ны,  между   ними
сохраняются значительные интервалы. Всего этого у американцев не было - есть
лишь   железобетонное   здание   холодильника   без   наружной   штукатурки.
Железнодорожные пути  ведут  прямо  в  здание;  все  погрузочно-разгрузочные
работы происходят там же.
   Мы внимательно приглядывались ко всем техническим новшествам  американцев
и по возвращении домой  приступили  к  внедрению  многих  из  них  на  наших
холодильниках. Но и тут (как и  по  другим  отраслям!)  война  не  дала  нам
возможности реализовать все намеченное.
   Тем не менее после возвращения из США с учетом американского опыта у  нас
был разработан проект крупного  холодильника  №  6  в  Ленинграде,  а  потом
построен самый крупный по тем временам - в Москве.  Все  это  хозяйство  уже
размещалось только в двух зданиях вместо 10-12,  как  это  предусматривалось
прежними  проектами.  К  оформлению  нового  проекта  был  привлечен  видный
архитектор Жолтовский. Ни в чем не уступая  американским,  наш  холодильник,
построенный без архитектурных "излишеств", внешне оформлен даже  лучше,  чем
те, что я видел в США.
   Большую пользу принесло нам знакомство с производством мороженого. У  нас
со стародавних времен повелось  изготовление  мороженого  кустарным,  ручным
способом. Задача состояла в  том,  чтобы  развить  машинное  производство  и
сделать мороженое дешевым и доступным. Спрос на него у нас повсеместный, его
с удовольствием едят теперь дома и на улице,  в  кино  и  театрах,  летом  и
зимой.  В  результате  мы  привезли  из  США  всю  технологию  промышленного
производства  мороженого.  Вскоре  при  Московском  холодильнике  №  8  было
завершено строительство первой фабрики мороженого, оборудование для  которой
было  решено  закупить  в  США.  И  действительно,  на  закупленном  в   США
оборудовании наша фабрика начиная с 1938 г. стала выпускать мороженого более
чем вдвое против ранее запланированного.
   Проблема холодильного  хозяйства  отнюдь  не  ограничилась  потребностями
предприятий  пищевой  промышленности.  В  те  времена  в  нашей  стране   не
существовало  производства  бытовых   холодильников,   предназначенных   для
домашнего пользования. Находясь в Америке, я с удивлением увидел  на  заводе
"Дженерал  Электрик  Компани"  специальный  цех  по  производству   домашних
холодильников. Этот цех ежегодно выпускал в продажу свыше  100  тысяч  таких
холодильников, пользовавшихся огромным успехом у населения.
   Вернувшись из США, в беседе со Сталиным я поставил вопрос  о  том,  чтобы
приступить и у нас к массовому производству домашних  холодильников,  причем
организовать   производство   на   нескольких   наших    наиболее    крупных
машиностроительных заводах (что впоследствии и было сделано).  Однако  тогда
Сталин не согласился со мной, ссылаясь на то, что на значительной территории
страны зима длинная и поэтому особой надобности в  холодильниках  нет,  а  в
летние  месяцы  наше  население  привыкло  держать  продукты  в  ледниках  и
погребах, и к тому же наши заводы тяжелого машиностроения очень загружены, в
том числе оборонными заказами. Последний аргумент  был,  конечно,  решающим.
Так этот вопрос и не получил тогда своего разрешения.
   После войны я вновь вернулся к вопросу о массовом  производстве  домашних
холодильников. Мне удалось уговорить Сталина организовать их производство на
Московском автомобильном заводе ЗИС  -  заводе  им.Сталина,  на  Саратовском
авиационном заводе и Муромском заводе Горьковской области. Было решено,  что
каждый из  этих  заводов  будет  на  первое  время  выпускать  по  50  тысяч
холодильников в год.
   Находясь в начале сентября в Детройте, я решил использовать один из  дней
для знакомства с заводом Форда, на территории которого располагался и  музей
Эдисона (созданный, кстати, на средства Форда).
