обычным видом своих посетителей. Я не знаю такого человека!

-Он  был здесь, - продолжил тот же незнакомец, не меняя тона.

- Его конь стоит во дворе. Скажи нам, где он, но не лги.

- Гебаль! - заорал Пабло и, пятясь, уткнулся спиной в стену.-
Гебаль!

Китайцы неподвижно смотрели на него.

- Если ты еще раз позовешь своего раба, умрешь, - предупредил его
один из непрошеных гостей, пытаясь сдержать новый крик купца.

- Гебаль! - завыл Пабло.- Где ты, скотина?! Здесь убивают твоего
господина!

За дверью раздались быстрые шаги, и в комнату вбежал Гебаль -
коренастый мужчина с густой черной бородой. В руке его блестел
короткий широкий меч.

Он тупым взглядом окинул четверых незнакомцев, не понимая,
откуда они взялись, и только сейчас сообразил, что ненадолго
задремал на охраняемой им лестнице, хотя до этого он ни разу на
службе не спал. Господин его продолжал истерически верещать, и
он, как атакующий бык, ринулся на незваных гостей, занося для
удара меч. Но ударить он не успел.

Навстречу ему резко вылетела рука в черном рукаве, далеко вперед
выбрасывая длинную палку. Конец ее, казалось, лишь слегка
коснулся широкой груди нападавшего и тут же отскочил. Все это
напоминало молниеносную атаку змеи.

Гебаль остановился, как вкопанный, будто наткнувшись на невидимый
барьер: голова его упала на грудь, меч выпал из ослабевших
пальцев, а затем упал и он сам, причем так, словно тело его было
совершенно без костей. Он был мертв.

Пабло побелел, как мел.

- Не кричи больше, - произнес высокий. - Твои слуги крепко спят,
но если ты их разбудишь, все они умрут, и ты вместе с ними. Так
где Конан?

- Он ушел в гостиницу Сейера, в порт, искать зингарийца Беллосо,
- выдавил  Пабло, трясясь от страха. - Это недалеко отсюда... -
Обычно купцу было не занимать уверенности в себе, но незваные
гости превратили его мозги в жижу. Он конвульсивно вздрогнул,
услышав в зловещей тишине приближающиеся по лестнице быстрые
шаги.

- Твой слуга? - спросил китаец.

Пабло беззвучно покрутил головой - язык его от страха прилип к
небу. Один из незнакомцев сорвал с ближайшего дивана шелковое
покрывало и прикрыл им лежащий на полу труп. Потом все они встали
за портьеру, но высокий предварительно предупредил:

- Спроси этого человека, чего он хочет, и быстро отправь прочь.
Если выдашь нас - живым отсюда никто не выйдет, так и знай. Даже
знаком не показывай, что здесь есть еще кто-то, кроме тебя.

И, подняв свой посох, он тоже скрылся за портьерой.

Пабло все дрожал, с трудом сдерживая себя в руках. Это могло
оказаться всего лишь игрой света и тени, но создавалось
впечатление, что палки этих таинственных посетителей двигались
сами, словно будучи какой-то непонятной формой жизни.

Огромным усилием воли он справился с собой и обернулся к
человеку, что вошел в двери.

- Мы все сделали так, как ты велел, господин! - тихо произнес
вошедший. - Этот варвар лежит мертвым на прибрежном песке.

Пабло почувствовал за портьерой движение, и его снова
объял ужас. Но ничего не заметивший посланец продолжал:

- Твой секретарь Тиберио погиб. Вместе с ним - пятеро моих
товарищей. Мы унесли и спрятали их тела. Кроме пары серебряных
монет, при нем ничего не было. Будут еще какие-нибудь приказания?

- Нет! - едва шевельнул губами купец. - Иди!

Посетитель поклонился и поспешно вышел, подозревая, что, кроме
малословия, у Пабло еще и слабый желудок.

Когда шаги стихли, четверо китайцев вновь появились из-за
портьеры.

- О ком он говорил?- спросил высокий.

- Да об одном человеке, что не уплатил мне долга, - выдавил
испуганный купец.

- Ложь, - спокойно возразил его собеседник. - Он говорил о короле
Акулонии. Это видно по твоему лицу. А ну-ка сядь на диван. Сиди
спокойно. Я останусь с тобой, а мои товарищи пойдут поищут его
тело.

