м, поскольку мы убытков  колхозов  не  покрывали,  и  никто  их
доходов и расходов не считал. Убытки тоже не считали. Знали только  богатые,
хорошие колхозы и слабые, бедные колхозы.
   Я был  удивлен  такой  постановкой  вопроса  Молотовым.  Но,  прежде  чем
высказаться, стал ждать, что скажет Сталин. Сталин слушал очень внимательно,
курил трубку. Выслушав все  доводы  Молотова,  немножко  помолчал,  а  затем
спокойно, не в обидной форме, толково объяснил Молотову: ему  известно,  что
многие совхозы, даже  большинство,  являются  сегодня  убыточными.  Но  надо
знать, что любая новая общественная формация до поры до времени нуждается  в
поддержке,  без  чего  она  зачахнет.  Поэтому  такое  финансовое  состояние
совхозов, неприятное для бюджета, является естественным и закономерным. Надо
принимать меры к ликвидации убытков, увеличению доходов совхозов, а до этого
времени покрывать их дефицит, постепенно принимая меры и  уменьшая  дотации,
пока они не встанут на ноги.
   Я был очень приятно удивлен, услышав это объяснение от Сталина,  которое,
по моему мнению, было  теоретически  правильным.  К  тому  же  я  лично  был
сторонником  развития  совхозов.  И  не  случайно,  что   в   дни   сплошной
коллективизации  Калинин,  уговаривая  не  торопиться  с  объединением  всех
крестьян в колхозы, особенно в районах не основного земледелия, имея в  виду
центральные районы России, которые он хорошо знал, будучи родом из  Тверской
губернии,  предложил  форсированно  развивать  зерносовхозы   на   свободных
государственных землях.
   Сталин не принял  первого  его  предложения.  Зато,  желая  удовлетворить
Калинина, принял его второе предложение, считая, видимо, его  правильным,  и
предложил при ЦИК создать  комиссию  по  образованию  совхозов  во  главе  с
Калининым. Калинин, зная мое отношение к совхозам, предложил включить и меня
в состав этой комиссии.
   В последние годы своей жизни Сталин, став  крайне  неустойчивым  в  своих
взглядах,  кажется  в  1948  г.,  вдруг  внес  совершенно  поразившее   меня
предложение в отношении  совхозов  -  прямо  противоположное  тому,  что  он
утверждал в 30-х годах. Сидели за  обедом,  беседовали,  спокойно  обсуждали
недостатки в сельском хозяйстве, трудности;  сетовали  на  то,  что  совхозы
становились все более убыточными. (Хотя эти убытки надо  считать  условными,
потому что от совхозов хлеб  принимали  в  ценах,  которые  существовали  по
колхозам, то есть резко  заниженным,  а  продавали  этот  хлеб  на  рынке  в
три-четыре раза  дороже,  и  деньги  эти  в  виде  налога  с  оборота  через
Заготзерно попадали в бюджет не как  доход  от  совхозов,  а  как  налог  от
потребителя. Это, конечно, было неправильно.) Сталин  говорил,  что  никаких
убытков колхозов мы не покрываем,  зато  продукты  от  них  получаем,  а  на
совхозы много тратим денег на дотацию. Вдруг он  неожиданно  говорит:  "Надо
ликвидировать совхозы, превратить их в колхозы,  так  как  колхозы  -  форма
более выгодная для государства, более социалистическая форма, чем совхозы. И
к тому же освободятся огромные средства, которые тратим на покрытие  убытков
совхозов".
   Я был поражен.  В  особенности  еще  тем,  что  совсем  недавно  -  перед
окончанием войны или сразу же после войны - он выдвинул идею создания вокруг
Ленинграда и Москвы большого количества совхозов со специальным  назначением
- для производства продуктов для снабжения населения этих крупных городов. Я
эту идею тогда поддержал. Заявление Сталина было тем более странным, что все
знали,  что  в  части  Московской  области,   в   Смоленской,   Калининской,
Ленинградской  и  северо-западных  областях  Российской  Федерации   колхозы
фактически были разорены в ходе войны, населения было мало, главным  образом
старики. Колхозными средствами быстро это не восстановишь. И создание вокруг
Москвы и Ленинграда совхозов было оправданным,  так  как  эти  земли  близко
расположены к потребителю. Казалось бы, это надо было поручить  Министерству
совхозов. Но почему-то Сталин предложил возложить это дело на меня лично,  а
тогда я не ведал Министерством сельского хозяйства и совхозов.  Правда,  под
моим руководством работало Министерство мясомолочной промышленности. Вот  он
и   предложил   эти   совхозы   создать   при   Министерстве    мясомолочной
промышленности, организовав тресты этих совхозов и  главные  управления  при
министерстве.
