о
лестнице и еще не остановились, когда железные пальцы киммерийца
нашли бычью шею врага и сомкнулись на ней. Шея и плечо варвара
онемели от удара, но это не сказалось на его боевых качествах.
Он вцепился в шею Ольмека, как лев в загривок носорога и не
обращал внимания на удары о ступеньки. Они с маху врезались в
дверь из слоновой кости и разнесли ее на кусочки. Ольмек уже был
к этому времени мертв - Конан свернул ему шею. Киммериец
поднялся, стряхнул с себя обломки двери и протер глаза. Он
находился в тронном зале. Кроме него, там было десятка полтора
людей, но первой он увидел Валерию. Причудливый черный
жертвенник стоял перед ящмовым постаментом, вокруг него были
расставлены семь свечей черного воска в золотых подсвечниках.
Кольца густого зеленого дыма поднимались к потолку. На черном
камне жертвенника белело обнаженное тело Валерии. Она не была
связана и лежала, запрокинув руки за голову. Сильный молодой
воин держал ее руки в изголовье жертвенника. С противоположной
стороны за ноги жертвы ухватилась женщина. Валерия не могла даже
пошевелиться. Одиннадцать остальных из клана Текультли стояли на
коленях, образовав полукруг и жадными глазами глядели на
происходящее. На троне из слоновой кости развалилась Таскела. Из
ваз, наполненных курящимися благовониями, струился дым. На
грохот развалившейся двери никто не обратил внимания.
Коленоприклоненные мужчины и женщины посмотрели без всякого
выражения на останки своего князя и на его убийцу, и снова
уставились на жертвенник. Таскела испытующе глянула на
киммерийца и снова раскинулась на троне, издевательски хохоча. -
Ведунья! - в глазах Конана появилась жажда убийства. Он
двинулсся к ней и кулаки его превратились в кувалды. При первом
же шаге в его ногу вонзились стальные зубья. Только крепкие
мышцы икр спасли кость. И он увидел углубления в полу где
поджидали его другие капканы. - Глупец! - фыркнула Таскела. -
Неужели же я не прредусмотрела бы твоего возвращения? Возле
всякой двери тебя ждала такая же ловушка. Стой и смотри, какая
судьба предназначена твоей прекрасной подруге. Потом займемся
тобой. Конан машинально потянулся к мечу, но нашел лишь пустые
ножны. Меч он обронил там, на лестнице, тесак еще раньше, в
пасти дракона. Боль от стальных зубьев была и вполовину не так
сильна, как сознание беспомощности. Мечом он бы отрубил себе
ногу и дополз до Таскелы. Валерия глядела на него с безмолвной
мольбой, и гнев заполонил душу варвара. Он опустился на колено и
попытался разжать страшные челюсти. Кровь брызнула из-под
ногтей, но пружина не уступала ни на йоту. Таскела не обращала
внимания на старания киммерийца. Обведя взглядом своих
подданных, она спросила: - Где Ксамек, Цланат и Тахик? - Они не
вернулись из катакомб, княгиня, - ответил один из воинов. - Они
вместе со всеми переносили туда тела и не вернулись. Наверное,
их похитил дух Толькемека. - Замолчи, болван! Это всего лишь
легенды! Она сошла с возвышения, поигрывая узким стилетом с
золотой рукоятью. Глаза ее горели пламенем, неведомым и
преисподней. - Твоя жизнь вернет мне молодость, о дева с белой
кожей. Я коснусь своими губами твоих и медленно - о, как
медленно! - буду вонзать острие в твое сердце. И жизнь твоя,
покидая холодеющее тело, перейдет в меня и сделает меня юной и
бессмертной! Не торопясь, как удав перед кроликом, она стала
склоняться над жертвой. Недвижная девушка с ужасом смотрела, как
приближаются к ней окутанные клубами дыма глаза, подобные двум
черным лунам. Кленопреклоненные люди взялись за руки и затаили
дыхание, ожидая кровавой развязки. Единственным звуком был хрип
Конана, все еще боровшегося с капканом. Все глаза были
устремлены на жертвенник и тело, распростертое на нем. Казалось,
даже гром не властен был нарушить этот обряд. А нарушил его
негромкий голос - негромкий, но такой, от которого волосы встают
дыбом. Все обернулись... Обернулись и увидели. Кошмарная фигура
стояла в двери слева от постамента. Это был старик со спутанными
белыми волосами и косматой седой бородой. Лохмотья едва
прикрывали его тощее тело, оставляя открытыми руки иного
неестественной формы. Да и кожа его не походила на человеческую
- она была чешуйчатой, словно ее обладатель долгое время жил в
услових, противоположных тем, в которых существуют люди. И
совсем уже не было ничего человеческого в глазах - то были
большие фосфорецирующие круги, не выражавшие никаких чувств.