Аргоссиец сел и с дрожью стал всматриваться в маячившую перед ним
высокую непреклонную фигуру. Трое из четверых его незваных гостей
исчезли, а потом вновь вернулись, чтобы сообщить, что на берегу
циммерийца нет. Теперь Пабло не знал: попытаться ли бежать, или
оставаться на месте.

- Мы нашли место, где была схватка, - поведали трое.- И кровь на
песке. Но сам король исчез.

Высокий принялся своей палкой чертить на шелковом покрывале дивана невидимые
символы.

- Ну, что вы еще поняли? - вновь поинтересовался он.

- Он жив, и уплыл на каком-то корабле куда-то на юг.

При этом Пабло был удостоен такого взгляда, что его снова прошиб
холодный пот.

- Чего вы от меня хотите?- промычал он.

- Корабль, - услышал он в ответ. - Хорошо оснащенный для долгого
плаванья.

- Для какого долгого плаванья? - мысли его путались.

- Может быть, на конец света, - мрачно произнес собеседник. - Или
даже до самого адского пекла, что лежит еще дальше...



ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРСАРА


Первым впечатлением, отмеченным возвращающимся к Конану
сознанием, было ощущение движения - сам он лежал неподвижно, но
деревянный настил под ним поднимался и опадал. Потом он услышал
шум ветра в корабельной оснастке и, наконец, понял, что находится
на борту какого-то судна. До него донесся шум голосов и ритмичный
плеск весел. Издав проклятие, он с трудом поднялся и,
стоя на широко расставленных ногах, огляделся вокруг. Ото всюду
раздавалось хриплое тяжелое дыхание, а в ноздри бил запах давно
не мытых человеческих тел.

Он стоял на центральном помосте длинной галеры, шедшей по ветру
под наполненными хорошим северным бризом парусами. Солнце еще
только начинало подниматься над горизонтом в золотистом ореоле.
По левую руку, как размытая багровая тень, тянулся берег, по
правую - бесконечный простор океана. Все это Конан успел заметить
с первого же взгляда, не обойдя вниманием и сам корабль.

Длинный и узкий, он был обычным торговым судном с южных
побережий. У него была высокая корма, увенчанная деревянной
надстройкой. Конан вновь взглянул туда, откуда доносился тяжелый,
напоминавший ему молодость запах. Это был запах людей,
прикованных к веслам. Сидело их человек по сорок с каждой
стороны, по большей части, чернокожих. Охватывавшая каждого из
них в поясе тяжелая цепь прикреплялась к железному кольцу, прочно
вделанному в тяжелую деревянную балку, тянувшуюся через все судно
от кормы к носу. Жизнь раба на корабле Аргоса была бесконечной
пыткой. Большинство прикованных к веслам были чернокожими
невольниками из государства Куш, а примерно человек двадцать -
тридцать походили, как отметил про себя Конан, заметив их острые
черты лица, на местных жителей тех южных островов, где находилась
вотчина черных корсаров. И тут он полностью вспомнил то, что
произошло с ним за последнее время.

Он стоял, широко расставив ноги и зло стиснув тяжелые кулаки. Его
неприязненный взгляд уперся в окружавшие его фигуры. Солдат,
обливший его водой, все еще стоял с ведром в руках, и, встретив
его ядовитый взгляд, циммериец потянулся было за мечом... но
вдруг осознал, что стоит совершенно безоружный и обнаженный, если
не считать коротких кожаных шорт.

- Что это за паршивые шутки? - прорычал он.- И как я здесь
оказался?

Солдаты - все до одного крепкие  бородатые агроссийцы, весело
рассмеялись, а один, в богатой накидке и с гордой осанкой,
по-видимому, капитан, скрестил на груди руки и властным голосом
произнес:
- Тебя нашли лежавшим на пляже. Кто-то треснул тебя по башке и
раздел. Так как нам нужны люди, мы тебя подобрали.

- А  как называется этот корабль? - вновь поинтересовался Конан.

- "Смелый" из Мессантии. Мы везем зеркала, шелковые плащи, щиты,
золоченые шлемы и боевые мечи, чтобы обменять их в Шемме на медь
и золотую руду. Меня зовут Демитро, и я - капитан этого судна, и
с этой минуты твой господин.

