лаждаться нашими муками.
    Я с  содроганием вспомнил  о ритуале  Превращения Змеи  и
подумал, что бывают вещи и пострашнее пыток...
    Болотный  колдун  отослал  воинов  обратно  в  лагерь   и
удалился  в  свою  хижину.  За  ним  разошлись  вожди; ушли и
Валериан  с  Кварадой.  Рядом  с  нами  остались  только  два
дикаря.
    -  Сейчас  они  отдохнут,  а  потом отправятся в набег на
Шохиру,  -  объяснил  Хакон.  -  Это  будет после полудня, им
как раз  хватит времени,  чтобы оказаться  под стенами  перед
самым наступлением темноты.
    - Понятно,  почему они  боятся идти  днем, -  сказал я. -
Никому не хочется получить в брюхо стрелу из баллисты.
    -  Я  понял  еще  кое-что,  -  продолжал  мой  товарищ. -
Колдун  обещал  дать  им  какое-то  особенное  оружие.  Нечто
магическое, я думаю.
    Он повернулся к стражам и крикнул по-аквилонски:
    - Эй!  А почему  бы вам  не поделиться  с нами тем пивом,
которое только что хлебами ваши вожди?
    Оба  охранника,  непонимающие  взглянув  друг  на   друга
снова отвернулись.
    Хакон повторил  эту же  фразу на  пиктском языке. Реакция
дикарей  последовала  немедленно:  один  из них что-то гневно
рявкнул, а другой сплюнул в нашу сторону.
    Командир удовлетворенно кивнул.
    -  Теперь  хоть  ясно,  что  они  понимают  только   свое
карканье.   Слушай,  тебе  еще  не  пришло  в голову, как нам
сбежать отсюда?
    -  Пока  нет,  но  я  надеюсь что-нибудь придумать, когда
вожди  со   своими  людьми   уберутся  отсюда.   Давай   пока
помолчим, чтобы не привлекать их внимания.
    Так  мы   стояли  под   палящим  солнцем,   уже  начавшем
склоняться к западу, мучаясь  от жажды и укусов  насекомых. К
нашим полученным  во время  ночных схваток  ранам прибавились
многочисленные порезы  от кожаных  ремней, которые  буквально
впивались  в  тело.  Хакон  сильнее  меня  страдал  от жарких
солнечных лучей, так как  я от природы обладал  более смуглой
кожей.
    Храп,  все  это  время  раздававшийся  со  стороны хижин,
понемногу  стих.  Послышались  хриплые  спросонья  голоса   -
стойбище  постепенно  просыпалось.  Наконец,  из хижины вышел
Колдун. Оглянувшись  вокруг и  посмотрев на  солнце, он дунул
в костяной свисток, висевший у него на груди.
    На  площади  появился   лорд  Валериан  в   сопровождении
дикарей,  большая  часть  которых  сразу же принялась править
оружие. Тем временем  Колдун вернулся в  хижину и вытащил  из
нее огромный, около  двенадцати футов длиной,  кожаный мешок,
чем-то до отказа  набитый и крепко  перевязанный. Вряд ли  он
был тяжелым, судя  по тому, что  немощный старик нес  его без
усилий; у  меня сложилось  впечатление, что  мешок был просто
хорошенько  надут.  По  приказу  Колдуна пикты привязали этот
мешок к раздвоенному шесту и, наконец, тронулись в путь.
    Судя  по  выражениям  лиц   и  гневному  ворчанию   наших
стражей,  они  были  страшно  недовольны  тем,  что оставлены
охранять нас и лишены возможности участвовать в набеге.