Вместо членораздельных слов из высохшего рта раздавался только
пронзительный писк. - Толькемек! - прошептала Таскела, а
остальные замерли в суеверном страхе. - Значит, это не сказка!
Клянусь Сетом, он двенадцать лет прожил во мраке! Двенадцать лет
среди скелетов! Представляю, чем он питался, сумасшедший калека,
погруженный в вечную ночь! Теперь понятно, почему трое наших не
вернулись из катакомб и не вернутся никогда. Но почему он так
долго выжидал? Что он искал в подземельях? Какое-нибудь
таинственное оружие? Нашел ли он его? Единственным ответом
Толькемека был все тот же отвратительный писк. Одним длинным
прыжком он миновал все капканы и очутился в зале. Было ли это
случайностью или он помнил обо всех ловушках Ксухотля? Он не был
безумным в обычном человеческом смысле. Он слишком долго жил
один, чтобы остаться человеком. И только одно соединяло его с
людьми - ненависть. Она помогла ему выжить в черных коридорах. -
Да, он искал и нашел! - Таскела отступила на шаг. - А, ты все
помнишь? После стольких лет во тьме? В тощей руке Толькемека
дрожала причудливая палка яшмового оттенка, заканчивающаяся
светящейся шишкой вроде плода граната. Он вытянул палку перед
собой, словно копье, и княгиня отскочила в сторону, а из шишки
вырвался алый луч. Он не коснулся Таскелы, зато угодил между
лопаток той, что держала за ноги Валерию. Раздался громкий
щелчок, огненный луч вышел из груди несчастной и рассыпался
голубыми искрами на камне жертвенника. Женщина упала в бок и
стала корчиться и усыхать, как мумия. Воин, удерживающий руки
Валерии, погиб вторым. Она сползла с жертвенника и на
четвереньках побежала к стене. Воин тоже пытался убежать, но
Толькемек с необкновенным для его возраста проворством переменил
позицию и бедняга оказался между ним и жертвенником. Снова
брызнул огненный луч, и человек рухнул на пол, и голубые искры
посыпались из камня. Потом началась бойня. Крича от ужаса, люди
метались по залу, натыкались друг на друга, спотыкались и
падали. А посреди этого хаоса плясал и кружился Толкемек, сеющий
смерть. Никому не удалось бежать через двери, потому что они
были окованы металлом и это, видимо, было необходимым условием
действия дьявольской силы, вылетавшей из "волшебной палочки",
которой размахивал старик. Те, кто оказывался между ним, дверями
или жертвенником, гибли тотчас же. Толькемек не выбирал себе
жертв, махал своей палкой туда и сюда и его писк был громче всех
воплей. Один из воинов в отчаянии замахнулся на старика
кинжалом, но так и не успел нанести удар. Остальные даже не
помышляли о бегстве или обороне. И вот пали все люди Текультли,
кроме Таскелы. Княгиня подбежала к Конану и Вадерии, которая
спряталась за его широкую спину, и, наклонившись, коснулась пола
в известной ей точке. Стальные челюсти тотчас же разжались,
освободив окровавленную ногу, и скрылись в углублении. - Убей
его, если сможешь! - она вложила в руку варвара тяжелый кинжал.
- Моя магия здесь бессильна! Конан не чувствовал боли. Толькемек
старался подгадать, чтобы киммериец оказался между ним и дверью
или жертвенником, но варвар всякий раз ускользал, выбирая время
для удара. Женщины смотрели, затаив дыхание. Толькемек уже не
прыгал, понимая, что перед ним противник более грозный, чем те,
что умирали с воплями. Первобытный блеск варварских глаз был не
менее страшен, чем фосфорическое свечение старца. Они кружили и
кружили; один менял позицию, и другой немедленно делал то же
самое, словно их соединяла невидимая нить. Но с каждым разом
Конан подходил все ближе к противнику. Он уже приготовился к
прыжку, но тут раздался предостерегающий крик Валерии. На
какое-то мгновение киммериец оказался между старцем и дверью.
