аклонился  к  нему,  и  Сеннух почувствовал,
как железные пальцы впились ему в горло.
    - Нас восемь. Ты  платишь сто шестьдесят золотых  за одну
голову?
    - Да, - просипел стигиец.
    Упырь дал ему глотнуть воздуха, а затем снова сжал пальцы.
    - Кого ты пасешь, Гиена? Говори!
    -  Двое  чужестранцев...  Харчевня  "Голубая  Устрица"...
Утром уплывают на  "Покровителе Бурь"... -  забулькал Сеннух,
давясь набежавшей в рот слюной.
    - Дальше.
    -   Один   северянин...   другой   желтоглазый...  голову
северянина...
    Сеннух   прекратил   биться   и   покорно   ждал,    пока
Бесноватому надоест  над ним  измываться, но  тот и  не думал
прекращать.
    - Ты знаешь его имя? Говори!
    Только  сейчас  в  мозг  стигийца  вкралось некое смутное
подозрение, а  в чертах  Упыря промелькнуло  что-то знакомое.
Но было поздно, в чем-либо раскаиваться.
    - Ты знаешь его имя, - повторил Бесноватый.
    Он  сдавил  горло  стигийца  и  держал  так, пока глаза у
того от удушья не вылезли  из орбит. Потом он ослабил  хватку
и тряхнул скупщика, как тряпичную куклу.
    - Говори!
    -  Конан   из  Киммерии,   -  пролепетал   полузадушенный
стигиец.
    - Амра?!
    - Да.
    - Повтори.
    Стигиец не отвечал.
    - Эй,  принесите еще  лампу, -  рявкнул Упырь,  - и воды,
плеснуть ему на башку.
    На  стигийца  вылили  кувшин  воды.  Он  не  пошевелился.
Молодчик отставил посудину и склонился над телом.
    - Упырь, а он того... сдох! - сказал он, распрямляясь.
    Бесноватый почесал пятерней затылок и радостно заржал.
    - Значит, узнал-таки меня!
    Молодчик со злобой пнул неподвижное тело.
    - Плакали наши денежки...
    -  Заткнись!  -  рявкнул  Упырь.  - Не то, клянусь Сетом,
отправишься вслед за ним и там потребуешь у него должок!
    Молодчик сразу скис.
    - Ты  и ты,  - Упырь  ткнул пальцем,  - ноги  в руки, и к
"Голубой Устрице". Узнать о  двух чужестранцах. Если они  еще
там - один следит, в второй - сюда. Ясно.
    Двое бандитов поспешно скрылись в дверях.


                         * * *


    Конан  и  Зольдо  поднялись  в  комнату,  затем киммериец
тщательно запер дверь на засов.
    -  Ты  видел  того,  кто  следил  за  нами? - спросил он.
    -  Да.  Похож   на  стигийца,  но   одет,  как   местный.
    -  Проклятье!  Только  этого   не  хватало!  Если   здесь
кто-нибудь  вспомнил  Конана  из   Киммерии,  то  нам   будет
трудновато выбраться.
    Зольдо промолчал.
    Киммериец направился  к кровати,  которая стояла  посреди
комнаты, и улегся на нее. Ложе под ним жалобно заскрипело.
    - Кром, - сказал  Конан спустя недолгое время  и поднялся
на ноги. - Ладно. Уходим.
    В дверь тихо-тихо постучали.
    Он глазами  показал бессмертному,  чтобы тот  занял место
у стены. Обнажив меч, Конан  подкрался к двери на цыпочках  и
отодвинул  засов,  а  сам  быстро  отступил.  Дверь   немного
приоткрылась,  и   в  щель   просунулась  кудрявая    головка
давешней служанки.  Увидев отточенное  лезвие, она  округлила
глаза и  ойкнула. Зольдо  рывком втянул  девушку в  комнату и
зажал ей рот.
    - Тсс... - прошипел киммериец, приложив палец к губам.  -
Тихо, девочка. Тебе нечего опасаться.
    Служанка быстро закивала, и он дал знак отпустить ее.
    - Что тебе надо?
    Служанка стрельнула  в киммерийца  влажными глазенками  и
зашептала:
    - Уходите отсюда, господин мой. Вас ищут.
    - Кто?
    - Люди Бесноватого Упыря.
    - Кого? - перепросил Конан, подняв бровь.
    Девушка  передернула  плечами  и  со  страхом оглянулась.
    -  Есть  здесь  такой.   Убивает  за  деньги.  Мучает   и
убивает. - Она оглянулась еще  раз. - Хозяин не знает,  что я
пришла к вам. Я побегу? А то он хватится.
    -  Спасибо,  девочка,   -  сказал  киммериец,   -  и   не
беспокойся.   Главное,  чтобы  никто  не  узнал,  что  ты нас
предупредила.
    - Не узнают.
    Служанка бесшумно выскользнула  из комнаты. Зольдо  запер
за ней.  Киммериец вложил  меч в  ножны и  потянулся так, что
хрустнули кости.
    - Зачем запер? - сказал Конан. - Пошли.
    - Куда? - спросил Зольдо.
    -  Охотиться  на  Упыря,  -  объяснил киммериец. - Или ты
остаешься?
