лаждение. Может быть,  воскресить Огистума? Он мог
бы это сделать.  Да, великолепное развлечение! Вернуть старику жизнь  только
для того, чтобы он сумел увидеть свое поражение и торжество Совартуса.
   При этой мысли он расхохотался. Он  сделает это! Во  имя  Сэта! В конце
концов, далеко не  каждый умеет возвращать  из  Серых Стран  своего  убитого
отца.


Глава первая

   Возле перевала через Карпашские горы,  по пути из  Заморы в Коринфию, в
безымянной   деревушке   стояла   полуразвалившаяся   харчевня,   казавшаяся
необитаемой.  К  этой   развалюхе  подъехал   высокий   крепкий   парень  на
великолепном жеребце. Благородное  животное  несло на себе роскошное седло и
шелковую, экзотически разукрашенную  попону.  Серебряные  украшения поводьев
были сделаны в виде  фигурок журавлей и лягушек.  Было  совершенно очевидно,
что некогда конь принадлежал богатому человеку.
   Всадник  же  был  одет  в  потертую  кожаную куртку.  У него не было ни
доспехов,  ни шлема. Штаны казались мятыми от  старости и пота. Плащ, хоть и
сшитый из тонкой  шерсти, был изрядно  потрепан. Под мышкой в кожаных ножнах
висел кинжал, который выглядел довольно  внушительно. Большой широкий  меч с
простой  рукоятью  был  вложен в ножны еще  менее изящные, чем  прочие  вещи
всадника.  Вечерний  ветер  трепал  спутанную  гриву  длинных  черных  волос
молодого человека. Глубоко посаженные глаза отражали свет заходящего солнца,
словно излучая голубой огонь. Это был Конан из Киммерии. И если кто-нибудь и
удивлялся контрасту  между конем  и всадником, когда оба они  приблизились к
харчевне, то на замечание не отважился никто.
   У входа в  харчевню, которая,  подобно деревне,  не  могла похвастаться
каким-либо звучным именем, стоял  мальчик лет двенадцати. Всадник наклонился
> седле и поманил его.
   -- Эй, малыш, тут у вас есть стойло?
   -- Конечно. -- Мальчик оценивающе  посмотрел на  одежду Конана. --  Для
тех, кто может заплатить.
   Взгляд мальчика  развеселил Конана. Он  хмыкнул, и  вынул из  кошелька,
висевшего  у  него на  поясе, маленькую  серебряную монетку,  которую бросил
мальчику. Тот ловко поймал ее на лету и ухмыльнулся от уха до уха.
   -- Митра! Да за эти деньги вы можете купить всю нашу конюшню!
   -- Будет  вполне достаточно, если мой конь  получит овес и воду, и если
его почистят, -- сказал  Конан. -- Кто знает, может быть, для тебя  найдется
еще одна монетка, если завтра он вдруг окажется чистым.
   --  Будет  сиять  ярче  солнца, -- заверил мальчик. Он  подбежал, чтобы
схватить поводья.
   -- Еще минутку  подожди, -- остановил его Конан.  Он снял  две  тяжелые
седельные сумки. При этом он позаботился о том, чтобы золотые монеты  в  них
не  звенели.  Эти  сумки  проведут ночь  рядом  с ним,  а не  на  конюшне --
сохранней будут. Конан знал воров. Он и сам был вором.
   Мальчик увел коня, а Конан направился в комнату для посетителей.
   Внутренняя отделка  помещения  полностью  соответствовала внешнему виду
здания. Комната была грязной и полной дыма, который клубился из закопченного
камина.  Окон  не  было.  Источниками  света  служили  лишь немногочисленные
масляные лампы на деревянных столах и щели в низком потолке.
   Жирный  мужчина  в  грязном фартуке поспешил Конану  навстречу. Широкая
улыбка открывала его почерневшие гнилые зубы.
   --  А,  добрый вечер,  господин.  Чем  могу  служить?  Конан огляделся.
Примерно  десять  человек  находились  тут,  и все  они  выглядели такими же
опустившимися  и замызганными, как и сама  харчевня. Здесь были, разумеется,
смуглые заморанцы, а двое посетителей  с  глазами,  как щели, вероятно, были
гирканцы.  Две женщины с печальными глазами  и усталыми лицами, облаченные в
драные  шаровары, могли быть только  представительницами древнейшего в  мире
ремесла. И,  наконец,  на  лавке  сгорбился  еще  один  человек,  маленький,
толстый,  седоволосый, который посматривал  на Конана,  как ястреб на  змею.