Огненный луч обжег бок Конана, который успел отскочить в сторону
и метнуть нож. Старый Толькемек упал на плиты, рукоятка ножа
дрожала в его груди. Таскела прыгнула - но не к варвару, а к
Палке, что валялась на полу и пульсировала, как живое сердце. И
Валерия прыгнула, вооруженная отнятым у мертвеца кинжалом.
Лезвие, направленное крепкой рукой аквилонки, вонзилось в спину
княгини Текультли и вышло из груди. Таскела вскрикнула и умерла.
Конан и Валерия стояли над безжизненным телом и смотрели друг на
друга. - Вот теперь война действительно кончилась! - заметил
Конан. - Ну и ночка выдалась. Где эти ребята хранят жратву? Я
голоден, как волк. - Нужно тебе ногу перевязать, - Валерия
оторвала кусок шелковой шторы, обернула его вокруг пояса и
нащипала корпии; потом тщательно обработала рану Конана и крепко
забинтовала. - Ладно, поголодаем, - сказал он. - Идем отсюда. За
стенами этого дьявольского города начинается настоящий мир.
Хватит с нас Ксухотля. Эти выродки перебили друг друга - ну и
прекрасно. Не нужны мне их проклятые сокровища. Они еще, чего
доброго, заколдованные.
   - Да, в мире еще много честной добычи для тебя и для меня, -
сказала Валерия и потянулась всем своим прекрасным телом.
   Давешний блеск снова появился в глазах Конана, и на этот раз
аквилонка уже не хваталась за меч.
   - Далека дорога до побережья, - ласково сказала она, прервав
поцелуй.
   - Неужели? - рассмеялся он. - Разве есть для нас с тобой
преграды? Да в стигийских портах еще не откроется торговый
сезон, как мы уже будем стоять на палубе. И тогда мы покажем
всему миру, что такое настоящий грабеж!




    Роберт Говард, Стив Перри.
    Конан и четыре стихии


   OCRed by Dim.


Пролог

   Ледяной холод царствовал  в этом покое. Холод, который  не мог исходить
только  от  влажных,  заплесневелых  стен.  Это  был  неестественный  холод,
охватывающий самую душу,  а не только лишь воздух;  вечная мерзлота древнего
праха, погребенного  в  самом сердце  ледника, мертвый хрусталь которого был
древним уже тогда, когда дворцы Атлантиды еще гордо возвышались среди водной
глади. Посреди этого холода стоял Совартус, волшебник Черного Квадрата.
   Он бормотал арканское заклинание, составленное  из мрачных  формул Зла.
Тело  волшебника сотрясалось  под натиском сил, пронизывающих  его. Хриплым,
низким голосом он произносил:
   -- Выйди, выйди, дитя Серых Стран!  Выйди,  о  выйди,  порожденье  ада!
Выйди, выйди, ибо я тебе повелеваю!
   Затем  он  добавил  Семь  Слов Пергамента.  Ему стоило огромных  трудов
выговорить каждое из Семи Слов. Любая небрежность могла означать немедленную
смерть: одно неправильно произнесенное слово --  и демон может  вырваться из
связавшей его пентаграммы, которая была начертана на каменных плитах.
   Из  недр  горы  поднялся  страшный  крик,  словно  кто-то  погружал   в
расплавленный свинец некое существо, не принадлежащее к этому миру.
   В  центре   пентаграммы   заклубился   дым.  Истекая  из   одной  точки
пространства,   он  расползался   отвратительно  смердящими   темно-красными
облаками,  смешанными с  ярко-желтым  туманом,  и  в  воздухе  покоя  словно
открылись зияющие раны. Адские вспышки света слепили глаза; затем послышался
запах серы. Неожиданно внутри  геометрической  фигуры оказался демон. Черная
слизь струилась по его телу; каждая его пора источала смрад. В высоту он был
полтора человеческих роста.  Кожа его была цвета  свежей крови. Обнаженный и
безволосый, стоял  он в магическом узоре на полу. Только слепой не увидел бы
его жуткой мужественности.
   -- Кто осмелился? --  проскрежетал  демон.  Он подскочил  к  Совартусу,
чтобы  схватить  за  горло  этого  человека  с  угольно-черными  волосами  и
клиновидной  бородкой,  который  улыбался  ему.  Силовая  стена,  замыкающая
пентаграмму, оттолкнула демона. Гигантские мышцы вздулись на руках чудовища,
когда он ударил по невидимой преграде  кулаками.  Он  закричал. В этом крике
звучала вся ярость преисподней. Демон обнажил длинные белые клыки...