    Колдун  смотрел  вслед  удалявшемуся  отряду  до тех пор,
пока  тот  не  скрылся  в  лесу. Затем он поочередно проверил
крепость  наших  пут,  при  этом  внимательно  вглядываясь  в
лица.    Мне  пришлось   приложить  немалые   усилия,   чтобы
выдержать  его  пронизывающий  взгляд.  После  этого   старик
отошел в сторону, уселся,  скрестив ноги, и принялся  за свое
варварское  гадание,  подбрасывая  кости  и наблюдая, в каком
сочетании  они  упадут  на  землю.  Первоначальный  результат
явно  не  удовлетворил  его,  и,  повторив  попытку,   Колдун
дребезжащим  старческим  голосом  затянул  какую-то  песню на
незнакомом мне языке.
    Охранники,  не  сомневающиеся   в  крепости  наших   пут,
похоже,   потеряли   всякий   интерес   к   выполнению  своих
обязанностей.   Один  вообще  отошел  в  сторону, опустился в
траву и  задремал, прислонившись  к стене  хижины, другой  же
начал упражняться с  оружием, демонстрируя все  известные ему
приемы  боевого   искусства.  Внезапно   он  остановился   и,
разбудив  напарника,  показал  рукой  в  сторону Колдуна. Тот
сидел    неподвижно,    буквально    окаменев    и   устремив
отсутствующий   взгляд   в    сторону   болота.   Дикари    с
осторожностью и  почтением приблизились  к старику  и один из
них,  вероятно,  более  смелый,  заглянув  Колдуну  в   лицо,
пощелкал  перед  ним  пальцами.   Тот  даже  не   шелохнулся.
Создавалось  впечатление,  что   его  дух  пребывает   сейчас
где-то очень далеко.
    Пикты  начали  о  чем-то  переговариваться  между  собой,
поглядывая то на  старика, то на  нас с Хаконом.  Из них слов
мне удалось  разобрать, что  они решили  отправиться вдогонку
за ушедшим  отрядом, пока  Колдун, находящийся  в трансе,  не
может  их  остановить.  Один   из  дикарей,  вытащив   топор,
направился  в  мою  сторону.  Его  намерения  были  более чем
ясны.   Я, напрягая  легкие, изо  всех сил  закричал, пытаясь
вывести Колдуна из оцепенения.
    Мой  вопль  остановил  пиктов.  Еще  раз посовещавшись и,
видимо,  решив  не  искушать  судьбу,  они  покинула  остров,
прыгая по дороге  из камней. После  того, как дикари  исчезли
из вида, Хакон пробормотал:
    - Хвала Митре, все-таки две  пары глаз долой. Но чем  это
нам поможет? Я  связан так крепко,  что мне не  понять, где у
меня руки, а где - ноги!
    -  Об  этом  мне  удалось  позаботиться,  - отозвался я и
принялся   за   дело.   Расслабив   напряженные   мускулы,  я
почувствовал,  что  ремни  уже  не  так  впиваются  в   тело.
Поочередно  приподнимая,  насколько  это  было  возможно,   и
опуская плечи, я  попытался освободить кисти  рук. Постепенно
стягивающие   их   петли   начали   соскальзывать,   и  через
некоторое  время  я  освободил  правую  ладонь. С неимоверным
напряжением  выворачивая   кисть,  я   принялся   просовывать
кончики пальцев  под петлю  на предплечье  - и,  наконец, мне
это удалось.
    Колдун  все  еще  был  в  трансе,  а  я, обливаясь потом,
продолжал трудиться над своими ремнями.
    День приближался  к закату.  После того,  как я освободил
правое  предплечье,  петли  ослабли  настолько,  что вытащить
левую руку  не представляло  труда. Остальное  было еще легче
-  ремни,  стягивающие  грудь,  я  сдвинул  вверх и освободил
туловище, а затем и ноги.
    Взглянув на Колдуна  - тот все  еще сидел неподвижно  - я
попытался  тронуться  с  места.  Острая  боль  пронзила   все
мускулы - казалось,  в них как  будто всадили тысячи  иголок.
На подгибающихся ногах я подошел к своему товарищу.