Конан спросил хозяина:
   -- Есть  ли  в этом притоне что-нибудь еще, кроме заплесневелого хлеба,
-- что-нибудь съедобное?  И еще  вино -- вино, которое  не успело  еще стать
уксусом?
   -- Само собой, господин...
   -- И спальня? -- прервал его Конан. -- Комната с дверью и замком?
   --  Митра позаботился  о  том, чтобы  в моей харчевне было все, что вам
необходимо, -- ответил хозяин и снова продемонстрировал свои гнилые зубы.
   Конан проворчал:
   -- Ну так принеси мне  поесть. Я погляжу, распространяются  ли  милости
Митры на твою стряпню. И вино -- лучшее, какое у тебя есть!
   Человек,  казалось, колебался  --  к  какой  ступени  общества  отнести
Конана. Прежде чем он  успел что-либо сказать, тот швырнул ему монету. Глаза
толстяка  расширились, когда в тусклом свете лампы он различил блеск желтого
металла.  Он  спрятал  маленький кружок  быстрее,  чем коршун  хватает  свою
добычу.  Потом  осторожно приоткрыл  кулак  --  так,  чтобы другие  не могли
увидеть монету. Блеск золота не лгал.
   --  Золото!  --  алчно  прошептал  он,   одновременно   восхищенный   и
исполненный благоговейного  ужаса. Он тут  же сделал попытку куснуть монету,
чтобы   проверить  чистоту  благородного  металла,  однако  осуществить  это
намерение  ему помешало состояние  зубов. Он взвесил ее  на ладони. Когда он
судорожно  сжал пальцы  над мерцающим  кружком и  недоверчиво обвел  глазами
своих посетителей, он напоминал жирную крысу.
   Конан потянулся. Было слышно, как хрустнули суставы, когда он расправил
свои  сильные плечи и  развел  мускулистые руки.  Шорох  и  движение вырвали
владельца  харчевни из мира алчных  грез.  Он  низко  склонился, пробормотал
что-то и исчез, но почти тут же вернулся назад с кувшином вина и стаканом. И
то и другое  он  вкрадчиво поставил  на стол перед Конаном. И то и другое он
поставил на стол перед Конаном.
   -- Ваш ужин скоро будет готов, господин,
   Конан  ухмыльнулся.  Темные  личности,  собравшиеся   в  этом  притоне,
уставились на  него. Он  пренебрежительно отодвинул  стакан,  взял кувшин  и
опорожнил  его. Жиденькое красное вино было немного  горьковатым на вкус, но
хорошо охлажденным. Конан сделал Три  больших глотка,  прежде  чем отставить
кувшин  и  перевести  дыхание. После этого  он еще  раз  потянулся.  Мускулы
заиграли под загорелой кожей. Затем он уселся на лавку.
   Прочие посетители снова вернулись  к  своим делам -- в том числе  и тот
маленький  толстяк, который  постоянно наблюдал за молодым  парнем  уголками
своих бесцветных глаз.
   Вскоре  хозяин вернулся с  деревянным подносом руках, на  котором лежал
здоровенный кусок дымящейся  говядины. Кусок был толщиной в руку  Конана." С
него капала  кровь.  Киммерийца  это  не смутила.  Своим острым  как  бритва
карпашийским кинжалом он  отрезал  большие  куски  и  жевал  с наслаждением,
запивая полусырое  мясо  потоками жидкого красного вина. Это  было не лучшее
жаркое, съеденное им в жизни, но Конану было довольно и такого.
   Пожевав  мясо и уничтожив большую часть  вина, он опять поискал глазами
хозяина. С быстротой молнии этот сообразительный  молодец  с  гнилыми зубами
скользнул к киммерийцу.
   -- Да, господин?
   -- Никакой я  не господин, -- заметил  ему Конан, чувствуя себя сытым и
добрым. -- Но я устал. И  хочу видеть  комнату, которую Митра приготовил для
меня в этом... в этой харчевне.
   -- Сию секунду.
   Хозяин вывел  Конана из дымной комнаты и  провел по  узкому коридору  к
крутой лестнице. При каждом шаге ступеньки скрипели и трещали, выдавая трели
не хуже  какой-нибудь  птахи,  исполняющей песнь любви. Он усмехнулся. Вот и
хорошо. Ни  одному вору  не забраться по этой  лестнице незамеченным, чтобы,
скажем, обокрасть кого-нибудь.
   Комната была лишь немногим лучше  той, что Конан  видел внизу. Она была
совершенно пустой,  если не считать  кучи чистой соломы и шерстяного одеяла.