   --  Тысячу лет ты будешь просить меня  о  смерти! Голос  его скрежетал,
словно терлись друг о друга толстые медные плиты. Совартус покачал головой:
   -- О нет, порожденье ада. Я вызвал тебя, и ты  будешь повиноваться моим
приказаниям.  --  Волшебник  громко  рассмеялся. --  Ты действительно будешь
служить мне, Дивул.
   Демон  отшатнулся  и вытянул перед  собой когтистые лапы, прикрывая ими
лицо, искаженное страхом.
   -- Вы знаете мое имя?
   -- Да. И  ты будешь подчиняться мне или же останешься заключенным в мою
пентаграмму до скончания века.
   Черный пот  выступил на теле Дивула  и закапал  на каменные плиты пола.
Соприкасаясь с камнем, жидкость превращалась  в облачка едкого дыма. Потекли
вязкие  потоки  бурой  жижи,  но  перед  границей  пентаграммы,  начерченной
Совартусом, они остановились. Дивул посмотрел на человека и спросил:
   -- Вы из магов Черного Круга?
   --  Не Круга, дитя ночи.  Я  --  Совартус  из Черного Квадрата, недавно
посвященный,  но уже ставший Магистром Четырех  Дорог.  Меня  не  интересуют
обманы  пурпурных  снов  черного  лотоса,  и  я  не  дилетант,  занимающийся
общедоступной  некромантией,  как эти  стигийские хвастуны.  Не  Круг, но во
много раз  более могущественный Квадрат связал и победил тебя сейчас, Дивул.
Знают ли о Квадрате в безднах ада? Дивул скрипнул зубами.
   -- Мы знаем его.
   -- Ага. Ты будешь выполнять то, что я прикажу?
   -- Я буду  служить вам, -- обещал Дивул и еще раз сверкнул клыками.  --
Но будьте внимательны, человек, потому что одна-единственная ошибка -- и...
   -- Не угрожай  мне, демон! Я могу приковать тебя к скале и отправить  к
морю Вилайет, чтобы ты остаток своих дней созерцал его илистые берега.
   Глаза Дивула засветились красным светом, однако он промолчал. '
   Совартус отвернулся от демона  и  посмотрел на стену. Там томились трое
детей,  два мальчика и девочка, такие же пленники, как и демон, но связанные
вполне земными путами  -- они  были прикованы к серой стене. Дети, казалось,
не испытывали  страха.  Они молча смотрели прямо перед  собой, и создавалось
впечатление, что  они  находятся  под  действием  какого-то  одурманивающего
снадобья. Их было трое -- всего лишь трое.
   Совартус приказал демону:
   -- Взгляни на этих -детей!
   Демон бросил на них взгляд и кивнул:
   -- Я вижу их.
   -- Ты знаешь их?
   --  Я знаю  их,  -- ответил  Дивул. -- Это  Трое из Четырех. Девочка --
Вода, мальчики -- Земля и Воздух.
   -- Отлично. Стало быть, ты сумеешь узнать Четвертую, если увидишь ее?
   -- Я сумею узнать ее.
   Совартус кивнул и улыбнулся. Его белые зубы блеснули в черной бороде.
   --  Я  так и думал.  Это и есть твое  задание,  демон.  На  юго-востоке
расположен  город  Морнстадинос.  В  этом  городе  находится  дитя  Огня  --
разумеется, скрытно. Выследи ее и доставь ко мне, живую и невредимую.
   Дивул сверкнул на волшебника глазами и спросил:
   -- А потом?
   -- После  этого я  отпущу тебя,  разрешу вернуться к  твоим  друзьям  в
геенну.
   -- Я был бы счастлив видеть тебя именно там, человек.
   Совартус рассмеялся:
   -- Не сомневаюсь. Но если я  и попаду в ад, то только в качестве твоего
господина, демон. И тебе даже придется помогать мне  в этом. Поэтому работай
как следует и не серди меня.
   Демон скрипнул острыми клыками и проговорил металлическим голосом:
   --  Вижу-  -- И внезапно  замолчал.  Глаза Совартуса блеснули  в  свете
дрожащих факелов на стене.
   -- Да? Говори!
   Демон помедлил, но кивнул и сказал:
   -- Так же ясно, как  истинную сущность этих троих детей, вижу  я и вашу
истинную  сущность, волшебник. В вас заключена  Сила, много Силы, и обещание
еще большего могущества окутывает вас, как плащ.
