ил внимание, это то, чтобы  вновь
призываемые в армию были полностью обеспечены обмундированием и обувью.
   Что касается продовольственного снабжения, то в первые месяцы войны также
не было каких-либо трудностей в снабжении  армии  и  населения.  Не  следует
забывать, что к началу войны в стране  было  достаточно  продуктов  питания.
Магазины торговали свободно, по твердым ценам. Торговля на колхозных  рынках
также была очень развита. Этим в значительной мере и  объясняется  то,  что,
несмотря на такое неудачное для нас начало войны, мы не сразу стали  вводить
карточки, желая поддержать спокойствие и  уверенность  в  народе.  Начали  с
Москвы и Ленинграда. Спокойно подготовили  списки  снабжаемого  контингента,
нормы снабжения и т.д. Эту работу  вели  нарком  торговли  Союза  Любимов  и
нарком торговли РСФСР Павлов. Мы сначала ввели карточную систему в некоторых
городах  РСФСР,  но   сохранили   возможность   пользования   без   карточек
ресторанами.
   Однако полная потеря Украины  и  Белоруссии,  западных  районов  РСФСР  и
Прибалтики в корне  изменили  источники  снабжения  страны  продовольствием.
Подавляющее число сахарных заводов оказались потерянными. Надо было в первую
очередь  экономно  расходовать  сахар.  Совместно  с  Зотовым,  Акимовым   и
Косыгиным был рассмотрен вопрос демонтажа и эвакуации ряда сахарных  заводов
в Среднюю Азию: Узбекистан, Киргизию, Южный  Казахстан.  Имелось  в  виду  в
создавшейся обстановке часть поливных земель в этих республиках выделить под
сахарную свеклу. Необходимое количество семян мы вовремя сумели  вывезти  из
Курской области, с Украины и из других мест.
   Вместе с эвакуацией оборудования эвакуировали и  руководящих  работников,
специалистов, квалифицированных рабочих. Было  решено  под  сахарные  заводы
использовать недостаточно загруженные корпуса хлопко-очистительных заводов.
   В то время заместитель наркома пищевой  промышленности  Н.В.Подгорный  (в
будущем поднятый Н.С.Хрущевым и Л.И.Брежневым на  высшие  государственные  и
партийные посты) был командирован мною в Воронежскую область  для  ускорения
демонтажа одного из сахарных заводов, который уже находился под огнем врага.
Демонтаж этого завода производился только по  ночам,  и  он  был  вывезен  в
безопасное место. Правда, Подгорный обманул меня: он побоялся сам выехать на
завод, а официально доложил, что лично руководил работой на месте. За это по
моему предложению он был освобожден от должности. Я не терпел обмана  больше
всего. Любую ошибку я мог простить, но не обман. Должен сказать,  что  люди,
которые со мной работали, это знали. Почти никто никогда  не  подводил  меня
так, как это сделал Подгорный.
   Анализируя как-то наличие запасов обмундирования, размещение  заказов  на
новое его изготовление, я убедился, что летнее обмундирование мы производили
без  больших  трудностей.  Предприятия  по  выработке  тканей  и  кожевенных
материалов были своевременно переведены на выполнение военных заказов. А вот
что будет осенью и зимой?
   Определили примерную потребность в зимнем обмундировании с  учетом  новой
мобилизации в армию. Подсчитали  нужное  для  обеспечения  армии  количество
валенок, шинелей, телогреек, шапок-ушанок, перчаток, варежек  и  минимальное
количество тулупов, поскольку до войны их у нас в  армии  не  было.  Вызвали
наркома легкой промышленности Лукина и  наркома  текстильной  промышленности
Акимова (я их хорошо знал, когда в качестве зампреда Совнаркома  СССР  ведал
этими отраслями, да и в Экономсовете мы вместе работали.). Это были  деловые
люди, надежные работники, на которых можно было положиться. Но их  наркоматы
были  бедными,  всегда  сами  нуждались  в  помощи,  особенно   в   вопросах
материального обеспечения.