   Не успели мы закончить осмотр цеха, как  вдруг  администратору  сообщили,
что Генри Форд срочно прибыл в конструкторское бюро и желает побеседовать со
мной.  Прошли  через  безлюдный  зал,  уставленный  чертежными  столами,   и
оказались в  небольшом  кабинете,  оборудованном  очень  скромно.  Там  меня
приветствовал симпатичный старик, худощавый, с выразительным  лицом.  Это  и
был Генри Форд. Он пожал мне руку и предложил сесть.  Потом  спросил,  какие
цели моей  поездки  в  Америку.  Я  ответил,  что  хочу  изучить  достижения
Соединенных Штатов в области пищевой промышленности.
   Совершенно неожиданно Форд сказал:
   - Зря вы изучаете вопросы строительства мясокомбинатов и развития  мясной
промышленности. Мясо есть вредно. Надо питаться овощами,  соей  и  фруктами.
Соя содержит белки и полезнее мяса. Мы в семье мяса не едим, а  вместо  него
употребляем сою в разных видах.
   Я ответил, что наш народ привык есть мясо,  да  и  суровый  климат  этого
требует, но ведь и американцы отнюдь не вегетарианцы.
   В  разговоре  он  посоветовал  также   предоставить   советским   рабочим
индивидуальные огороды.
   - В свободное время они будут их обрабатывать. Это своеобразный отдых,  -
сказал он, - а кроме того, урожаи с этих огородов станут для  ваших  рабочих
дополнительным источником питания.
   Я заметил, что вполне с ним согласен и  что  такая  практика  уже  у  нас
имеется.
   Затем Форд заговорил о строительстве автомобильного завода в СССР.
   - Я пошел на то, - сказал он, - чтобы оказать  техническую  помощь  вашей
стране в строительстве этого завода, но считаю, что вначале все  же  следует
строить шоссейные дороги, а потом уж браться  за  автомобильные  заводы.  Вы
начали не с начала, а с конца.
   - Конечно, - ответил я, - логика  в  этом  есть,  но  следует  помнить  о
привычках каждого народа. Наш народ, пока не имеет  машины,  которая  станет
ломаться от бездорожья,  не  захочет  вкладывать  средства  в  строительство
дорог. Но мы высоко ценим ваше сотрудничество с нами и помощь при сооружении
современного завода в городе Горьком.
   Форд сказал, что сейчас уже отошел от управления  заводом,  а  занимается
проектированием автомобилей и фактически возглавляет  конструкторское  бюро.
Сегодня  рабочий  день  уже  кончился,  но  он  приехал  специально,   чтобы
встретиться с советским государственным  деятелем.  Я  поблагодарил  его  за
такое внимание.
   Когда я вновь побывал в Детройте в 1959 г.,  другой  Генри  Форд  -  внук
пригласил меня на обед, на  котором  присутствовали  руководители  и  других
американских  автомобильных  компаний.  Находился  там  и  один  из  молодых
руководителей  компании  "Форд"  Роберт  Макнамара,  которого  Джон  Кеннеди
назначил в 1961 г. министром обороны США. Как  известно,  внук  Генри  Форда
решил повторить разумный опыт деда - сотрудничать  с  нами  в  строительстве
автомобильного завода на Каме, но ему помешало в этом правительство США.
   Чуть  ли  не  каждый  день  я   посещал   два-три   предприятия   пищевой
промышленности, лаборатории  или  институты.  Посещения  эти,  как  правило,
заканчивались   краткими,   сугубо   деловыми   беседами   с   американскими
бизнесменами. Я уже говорил, что наша поездка была чисто  деловой,  хотя  до
некоторой степени оказалась и политической. Трояновский предложил, например,
чтобы я  нанес  визиты  вежливости  президенту  Рузвельту,  государственному
секретарю Хэллу и некоторым другим политическим  деятелям.  За  два  дня  до
отъезда на родину, 12 октября, по  настоянию  Трояновского  я  отправился  в
Вашингтон, где посетил тогдашнего государственного секретаря Корделла Хэлла.
Президента Рузвельта в это время в Вашингтоне  не  было.  Корделл  Хэлл  был
государственным секретарем с 1933  по  1944  г.  Придавая  большое  значение
активному участию  нашей  страны  в  международных  делах,  он  неоднократно
высказывался за сотрудничество с СССР.