На  внешней стороне была  прорублена  круглая дыра -- величина позволяла  ей
считаться  окном,  пропускающим свежий воздух  или свет луны, однако человек
сквозь  него  бы  не   протиснулся.  Дверь  производила   довольно  солидное
впечатление. Хорошо смазанная медная задвижка легко скользнула на место. Это
было самое важное. Замок  был  наиболее добротной вещью во  всем доме. Конан
отослал хозяина движением руки и бросил седельные сумки с добычей в угол.
   Что-то зашуршало  и пискнуло в соломе при глухом стуке падения золота и
серебра.  В темноте ничего не было видно. Конан вынул из ножен кинжал. Синие
глаза киммерийца блеснули. Он поворошил солому в углу.
   Оттуда  выскочила крыса  и  бросилась бежать, но  бедняжка была слишком
неповоротлива. С поразительной  быстротой  Конан метнул кинжал  и пригвоздил
тело животного к полу.
   Конан улыбнулся. По крайней  мере,  эта  тварь не будет ползать по нему
сегодня ночью. Он встал и высунул кинжал за  окно. Убитая крыса соскользнула
с  клинка  и пропала в ночной  темноте. Конан  вытер клинок  соломой, вложил
кинжал в ножны и улегся спать.
   Рассвет еще не  наступил. В этот серый час  тишину нарушил слабый звук.
Для слуха обычного  человека  он  был бы неотличим от прочих ночных  шорохов
старого дома. Но Конан мгновенно проснулся. Все чувства его обострились.
   Скрип.  Скрип.  Ночной нарушитель  спокойствия,  должно  быть,  невелик
ростом.  Но ничего хорошего он замыслить  не мог, потому  что Конан различил
звук, который  очень  напоминал  трение  металла  о металл.  Только  человек
использует предметы из железа или латуни, а человек в  этот час мог означать
только одно: опасность.
   Сквозь дыру в окне сочился слабый свет заходящей луны и гаснущих звезд.
При таком освещении и кошка не нашла бы дороги домой, но зрение у киммерийца
было  острее,  чем  у  других  людей,  и  кроме  того, он привык к различным
опасностям. Конан обвел взглядом комнату и остановился на том  месте, откуда
доносился звук.
   В  тусклом  свете увидел, как между дверью и  хорошо смазанным  засовом
двигается кусок  проволоки. На мгновение по  спине Конана пробежали мурашки.
Никто  из рожденных  земной  женщиной  не  смог  бы  подняться  по  лестнице
бесшумно. В этом он готов был биться об заклад. Киммериец схватился за меч.
   Внезапно задвижка  подалась,  и дверь распахнулась.  Трое с обнаженными
кинжалами ворвались в комнату.
   Конан вскочил, выдернул меч из ножен и набросился на непрошеных гостей.
Поскольку они полагали найти в комнате спящего человека  и заколоть  его без
всяких помех, прямо во сне, они ужасно смутились.
   Первый из грабителей  был убит  прежде,  чем вообще осознал,  насколько
смертельной была грозившая  ему опасность. Когда  киммериец  выдернул меч из
его  тела,  бандит  опустился на пол с предсмертным хрипом.  Конан  взметнул
тяжелый  клинок   с  легкостью,  которая  была  под  силу  только   человеку
незаурядной мощи.  Второй  убийца  повернулся  вполоборота,  и  ему  удалось
поднять кинжал. Но эта попытка защититься оказалась тщетной. Брызнули искры,
когда широкий меч  скрестился  с  клинком  кинжала  и  отбросил его,  словно
перышко.  При этом  меч  Конана глубоко вонзился в бок негодяя, круша ребра.
Грабитель вытянулся на грязных досках пола и затих.
   Третий, с искаженным от ужаса лицом, отступил назад, к узкому коридору.
Спина убийцы-неудачника коснулась стены. В панике  он озирался  по сторонам,
но, казалось, понял, что этот берсерк  настигнет его даже в том случае, если
он  отыщет нужное направление  и ударится в бегство. Он поудобнее  взялся за
рукоять кинжала и держал его теперь, как меч.
   В этот момент лестница заскрипела под тяжестью шагов. Желтые призрачные
огни коптящих свечей выхватили из мрака новых участников  этой сцены. Однако
внимание Конана было  по-прежнему полностью сосредоточено на воре, грозившем
ему кинжалом. В отчаянии тот бросился на киммерийца, направляя острие своего
кинжала Конану в пах. Конан легко отскочил в  сторону, поднял меч и изо всех
сил обрушил его на своего противника. Острый клинок раскроил голову пополам,
словно  спелую дыню. Кровь брызнула на  стены  коридора, который был  теперь
освещен  свечами, -- их держали хозяин харчевни и тот  толстяк, что накануне
не спускал с Конана глаз.
