чным решением крайкома партии, меньшевики перешли к
активным  действиям.   Они   пытались   вытеснить   из   Тифлиса   некоторые
большевистски настроенные войска, препятствовали вступлению  в  город  новых
революционных частей, возвращающихся с фронта,  создавали  в  противовес  им
национальные полки и в союзе с  помещиками  и  капиталистами  укрепили  силы
контрреволюции.
   Объявив военное  положение  в  Тифлисе,  меньшевики  напали  на  арсенал,
который охранялся  большевистски  настроенными  солдатами,  и  овладели  им.
Захваченное оружие они использовали для вооружения своих воинских частей.
   Прибыв в эти критические дни в Тифлис,  Шаумян  начал  сразу  же  активно
выступать  за  революционную  тактику.  Разногласия,  возникшие  в  крайкоме
партии, вынудили Шаумяна 23 ноября  телеграфировать  Ленину.  Но  телеграммы
были перехвачены меньшевиками и до Ленина не дошли.  Тогда  Шаумян  направил
Камо с письмом к Ленину, а сам уехал в Баку.  Спустя  месяц  Камо  привез  в
Тифлис мандат о назначении Шаумяна чрезвычайным комиссаром Кавказа.
   В конце ноября  1917  г.,  когда  Шаумян  собирался  уехать  в  Баку,  он
посоветовал мне вернуться туда же,  где  Советская  власть  победила  и  где
предстояла большая работа по ее укреплению. Я последовал его  совету.  Ашхен
была, правда, недовольна моим отъездом.
   Влияние большевиков среди бакинского пролетариата очень  сильно  возросло
после всеобщей  забастовки  рабочих  нефтепромыслов,  удачно  проведенной  в
сентябре 1917 г. под руководством Алеши Джапаридзе и Вани Фиолетова.
   15 октября 1917 г. состоялось  расширенное  заседание  Бакинского  Совета
совместно с представителями промыслово-заводских комиссий, полковых, судовых
и ротных комитетов. Большинство участников заседания  было  уже  на  стороне
большевиков и поддерживавших их  левых  эсеров.  Шаумян  предложил  собранию
объявить себя временным расширенным Бакинским Советом рабочих  и  солдатских
депутатов.
   26 октября 1917  г.  в  Баку  пришло  известие,  что  революционные  силы
Петрограда свергли Временное правительство и провозгласили в  России  власть
Советов. Большевики встретили это известие общим  ликованием.  На  заседании
Бакинского Совета было принято постановление о том, что  "высшей  властью  в
городе Баку является Исполнительный  комитет  Совета  рабочих  и  солдатских
депутатов". Так, без вооруженной борьбы  в  Баку  был  провозглашен  переход
власти в руки Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов.
   После Октября главное внимание  уделялось  укреплению  вооруженной  опоры
Совета. При Бакинском комитете была  создана  боевая  партийная  дружина,  в
промысловых районах организовывались отряды красногвардейцев.  В  Каспийской
военной флотилии большинство матросов поддерживало Советскую власть.
   Дело в том, что в связи с объявлением демобилизации и изданием Декрета  о
передаче земли крестьянам солдаты бакинского гарнизона, в большинстве  своем
состоявшие из крестьян Центральной России, стали уезжать на родину.  Остатки
старой армии, поддерживавшие Советскую  власть,  таяли  изо  дня  в  день  и
наконец совершенно распались. Встала  задача  создания  новой  революционной
армии.
   Работа по организации армии широко развернулась примерно в конце  февраля
- начале марта 1918 г. Ее  возглавил  старый  большевик  Григорий  Корганов,
пользовавшийся огромным авторитетом среди  солдат  Кавказского  фронта.  Его
заместителем стал Борис Шеболдаев, тоже большевик с дореволюционным  стажем.
Были созданы интернациональные батальоны, полки,  вспомогательные  войсковые
части, сформировано три бронепоезда. К июню 1918 г. в  районе  Баку  удалось
собрать 13 тыс. красноармейцев, сформировать их в  батальоны,  объединить  в
четыре бригады и в основном закончить формирование штаба корпуса.
   Для  подготовки  командных  армейских  кадров   в   Баку   была   создана
инструкторская школа во  главе  с  очень  способным  военным  организатором,
членом  Военно-революционного  комитета  Солнцевым,  прибывшим  с  турецкого
фронта.
