сосны  играли  важную  роль  при  ежегодной  миграции   серого   ночного
кормушника. В  свою  очередь,  последний  играл  роль  их  естественного
опылителя. В  сезон  осенних  перелетов  кормушника  на  юг  у  деревьев
наступала пора цветения и они выделяли  в  огромном  количестве  сладкий
нектар, стекающий  с  розовых,  напоминающих  соски  шишек,  в  изобилии
свисавших  с  ветвей.  Ночные  кормушники,  спешащие  на  юг  на   своих
перепончатых крыльях, нуждались в огромных количествах этого нектара.
   Сосковая сосна была  довольно  редким  деревом  и  росла  компактными
островками, разбросанными по  всей  умеренной  зоне.  Ночные  кормушники
отыскивали спелые деревья при помощи весьма чувствительных  обонятельных
органов.
   Себастьян Лисе подошел к Рибену и Бруде. Вытащив плоскую  фляжку,  он
сделал глоток и пустил флягу по кругу. Рибен только понюхал и передал ее
дальше со вздохом сожаления. Такие вещи, как спиртное,  годились  только
для первого столетия продленной жизни. А в возрасте  Рибена  приходилось
трястись над каждым органом. Девяностоградусное - виски лучше  подходило
для юных желудков и печени. Рибен помахал Себастьяну банкой с  фруктовым
соком.
   - Как ни печально, но я вынужден отклонить твое угощение, хотя  виски
просто великолепное, Себастьян. Однако я присоединяюсь к  общему  тосту!
Давайте выпьем за планетарный заповедник Блэк-Рукс!
   - Я поддерживаю это  предложение!  -  закричала  Бруда,  которая  уже
отхлебнула  из  фляжки.  -  Да,   весьма   недурственно.   И   чье   это
производство?
   - Нашей семьи, Лиссов, двенадцатилетней выдержки.
   - Пьем за парк! - снова воскликнула Бруда и сделала еще глоток.
   - За парк! -  подхватил  Йен  Чо,  выходя  к  огню  из  надвигающейся
темноты.
   Бруда протянула  и  ему  фляжку.  Йен  Чо  сделал  маленький  глоток,
достаточный, чтобы только почувствовать вкус.
   - Установка окончена, - доложил он. - Думаю, что сегодня нам повезет.
На нескольких деревьях уже видны следы их трапез.
   - За серых ночных кормушников! - произнесла Бруда.
   - Верно, давайте выпьем за великолепнейшего из моллюсков! - Себастьян
глотнул еще раз и снова пустил фляжку по кругу.
   - К тому же не следует забывать о Бенгстромовской  премии,  -  сказал
Рибен, поднимая банку с соком.
   Получив премию, они мгновенно прославятся. Их звезда ярко  засверкает
в мире  науки  и  космических  исследований.  Кроме  того,  они  получат
возможность выступить в средствах массовой информации с призывом  трезво
взглянуть на проблему нелегальной миграции, захлестнувшей Саскэтч. Такой
шанс никак нельзя упустить.  Нужно  использовать  малейшую  возможность,
которая поможет выиграть битву против безумного вторжения на  их  родную
планету.
   Пустив фляжку по кругу еще раз, компания принялась за ужин. Для  юной
ее  части  над  костром  жарились  лепешки  из  концентрата,  к  которым
полагались консервированные бобы, а на десерт  -  хрустящие  вафли.  Для
Рибена Арнтаджа была готова подогретая банка жидкой питательной смеси  и
крохотный кусочек вафли, чтобы вызвать слюноотделение.
   У  Рибена,  если  сказать  по  правде,  сосало   под   ложечкой   при
воспоминании о такой полузабытой "роскоши", как жареные бобы. Он терпеть
не мог питательные смеси, пюре  и  прочую  перетертую  гадость,  хотя  и
понимал, что программа "Продление жизни" в первую  очередь  основывалась
на  соблюдении  научно  обоснованной  диеты.  Любое  отклонение  от  нее
вызывало у Рибена слабость, от которой начинали трястись руки. Во  время
длительных экспедиций, подобной этой,  став  лагерем  в  лесной  чаще  в
ожидании заморозков, Рибен использовал  защитные  ресурсы  организма  до
последней капли. Поэтому ему  никак  нельзя  было  отягощать  свое  тело
грубой, неочищенной пищей.  Он  наслаждался  обществом  своих  друзей  и
веселым потрескиванием огня. Каким воодушевлением горели их лица,  когда
они говорили о предстоящих съемках! Каким волнением был  охвачен  каждый
из них!