   Вообще, не один, а много раз Сталин возлагал  на  меня  задания,  которые
прямого отношения к моим обязанностям не  имели.  Видимо,  он  был  высокого
мнения о моей оперативности, настойчивости,  ответственности  за  порученное
дело. И мне кажется, как будто я его и не подводил в таких делах.  Например,
зная значение каракуля как экспортного товара, дающего  большую  валюту,  он
еще  до  войны  предложил  мне  изъять  все  совхозы   каракулеводческие   и
зверосовхозы из Наркомата совхозов,  передать  их  Наркомвнешторгу,  создать
новые  совхозы  на  государственных  землях  и  вовсю  раздуть  производство
каракуля.  Или,  в  начале  войны  он  мне  поручил   создание   алюминиевой
промышленности на Урале, с чем я тоже вроде бы справился.
   И вдруг такая перемена в Сталине! Я не выдержал и сказал: "Как это можно,
товарищ Сталин? Ты знаешь, к каким  последствиям  это  может  привести?  Это
будет большим ударом по экономическим возможностям  государства,  не  говоря
уже о социалистическом секторе, наиболее боевом, где государство отвечает от
начала до конца, государство, которое должно быть и может быть образцом  для
других. Эти убытки совхозов условные, и если правильно считать,  то  совхозы
выгодны, а не убыточны.  Наконец,  ты  же  сам  предложил  вокруг  Москвы  и
Ленинграда создать совхозы, которые теперь успешно развиваются,  дают  много
мяса для снабжения населения городов".
   Надо сказать, что Маленков, который обычно  поддакивал  Сталину,  никогда
ему не возражал, на этот раз ни слова не сказал. Но Сталин  понял,  так  как
знал Маленкова хорошо, что, следовательно, и он не согласен с ним. И  другие
члены Политбюро смотрели удивленно на Сталина - наверное, думали, что он  их
испытывает. На этом разговор  кончился.  Сталин  понял,  что  никто  его  не
поддерживает, даже Каганович не сказал ни  одного  слова  в  его  поддержку,
молчал.
   Это показывает, как изменчив был Сталин в последние годы, как свойственно
ему стало шараханье из стороны в сторону  в  решении  крупных  экономических
вопросов.

   Глава 42
   СТАЛИН. ЭПИЗОДЫ
   Сталин, безусловно, был человеком способным. Он быстро схватывал  главное
во всех областях деятельности, даже в таких, которые сам плохо знал. Вообще,
нет человека, который бы хорошо все знал. Но он искал и часто умел  находить
главное звено, ухватившись  за  которое  можно  вытащить  всю  цепь,  говоря
словами Ленина. Но иногда  у  него  проявлялись  странности.  Им  овладевали
какие-то идеи-фикс, которые превращались  в  подлинный  фетишизм.  Несколько
примеров.
   Накануне войны, в 1940 г., готовясь к войне, Сталин предложил  отказаться
от  строительства  крупных  электростанций  и  ограничить   мощность   новых
электростанций 40 тыс. квт. Объяснял он это тем, что  если  будут  во  время
войны бомбить, а бомбить  будут  обязательно,  и  выйдет  из  строя  большая
электростанция, то и ущерб будет большой, а если  небольшая  станция,  то  и
ущерб будет меньший. Молотов как Председатель Совнаркома  СССР  издал  такое
постановление. Конечно, потом оно было забыто.
   Еще один факт. Занимаясь зерновыми проблемами, из всех видов зерна Сталин
выделял только пшеницу. Это,  конечно,  главная  культура  для  производства
продовольствия, но он стал доводить эту истину до абсурда, в ущерб экономике
страны (между прочим, такую ошибку повторил Хрущев в отношении кукурузы).  И
Молотов в угоду Сталину стал требовать, чтобы на Украине и Северном  Кавказе
основные посевные площади засевали яровой  пшеницей,  вытесняя  традиционные
для районов культуры - ячмень,  овес,  кукурузу.  Он  не  понимал,  когда  я
объяснял ему, что этого делать нельзя, или не хотел понимать, думая, что ему
неправильно говорят.