   Наша беседа с ним призвана была выполнить некую процедурную роль  личного
знакомства двух политических деятелей, причастных к  выработке  политических
линий своих стран.  Сразу  отмечу,  что  Хэлл  -  я  так  и  рассказывал  по
возвращении в Москву - произвел на меня благоприятное впечатление. Мне  было
приятно с ним встретиться вновь в те  дни,  когда  он  приехал  в  Москву  в
октябре 1943 г. Это были времена наиболее дружеских отношений  между  нашими
странами.
   Трояновский пошел  со  мной  к  Хэллу,  представил  меня.  Мы  обменялись
любезностями. Хэлл стал расспрашивать, как прошло мое  путешествие  по  США,
какое у меня впечатление от поездки. Я вкратце рассказал,  что  видел  много
интересного и полезного для нас, что многие из  достижений  США  заслуживают
того, чтобы перенести их в советскую промышленность; выразил удовлетворение,
что мы встретили благожелательное отношение  всех,  с  кем  нам  приходилось
иметь дело,  готовность  ознакомить  с  тем,  что  нас  интересовало,  чего,
признаться, не ожидал.
   Видимо, Хэллу понравились мои искренние  слова.  Вскоре  он  сам  перевел
разговор на политические темы. Свои мысли он очень осторожно и умело выражал
в  форме  как  бы  личных  опасений  по  поводу  создавшейся   международной
обстановки.
   Хэлл  заявил,  что  его  беспокоит  нынешнее   международное   положение,
поскольку в центре Европы одно государство,  а  на  Тихом  океане  -  другое
стремятся к экономическому и политическому господству в мире. Если Советский
Союз и США, сказал он далее, будут занимать изоляционистские позиции, то это
приведет к тому, что стремление указанных государств к  мировому  господству
увенчается успехом и вызовет отрицательные последствия для наших двух стран.
"Над этим следует задуматься", - резюмировал он.
   Я ответил, что два государства, которые он имеет  в  виду,  действительно
готовятся к войне, усиленно форсируя гонку вооружений,  причем  не  скрывают
своих  агрессивных  намерений,  но,   желая   успокоить   западные   страны,
маскируются заявлением, будто в  Европе  готовится  агрессия  только  против
Советского Союза, а на Тихом океане  -  против  Китая  и  Советского  Союза.
Многие здесь, видимо, думают, что надвигающаяся угроза не затронет США. Наша
страна не закрывает  глаза  на  нависшую  военную  угрозу  со  стороны  двух
агрессивных  правительств,  но  мы  вынуждены  пока,  продолжая  борьбу   на
международной арене против  агрессии,  рассчитывать  только  на  собственные
силы, укреплять нашу армию и увеличивать производство  вооружения  для  нужд
обороны на случай войны.
   Хэлл спросил меня, имеется ли почва для развития экономических  отношений
между нашими  странами.  Конечно,  ответил  я,  и  мы  проявляем  готовность
расширить торговлю с США и размещать заказы  на  американское  оборудование,
которое нас особенно интересует. Хэлл выразил удовлетворение по поводу того,
что  руководители  Советского   Союза   приезжают   в   США   для   изучения
хозяйственного  опыта  его  страны.  Я  высказал  пожелание,  чтобы   видные
официальные лица США тоже побывали в СССР,  а  мы  постарались  бы  ответить
достойно на американское гостеприимство. Хэлл пошутил, что он готов посылать
двоих своих взамен одного, приезжающего из Советского Союза.
   Мы расстались довольные знакомством и беседой.

   Возвращаясь из США тем же маршрутом - через Францию, я узнал, что  там  в
это  время  находилась  группа   специалистов-виноделов   под   руководством
профессора Фролова-Багреева. Эта группа была направлена еще  раньше  мною  в
двухмесячную командировку во Францию, Италию и Германию для ознакомления  со
всеми процессами изготовления шампанского и его  сырьевой  базой.  Я  к  ним
присоединился.
   Надо сказать, что по части шампанского мы в то время сильно отставали  от
западных стран, выпускавших по 10-20 млн бутылок в  год  (Франция  выпускала
даже 50 млн  бутылок).  У  нас  же  единственное  предприятие,  занимавшееся
производством  шампанского,  завод   "Абрау-Дюрсо"   (близ   Новороссийска),
выпускало до революции лишь 185 тыс. бутылок, а за время с 1920 до 1936 г. -
по 100-120 тысяч бутылок в год.