   Рибен любил этих людей, дорожил дружбой с каждым из них, даже  с  Йен
Чо, который официально числился его телохранителем, - он нес эту  службу
вот уже сорок лет. Вместе они встанут на защиту парка и поставят  заслон
на пути безумного, разрушительного вторжения на планету.
   Люди поужинали, запив пищу водой, которую Бруда принесла из  реки,  -
холодной и кристально чистой, а затем все принялись  наблюдать,  как  на
небе загораются первые звезды.
   Северо-восточный ветер усиливался, и  ослиные  деревья,  разбросанные
среди леса сосковых сосен, затянули свою жалобную песню.
   - Бр-р, сегодня мы точно превратимся в ледышки, - поежилась Бруда.
   - Да, нам  никак  не  обойтись  без  спальных  мешков,  -  согласился
Себастьян. - Очевидно, сюда движутся полярные воздушные массы.
   - Смотрите, вон там Плеяды. - Йен Чо указал на яркое пятно в северной
части неба.  Позади  него  где-то  вдали  сияла  родная  Галактика.  Там
находилась и Земля.
   Пришла пора отправляться на поиски серого  ночного  кормушника.  Люди
вышли из лагеря.  Дорогу  им  освещали  микрофонарики,  прикрепленные  к
голенищам высоких ботинок. Исследователи направились в самую чащу  через
густую  сосновую  поросль,  среди  которой  кое-где  попадались  ослиные
деревья.  Их  узловатые  ветви  скрипели  на   ветру,   издавая   звуки,
напоминающие стоны.
   Исследователи обогнули несколько валунов, зловеще нависших у них  над
головами, и вышли к убежищу, устроенному между двумя массивными стволами
сосен.  Впереди,  хорошо  заметное  в  инфракрасных  лучах,  возвышалось
двадцатиметровое дерево  с  пышной  кроной.  Почки  с  нектаром,  каждая
размером с крупное яблоко, свисали с концов почти каждой ветви.
   Убежище было не слишком  просторным.  Однако  туда  смогли  осторожно
пролезть все четверо, расположившись за  подставкой  хитроумной  системы
видеокамер. Йену Чо удалось примоститься  возле  компьютера,  с  помощью
которого на раздвижном экране можно было видеть картинки, поступающие  с
нескольких камер. Одиннадцать из них были наведены  на  дерево,  которое
как раз находилось в поре зрелости плодов.
   Йен Чо быстренько пробежался по  картинкам,  проверяя  поочередно  то
крупный, то общий планы.
   Себастьян и Бруда  завладели  массивным  биноклем,  установленным  на
треноге. Рибен захватил для себя более  скромный  походный  бинокль.  Он
поднял окуляры и навел их на дерево. Рибен чувствовал волнение.  Где  же
они, эти легендарные ночные кормушники? Еще  ни  разу  их  не  удавалось
заснять  на  пленку,  и  они  были  известны  по  нескольким  допотопным
фотографиям, сделанным около пятидесяти лет назад.
   Рибен не увидел ничего, кроме коры,  бесчисленных  крупных  иголок  и
набухших почек.
   - Есть один! - вдруг радостно прошептал Себастьян. Индикаторы  камеры
моментально зажглись, подавая знак, что компьютер также засек  летающего
гостя.
   Рибен резко перевел бинокль вниз, но ничего не увидел. Только почка с
нектаром раскачивалась из стороны в сторону. Кормушника уже не было.
   - Какие они прыткие. Прямо не уследишь, - игриво произнесла Бруда.
   Рибен выглянул из укрытия, однако не смог ничего  разглядеть.  И  где
скрываются эти серые ночные моллюски?
   - Еще один! - воскликнула Бруда. - Сверху слева,  под  самой  верхней
веткой. - Разве вам не видно?
   Рибен поднял бинокль и навел его  на  указанное  место.  Неужели  там
что-то  было?  В  какой-то  момент  ему  показалось,  будто  вдоль  коры
промелькнула что-то похожее на тонкую полоску бумаги, но затем перед ним
осталась лишь раскачивающаяся почка с нектаром.
   - Ой, Господи!  Посмотрите  на  самую  верхушку!  Скорее  всего,  это
влюбленная парочка. - Волнение Себастьяна оказалось заразительным. Рибен
снова поднял бинокль, с трудом отыскал макушку дерева, но опять  заметил
лишь мимолетное движение, которое, по всей вероятности, было лишь плодом
его воображения.
   - Еще парочка, на нижних ветвях, они  кормятся!  -  объявил  Йен  Чо.
Индикаторы камеры снова подмигивали красным.