    Пикты,   безусловно,   хорошо   постарались,   привязывая
Хакона  к  столбу,  и  высвободить  его  из пут без ножа было
почти безнадежным делом.
    -   Поищи   лучше   что-нибудь   острое,   -  посоветовал
командир, - а то провозишься до рассвета.
    Я не  хотел терять  времени и  пустил в  ход зубы. Но так
как результат оставлял  желать лучшего, пришлось  последовать
совету и осмотреть хижины. К несчастью, пикты, уходя,  унесли
с собой  все оружие,  и я  нашел только  лук необычной формы,
висевший  на   стене  в   хижине  колдуна,   забитой   кучами
различного   хлама,    копившегося,   вероятно,    не    одно
десятилетие.  Здесь  же  был  и колчан, заполненный короткими
стрелами, годными для охотны  на дичь не крупнее  дикой утки,
но их костяные наконечники не могли послужить для моей цели.
    Таким  образом,  единственным  доступным  мне оружием был
нож,  висевший  на  поясе  Колдуна.  Я осторожно  подкрался к
старику, до  сих пор  находившемуся в  прежнем положении,  и,
схватив его за волосы, изо всех сил нанес удар в челюсть.
    Тело  Колдуна  отбросило  на   несколько  локтей,  и   он
безвольно  растянулся  на  земле.  Казалось,  все кончено, но
вдруг старик  вздрогнул и  попытался подняться.  Я догадался,
что дух, покидавший  его тело, вернулся  в свою оболочку.  Не
теряя ни мгновения, я  навалился на Колдуна и  стиснул пальцы
на   тощем   горле.   Но,   невероятное   дело   -   он  стал
сопротивляться с силой,  которую было невозможно  представить
в  его  немощном  теле.  Под  сухой кожей внезапно напряглись
железные мышцы.   Старик, несколько  раз ударив  меня ногами,
попытался  вцепиться  в  мои  глаза  таким быстрым движением,
что я едва успел  отклониться в сторону. Случайно  поймав его
взгляд,  я  вдруг  почувствовал,  как  ослабевает моя воля. Я
начал  осознавать,  что  этот  старик  -  мой повелитель, мой
владыка,  и  если  он  захочет  забрать  мою жизнь, я покорно
преподнесу ему этот скромный  подарок. С чудовищным трудом  я
прикрыл  веки;  это  помогло  мне  избавиться  от наваждения,
позволив не ослабить хватку.
    Но дело  осложнялось тем,  что я  не мог  отпустить горло
старика - произнеси он  заклинание, мой дух навсегда  покинул
бы  бренную  плоть.  И,  тем  не менее, сопротивление Колдуна
ослабевало -  хоть он  ухитрился вытащить  кинжал из висевших
на  поясе  ножен,  сил  старика  хватило  лишь  на  то, чтобы
поцарапать мне кожу. Постепенно его движения становились  все
более беспорядочными и  вялыми, но я  не отпускал его  до тех
пор,  пока  он  не  перестал  подавать  последних   признаков
жизни.  Сердце   старика  остановилось,   но  я,   не   желая
рисковать,  выхватил  из  его  рук  кинжал  и перерезал горло
последнего из Древних.
    С трудом поднявшись, я  подошел к Хакону и  освободил его
от  пут.  Командир,  как  подкошенный,  рухнул  на  землю  и,
шипя и  кривясь от  боли, принялся  растирать затекшие члены.
Когда он, наконец, обрел способность двигаться, я спросил:
    - Хакон, зачем они взяли с собой мешок?
    - В этом мешке -  болотные демоны, - ответил командир.  -
Перед штурмом пикты поднимут  его над стеной форта  и откроют
-  чудовища  не  успокоятся,  пока  не  перебьют  всех,   кто
попадется им на  пути. Колдун наложил  на демонов заклятье  -
все  легенды  говорят  об  этом  -  и  спастись можно, только
бросившись на  землю. Дикари,  открывшие мешок,  будут лежать
до тех пор,  пока демоны, завершив  свое дело, не  канут в ту
преисподнюю, откуда явились.