-...Но это, в конце концов, направление, которое мне подходит, -
пробормотал циммериец, не обратив внимания на последние слова
капитана. Они плыли на юг вдоль длинного побережья Аргоса.
Подобные корабли, как он знал, нигде не останавливались в пути. А
где-то впереди, как можно было догадываться, сейчас шла в ту же
сторону черная студжийская галера.

- Вы, наверное, видели черную галеру из Студжии...- начал он, но
капитан гневно ощетинился,- его перестали волновать проблемы
стоявшего перед ним оборванца.

- А ну, за дело! - зарычал он. - Я и так дал тебе достаточно
времени. Мы оказали тебе помощь, отливая водой на мостике, и дали
ответы на твои дурацкие вопросы. Убирайся! Иди вон к той
лавке...

- Я куплю твой корабль...- произнес Конан, но тут же осознал, что
он - бродяга без гроша за душой.

Громкий взрыв хохота заглушил его слова, а капитан побагровел.

-Ты, строптивая свинья! - заорал он, делая шаг вперед и хватаясь
за нож.- За работу, или я прикажу выпороть тебя! Придержи язык, а
то, клянусь богом, сразу окажешься у весел вместе с черномазыми!

Конан, вулканический темперамент которого и в обычных условиях
недолго позволявший ему оставаться спокойным, сразу же взорвался:

- Не повышай на меня голос, грязное отродье! - заревел он, как
порыв штормового ветра, отчего ошеломленные солдаты оборвали свой
смех. - А не то я накормлю тобой рыб!

- Да за кого ты себя держишь!? - закричал капитан.

- Сейчас увидишь!- пообещал ему взбесившийся Конан и бросился к
большому деревянному щиту, на котором висело оружие.

Капитан метнулся к нему, выхватывая нож, но прежде, чем он успел
нанести удар, запястье его попало в железные тиски пальцев
Конана, и рука была выдернута из сустава. Он заревел, как раненый
бык, и, отброшенный мощным ударом, повалился на настил. Конан, не
теряя времени, сорвал со щита боевой топор и обернулся к
приближавшимся солдатам. Они бросились на него, словно волки,
высунув языки, но движенья их были неловки и медлительны по
сравнению с тигриной быстротой циммерийца. И, не успели они
напасть на него со своими ножами и кинжалами, он ворвался в их
гущу и стал наносить налево и направо молниеносные удары. Двое
сразу же упали, заливая кровью и забрызгивая мозгом из разбитых
голов грязный настил.

Стальные клинки рассекали пустое пространство, а Конан,
пробившись через строй неприятеля, вскочил на парапет, отделявший
капитанский мостик от сидящих внизу гребцов. Несколько солдат,
пораженных смертью своих товарищей, остались неподвижно стоять на
мостике, но еще человек тридцать погнались за циммерийцем с
оружием в руках.

Черные лица обернулись к застывшей над ними с поднятым топором и
разметавшейся львиной черной гривой фигуре.

- Откуда вы!? - прорычал он.- Смотрите, псы! Аранга, Ясунга,
Лоранга, смотрите! Узнаете меня?

И снизу стал нарастать шум, неожиданно перешедший в мощный рев:

- Амра! Это же Амра! Лев вернулся!

Солдаты, услышав этот крик и разобрав его смысл, остановились и
побледнели, с ужасом глядя на возвышающуюся над ними дикую
фигуру. Неужели это был он, кровавый оборотень южных морей, что
так таинственно исчез много лет назад, продолжая жить в кровавых
легендах?

Пена безумия покрыла губы чернокожих гребцов, схватившихся за
цепи и, как молитву, произносящих имя Амры. Даже люди из Куша, до
этого никогда не видевшие Конана, поддержали этот грозный крик.
Невольники в кормовой надстройке тоже начали биться в стены,
словно охваченные общим  безумием.

Ошалевший от боли Демитро, приподнявшись и опершись на здоровую
руку, заорал не своим голосом:

- Вперед! Убейте его, пока черномазые не успели освободиться!

Приведенные в себя его словами,- наибольшей опасностью для
гребных галер, солдаты бросились на своего врага со всех сторон.
Но он прыжком очутился внизу, среди лавок.

- Смерть им! - загремел он, и топор его взметнулся, чтобы
опуститься на железную цепь и перерубить ее, как гнилую веревку.
Через секунду невольник уже был свободен и лихорадочно ломал
весло на увесистую дубину. Солдаты в панике бегали по мостику, а
на палубе "Смелого" началась свалка и хаос. Топор Конана
безостановочно поднимался и опускался, и каждый его удар
освобождал покрытого пеной и вопящего атлета, опьяненного
ненавистью, свободой и жаждой мести.