   Конан направил  окровавленное острие в  сторону хозяина, облаченного  в
грязную ночную сорочку.
   Хозяин побелел от ужаса и начал жутко заикаться:
   -- П-пожалуйста, г-госп-подин...  У меня  с-семья!.. Конан уставился на
него неподвижным  взглядом.  Глаза  его пылали синим  пламенем.  Наконец  он
удосужился поглядеть на скорбные останки тех, кто убил бы его, будь он менее
осторожным.
   --  Кто  эти  мерзавцы?  --   спросил  он,  указывая  острием  меча  на
распростертые трупы.
   -- Н-не знаю, г-госп-подин. Я н-не  знаю их, -- пробормотал хозяин. Пот
струился по его лицу.
   Заговорил толстяк:
   --  Судя по  их  виду, это заморанские  карманники.  Они только сегодня
появились в харчевне.
   Конан смерил его взглядом.
   --  Меня зовут Конан  из Киммерии, хотя сейчас я иду из  Шадизара. А вы
кто?
   --  Логанаро,   друг   мой,  купец  из  Морнстадиноса   Коринфского.  Я
возвращаюсь из Кофа, где у меня... э-э... были важные дела.
   Конан кивнул и снова взялся за бледного хозяина.
   --  Как  эти  стервятники  попали  в  мою комнату,  ты,  владелец  этой
проклятой богами конуры? Уж никак не по скрипучей лестнице, верно?
   -- Правильно говорите, господин. На другом  конце  коридора есть другая
лестница, она прочнее этой.
   --  Понятно.  А  теперь объясни мне,  зачем тебе понадобилось смазывать
замок, ты, пес!
   -- Замок? Он... он только совсем недавно был врезан в  дверь, господин!
Наверное, мастер его и смазал. -- Хозяин судорожно глотал воздух и дергался,
как  марионетка на ниточках.  --  Да,  господин, так  дело  и было.  Мастер,
наверное, это и сделал.
   Конан покачал головой:
   -- Звучит очень убедительно. Но я почему-то начинаю чувствовать желание
найти этого мастера и потолковать с ним.
   Хозяин посерел.
   -- Н-но... его нет в деревне. Он,. э". он в Туран подался. Да.
   Конан сплюнул  на  пол,  наклонился и  вытер  клинок  о заношенный плащ
одного из убитых.  Потом поискал, нет ли на стали царапин. Ни одной.  Кинжал
вора, вероятно, был сделан из плохой стали.
   Конан выпрямился и посмотрел на дрожащего хозяина сверху вниз.
   -- Убери разгром в моей комнате! --  распорядился  'он.  -- Я  хочу еще
немного поспать, только так, чтобы мне не мешали.
   -- П-поспать? -- Казалось, это удивило хозяина.
   -- Ну и что? Еще петухи не пели, а я устал. Поторопись! Возможно, утром
я и забуду все эти фокусы со смазанными замками.
   Увидев завтрак, который  подал ему хозяин, Конан ухмыльнулся.  Еда была
горячей  и  хорошо приготовленной. Когда  он сыто  рыгнул, владелец собачьей
конуры,  прозываемой  почему-то "харчевней", мгновенно  подскочил  к нему  с
вопросом, не может ли он еще чем-нибудь услужить-.
   Пока Конан трудился над своим завтраком, маленький толстый купец подсел
к нему за стол и вступил с киммерийцем в беседу.
   -- Вы едете на запад просто так?
   -- Да. В Немедию.
   -- Тогда  вам нужно идти по левой ветке коринфской дороги через Перевал
Духов.
   -- Перевал Духов? Купец улыбнулся.
   -- Это название, несомненно,  хорошо для  того,  чтобы пугать им детей.
Пролетая  над  скалами,  ветер  поет  свои  странные песни.  Отвесные  скалы
многократно отражают звуки, трудно переносимые человеческим ухом.
   Конан  засмеялся  и  отломил большой  кусок от  третьей  ковриги хлеба,
поданной хозяином. Хлеб он запил хорошим глотком вина.
   --  В  той стране,  где я  родился, известны такие  ветровые трубы,  --
оказал он.  -- В Киммерии даже маленькие дети не боятся этих звуков -- а тем
более их не испугается мужчина, который видел уже восемнадцать зим.
   Логанаро поднял плечи под темно-коричневым одеянием.
   -- Есть  там  еще совсем недалеко от перевала заколдованное  озеро. Оно
называется Спокезхо.