    - Тогда  нам нудно  поторопиться, чтобы  остановить их, -
сказал я,  - но  в нашем  распоряжении только  кинжал и лук -
да и то охотничий.
    - Это  все же  лучше, чем  ничего, -  ответил Хакон. - Он
тоже  может  пригодится,  если  выпустить  стрелу  с близкого
расстояния. Только действовать  придется тебе одному  - пикты
в свалке выбили  мне руку. Так  что натянуть лук  я теперь не
смогу.
    Итак, мы  вдвоем с  Хаконом отправились  вслед за войском
дикарей,  ведомых   владетельным  Валерианом.   Я  нес    лук
Колдуна,  Хакон  держал  здоровую  руку  на  рукояти кинжала,
отнятого мной у старика.
    Мы  предполагали,  что  пикты  могли  разместить   где-то
взбили  ручья  Тулиана  несколько  постов, поэтому переходили
его  с   величайшей  осторожностью.   Затем,  скрываясь   еще
тщательнее, перебрались через  Рысью реку. Попавшееся  нам на
глаза  перо  из  головного  убора  пикта указывало на то, что
дикари проходили по этой дороге,  но сейчас их нигде не  было
видно.
    Заметили мы  их только  после захода  солнца, окрасившего
в багровый цвет небо на  закате. Мы почт уже достигли  полей,
окружавших  Шохиру.  Пикты,  растянувшись широким полукругом,
залегли  на  краю  опушки.  Среди  них  были  Валериан  и его
любовница-колдунья.  Вожди  дикарей  сгруппировались   вокруг
странного мешка, привязанного к шесту.
    В Шохире  не замечалось  ни одного  огня -  значит, гонец
успел предупредить о  готовящемся набеге. Крепость  Кваниара,
в отличие от города,  была ярко освещена, и  оттуда доносился
неясный  гул  голосов,  а   также  блеяние,  мычание  и   рев
согнанных  из  Шохиры  домашних  животных.  Пикты значительно
превосходили числом  защитников крепости,  но те  были готовы
дать  дикарям  достойный  отпор.  И  если  бы  не эти ужасные
твари с болота Призраков...
    Наступала   ночь;   на   темно-синем   бархате  небосвода
высыпали  многочисленные  звезды.  Сквозь  просветы в листьях
папоротника мы увидели узкий серебристый серп луны.
    - Они будут ждать,  пока окончательно не стемнеет,  - еле
слышно  прошептал   Хакон.  -   Может,  нам   удастся  сейчас
подобраться поближе к этому проклятому мешку?
    Тут я, наконец, понял отчаянный план своего товарища.  Ну
что  ж,   ничего  больше   нам  не   оставалось,  и,   плотно
прижимаясь  к  земле,  мы  поползли  к  стоявшему  неподалеку
огромному старому дубу. Прячась  за его мощным стволом,  мы с
чрезвычайной  осторожностью  поднялись  на  ноги  -  кусты, в
которых залегли дикари, теперь  были не более чем  в двадцати
шагах от этого места.
    Я  наложил  стрелу  на  тетиву.  В этот момент послышался
размеренный  бой  пиктского  барабана,  и  сразу  же  за  ним
звонкие удары в гонг - в крепости забили тревогу.
    Потом  барабанный  бой  резко  сменил  темп  на   быстрое
"раз-два,  раз-два".  Два  пикта  подошли  к  шесту и подняли
его так, что мешок как бы парил над их головами.
    - Пора! - раздался свистящий шепот Хакона.
    Я  прицелился  как  можно  тщательнее,  не забыв вознести
молитву  Митре  -  моя  задача  была  явно не из легких. Лук,
который я  сжимал напряженными  руками, не  был привычен  для
меня; узкий серп  луны и тусклые  звезды давали слишком  мало
света, к тому  же проклятый мешок  все время раскачивался  на
ветру... а я не имел права промахнуться!