   Следует иметь в виду, что война застала нас, когда мы уже  имели  готовый
мобилизационный план. Он был составлен и окончательно утвержден за 3  или  4
месяца до нападения Германии. План казался тогда реалистичным и  правильным,
но стал ломаться по частям в связи с  отступлением  нашей  армии  и  потерей
многих городов, где  находились  предприятия,  имевшие  военные  заказы  или
снабжавшие материалами другие фабрики или заводы. Поэтому на IV квартал 1941
г. утвердили измененный план. Это оказалось очень трудным делом.  Надо  было
находить   возможности   производить   необходимую   продукцию   на   других
предприятиях, не захваченных войной, следить за  тем,  чтобы  эвакуированные
предприятия с оборонными заказами в глубинных районах страны могли  бы  быть
размещены  там,  где  было  бы   возможно   наиболее   быстро   восстановить
производство.
   В производстве  валенок  и  пошиве  обмундирования  большую  роль  играли
кустарно-промысловая кооперация и предприятия местной промышленности. Я  эти
отрасли знал хорошо, поскольку много лет в качестве зампреда СНК отвечал  за
их работу.
   Выяснили,  какие  неиспользованные  возможности  имеются  в  производстве
валенок, потому что план  их  производства  мы  считали  недостаточным.  Это
особенно  касалось  Татарской  республики,  Нижегородской  области,  районов
Поволжья, где было много рабочих, умевших  изготовлять  валенки.  Надо  было
дать им шерсть, направить туда еще людей, могущих организовать  работу.  Это
оказалось нетрудным  делом.  Кроме  того,  на  армейских  складах  хранились
валенки прошлогодней носки.  Хрулев  правильно  предложил  все  эти  валенки
отремонтировать и передать для снабжения армии.
   Производство шинелей затруднялось тем, что оно было разбросано по  многим
мелким старым суконным фабрикам в  Тамбовской,  Ульяновской  и  ряде  других
центральных  областей.  Причем  многие  предприятия  находились  далеко   от
железных  дорог,  в  глубинке  и  их  продукция  переправлялась  на  гужевом
транспорте, что создавало дополнительные трудности. До  распутицы  и  плохой
погоды надо было организовать завоз туда сырья, чтобы  не  было  перебоев  в
производстве. Транспортные же средства во многих случаях  были  мобилизованы
для нужд армии. Кроме того, фабрики нуждались в помощи в  деле  доставки  им
топлива. Словом, было немало причин, по которым были перебои в их работе.  И
эти затруднения удалось преодолеть и наладить выпуск шинелей.
   Одним из достоинств Хрулева было то, что он быстро схватывал  суть  дела.
Он  не  был  похож  на  некоторых  военных,  которые,  выслушивая   указания
вышестоящего начальства, отвечали:  "Есть,  так  точно".  Он  всегда,  когда
считал это необходимым, высказывал свое мнение и  вносил  свои  предложения.
То,  что  он  свое  мнение,  нередко  расходившееся  с  указаниями   сверху,
высказывал без стеснения, а  нередко  умел  доказать  свою  правоту,  всегда
помогало избежать ошибок. И, когда в ходе обсуждения он оказывался  не  прав
частично или полностью, не упрямствовал, так что с ним было легко  работать.
У нас с ним установились доверительные, товарищеские отношения.
   Как-то он сказал мне о беспокоившей его плохой  организации  службы  тыла
Красной Армии и предложил по-новому организовать это дело.  У  него  созрела
мысль создать Управление тыла Красной Армии, подчиненное  не  Генштабу,  как
раньше, а Наркомату обороны.  Эта  идея  мне  понравилась,  и  в  беседе  со
Сталиным я рассказал об этих соображениях Хрулева. Сталин  сразу  сообразил,
что предложение правильное. Он даже усилил  постановку  вопроса,  предложив,
чтобы предусмотренные управления тыла на фронтах  возглавлялись  бы  видными
полководцами.  Сталин  также  предложил,  чтобы  начальник  управления  тыла
Красной Армии одновременно был бы заместителем  наркома  обороны,  а  внутри
Наркомата обороны был бы независим. Так и было сделано.
   После 36 дней войны, показавших непригодность предвоенной структуры тыла,
ГКО 28 июля 1941 г. принял постановление о реорганизации системы  управления
тылом и создании новой структуры тыла сверху донизу.  Приказом  Сталина  как
наркома обороны от 1 августа 1941 г. было образовано Главное управление тыла
Красной Армии. В него входили:  штаб  начальника  Тыла,  Управление  военных
сообщений,  Автодорожное  управление,  Главное   интендантское   управление,
Управление снабжения горючим, Военно-санитарное  управление  и  Ветеринарное
управление.