   Из многолетней практики украинского крестьянства ученым известно, что  на
Украине дает большой урожай рожь, а  пшеницу  сеют  только  озимого  посева.
Яровая пшеница дает урожай чуть ли не в два раза меньший, чем ячмень  и  чем
кукуруза.  После  войны  Сталин  по  этому  поводу  даже   устроил   скандал
украинскому руководству. Вознесенский, хотя и понимал  в  этом  деле,  когда
стали ругать его, почему такой  небольшой  план  посева  яровой  пшеницы  на
Украине, не привел  истинных  аргументов,  а  лишь  сослался  на  "поведение
украинцев". И Маленков, ведавший сельским  хозяйством,  опираясь  на  мнение
заведующего Сельхозотделом ЦК, нападал на  Украину.  Академику  Лысенко,  по
указанию Сталина, поручили  поехать  на  совещание  украинских  колхозников,
выяснить положение с посевами пшеницы, а затем написать  статью  об  этом  в
"Правду". И Лысенко, хорошо зная неприемлемость яровой пшеницы  для  Украины
(он ведь работал там!), не  пытаясь  даже  объяснить  Сталину,  выступил  на
Украине соответственно  и  стал  посмешищем  старых  колхозников,  прекрасно
знавших, как вести сельское хозяйство.
   Затем Сталин стал настаивать, чтобы пшеницу засевали и в тех районах, где
раньше не засевали вообще, - в Московской, Калининской  и  других  областях,
где очень хорошо растет рожь. И хотя после ряда неудач удалось  найти  сорта
пшеницы, которые прижились в Московской области, и сейчас, наверное,  трудно
утверждать, что пшеница здесь может догнать рожь по урожайности.
   Почему-то Сталин считал рожь малоценной культурой, а пшеницу чуть  ли  не
"пупом земли". Я ему доказывал, что рожь не надо вытеснять, что ржаной  хлеб
привычен русскому народу, что он полезен: не случайно его много потребляют в
Германии, Норвегии, Финляндии - Сталина невозможно было разубедить,  и  дело
дошло до того, что нам стало не хватать ржаной муки.
   Такое "привилегированное" положение пшеницы сохранилось и  на  сегодня  -
пшеница в заготовках занимает главное место. И когда надо расходовать  зерно
на корм скоту  и  для  производства  спирта  за  счет  средств  государства,
отпускается доброкачественная пшеница, в то время  как  всем  известно,  что
больший выход спирта из кукурузы и ячменя, и  себестоимость  спирта  в  этом
случае самая низкая. Да и корма для скота  из  кукурузы  и  ячменя  лучше  и
дешевле.

   Другой пример. В ходе торговых переговоров  Германия  добивалась  от  нас
получения мазута. Об этом узнал Сталин, и в его глазах мазут  стал  каким-то
особо дорогим продуктом, каким-то фетишем. Он стал лично наблюдать,  на  что
расходуется мазут у нас. И везде, где можно и нельзя, стали  "ради  экономии
мазута" заменять его углем и торфом. Дело дошло до того, что  по  требованию
Сталина было принято  решение  (и  упорно  осуществлялось!)  по  переводу  и
перестройке многих котельных электростанций с мазута на уголь, не считаясь с
тем, на какие расстояния  приходится  возить  этот  уголь.  Это  было  явным
абсурдом. И многие не поверят, но было такое решение  и  даже  частично  был
осуществлен перевод паровозов Северокавказской и Закавказской железных дорог
с нефти на завозимый из Донбасса уголь, одна  перевозка  которого  равнялась
стоимости самого угля. Дело дошло до того,  что  уголь  возился  в  нефтяные
районы, а потребление мазута было настолько ограничено и запасы были  такие,
что  не  хватало  емкостей  для  его  хранения.  Разубедить  же  Сталина   в
несуразности положения было трудно. Сразу после смерти Сталина это все  было
отменено.

