-нибудь
устройство или прибор, разработать метод,  который  позволил  бы  определить
природу, период или скорость гравитационных волн. Мы, по существу, ничего не
знаем о пространстве и времени. Вообще, если  разобраться  как  следует,  мы
знаем обо всем не очень-то много, - заключил он.
   - Но все равно, от ваших слов мне как-то стало уютнее, - призналась  мисс
Форрестер, едва заметно  приблизившись  к  своему  партнеру.  -  Расскажите,
пожалуйста, о коммуникаторах.
   - Ультраволны распространяются быстрее, чем обычные  радиоволны  примерно
во столько же раз, во  сколько  скорость  космических  кораблей  превосходит
скорость наших тихоходных автомашин, то есть во столько, во  сколько  парсек
больше мили. Грубо говоря, в девятнадцать миллиардов раз.
   - Девятнадцать миллиардов! - воскликнула потрясенная мисс Форрестер.-А вы
говорили, что никто не может воспринять даже миллион!
   -  Вот  именно,  -  невозмутимо  подтвердил  Киннисон.  -  Вам  не  нужно
воспринимать или наглядно представлять себе большие числа.  Все,  что  нужно
знать, - это то, что космические корабли дальнего плавания  и  коммуникаторы
покрывают расстояния в несколько парсеков практически за  то  же  время,  за
которое земные автомашины и радиоволны преодолевают расстояния  в  несколько
миль. Поэтому когда какой-нибудь космический волк толкует вам о парсеках, вы
просто  мысленно  подставляете  мили  и  представляете  себе  автомашины   и
радиопередатчики. Тогда вы будете воспринимать расстояния  и  скорости,  как
космонавты дальнего плавания, а может быть и более наглядно.
   - Мне никто и никогда так не объяснял, но  все  равно  для  меня  слишком
сложно. Распишитесь, пожалуйста, на моей бальной карточке.
   - С удовольствием.
   Другие девушки не решались подойти к  линзмену,  словно  никак  не  могли
решить, кому из них танцевать с ним сле