   Винные подвалы и вообще вся техническая база виноделия оставались  такими
же, какими были до революции.
   Узнав от меня о столь неудовлетворительном состоянии этого  дела,  Сталин
решил принять кардинальные меры - передать все винодельческое  хозяйство  (в
том числе и виноградарство) в ведение Наркомпищепрома.
   Я не возражал против того, чтобы принять в  наш  наркомат  винодельческую
промышленность, но от виноградарства, как  специфической  отрасли  сельского
хозяйства, решил отказаться. Сталин настаивал на  своем  и  в  конце  концов
убедил меня принять и винодельческие совхозы.
   В начале 1936 г. состоялось решение партии  и  правительства  о  передаче
всего виноделия в Наркомпищепром. Мне  как  наркому  предстояло  внимательно
ознакомиться со всем этим совершенно  новым  для  меня  делом.  Я  пригласил
специалистов-виноделов  и  стал  их  расспрашивать,  как   было   поставлено
виноделие в лучших хозяйствах царского времени (другого опыта у нас тогда не
было). Оказалось, что виноделие пришло в упадок главным образом потому,  что
к нему повсеместно упал интерес: специалисты увидели, что их  работа  никого
не интересует, пустили все на самотек, а к тому же многие из  существовавших
ранее поощрительных мер по виноделию оказались отмененными.
   После того как я  им  объяснил,  что  партия  и  Советское  правительство
заинтересованы в развитии виноделия в нашей стране, они воспрянули духом и в
очень короткий срок  с  большим  старанием  разработали  и  представили  мне
перечень конкретных мер, необходимых для подъема виноградарства и  виноделия
в СССР. Я все это доложил Сталину, который полностью нас поддержал и поручил
мне подготовить проект соответствующего решения правительства. В  июле  1936
г.  было  принято  постановление  ЦК  и  СНК  СССР  об  энергичном  развитии
винодельческой  промышленности  в  нашей  стране,  в  частности  о   выпуске
шампанских вин за ближайшее пятилетие (1937-1941) в размере 12 млн  бутылок,
то  есть  с  увеличением  против  существовавшего   тогда   уровня   выпуска
шампанского в 60 раз!
   Надо было срочно начать посадки тех сортов  винограда,  которые  наиболее
соответствовали производству  шампанского,  построить  новые  винодельческие
заводы, готовить кадры виноградарей и виноделов. По  сути  дела,  мы  должны
были поднять виноделие на  уровень  передовой  индустрии,  а  это  требовало
времени и немалых затрат.
   Особенно  трудно  было  с  кадрами:  с  одной  стороны,  почти  полностью
прекратился естественный рост молодых кадров, с другой -  произошел  большой
отток старых специалистов, постепенно уходивших на работу в  другие  отрасли
хозяйства.  Осталась  лишь  маленькая  группа   квалифицированных   знатоков
виноградарства и виноделия, среди них - Фролов-Багреев,  Багринцев,  Егоров,
Герасимов, Клоц, Простосердов, Попов и др.
   Признанным авторитетом в этой  области  был  профессор  Фролов-Багреев  -
энтузиаст внедрения нового метода производства шампанского путем  проведения
брожения не в бутылках, а в резервуарах большой емкости  -  акротофорах.  Он
предлагал эту коренную реконструкцию производства шампанского еще много  лет
назад, но  у  Наркомзема  не  доходили  руки.  Французский,  так  называемый
"классический", метод  выдержки  шампанского  представлял  собой  длительный
процесс, занимающий много лет: кроме выдержки вина  в  течение  трех  лет  в
бочках  этот  метод  требует  еще  трехлетней  выдержки  в  бутылках.  Такие
длительные сроки не  могли  нам  обеспечить  быстрого  увеличения  масштабов
производства.  Поэтому  мы  решили,  сохранив   все   же   некоторый   объем
производства  по  французскому  методу  на  старом  заводе  "Абрау-Дюрсо"  и
некоторых других, параллельно организовать производство шампанского по более
простому, дешевому и ускоренному, так  называемому  акротофорному,  способу,
сокращающему срок выдержки шампанского до 25 дней.
   Первый завод, работавший по этому способу, был организован  в  Ростове  с
использованием для этой цели  недостроенного  здания  маргаринового  завода.