   Рибен в отчаянии перевел бинокль на нижние ветви.  Мгновение  бинокль
настраивался на фокус, затем уловил смазанный  образ,  который,  однако,
моментально исчез.
   - Ну  разве  они  не  чертовски  хороши!  -  воскликнула  Бруда  Дара
счастливым девчоночьим голосом.
   Рибен с трудом подавил желание накричать на нее. Это было вредно  для
его давления.
   - Да, хороши, - выдавил он из себя.
   Внезапно  позади  них  раздалось  резкое   громыхание,   напоминающее
многократно усиленную отрыжку.  И  затем  они  услышали  треск  ломаемых
веток. Все застыли, вслушиваясь в ночные звуки.
   - Краб, - прошептал Себастьян.
   - Может, и краб, только уж очень большой.
   - А если это гигакраб? - спросила Бруда с заметной  озабоченностью  в
голосе.
   - Гигакрабы здесь не  водятся,  насколько  мне  известно.  Во  всяком
случае, я в этих местах еще ни одного не встречал. -  Себастьян  пытался
сохранять спокойствие.
   Существо в зарослях опять рыгнуло, а вслед  за  этим  снова  раздался
треск ломаемых веток. До исследователей  донеслось  удушающее  зловоние.
Это был бьющий в нос зловонный запах.
   Треск ветвей стал еще громче.
   -  Собственно,  ученые  считают,  что  по-настоящему  крупных  особей
остались считанные единицы, - продолжал Себастьян.
   - Но гигакраб - это тропический вид, - отозвалась Бруда.
   Треск ломаемых ветвей прекратился.
   - И что это могло быть? - произнес Себастьян.
   Рибен смотрел туда, откуда доносились  загадочные  звуки.  Запах  все
никак не улетучивался. Его  было  достаточно,  чтобы  любого  выворотило
наизнанку. Когда, наконец, вонь стала не такой сильной,  все  посмотрели
вверх. Глаза Рибена слезились.
   - Фу, наконец-то! - пробормотала Бруда.
   - Ну и вонь! Что бы там ни было, но меня чуть не стошнило,  -  сказал
Йен Чо.
   - Это уж точно! - сказал Себастьян.
   Рибен, однако, по-прежнему размышлял о наземных крабах. Бедняги!  Они
не изменились ни на йоту за сотни миллионов лет, а мы их стерли  с  лица
планеты за какое-то столетие!
   К этому времени серые кормушники уже улетели,  сильно  похолодало.  В
небе появилась саскэтчская луна под  названием  Леопольд.  Ее  крошечный
серебристый диск удивительно быстро взошел на фоне  бесчисленных  звезд.
Наблюдатели могли  легко  различить  на  его  поверхности  темное  пятно
кратера, прозванного Лунным Глазом, и глубокие тени, что отбрасывали три
горные системы под названием Зубы  Льва.  Они  вздымались  как  раз  под
Глазом.
   Исследователи  зашагали  по  тропинке  к  лагерю  и  вскоре  вышли  к
палаткам, возле которых догорали последние  угольки  костра.  Они  сразу
поняли, что их лагерь посетили незваные гости. Огонь был кем-то  потушен
и засыпан камнями, принесенными со склона холма. Палатка Себастьяна была
расстегнута,  однако,  по  мнению  самого  Лисса,  все   вещи   остались
нетронутыми.
   - Странно, - произнес  Себастьян.  Все  с  ним  согласились.  Однако,
посветив   фонариками   в   сторону   леса   и   не   обнаружив   ничего
подозрительного, все решили идти спать.
   Рибен стащил с себя куртку и быстро юркнул в свой просторный спальный
мешок. Спустя несколько секунд Бруда уютно устроилась у него под  боком,
принявшись  растирать  окоченевшие  конечности  Рибена.  Не  успела  она
довести свое занятие до конца, как Рибен уже спал. Бруда  обняла  его  и
тоже утихомирилась.
   Рибен погрузился в целительный сон. Почти сразу же на него  нахлынули
непонятные сновидения. Это  были  странные,  неприятные  образы.  Рибену
снилось, что он,  полуобнаженный,  сбился  в  дороги.  Вокруг  его  тела
обмотаны цепи, а руки и плечи обвивают провода  с  подвешенными  на  них
грузами, которые  ему  приходится  тащить  за  собой  через  замерзающую
слякоть. Над его головой неслись черные  тучи  и  с  треском  вспыхивали
молнии. Что-то ужасное, таящее в себе угрозу,  приближалось  к  нему  на
быстром коне. Этот жуткий наездник время от времени  щелкал  кнутом,  от
ударов которого вдребезги разбивались целые планеты.