   Начальником Тыла и замнаркома обороны стал Хрулев.
   Создание  полноправных  органов  управления  тыла  Красной  Армии   имело
огромное значение. Стало возможным  установить  стройную  систему  снабжения
войск, оперативно решать вопросы перевозок, рационально используя транспорт,
организовать  очередность  эвакуации  раненых,  создавать  базы  и   склады,
распределять между фронтами районы для заготовок, обеспечить охрану  тыловых
районов.
   Однако далеко не все военачальники, назначенные на должности  начальников
тылов фронтов, проявили интерес к этой работе, некоторые всячески стремились
от нее избавиться.
   Да и не все наши полководцы ладили с тыловиками. Это  и  понятно,  потому
что потребности фронта долгое время не  могли  удовлетворяться  сполна.  Был
случай, когда Антипенко, в прошлом боевой генерал, пришел ко  мне  в  крайне
возбужденном состоянии. "Отпустите меня на фронт, Анастас Иванович, не  могу
больше работать в тылу". -  "В  чем  дело?  -  спросил  я.  -  Разве  вы  не
понимаете, какую важную роль играете именно  здесь  и  именно  для  фронта?"
Оказалось, ему позвонил маршал Жуков, требуя  артиллерийские  снаряды  сверх
отведенной его фронту квоты. В ходе спора Жуков вспылил и обозвал  Антипенко
"тыловой крысой". Тогда я позвонил Жукову  по  ВЧ  и  очень  строго  сказал:
"Товарищ Жуков, вы должны знать, что распределение артбоеприпасов по фронтам
утверждаю я в качестве члена ГКО. Если вы чем-то недовольны, можете  звонить
мне. А звонить моим подчиненным, чтобы оскорблять их, вы  не  имеете  права.
Надеюсь,  это  больше  не  повторится".  Жуков  ответил,  что  он,  конечно,
погорячился,  причиной  чему  была  острая  потребность  его  артиллерии   в
дополнительном боезапасе, но что в будущем учтет это мое замечание.
   Для проведения в жизнь реорганизации органов тыла Красной Армии надо было
более детально разобраться с положением на местах. Дело в том,  что  тылы  у
нас были очень громоздкие, в них  была  занята  значительная  часть  личного
состава Красной Армии. Так, по состоянию на 1 сентября  1941  г.  в  тыловых
частях было 2 633 424 человека. В этой  связи  представляет  интерес  письмо
старшего политрука 37-го стрелкового корпуса Соболя на имя Сталина. Оно было
передано мне из секретариата Сталина  Поскребышевым  и  сохранилось  в  моем
архиве.
   В качестве примера приведу  только  один  эпизод  из  письма:  "Корпусной
ветлазарет имеет штат до 200 человек, а армейский до 300. За время войны, то
есть за  50  дней,  армейский  ветлазарет  оперировал  трех  лошадей  и  тех
пристрелил". Он приводил и другие примеры вопиющего характера. Заканчивал он
письмо так: "Единственно, что нужно, - разгрузить тыл и всех  людей  бросить
на фронт".
   Для того чтобы  разобраться  с  численностью  тыловых  подразделений,  по
предложению Сталина в начале августа  1941  г.  состоялось  решение  ГКО  об
образовании комиссии по вопросу Наркомата  обороны.  Председателем  комиссии
назначили меня. В нее вошли: Шапошников, Хрулев, Щаденко,  Косыгин,  Мехлис,
Маленков.
   Вопросы,  рассматриваемые  комиссией,  были  сложными  в  первую  очередь
потому, что в условиях военного времени трудно было даже собрать необходимые
данные, и поэтому не все  поручения  комиссии  выполнялись  своевременно.  В
связи  с  этим  принимались  срочные  меры  и  давалась  точно  определенная
отсрочка.
   Помимо этих постоянных обязанностей на  меня  возлагались  эпизодические,
временные поручения, и каждый раз по предложению Сталина.  В  первые  месяцы
войны  создавались  различные  комитеты  и   комиссии,   которые,   выполнив
временные, но актуальные и срочные задачи,  прекращали  свое  существование.
Так, через два дня после начала войны, когда  стала  несомненной  реальность
захвата противником ряда наших городов, был образован Совет по эвакуации под
председательством Кагановича, где  по  предложению  Сталина  я  стал  первым
заместителем для теснейшей связи совета с Политбюро узкого состава.