Оборудование для этого завода нами было закуплено у французской фирмы Шосеп.
   В дальнейшем, когда производство на этом заводе было уже налажено,  мы  в
наркомате ежегодно собирали виноделов на закрытые дегустации с моим участием
(но без учета моего голоса при оценке). На этих дегустациях довольно опытные
виноделы не могли отличить образцы акротофорного выпуска от изготовленных по
"классическому" образцу.
   Однако возвращаюсь к нашему пребыванию в Париже. Не желая отрывать членов
группы, находившихся в виноградарских  районах  страны,  я  вызвал  в  Париж
только профессора Фролова-Багреева, чтобы ознакомиться с  состоянием  дел  и
посетить с ним винодельческие фирмы. Нам было предложено посетить  несколько
фирм в Шампани, и мы решили осмотреть одно из предприятий фирмы Шопотье.
   Рекомендуя нам выпускаемое ими шампанское, хозяин  предприятия  с  особой
гордостью сказал, что раньше все русские послы во  Франции  и  царский  двор
покупали у него ежегодно по нескольку тысяч бутылок шампанского,  на  что  я
ответил, что теперь в связи с развернувшимся у  нас  строительством  нам  на
вино не  хватает  валюты  и  потому  мы  хотим  сами  производить  для  себя
шампанское в достаточном количестве.
   Видимо, он был огорчен таким сообщением, тем не менее  по  возвращении  с
его предприятия обратно в Париж я выяснил, что сей гостеприимный хозяин  без
моего, конечно, ведома поставил в багажник автомобиля ящик шампанского.
   Все это я рассказал по возвращении  домой  Сталину  и  упомянул  об  этом
ящике. Он заинтересовался и сказал: "Раз уж такое у него  отношение  к  нам,
сделай приятный для него жест - купи у него тысячи три бутылок шампанского".
Я так и сделал. Но когда однажды Сталину принесли  на  пробу  одну  из  этих
бутылок, он попробовал, поморщился, а потом сказал, что по  вкусу  оно  хуже
нашего.
   Надо сказать, что Сталин всегда был высокого мнения о нашем шампанском. И
в такой оценке он был не одинок. Английский  министр  иностранных  дел  Иден
(впоследствии премьер-министр) очень похвально отозвался о нашем  шампанском
и даже попросил ящик этого вина для английского короля, что, конечно, и было
сделано (помимо прочего, это  была  неплохая  реклама  нашего  шампанского).
Очень понравилось наше шампанское и Черчиллю, и поэтому во  время  известной
встречи руководителей глав правительств в Крыму ему было  послано  несколько
ящиков Советского шампанского.  Правда,  Сталин  предпочитал  полусладкое  и
сладкое шампанское. Сухое и "брют" он не любил, предлагал даже прекратить их
производство. С  трудом  я  отстоял  эти  сорта,  сославшись  на  требования
экспорта.
   Вряд ли за два месяца можно было сделать больше, чем  это  удалось  нашей
группе. Но каждый из нас впоследствии, а порою даже и  сейчас  -  сорок  лет
спустя! - находит в жизни родной страны какие-то приметы, отзвуки, следы той
работы, которая была нами проделана в результате командировки в  Соединенные
Штаты осенью 1936 г.
   Пребывание в США оказалось для  меня  университетским  курсом  в  области
пищевой  промышленности  и  американской  экономики.  Не  имея  законченного
высшего  образования,  я  вернулся  оттуда   как   будто   обогащенным,   со
значительными знаниями и с планом перенесения в нашу страну  опыта  развитой
капиталистической страны.
   Эта  задача  захватила  всю  мою  энергию.  Я  сделал  проблему   пищевой
промышленности  предметом  выступлений  на  многих  партийных  форумах,  где
находил поддержку и приковывал внимание партийных организаций к решению этой
трудной задачи.

   Глава 23
   УБИЙСТВО КИРОВА И НАЧАЛО СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ
   1 декабря 1934 г.  после  9  часов  вечера  вызвали  меня  на  экстренное
заседание  Политбюро.  В  кабинете  у  Сталина  были   Молотов,   Ворошилов,
Орджоникидзе, Каганович. Сталин объявил, что  убит  Киров.  Он  тут  же,  до
какого-либо расследования, сказал,  что  зиновье