   Войсковые части Красной Армии по своему  составу  до  мая  1918  г.  были
интернациональными. Но в Баку существовали тогда  и  национальные  советы  -
армянский и азербайджанский.  Из  демобилизованных  солдат  и  офицеров  эти
советы   создали   и   свои   собственные   национальные   воинские   части.
Азербайджанские  национальные  вооруженные  силы  были  объединены   в   так
называемую   "Дикую   дивизию".    Опираясь    на    нее,    азербайджанские
буржуазно-помещичьи  круги  подняли  в  марте  1918  г.   восстание   против
Бакинского Совета рабочих депутатов. Однако в ходе трехдневных уличных  боев
это восстание было подавлено.
   В то же самое время реакционные банды имама Гоцинского из Дагестана пошли
походом на Хачмас и придвинулись вплотную к Баку.  В  их  составе  был  полк
"Дикой дивизии", прошедший школу мировой войны. В день,  когда  восстание  в
Баку было подавлено, они находились еще в 15 км от города  и  соединиться  с
восставшими не успели. Части Красной Армии численностью около 2 тыс. человек
отбросили их далеко от Баку,  освободили  районы  Азербайджана,  захваченные
Гоцинским, а также дагестанские города Дербент и Петровск (ныне  Махачкала).
В результате этой победы было открыто сухопутное  сообщение  между  Северным
Кавказом и Баку, столь необходимое для доставки хлеба населению.
   В уличных мартовских боях я был ранен и находился  в  военном  госпитале.
Шаумяну стало  известно,  что  скоро  я  выхожу  из  госпиталя,  но  у  меня
по-прежнему нет квартиры. Он буквально потребовал, чтобы я поселился  в  его
новой квартире, и я долгое время жил  у  Шаумяна  фактически  как  член  его
семьи. Это дало мне возможность  часто  общаться  с  Шаумяном  и  с  людьми,
которые приходили к нему. В результате я оказался в курсе многих партийных и
государственных дел, что,  несомненно,  способствовало  моему  политическому
росту.
   Среди писем, которые Ашхен удалось сохранить, есть  два  письма,  которые
здесь уместно привести.

   8.3.1918
   Баку
   Ашхен!
   Почему не пишешь, чтобы хотя бы письмами утешить меня. Или ты пишешь,  но
из-за отсутствия почтовой связи я не получаю. Ты  знаешь,  после  приезда  в
Баку я получил всего 4 письма: одно от священника, одно из нашего дома, одно
от Гранта и одно от тебя.  Там  ты  писала,  что  скучаешь,  что  жалеешь  о
закрытии школ, что хотела бы работать. Если это так, почему не напишешь хотя
бы одно письмо?
   Я здесь не  имею  родственников,  ни  к  кому  не  хожу.  Имею  несколько
товарищей, с которыми работаем да работаем.
   Ты знаешь как было бы здорово, если бы я получил вдруг от тебя письмо.
   Если писание писем тебе не доставляет удовольствия, в чем я уже  убежден,
то пиши хотя бы для того, чтобы я получал от тебя информацию.  Если  ты  все
еще без работы и письма писать не удается, хотя бы напиши, о чем ты думаешь.
Лениться не хорошо.
   Передай привет всем, особенно Гайку (я понял, что его не взяли в  армию),
также Айказу, Маник. Как живет дядя Габо*? Он много работает. Как  двигается
его дело?
   Привет также Астхик. Пусть не сердятся, что  я  им  писем  не  пишу.  Они
больше виноваты, ведь они намного младше  меня.  Очень  благодарен,  что  ты
взяла мои туфли у сапожника, я-то думал, что они уже пропали.
   О положении в Баку вам, наверное, не так интересно знать. Напишу в другом
письме. Сейчас должен заканчивать письмо, потому что спешу.
   Остаюсь твой А.Микоян

   Ашхен!