Солдаты, спрыгнувшие вниз, чтобы схватить или убить обнаженного
белого гиганта, который, как ошалелый, рубил цепи, были сбиты с
ног еще не освобожденными гребцами, чьи получившие волю товарищи,
как слепой черный шквал, вырвались наверх и с дьявольским
воодушевлением, под звон порванных цепей, дрались сломанными
веслами и железными палками, рвали противника зубами и ногтями. И
в замешательстве схватки солдаты даже не заметили, что за их
спинами вдребезги разлетелась стена кормовой надстройки и оттуда
вырвалась наружу еще одна группа невольников.

Освободив человек шестьдесят, Конан перестал рубить цепи и
поспешил помочь ударами зазубренного топора дубинам своих новых
товарищей.

И это была уже бойня. Даже крепкие и неустрашимые, как и весь их
народ, закаленные морскими ветрами аргоссийцы не могли
противостоять обезумевшей черной орде, ведомой в бой ужасным
варваром. Удары плетей, унижения и издевательства теперь вылились
в один кошмарный приступ ярости, что, как ураган, пронесся с
кормы до носа. А когда он утих, в живых на палубе "Смелого"
остался лишь один белый человек - забрызганный кровью гигант,
вокруг которого в неописуемой безумной радости скакали и прыгали
чернокожие. Со слезами на глазах они опускались на окровавленный
настил и в экстазе бились головами о доски, восхищаясь своим
освободителем.

- Амра! Амра! - орали они.- Лев вернулся! Теперь-то завоют от
страха проклятые студжийцы и черные псы Куша! Вновь запылают
прибрежные селения и пойдут на дно их поганые корабли! И вновь у
нас будут женщины и вино!

- А ну-ка, замолчите, мерзавцы!- довольным  тоном зарычал Конан.-
Десяток - вниз, освобождать остальных! Другие - к парусам, рулю и
веслам. Тысяча чертей!  Вы что - не видите, что нас снесло к
берегу, пока шла драка? Или вы снова хотите попасть в лапы своих
господ, сев на мель у самого берега? Трупы выбросить за борт! За
работу, если вам дороги ваши головы!

С криками, воплями и радостью чернокожие бросились исполнять его
приказания. Тела убитых - и белых, и черных, были выброшены за
борт, где сразу же собрались косяки рыб.

Конан стал на мостике, хмуро оглядывая своих новых подчиненных,
что преданно и восхищенно смотрели в его сторону. Он скрестил на
груди руки, а ветер разметал его длинные черные волосы. Никогда
еще на этом мостике не стояла фигура более дикая и варварская, и
немногие из придворных Акулонии узнали бы сейчас своего короля в
этом суровом корсаре.

- В грузовых трюмах есть еда! - загремел над палубой его голос.-
И достаточно оружия, предназначавшегося для торговли. Нас хватит,
чтобы управлять судном и сражаться! Что вы выбираете: быть
цепными гребцами псов Аргоса или вольными людьми Амры?

-Эгей! - заорали они.- Мы дети твои! Веди нас, куда захочешь!

-Тогда - за работу! И очистите лавки! Вольные люди не работают в
таком дерьме. Трое - ко мне, пойдете за пищей. Хоть зубами
поработаете, пока наш рейс не кончился!

Ответом ему был страшный восторженный рев, и голодные чернокожие
охотно побежали выполнять указание. Ветер налетел с новой силой,
расправив парус, и корабль поплыл в открытое море, раздвигая
носом пляшущие волны.

Конан твердо встал на широко расставленных ногах и расправил
могучие плечи. Может, он и не имел больше короны Акулонии, но был
теперь королем безбрежных океанских просторов.

ТЕНИ ЧЕРНЫХ СТЕН

"Смелый", веслами которого теперь правили вольные руки, на полном
ходу летел к югу. Из невинного купеческого судна он превратился в
военную галеру, насколько это было возможно. Гребцы теперь сидели
за веслами с мечами  на поясах и с золочеными шлемами на кудрявых
головах. Вдоль бортов стояли щиты, а связки стрел, луков и
дротиков висели на мачте. Даже природа теперь, казалось, помогала
Конану - день за днем сильный бриз наполнял парус, и не было
необходимости в веслах.