    Темп  барабанного  боя  еще  более  ускорился. Послышался
свист,   звон   оружия,   приглушенные   слова   приказов.  С
ужасающим  воинственным  воем  пикты  высыпали  из  укрытия и
бросились к форту.
    Я  спустил  тетиву  и  тут  же  понял,  что  промахнулся.
Неужели  не  успею?!  Стремительным  движением  я натянул лук
еще  раз.  И  тут  Митра  не  оставил  меня  своей милостью -
стрела  попала  в  раскачивающуюся  на  фоне  звездного  неба
цель!   Раздался резкий  звук, словно  лопнула туго натянутая
струна.
    Два дикаря, которые несли  мешок, взглянув верх, в  ужасе
застыли.  Из   лопнувшего  мешка   начало  выплывать   наружу
какое-то клубящееся облако.
    -  На  землю,  живо!  -  скомандовал Хакон и ничком упал,
уткнувшись лицом  в сырой  мох. Не  мешкая, я  последовал его
примеру.
    Пронзенный  моей  стрелой  мешок  утратил  свою  округлую
форму и мятой  тряпкой болтался на  шесте. Похожее на  густой
дым  облако,  постепенно  расширяясь,  окутало  ряды  пиктов.
Затем оно  стало распадаться  на отдельные  части -  и каждая
из  них  обратилась  в  ужасное  существо.  Эти  твари   были
человеческого  роста,  с  хвостом  и  крыльями, как у птиц, и
большой круглой головой, а  также длинными руками и  ногами с
тонкими когтистыми пальцами.
    Хотя я как  можно плотнее вжимался  лицом в землю,  чтобы
не привлечь  внимание демонов,  все же  мне удалось заметить,
что  их  было  никак  не  менее  нескольких  сотен.  Протяжно
завывая  и  визжал,  они   носились  над  воинством   пиктов,
которые,   совершенно   обезумев   от   ужаса,   беспорядочно
метались по полю, наталкиваясь  друг на друга. Как  только из
мешка  появились  эти  жуткие  твари,  один из вождей громким
криком  приказал  своим  людям  лечь  на  землю,  но   только
несколько  дикарей  выполнили  приказ.  Вой пиктов перекрывал
даже  визг  болотных  демонов,  но  все попытки спастись были
тщетны;  их  неотвратимо  настигал  летающий  кошмар.  Совсем
близко от  нас жуткая  тварь одним  движением оторвала голову
какому-то   дикарю,   причем   его   тело   с   хлещущей   из
разорванных  артерий  кровью  успело  пробежать еще несколько
шагов, пока, наконец, не рухнуло, с треском ломая кусты.
    Охваченные  безумной  паникой   пикты  носились  взад   и
вперед  по  полю,  и  везде  их  настигали  когти   кошмарных
летающих тварей.   Буквально через  два десятка  вздохов  все
было кончено.  Не находя  больше жертв,  болотные демоны один
за другим скрывались в лесу,  и скоро вокруг нас не  осталось
ни одного живого существа.
    Внимательно оглядевшись, мы  с Хаконом поднялись  и пошли
по направлению к крепости.  Внезапно перед нами с  земли, как
вспугнутый перепел,  вскочил один  из уцелевших  дикарей - и,
вместо того, чтобы с  воинственным воплем ринуться на  врага,
резко развернулся  и бросился  обратно в  лес. Видно,  только
что  происшедшего  кровавого  побоища  оказалось  более   чем
достаточно,  чтобы  надолго  отбить  охоту  к сражению даже у
такого  храброго  и  мужественного  воина,  каким считал себя
каждый пикт.