   Ты видишь, как во мне сильно чувство предвидения. 10-15 марта  я  написал
тебе   письмо,   в   котором   говорил,   что   скоро   начнется   война   с
контрреволюционерами. Действительно, не прошло 5-6 дней после написания того
письма, как в Баку тюркские (азербайджанские. - Ред.) беки  восстали  против
Советской власти.  Еще  за  неделю  до  этого  восстания  я  прекратил  свою
агитационную  работу,  перестал  посещать   рабочие   собрания   и   целиком
переключился на  дела  вооружения  и  создания  боевых  отрядов.  Надо  было
организовать несколько отрядов, верных партии,  которые  смогли  бы  активно
противостоять восставшим. Боевые  действия  начались  вечером  19  марта  (в
субботу). В воскресенье они продолжались. С вечера субботы бои шли на берегу
моря. "Дикая дивизия" со стороны моря стреляла в наших бойцов. Мы тоже вышли
на морское побережье. С моим маленьким отрядом большевиков я  тоже  принимал
участие в боях. В этот раз потерь с нашей стороны не было.  Бой  продолжался
недолго. Но в воскресенье вечером бои возобновились, на этот раз в городе  и
фактически по всему городу. Были  вырыты  окопы.  В  этот  вечер  наш  отряд
находился в резерве. Я вместе с несколькими товарищами предприняли разведку,
которая требовала смелости. Мы провели ее удачно.
   На следующий день, в понедельник, уже с 5 часов утра  по  нашему  приказу
было  начато  наступление.  Военные  действия  носили  классовый   характер,
поскольку во главе с нашей стороны был Военно-революционный комитет.  Однако
неграмотная  масса  обывателей  старалась   придать   всем   этим   событиям
национальный характер. Между прочим, хочу уточнить, что до  воскресного  дня
партия  Дашнакцутюн  и  Армянский  национальный  комитет  объявили  о  своем
нейтралитете. Но многие их  солдаты  не  остались  нейтральными,  а  активно
участвовали в боях.
   Ты помнишь, я тебе  писал,  что  все  мои  чувства  были  против  военных
действий прежде всего потому, что в здешних условиях гражданская война может
приобрести национальный характер. В этом  смысле  до  понедельника  все  шло
нормально, особенно после  того  заявления  Дашнакцутюна.  Военные  действия
однозначно носили гражданский характер. Поэтому мы с энтузиазмом  продолжали
сражаться в понедельник. Мне дали  отряд  из  12  человек,  и  мы,  с  нашим
партийным знаменем впереди, сумели выбить противника из  окопов.  Наш  отряд
бесстрашно продвигался вперед, хотя нас  было  всего  несколько  человек.  В
одной руке держали шапку, в другой винтовку,  кричали  "вперед!".  Руководил
бойцами я. Не хочу давать описания наших боев, потому что это будет  звучать
как хвастовство. Но  товарищами  своими  я  очень  доволен.  Пули  угрожающе
свистели вокруг нас. Мы брали одну позицию за другой.  В  моем  отряде  были
жертвы. Например, когда мы, 4 человека, захватили ворота  крепости,  которые
обстреливались с двух сторон. До вражеских  позиций  было  30-40  шагов.  Мы
просто целились в головы и стреляли, как и наши противники. В результате, до
подхода подкрепления нам из нас 4-х двое были убиты выстрелами в лоб. Я  был
легко ранен в ногу, и еще какая-то шальная пуля попала мне в бок.  Появилась
кровь, но я еще час после этого участвовал в  бою,  поскольку  санитарки  не
могли подойти так близко, было слишком опасно. В конце концов, я очень легко
отделался. Со мной был также Петров, который очень хорошо  сражался.  С  ним
ничего не случилось. Мы наступали по всему фронту. Тюрки все время отступали
и предлагали перемирие. В понедельник вечером мы согласились  на  перемирие.
Наши условия, скорее наш ультиматум, тюрки полностью...
   (Продолжение письма не сохранилось.)

   В апреле 1918 г. Бакинский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал
Бакинский  Совет  Народных  Комиссаров,  куда  вошли  только  большевики   и
несколько левых эсеров.
   Председателем Совнаркома был утвержден Шаумян,  народными  комиссарами  -
Джапаридзе, Нариманов, Фиолетов,  Колесникова,  Везиров,  Зевин,  Каринян  и
другие.  На  бакинского  губернского  комиссара  Азизбекова  была  возложена
труднейшая задача привлечения на сторону  Советской  власти  основной  массы
азербайджанского крестьянства,  находившегося  в  значительной  степени  под
влиянием   беков,   ханов,   мусаватистов   и   реакционного    духовенства.