   В ушах Рибена звучал тысячеголосый  хор.  Все  старались  перекричать
друг друга в каком-то болезненном, мрачном экстазе. Внезапно  его  взору
явилось лицо, страшное лицо  из  глубин  памяти.  Это  был  дядя  Варна,
кошмарный старик дядя Варна, который однажды  жарким  полднем  попытался
изнасиловать его в летнем домике. Рибену тогда едва  исполнилось  девять
лет.
   Этот сон всегда оставался одним и тем же. Варна приближался к нему  с
похотливым  оскалом.  Рибен  бросился  на  него   с   кулаками,   осыпая
бесчисленными ударами, но бесполезно. Варна был слишком силен.  На  этот
раз Рибену не удастся убежать от него... И вдруг дядя  Варна  пропал,  а
его место заняли две женщины с неулыбчивыми лицами и  жестким  взглядом.
Затем они расплылись в  улыбках,  но  вместо  зубов  у  них  были  полые
стальные трубки, напоминающие шприцы, которыми  они  могли  выкачать  из
жертвы всю  кровь  до  последней  капли  за  считанные  минуты.  Женщины
повалили его, заливаясь жутким  смехом.  Они  широко  раскрыли  челюсти,
приготовясь впиться в него своими зубами-шприцами.
   Рибен был совершенно беспомощен. Он не мог даже  пошевелиться.  Глаза
женщин напоминали кусочки желтого мрамора, и у них не было зрачков.  Это
были вовсе не человеческие глаза. Они смотрели на  него,  будто  он  был
обыкновенным куском мяса, предназначенным на съедение.
   Рибен  закричал,  и  женщины   пропали,   но   кошмарное   сновидение
перенеслось в другое место. Рибен был в длинном темном тоннеле, одетый в
мокрые, леденящие тело лохмотья. Он бежал по щиколотку в холодной грязи.
Где-то наверху на улице шел снег, но он не осмеливался оставлять на  нем
свои следы, чтобы их не заметил тот, кто шел за ним  по  пятам.  Но  как
трудно было не оставлять следов, и  преследователь  неудержимо  настигал
Рибена. Он был  неумолимо  жесток  -  чудовищное,  невероятных  размеров
создание, быстро передвигающееся на сотнях твердых, как камень, ног.
   В ушах Рибена стоял чей-то крик,  на  плечо  ему  легла  рука,  и  он
проснулся. Рибен весь дрожал, по его лицу и шее струились ручейки  пота.
Бруда Дара поглаживала его лысую голову и нежно целовала в лоб и губы.
   - Рибен, все хорошо, это всего лишь сон. Нам время от времени  снятся
такие сны, и порой они бывают просто ужасны.
   Рибен облегченно вздохнул.
   - Страшные сны, - пробормотал он. Его мутило.
   - В последнюю минуту мы все проснулись с  криками.  Первым,  кажется,
очнулся Себастьян. А потом он и Йен Чо разбудили меня.
   Сон Рибена как рукой сняло. Кажется, он понял, что все  это  значило.
Невероятно!
   - То существо, что мы слышали в  лесу,  это  был  не  кто  иной,  как
булмунк, - произнесла Бруда.
   Господи, самое  редкостное,  овеянное  легендами  живое  существо  на
Саскэтче!
   - Йен Чо! - позвал Рибен, а сам уже принялся искать куртку и ботинки.
   - Он уже ушел искать следы. И Себастьян вместе с ним. Они захватили с
собой камеру, - сказала Бруда.
   - Ну наконец-то! Подумать только - заснять самого булмунка! Что может
быть чудесней! - Рибен  будто  сбросил  с  себя  прожитые  годы.  Он  не
чувствовал себя так прекрасно вот уже больше сотни лет. -  Пока  это  не
удавалось целых восемьдесят лет. Последний раз его видели в этих  местах
лет этак тридцать назад.
   Рибен второпях натягивал ботинки.
   - Ты говоришь, всем приснился кошмар?
   - Всем.
   - Значит, это классический случай. Мы  растревожили  булмунка,  и  он
пытается  изгнать  нас  со  своей  территории,  посылая   телепатические
сигналы. Эти существа действительно наделены  сверхъестественной  силой,
первые переселенцы были правы.