    Подойдя к  брошенному шесту  с пустым  теперь мешком,  мы
обнаружили около  него жалкие  останки того,  кто был  совсем
еще недавно  могущественным владетелем  Валерианом -  голову,
оторванную  левую  руку  и  растерзанное  страшными   когтями
туловище.   Мы   прихватили   с   собой   голову  нобиля  как
доказательство того,  что произошло.  Кварады -  ни живой, ни
мертвой  -  нигде  не  было  видно,  и  никто из нас так и не
узнал,  удалось  ли  колдунье  избежать  ужасной участи своих
соплеменников.
    Из цитадели навстречу нам  уже бежали люди, посланные  на
разведку  Дирком,  сыном  Строма.  Услышав  наш  рассказ, они
кинулись  обратно,   чтобы  сообщить   командующему   хорошие
вести.  Из-за стен  крепости выплеснулась ликующая и  вопящая
от радости толпа,  нас подхватили на  руки и внесли  под арку
ворот.
    Что  касается  меня,  то   самым  приятным  было   видеть
изумление и растерянность  Отхо, сына Корма,  моего недавнего
знакомца. Он  приходил в  Шохиру, чтобы  расквитаться со мной
за  слова,  которые  он   посчитал  оскорблением,  и   теперь
наблюдал за  нами с  таким глупым  выражением лица,  что я не
мог  не  расхохотаться.  Что  ж,   вряд  ли  у  него   теперь
возникнет  желание  проучить  одного  из  спасителей   своего
города!


                         * * *


    Я  вернулся  в  Тандар.  Скоро  мы  узнали,  что  прежний
правитель  Нумедидес  умер,  и  королем Аквилонии стал Конан.
Конан-киммериец!
    С этих времен -  впервые на человеческой памяти  - стычки
на границе  прекратились. Ведь  по обе  ее стороны  прекрасно
знали,  что  новый  король  грозен  и  крут  и не потерпит ни
малейшего  нарушения   заключенного  договора.   Мой   Тандар
благоденствовал,  как  и   все  остальные  провинции;   всюду
строились  новые  деревни,  крепости  и  города,   расцветали
ремесла  и  торговля.  Мы  добились  того,  о  чем  мечтали -
долгожданного мира.



                   ПОВЕЛИТЕЛИ ПЕЩЕР
                 Р.Говард, Стив Перри



                     Глава первая


    На  открытой  всем  ветрам  вершине темнела груда камней.
Некогда  здесь  был   поставлен  межевой  столб,   извещавший
спутников о том,  что в этом  месте сходятся земле  Бритунии,
Коринфии  и  Заморы,  но  за  несколько  веков ветер и солнце
обратили  столб  в  ничто.  Впрочем,  путники  сюда забредали
достаточно  редко,  а  одинокая  вершина  и  без  того   была
заметным ориентиром.
    По  узкой  припорошенной  снегом  тропке,  приходившей по
самому  гребню,  шли  двое  -   мужчина  и  женщина.  Они   о
чем-то спорили.
    - Разве мы не видели  коней? - спрашивала женщина. -  Или
об этом я должна заботиться?
    Эта   полногрудая   женщина,   предки   которой   жили  в
Хауранских  пустынях,  была  молода  и  красива.  Элаши - так
звали ее  - было  не привыкать  к походной  жизни -  в силе и
выносливости она  ничуть не  уступала мужчинам.  На плечи  ее
был  наброшен   тяжелый  плащ,   из-под  которого   виднелись
толстая шерстяная рубаха и длинная юбка; обута же она была  в
высокие сапоги  из мягкой  кожи. На  левом боку  покачивалась
короткая кривая сабля.
    - Кони! Да  эти кони давно  бы уже издохли!  - усмехнулся
ее путник. - Пешком-то оно вернее будет.
    Мужчина  тоже  был  молод.  Он  был  высок и на удивление
широк  в  плечах.  Подбородок  его  был гладко выбрит, черные
как  смоль  волосы  коротко  острижены.  Голубые   глаза  его
будто  горели  ярки