   Еще один пример. До присоединения к  Советскому  Союзу  Западной  Украины
Сталин не интересовался  натуральным  газом,  но  знал,  что  в  Европе  его
применяют очень широко для бытовых нужд  путем  производства  газа  из  угля
способом коксования. И  вот  неожиданно  Сталин  увлекся  идеей  газификации
углей. Откуда-то ему стало известно, что такие опыты как  будто  делаются  в
Европе. Он потребовал создать  Комитет  по  газификации  при  Совмине  СССР.
Помню, там работал опытным руководителем  Максерман,  и  ныне  работающий  в
газовой промышленности. Тогда появилась новая идея  -  газификация  углей  в
самих шахтах под землей. Идея заключалась в том, что уголь газифицируется  в
самих шахтах и в результате добывается газ, а не  уголь.  Был  такой  проект
ученых. Эти ученые верили в свое дело, но оно двигалось  очень  туго.  Тогда
Сталин поручил мне  взять  под  свое  наблюдение  этот  комитет.  Я  не  мог
возражать, лишь сказал, что хотя и ничего не понимаю в этом деле,  но  окажу
помощь и поддержку тем, кто им занимается.
   Я действительно помогал как мог: выделил шахту под Москвой, был составлен
проект, начаты опыты. Какие-то из них были удачными, но все-таки видно было,
что в ближайшее время до массового производства дело не дойдет. И тут, когда
Западная Украина была присоединена к  Украине,  из  доклада  Хрущева  Сталин
узнал, что там развито производство натурального газа. Конечно, по сравнению
с нынешними масштабами, это была мелочь. Хрущев выяснил мнение  специалистов
и внес предложение заказать по Фонду помощи ООН пострадавшим в войну странам
трубы, чтобы газ подавать из Западной Украины в Киев, что  и  было  сделано.
Сталин ухватился сразу же за этот газ - он для него тоже стал каким-то новым
фетишем. При этом он считал, что это такое дорогое топливо, что  его  нельзя
разбазаривать: разрешил применять его только для отопления квартир.  И  лишь
после  длительных  многократных  споров  я  добился  все-таки   от   Сталина
разрешения давать газ - в виде исключения!  -  для  хлебозаводов,  поскольку
доставка угля к ним - трудное дело. Он согласился только после того,  как  я
ему показал конкретные цифры. Затем я предложил перевести и сахарные  заводы
на снабжение газом, так как часто из-за перебоев в доставке угля эти  заводы
стояли, хотя газопровод проходил рядом. Я предложил перевести и эти сахарные
заводы на снабжение газом и в связи с этим изменить баланс потребления газа.
Много спорил и  уговаривал.  Наконец  Сталин  согласился.  Вот,  собственно,
только эти два отступления допустил Сталин.
   Когда же в Саратовской области были открыты  месторождения  газа,  Сталин
загорелся и предложил мне заказать в Америке  трубы  для  доставки  газа  из
Саратова прямо в Москву. Так и  сделали.  Но  и  в  Москве  Сталин  позволял
использовать газ лишь на бытовые нужды и только на некоторых заводах. А ведь
нужно было немножко подумать о производстве газа из нефти, и тогда, еще  при
жизни Сталина, мы имели бы большое количество газа.

   Особый фетишизм Сталин проявлял к золоту  -  прямой  контраст  тому,  как
подходил к нему Ленин. В моменты, когда нужно было покупать оборудование для
индустриализации страны, для  строительства  новых  заводов,  в  особенности
тракторных,  мы  вывозили  золото  за  границу  для  платежей.  Мне  казался
естественным вывоз золота в каком-то количестве за границу  как  экспортного
товара, поскольку наша страна - добывающая золото. Какой смысл из года в год
добывать золото и все класть в кладовые,  когда,  превратив  его  в  машины,
можно двинуть вперед экономику?!
   У нас в  стране  быстро  росла  добыча  золота.  Когда  наркомом  внешней
торговли стал Розенгольц, Сталин запретил  ему  вообще  вывозить  золото  за
границу и велел обеспечить  такое  соотношение  экспорта  и  импорта,  иметь
настолько активный баланс, чтобы покрывать не только расходы по импорту,  но
и  другие  государственные  расходы  в  иностранной  валюте  и  сверх   того
производить накопление валюты. Это, конечно, привело  к  резкому  сокращению
импорта из-за границы промышленного оборудования и сырья,  что  отрицательно
сказалось на нашем развитии.