   -- Для  того,  кто  рожден  во мраке преисподней,  ты обладаешь  весьма
острым зрением. Значит ли это, что ты понял также, что  проку тебе в этом не
будет -- или-
   -- Да, Черные Души многому научились от людей. Вы в состоянии исполнить
все свои  угрозы.  Я  буду служить  вам,  человек. Мне  совсем  не улыбается
провести десять тысяч лет в черном иле моря Вилайет.
   -- Ты очень умен  для обыкновенного демона, --  проговорил Совартус. --
Если через пару тысяч  лет я вступлю в  правление преисподней -- после того,
как наскучит владычествовать  здесь, -- мне,  вероятно, потребуются неглупые
помощники, вроде тебя. Помни об этом,  когда  будешь выполнять мои  приказы.
Служи  хорошо! -- Он погладил свою бородку. -- На  сегодня я  разрешаю  тебе
уйти. Скорее делай то, что тебе поручили, и возвращайся назад.
   Демон подобрался и произнес:
   -- Я слышал, о  господин,  и я  повинуюсь. Мощные  мышцы стали особенно
заметны, когда  чудовище присело,  чтобы прыгнуть вверх.  При этом  взлете в
темном  покое  снова  засверкало.  Затем Дивул  исчез. Там,  где  он  стоял,
остались вязкие лужицы. Совартус опять засмеялся и посмотрел на детей.
   Скоро  он получит  Четвертую,  скоро  он  соберет  воедино  все стихии,
заключенные  в  этих  детях.  И тогда  он сможет повелевать  всеми  четырьмя
первоэлементами,  а  не  только  духами  воды  и  чертями  ветра, не  только
саламандрами,  не одними  лишь  вервольфами.  Нет,  как только  он  получит,
наконец,  всех  Четырех, он будет  в состоянии создать  и высвободить  такой
источник  Силы, такой  мощный потенциал, что даже Черные Души Сэта склонятся
перед ним.
   Совартус резко повернулся, взметнув свое черное шелковое одеяние. Он --
самый могущественный из всех  волшебников  Черного Квадрата, и  он был таким
всегда -- если не считать Огистума.
   Огистум пытался скрыть от него Силу, в то время как сам  он хранил ее в
себе. Старик заколдовал  молодую женщину,  и она зачала. Четверых  младенцев
сразу родила  она.  И каждое дитя несло  в себе знаки и  могущество одной из
четырех  стихий.  Сразу  после рождения  они были разлучены  и развезены  по
разным сторонам света, чтобы Совартус не смог до них добраться.
   Тринадцать лет потратил он на поиски. Тринадцать бесконечных лет. И все
это время  он продолжал  постигать  тайные  учения  Арканы,  оттачивая  свое
мастерство.  В поисках детей и нового знания  он  забирался на край света. В
далеких  восточных  джунглях  Кхитая  он  сражался  с  чародеями,  чьи  лица
напоминают  маски, а кожа  желтого цвета. В  развалинах стигийских храмов он
овладел  искусствами Черного  Круга.  Своими  собственными глазами волшебник
видел в  башне Йары, что  в  Аренджуне, городе  воров,  неземное чудовище  с
изумрудно-зеленой кожей и бесформенной слоновой головой. Да,  в области  Зла
он получил обширное образование. Даже не владея силой Четырех, Совартус  был
тем,  кого  нельзя  недооценивать.  Во всей  Коринфии нет  второго  чародея,
способного сравниться с  ним. Но и такой власти было ему мало, потому что он
хотел стать наивысшей силой этого мира.
   Покидая покой и спускаясь по темному переходу в главный зал, высеченный
в скальных породах горы Слотт, Совартус  улыбался.  Когда он проходил, крысы
разбегались с писком и пауки карабкались наверх в свои паутины.
   Огистум  мертв  --  отравлен  рукой Совартуса, а  план  убитого чародея
превратился в жалкое воспоминание. Дети выслежены  и находятся в его власти.
Эти трое стоили Совартусу  целого состояния.  Его  сыщики нашли их в Туране,
Офире  и  Пуантэне.  Разве  не ирония судьбы -- отыскать последнего  ребенка
здесь, в Коринфии, практически возле самой двери?
   Трое детей  в его руках. Трупы тех смертных,  которые помогали  ему или
что-то знали  об  этом деле,  давно  уже  кормят рыб или каких-нибудь других
водных тварей,  а некоторые умирают  там,  куда не  заглянет  глаз  простого
смертного. Как только демон доставит четвертого ребенка,  можно считать себя
победившим.  Жаль, что старик Огистум умер и не увидит  этого! Совартусу это
доставило бы истинное  нас