Провозглашенный Лениным Декрет о передаче  земли  крестьянам  взбудоражил  и
азербайджанские крестьянские массы.
   В апреле 1918 г. Бакинский Совет Народных Комиссаров издал свой Декрет  о
передаче всех помещичьих земель крестьянам.
   Вопрос о национализации банков встал в Бакинском Совнаркоме недели  через
три после мартовского восстания. Национализацию Русского банка  для  внешней
торговли пришлось осуществлять мне, по мандату Совнаркома. В составе отряда,
участвовавшего в этой операции, был второй сын Шаумяна -  Лев,  в  то  время
14-летний подросток (впоследствии - первый  заместитель  главного  редактора
Большой Советской Энциклопедии).
   По совести говоря, до той  поры  о  банках  вообще  у  меня  было  весьма
приблизительное  представление,  хотя  я  уже  прочитал   книгу   известного
немецкого экономиста Гильфердинга "Финансовый капитал". Сам я  в  банках  не
бывал - не было надобности.
   Были национализированы и остальные банки, которых насчитывалось в  городе
что-то около десяти.

   Встал вопрос о национализации нефтяной промышленности в Баку.  Начиная  с
февраля  1918  г.  этот  вопрос  был  предметом  неоднократных   обсуждений.
Некоторые руководящие работники высказывали опасение, как  бы  в  результате
национализации не сократилась добыча нефти, столь необходимой для  Советской
России: они считали,  что  инженерно-технический  персонал  и  администрация
нефтепромыслов, крепко держась за своих хозяев, пойдут против национализации
и будут проводить саботаж; у нас же тогда своих инженерно-технических кадров
почти не было.
   От количества нефти, отправляемой  тогда  из  Баку,  во  многом  зависела
участь Советской власти в России. Шаумян несколько раз советовался с Лениным
по  этому  вопросу.  Ленин  поддерживал  Шаумяна  в  решении  о  немедленной
национализации.  Было  принято  соответствующее  решение   Совета   Народных
Комиссаров.  Однако  представители  нефтяных  фирм,  сидя  в  Москве,   вели
соответствующую работу, в том числе и среди специалистов ВСНХ.  Оттуда  была
даже получена телеграмма о временной задержке национализации,  а  телеграмма
из Главнефти фактически отменяла ее.
   В мае 1918 г. Бакинская партийная конференция приняла решение  немедленно
национализировать нефтяную промышленность, хотя Декрет о национализации  еще
не был получен из Москвы. Совет Народных Комиссаров  принял  соответствующее
постановление.  Был  образован  Бакинский  Совет  Народного   Хозяйства,   в
подчинение которому и передали  всю  нефтяную  промышленность.  Одновременно
Совнарком провел национализацию Каспийского торгового  флота,  занимавшегося
перевозкой нефти в Астрахань.
   Во главе Бакинского Совнархоза был поставлен Ваня Фиолетов  -  большевик,
много лет являвшийся  одним  из  руководителей  профсоюза  рабочих  нефтяной
промышленности. К слову сказать, Фиолетов был одним  из  тех,  кто  выступал
вначале тоже против национализации нефтяной  промышленности.  Однако,  когда
вопрос был решен  окончательно,  он  всей  душой  отдался  этому  делу.  Все
опасения насчет того, что национализация приведет к упадку добычи  и  вывоза
нефти, не оправдались. Наоборот, добыча не сократилась, а вывоз нефти -  что
было в то время особо важно - резко увеличился.

   Вскоре после того, как националистические партии оторвали  Закавказье  от
Советской России, положение осложнилось.  Этому  способствовало  и  то,  что
Турция, нарушив свои обязательства по Брестскому мирному  договору,  двинула
свои войска в Закавказье. Красная Армия отступила к Баку,  и  правые  партии
выдвинули вопрос о приглашении англичан.
   Летом 1918 г. над Бакинской коммуной нависла  серьезная  военная  угроза.
Немецко-турецкое командование начало поход  в  Закавказье,  чтобы  захватить
Баку - кладовую нефти.