Но несмотря на то, что впередсмотрящий и день и ночь оглядывал
горизонт из своей бочки на верхушке мачты, длинной черной галеры
нигде видно не было. И сутки за сутками нигде не было видно
ничего, кроме пенных волн, разрезаемых носом корабля и
теряющихся вдали, как стая потревоженных птиц. Торговый сезон
подходил к концу, и  теперь редко кто выходил в море, кроме
рыбаков.

Неожиданно показался парус, но только не с той стороны, где его
ожидали. У самой линии горизонта, но в сторону, противоположную
выбранной Конаном, показалось идущее под всеми парусами судно.
Команда умоляла Конана, чтобы он развернулся и захватил этот
корабль, но он лишь упрямо покачал головой,- где-то на юге к
портам Студжии уходила черная галера.

И упорство его было вознаграждено: тем же вечером, уже перед
наступлением темноты, впередсмотрящий заметил ее, а потом увидел
тот же силуэт и на утро. Было ясно, что быстро ее настичь не
удастся, но не придавал этому особого значения. И каждый день,
приближавший их к берегам Студжии, наполнял его душу жгучим
нетерпением. Догадки его подтверждались. И в том, что Сердце
Арумана украл жрец Сета, он уже нисколько не сомневался, точно
так же, как и в том, что утром солнце обязательно должно взойти.
А куда еще, кроме Студжии, мог направляться этот жрец? Чернокожим
передавалось его нетерпение, и они старались грести еще быстрее,
чем даже под плетьми надсмотрщиков. Они ждали кровавых грабежей и
пока были вполне довольны. Люди далеких южных островов не знали
другой работы, и даже выходцы из Куша были не прочь пограбить
своих богатых соотечественников. Узы крови значили для них
немного, гораздо больше - тугой кошелек и жажда поживы.

Вскоре характер линии берега стал меняться. Обрывистые скалы
кончились, а с ними и неясные вершины далеких нагорий. Низкое
побережье открывало взору обширные равнины, исчезающие в голубой
дымке. Здесь было мало бухт, и еще меньше портов, но белели в
лучах солнца раскиданные по всей равнине стены аккуратных
городков Шемма.

В степях пасся скот и ездили небольшие группы крепких, плечистых
всадников. У них были широкие бледно-серые  бороды и тяжелые
луки. Таким было побережье Шемма, где каждый город-государство
устанавливал свои  собственные законы. Дальше к востоку, как знал
Конан, степи уступали место пустыням, населенным лишь дикими
племенами кочевников.

По мере того, как плавание их продолжалось, монотонная панорама
застроенной городками и замками равнины, наконец, начала
меняться. Появились кроны тамариска и пальмовые рощи. За ними был
виден зеленый ковер деревьев и кустарника, а еще дальше - горы и
пески пустынь. Здесь в море впадала река, берега которой
покрывала буйная растительность.

Минув устье этой широкой реки, они разглядели на южном горизонте
возвышавшиеся над побережьем черные стены и башни какого-то
города.

Река эта называлась Стикс, и по ней проходила граница Студжии, а
городом была Кемия - известнейший порт этой страны и в настоящее
время крупнейший ее город. Король Студжии жил в столичном городе
Люксере, а Кемия была столицей жрецов, хотя и поговаривали, что
настоящим центром их мрачной религии был расположенный на берегу
Стикса, но в глубине континента старый заброшенный город. Стикс,
берущий свое начало где-то в неизведанных краях далекого юга,
сначала гнал свои воды тысячи миль на север, чтобы потом свернуть
к западу и через несколько сотен миль влиться в океан.

С погашенными огнями "Смелый" под покровом ночи прошел мимо порта
и, прежде, чем его застал рассвет, остановился на стоянку в
небольшой бухте в нескольких милях от города. Бухту окружали
густые мангровые заросли, оплетенные лианами, где кишмя кишели
крокодилы и змеи. Обнаружить здесь их корабль было практически
невозможно. Конану это было известно еще  с тех пор, когда он
искал здесь укрытия, будучи корсаром.

Проходя в ночной тишине мимо ни о чем не подозревавшего города,
мощные бастионы которого поднимались прямо у входа в порт,
экипаж "Смелого" мог различить огни факелов и низкое гудение
бубнов. Здесь не стояло столько кораблей, сколько в портах
Аргоса.