   -- А в этом заколдованном  озере  путешественников пугают заколдованные
рыбы, пуская пузыри в самый неожиданный момент?
   ! Конану  пришлось смеяться  над своей  шуткой  в  одиночку. Лицо купца
осталось серьезным.
   -- Нет, в этом озере нет рыбы. О существах, обитающих там, лучше вообще
не говорить. И в любом случае необходимо держаться подальше от тех мест...
   Настал черед Конана пожимать плечами.
   -- Я еду из Коринфии в Немедию, а этот перевал нежит у  меня на дороге,
и тут ничего не изменят ни ретровые трубы, ни бабкины сказки.
   Логанаро улыбнулся.
   -- Вы отважный человек. Возвращаясь домой, я по этой случайности избрал
именно  эту  дорогу.  Может  быть, разделим опасности, подстерегающие нас на
пути?
   Конан качнул головой.
   -- Нет, купец. Я предпочитаю путешествовать >дин.
   --  Как  угодно, -- сказал купец,  передернув плечами.  --  В  любом
случае,  я  буду  либо впереди,  либо позади вас. Так что не пугайтесь, если
вдруг заметите, что я иду по вашим следам.
   -- Одного купца недостаточно для того, чтобы испугать меня, Логанаро.
   Толстяк кивнул  и замолчал; но  что-то, казалось, привело его в хорошее
настроение.  Создавалось впечатление, что он скрывал  от молодого киммерийца
Глубокую и мрачную тайну.

Глава вторая

   Снег, покрытый толстой коркой наста,  лежал на скалах по обе стороны от
перевала.  Пар  от  дыхания  Конана  и  его коня клубился в ледяном воздухе.
-Конан  не слишком  много внимания обращал  на холод --  он просто поплотнее
запахнул свой плащ.
   Конанов буланый  безошибочно находил  дорогу,  взбираясь  все  выше  по
крутой тропе. Ветер дул не сильно, однако было слышно, как он завывает вдали
над высокими скалами. Неустанному цокоту лошадиных копыт вторило слабое эхо.
   Вдруг Конан увидел небольшое озеро, о котором ему рассказывал Логанаро.
Киммериец тряхнул головой, Его прямые черные волосы стали от  мороза  совсем
жесткими  и негнущимися и  почти  не шевельнулись  при этом  движении. Озеро
замерзло -- оно было покрыто льдом от одного берега до другого. Конан мог бы
поспорить  на половину того  золота, которое лежало в его седельных  сумках,
что лед  был не  тоньше,  чем его мускулистое  бедро. Было  в высшей степени
невероятно,  что в этом  озере кто-то  купается -- пусть даже какие-то  злые
духи.
   Тропа пролегала прямо по берегу. Мерные шаги коня укачивали всадника.
   Пройдя  половину  пути, конь неожиданно остановился,  повернул голову и
уставился  на поверхность  озерного  льда. Конан  тоже поглядел  туда, но не
заметил ничего мало-мальски интересного. Он ударил коня пятками.
   -- Вперед! Шевелись!
   Конь заржал, затряс головой, словно отвечая ему, попятился и отступил в
сторону.
   -- Дурья башка! -- проворчал Конан и сильнее  ударил коня по  бокам. --
Если  ты  не  будешь шевелиться,  то сегодня  вечером у меня  на ужин  будет
конина.
   В тишине стал отчетливо слышен треск. Конан  перевел взгляд  с упрямого
коня на озеро. На поверхности льда появилась длинная зубчатая трещина. Потом
быстро возникла  вторая,  за ней третья. Создавалось впечатление, что кто-то
долбит изнутри толстую корку льда.
   Лед разломился. Белые глыбы размером с крупных овец взлетели на воздух,
и из  полыньи выбрались какие-то существа! Каждое ростом с человека,  однако
выглядели они скорее как  мартышки. Все они были', белоснежного  цвета  и не
имели лица -- ни рта, ни носа, ни  глаз. Целая дюжина этих  тварей выскочила
из озера, вскарабкалась на лед и умчалась прочь.
   Конан  сперва решил, что они спасаются от  кого-то бегством и что им до
него нет никакого дела, потому что они бежали в направлении, противоположном
тому, в котором Конан ехал. Однако вскоре ему стало ясно, что они делают, --
они отрезали ему путь к отступлению!
   Конан снова  ударил  пятками коня и угостил  его хорошим тумаком, чтобы
заставить его тронуться с  места. Но первобытный  инстинктивный ужас охватил
животное. Жеребец  дрожал и пытался сбросить  всадника. Конан сжал  коленями
бока  охваченного  паникой  буланого.  Только  благодаря  св