   Рибен наконец оделся и выбрался из палатки. Легендарный булмунк являл
собой странную фигуру даже на фоне саскэтчской мегафауны. Когда началось
серьезное оледенение,  около  ста  миллионов  лет  тому  назад,  Саскэтч
потерял почти всю свою древнюю  фауну.  Говорили,  что  только  булмунку
удалось уцелеть, ничуть не изменившись с тех доисторических времен.  Это
было скрытное, застенчивое создание, ростом выше человека.  Его  роль  в
биосфере планеты оставалась совершенно неразгаданной. Булмунк был покрыт
мехом, у него было шесть  конечностей  -  "рук",  которые  заканчивались
сложными клешнями. Головой он напоминал  земного  рака,  увеличенного  в
десятки раз.
   Рибен шел за Брудой вдоль по тропинке, ежась от пронизывающего ветра,
который будто поставил целью сорвать с него  одежду.  Небо  было  усеяно
яркими звездами, сосны с шумом раскачивались в разные стороны, а ослиные
деревья по-прежнему наполняли округу скрипучими стонами.
   Рибен и Дара застали Себастьяна и Йена Чо  сидящими  на  корточках  у
края  тропинки.  Ручными  фонариками  они  освещали  на  земле  какую-то
находку.
   - Он совсем близко, - заявил Себастьян. - Я  просто  нутром  чую  эту
чертову тварь. Она пытается вызвать у меня рвоту.
   Йен Чо указал на свежие следы:
   - Посмотрите-ка сюда.
   След было довольно глубоким.  В  тот  момент,  когда  здесь  проходил
булмунк, земля, видимо, еще не промерзла.
   - Посмотрите, здесь отпечаталась длинная узкая пятка и шесть  пальцев
или когтей, или что там у них. Скорее всего, это действительно булмунк.
   Они посмотрели на заросли кустарника.
   - Он ушел вон туда, - неопределенно указал Себастьян.
   - А откуда тебе известно, что это "он"? - сказала Бруда. - С такой же
вероятностью это  может  быть  "она"  и  даже  "оно".  Нам  до  сих  пор
неизвестно, есть ли у булмунка пол.
   Рибен чувствовал себя довольно неуютно.
   - Кем бы он ни был, но он ушел в ту сторону, - произнес Себастьян.  -
Нам надо поторопиться, если мы не хотим его упустить.
   Ветер  становился  все  холоднее  и  пронзительнее.  Кусты   казались
непролазными  зарослями,  и  повсюду  на  пути  были  разбросаны  камни.
Внезапно Рибен Арнтадж подумал, не  слишком  ли  он  переоценивает  свои
силы. Сможет ли он, образно говоря, разжевать этот кусок даже при помощи
двух рядов безукоризненных зубов, которыми снабдили его дантисты.
   Начинало  подмораживать,  было  уже  за  полночь,  а  Рибен  все  еще
преследовал разгневанного булмунка, гоняясь за ним в лесной чаще.

Глава 24

   Казалось, что они рыщут по кустам вот уже несколько  часов.  Ноги  их
утопали в грязи, острые побеги  раздирали  одежду,  шапки  цеплялись  за
ветви и одновременно друзья теряли последние капли самообладания.
   Рибен Арнтадж ощущал, как его оставляют  последние  силы.  Та  маска,
которую  он  носил  перед  лицом  мира,  требовала  тщательного  расчета
физических усилий для выполнения его ежедневных подвигов. А это  ужасное
блуждание в темноте  было  куда  более  утомительным,  чем  обыкновенный
марш-бросок.  Его  двухсотвосьмидесятипятилетнее  тело  было  на   грани
коллапса. Он зашел слишком далеко.  Вскоре  всем  станет  ясно,  что  на
поверку он всего лишь дряхлый старикашка, живой труп, который  цепляется
за жизнь, глотая пригоршнями пилюли, предписанные компьютером.
   Его  молодые   друзья,   несомненно,   проявят   чудеса   доброты   и
долготерпения, но за его спиной разговоры  пойдут  иные.  Уж  он-то  это
знал. Такое случалось и раньше, и это была естественная реакция  молодых
на первые признаки дряхлости у денежного  мешка,  которого  они  считали
едва ли не бессмертным.
   Луна продолжала свой путь по небу, помогая путникам идти вперед.
   И они продирались  через  молодую  сосновую  поросль  вниз,  к  реке,
которая протекала в узком каньоне, поросшем непроходимым кустарником. На
другом берегу реки поднимались отвесные стены, по которым стекали с  гор
ледяные ручьи, наполняя воздух нежным журчанием. Здесь снова они увидели
следы, и Йен Чо принялся с пеной у рта спорить с  Себастьяном,  в  какую
сторону они ведут, пока Бруда не призвала их к благоразумию.  Оба  друга
исходили злобой, и не исключено, что их на это спровоцировал булмунк!
   Погрузившись в мрачные думы, они  возобновили