   Следует  напомнить,  что  в  ту  пору  в  Закавказье   Советская   власть
существовала лишь в Баку, его пригородах и  в  нескольких  уездах  Бакинской
губернии. В остальном Закавказье господствовала  власть  контрреволюционного
Закавказского   комиссариата,   возглавляемого   грузинскими   меньшевиками,
азербайджанскими мусаватистами и армянскими дашнаками. В феврале 1918 г. они
созвали Закавказский сейм, который  состоял  из  меньшевиков,  мусаватистов,
дашнаков, эсеров и кадетов.  Сейм  создал  свое  правительство  во  главе  с
меньшевиком Чхеидзе и объявил независимой Закавказскую республику, тем самым
юридически оформив ее отделение от Российской Советской Республики.
   Вскоре Закавказский сейм открыто  вступил  в  переговоры  с  Германией  и
Турцией. Было объявлено об образовании  Грузинской  республики  во  главе  с
лидером  грузинских  меньшевиков   Жордания.   Правительство   Грузии   дало
разрешение на проход немецких войск  через  территорию  республики  в  Баку.
Вскоре азербайджанские и армянские помещики и капиталисты также объявили  об
образовании своих государств.
   Большевики Закавказья развернули широкую кампанию против Сейма.
   Следует отметить,  что  раньше  не  только  социалистические,  но  и  все
буржуазные закавказские партии не требовали в  своих  программах  выхода  из
России,  за  исключением  небольшой  реакционной  пантюркистской  группы   в
Азербайджане и Дагестане, которая упорно добивалась присоединения к  Турции.
Грузинская  партия  федералистов  и  армянская  партия  дашнаков   требовали
федеративного положения в составе России. Меньшевики вместе  с  большевиками
до Октябрьской революции высказывались за единство республиканской России  с
областным самоуправлением. Это предусматривалось и в программе РСДРП.
   Теперь положение изменилось. Правящие круги Турции  добивались  включения
Азербайджана в  состав  своего  государства.  Выступившим  турецким  войскам
всячески помогали азербайджанские помещики, правительство которых находилось
в Елизаветполе и держало в своем подчинении те районы Азербайджана,  где  не
было Советской власти.
   Когда в начале июня 1918 г. было принято решение  о  наступлении  Красной
Армии, мне разрешили уехать на фронт. Я был назначен комиссаром 3-й бригады,
которой командовал известный дашнак Амазасп.
   Положение мое было не из легких. Мне, почти не имевшему  военного  опыта,
предстояло знакомиться с  командными  кадрами  и  солдатами  в  ходе  самого
наступления. Нужно было завоевать доверие своих подчиненных. Кроме  того,  я
должен был участвовать как в принятии решений о проведении военных операций,
так и в их непосредственном осуществлении.
   В течение первого месяца мы продвинулись довольно далеко вперед.  Успешно
наступая, мы вскоре подошли к уездному центру Геокчай.  В  это  время  турки
ввели в бой свежие части и ударили во фланги наших войск. Чтобы не допустить
окружения своих передовых частей, мы  должны  были  вывести  их  из  города.
Началось отступление с боями.
   Участие в этих боях стало для меня хорошей военной школой. В частях  меня
узнали и, судя по всему, признали. Пожалуй, больше всего  солдатам  пришлось
по душе то, что, в  отличие  от  командира  бригады  Амазаспа,  я  долго  не
засиживался в штабе, а большую часть времени проводил в окопах среди  солдат
- то в одном, то в другом батальоне.
   С начала отступления я шел с арьергардом, в последних  рядах  отступающих
войск, чтобы не допустить среди солдат паники. Отступая,  мы  перешли  через
перевал и закрепились на другой его стороне. Вершина  была  в  руках  турок.
Позиция их была более выгодной. К тому же у нас не было  резервов.  Командир
бригады Амазасп и командующий отрядом бывший полковник царской армии Казаров
все время повторяли, что турки при  поддержке  кавалерии  могут  ударить  по
нашему  левому  флангу,  отрезать  нас  от  тыла  и  разгромить.  Мы   ждали
подкрепления. Отряд Петрова, прибывший из России, ожидался через день-два  в
Шемахе.
   Заняла позицию на фронте и дружина из нескольких сот  молокан  -  русских
крестьян Шемахинского уезда. Это была подмога.
   Вдруг, когда мы находились  в  штабной  палатке,  командир  бригады  стал
жаловаться, что у  него  сильно  заболел  живот  и  он  не  в  силах  больше
оставаться здесь. По наивности я повер