   Надо отдать справедливость Сталину, что он накануне войны с Германией,  в
начале 1938 г., принял  правильное  решение  выделить  известное  количество
золота из государственного резерва для покупки дефицитных цветных металлов и
натурального каучука, без которых нельзя было воевать. Сообщено мне это было
достаточно необычно, один на один  на  второй  день  после  назначения  меня
наркомом внешней торговли в ноябре 1938 г.: определенное  количество  золота
выделяется в распоряжение Наркомвнешторга специальным  назначением.  Цель  -
покупка по известному плану цветных металлов и каучука - в секрете  от  всех
государственных и партийных органов. Об этом не знает ни Госплан, ни  другие
органы - никто не знает. Наркомфин знает только, что это  золото  он  должен
отпускать наркому внешней торговли не  спрашивая.  Более  подробно  об  этом
рассказано выше. Здесь только хочу добавить, что Сталин  правильно  понимал,
что если бы Госплан знал о наличии такого резерва, то расходовал бы  его,  и
мы остались бы без достаточного резерва.
   Я был обрадован такому шагу Сталина. Я даже удивился, что  он  отошел  от
своего отношения к золоту.  Он,  конечно,  понял,  что  война  -  это  такая
опасность, что фетиши должны отступить на задний план.

   Вот некоторые  особенности  поведения  Сталина  и  решения  экономических
вопросов, связанных с войной и в годы войны.
   Вновь подчеркиваю, что Сталин многое  понимал  в  вопросах  экономической
политики. Он большую роль сыграл в  деле  индустриализации  страны,  в  деле
создания военной промышленности. Конечно, главная заслуга здесь до  1937  г.
принадлежит Серго Орджоникидзе, который всецело отдался этому делу, начатому
еще Дзержинским и Куйбышевым. Серго особо заботился об оборонных заводах.  А
так как многие такие заводы были в Ленинграде, он опирался  на  безграничную
помощь и поддержку Кирова, который следил за каждым военным заводом, и Серго
за них был спокоен.
   Сталин как секретарь ЦК партии поддерживал всемерно это  дело,  иногда  в
борьбе с Молотовым как Председателем Совнаркома,  который  экономил  деньги.
Поэтому заслуга Сталина в индустриализации страны большая.

   В  последние  годы   Сталин   нередко   проявлял   капризное   упрямство,
порожденное, видимо, его безграничной властью, ставил в тупик неожиданностью
своих решений и поступков.
   Как-то в 1947 г. он выдвинул предложение, чтобы каждый из нас  подготовил
из среды своих работников пять-шесть человек, которые могли бы заменить  нас
самих, когда ЦК сочтет  нужным  это  сделать.  Он  это  настойчиво  повторял
несколько раз.
   Высказавшись  в  поддержку  такой  идеи,  я  заметил,  что,  зная   своих
работников, не могу подготовить пять-шесть  человек  с  гарантией,  что  они
смогут меня заменить, хотя два-три работника у меня есть на примете. Если  с
ними хорошо поработать года два, то они могут стать  достойными  кандидатами
для замены. В ответ  на  вопрос  Сталина,  кто  они,  я  назвал  трех  своих
заместителей: Крутикова, Меньшикова и Кумыкина, и  конкретно  рассказал,  на
что они способны, какие имеют достоинства и недостатки. В последующем Сталин
часто спрашивал о них. Отвечая ему, я  всякий  раз  подчеркивал  способности
Крутикова.
   Через год Сталин неожиданно предложил Крутикова на должность  заместителя
Председателя Совета Министров  СССР  с  возложением  на  него  обязанностей,
связанных с внутренней торговлей. Я резко возражал, убеждая Сталина, что  он
не готов для такой ответственной должности,  что  для  этого  надо  ему  еще
поработать министром, но даже министром внешней торговли он сегодня не может
еще стать, но через год это может быть реально.
   "Как так? - спросил Сталин. - Ты же его очень хорошо рекомендовал!"  (Он,
видимо, решил, что я не хочу расставаться с таким работником.) - "Да, имея в
виду, что он хорошо  работает  моим  заместителем,  и  я  вижу  для  него  в
перспективе должность министра. Но я же не говорил, что он может стать твоим
заместителем, к тому же прямо сейчас".
   Сталин со  свойственным  ему  упрямством,  несмотря  на  м