   В октябре 1941 г., помимо Совета по эвакуации, был  дополнительно  создан
Комитет по эвакуации в глубь  страны  продовольствия,  запасов  мануфактуры,
текстильного оборудования, сырья и пр. Мне поручили возглавить этот комитет.
Обстановка с эвакуацией обострялась с  каждым  часом.  Надо  было  принимать
экстренные, но обоснованные решения - какие предприятия  вывозить  в  первую
очередь, откуда, какими путями и куда их направлять.
   В феврале 1942 г. был  создан  Транспортный  комитет,  который  формально
возглавил сам Сталин. В числе членов был и  я.  Летом  1942  г.  в  связи  с
поражением под Харьковом и новым отступлением была создана новая Комиссия по
эвакуации при ГКО, куда включили и меня. Ею руководил Шверник.
   К середине декабря 1941 г. резко обострилось положение на железнодорожном
транспорте и был экстренно создан новый Комитет по  разгрузке  транзитных  и
других  грузов,  застрявших  на  железных  дорогах,   в   котором   я   стал
председателем. В него входили Вознесенский, Косыгин, Хрулев. Работали  мы  в
тесном контакте с Наркоматом путей сообщения, возглавляемым Кагановичем. При
наличии  огромного  количества  груженых  вагонов  на  дорогах  не   хватало
порожняка для отправки новых грузов. Причина состояла, кроме прочего, в том,
что необычно большое количество  эшелонов  с  эвакуируемым  оборудованием  и
другими материалами застряли в тупиках, на  разъездах,  перевалочных  базах.
НКПС не был  в  состоянии  разрубить  этот  сложный  узел,  так  как  многие
наркоматы не  торопились  разгружать  вагоны  с  прибывшим  оборудованием  и
материалами ввиду неподготовленности производственных площадей и  отсутствия
складов и превратили эти эшелоны в склады на колесах.  Образованный  Комитет
по разгрузке, решения которого были обязательны для всех наркоматов,  должен
был  в  оперативном  порядке  решить  вопросы  о  разгрузке  и   продвижении
застрявших грузов. Каждый из нас, членов комитета, имея в своем распоряжении
данные из НКПС о наличии грузов на  дорогах  и  их  принадлежности,  готовил
конкретные предложения для  решения  вопросов  без  какого  бы  то  ни  было
промедления. Из данных переписки НКПС стало ясно, что особого  вмешательства
комитета в первую очередь требуют Северная,  Горьковская,  Рязано-Уральская,
Сталинградская, Пензенская, Ярославская, Юго-Восточная и Ленинская  железные
дороги.
   Кроме того, было много транзитных  эшелонов  с  углем,  нефтью,  мазутом,
застрявших на дорогах, так как железные дороги  не  могли  пропустить  их  к
адресатам.  Были  и  такие  топливные   маршруты,   адресаты   которых   уже
эвакуировались  в  другие  места.  В  таких  случаях   принимались   решения
разгружать уголь на ближайшие к железным дорогам заводы, электростанции и на
склады железных дорог, а освободившиеся  вагоны  направлялись  под  погрузку
добываемого угля.
   1 января 1942 г. в связи с жалобой наркома  черной  металлургии  Тевосяна
комитет поручил замнаркома  путей  сообщения  Дубровину  срочно  рассмотреть
вопрос о продвижении вагонов с углем, особенно коксующимся,  на  предприятия
Наркомчермета.
   Комитет рассматривал и принимал решения и по  другим  конкретным  случаям
скопления вагонов. Так, 1 января  1942  г.  нарком  танковой  промышленности
Малышев обязывался в 2-дневный  срок  обеспечить  разгрузку  312  вагонов  с
оборудованием Кировского завода  из  Ленинграда,  простаивавших  на  станции
Челябинск с 11 декабря 1941 г. Наркомсредмаш Коган  обязывался  в  3-дневный
срок обеспечить разгрузку оборудования автозавода  им.  Сталина  из  Москвы,
прибывшего на станции Челябинск и Шадринск. Наркомцветмет Ломако  обязывался
принять меры  к  разгрузке  вагонов  с  оборудованием  алюминиевых  заводов,
простаивавших  на  Южно-Уральской  железной  дороге.   Каждое   распоряжение
предусматривало отчет перед комитетом строго в назначенный день. В  решениях
комитета  предусматривалось  привлечение  к  работе  по  разгрузке  местного
населения,   максимальное   использование    всех    погрузочно-разгрузочных
механизмов, независимо от  ведомственной  принадлежности.  НКПС  был  обязан
ежедневно  докладывать   Комитету   по   разгрузке   сведения   по   каждому
промышленному наркомату и по каждой железной  дороге.  Имелись,  конечно,  и
застрявшие грузы военного назначения, что  вызывалось  быстрыми  изменениями
обстановки на фронте.  С  этой  задачей  успешно  справлялся  член  комитета
Хрулев.
   Комитет  принял  решение  восстановить  Переселенческое  Управление   при
Совнаркоме СССР, возложив на него  функции  трудоустройства  эвакуированного
населения.
   Менее чем  за  месяц  нам  удалось  разрядить  нетерпимую  обстановку  на
железных дорогах, после чего Комитет прекратил свое существование.
   Глава 33
   ПЕРЕГОВОРЫ С США
   И ВЕЛИКОБРИТАНИЕЙ
   О ВОЕННЫХ ПОСТАВКАХ
   И КРЕДИТЕ
   В деле снабжения Красной Армии  известную  роль  сыграли  поставки  наших
союзников.  В  первый  же  день  войны,  22   июня   1941   г.,   английский
премьер-министр Черчилль заявил по  радио:  "Мы  окажем  русскому  народу  и
России любую помощь, какую только сможем". 24 июня  1941  г.  президент  США
Рузвельт также объявил о  предоставлении  Советской  России  всей  возможной
помощи.
   27 июня 1941 г. в Москву возвратился из Англии ее посол в  СССР  Стаффорд
Криппс. Вместе с ним прибыли военная миссия во главе  с  генерал-лейтенантом
Макфарланом и экономическая миссия во главе с Лоуренсом Кэдбюри. В беседе  с
Молотовым Криппс  сказал,  что  экономическая  делегация  должна  установить
контакт с Микояном и что работать эта делегация  будет  непосредственно  под
его, Криппса, руководством. 10 июля 1941 г. Криппса принял Сталин,  и  через
два дня Молотовым и Криппсом было подписано Соглашение между правительствами
СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии.
   Вести экономические переговоры с Криппсом и Кэдбюри поручили мне.  Криппс
был лет на шесть старше меня, имел большой опыт ведения переговоров, обладал
твердым характером. Он  настойчиво  старался  проводить  свою  линию,  всеми
силами пытаясь  навязать  мне  свое  мнение.  Поскольку  я  не  уступал  его
давлению, переговоры по  вопросу  предоставления  нам  кредита  имели  очень
острый характер, были трудными  и  длительными.  Дело  дошло  до  того,  что
Криппс, видя, что я не собираюсь поддаваться его  нажиму  и  последовательно
настаиваю на условиях  получения  кредита,  выгодных  нам,  хотел  разрешить
возникшие затруднения со Сталиным. Сталин Криппса  не  принял,  поручив  это
Молотову, который  отказался  вмешиваться  в  наши  дела.  Криппсу  пришлось
продолжить переговоры со мной, и  16  августа  1941  г.  мы  с  ним  все  же
подписали кредитное соглашение. Это далось нелегко.
   Те суровые дни не могли не наложить отпечатка и на характер  этих  бесед.
Все они проходили в  исключительно  деловой  обстановке,  носили  жесткий  и
конкретный характер.
   Стоит  заметить,  что  после  возвращения   из   Москвы   Криппс   сделал
головокружительную  карьеру.  Черчилль  ввел  его  в  состав   коалиционного
военного кабинета в качестве лорда-хранителя печати. Он стал лидером  Палаты
общин. После победы лейбористов на парламентских выборах в  1945  г.  Криппс
вошел в  состав  правительства  Эттли,  получив  сначала  портфель  министра
торговли, затем - экономики, после чего - министра финансов.
   Второй мой партнер по переговорам, Лоуренс Кэдбюри, к моменту переговоров
являлся крупным фабрикантом в шоколадной промышленности. (Будучи  в  Москве,
он побывал  на  кондитерских  фабриках  "Большевик"  и  "Красный  Октябрь".)
Занимал, как уже указывалось выше, пост одного из директоров  Банка  Англии,
со