    - Я иду с тобой, - бессмертный кивнул.
    Они  спустились  по  лестнице  в  зал харчевни. Служанка,
завидев Конана, едва заметным  знаком показала на ближний  от
входа угол,  где в  одиночестве потягивал  вино мрачного вида
парень.   На поясе  у него  болталась кривая  сабля. Он занял
место в  углу так,  чтобы держать  выход из  харчевни в  поле
зрения; зал его не интересовал.
    - Пойдем присядем, - предложил киммериец.
    Они уселись за свободный стол.
    -  Эй,  милашка,  -  позвал  Конан служанку, - принеси-ка
вина.
    Когда  девушка  прибежала  с  полным  кувшином, он игриво
обнял ее за  талию и усадил  на колени. Со  стороны казалось,
что киммериец  заигрывает со  служанкой; широко  улыбаясь, он
что-то шептал  ей на  ушко. На  самом же  деле Конан  шепотом
спросил девушку:
    - Он один?
    Служанка  сразу  поняла  задумку  киммерийца.   Притворно
отбиваясь и хохоча, она прошептала:
    - Второй ушел. Только что.
    Конан отпустил  девушку, напоследок  хлопнув ее  по заду.
Неожиданно  она  развернулась  и  залепила  Конану  в   ответ
звонкую пощечину.  Киммериец опешил,  а девушка,  смутившись,
убежала на кухню,  провожаемая хохотом. Киммериец  потер щеку
и  расхохотался  сам.  Оплеуха  была  очень  кстати  - теперь
девчонку вряд ли кто-нибудь заподозрит.
    Зольдо  наблюдал   за  ним,   и  на   губах  бессмертного
блуждала  непонятная  улыбка.  Конан  свирепо  посмотрел   на
него, потом снова усмехнулся и негромко произнес:
    -  Он  один.  Выходим  и  скрываемся.  Потеряв  нас,   он
побежит к своему Упырю, а мы последуем за ним.
    Зольдо бросил на стол  монету, затем они поднялись  из-за
стола и пошли к выходу.  Парень с саблей скосил на  них глаза
и опять уставился сквозь дверной проем на улицу.
    Они вышли из харчевни.
    Молодчик жестом подозвал к себе хозяина.
    - Ты говорил, что они  будут здесь до вечера, -  прошипел
он, брызгая слюной.
    Побледневший трактирщик развел руками.
    - Они  мне так  сказали, -  умоляюще произнес  он. - Я не
знаю, почему они ушли.
    -  Ладно,  Упырь  с  тобой  сам  разберется,  попозже,  -
пообещал молодчик и поспешил из харчевни.
    Он  рассчитывал,  что  варвар  и  его  спутник  не  уйдет
далеко,  но,  выбежав  на  улицу,  и  следа  их не обнаружил.
Молодчик заметался,  не зная,  что ему  предпринять. В  конце
концов,  как  и  рассчитывал  Конан,  он  решил отправиться к
Упырю  и  свалить  всю  вину  на  владельца  харчевни,   дабы
отвести от себя гнев  Бесноватого. Молодчик кинулся по  улице
сломя голову.  Тогда два  человека спрыгнули  с плоской крыши
маленькой пристройки рядом с харчевней и последовали за ним.
    Бандит   несся,    как    угорелый,   даже    не    думая
оборачиваться,  так   что  не   упустить  его   из  виду   не
составляло   большого   труда.    Киммериец   и   бессмертный
следовали  за  ним  по  пятам.  Улицы  становились  все уже и
грязнее, дама - обшарпаней;  в этих портовых кварталах  витал
запах  нищеты,  сдобренной  вонью  протухшей рыбы и нечистот.
Наконец  бандит  резко  затормозил  перед низенькой, ничем не
примечательной  лачугой.   Преследователи  мигом  нырнули  за
ближайший угол  и прижались  к стене.  Молодчик потоптался на
месте, толкнул  хлипкую дверь  и, согнувшись  в три погибели,
скрылся в доме.
    - Пришли, - пробормотал киммериец.
    Он покинул  импровизированное укрытие  и побежал  к дому;
за его  спиной слышался  топот сапог  бессмертного. Киммериец
собрался  уже   толкнуть  дверь,   но  вдруг   пальцы  Зольдо
перехватили его  запястье. Плоть  бессмертного была  холодна,
как льды Асгарда.  Конан, ошеломленный его  поведением, резко
повернул голову.
    - Дозволь  мне войти  первым, -  шепотом произнес Зольдо,
предупреждая возглас спутника.
    Киммериец гневно отмахнулся  от него, но  тут последовало
то,  чего  он  никак  не  мог  ожидать: бессмертный подставил
варвару  подножку,  затем  резким  толчком  швырнул на землю.
Конан  рухнул  в  пыль,  сбитый  с ног предательским приемом.
Падая,  он  извернулся  в  воздухе,  как кошка, и приземлился
на  четвереньки,  готовый  к  дальнейшим  неожиданностям,  но
бессмертного  уже  и  след  простыл,  только  дверь со стуком
затворилась  за  его  спиной.  Конан  с проклятьем вскочил на
ноги и ринулся следом.
    За  дверью  его  встретили  лязг  оружия  и  тьма,   едва
рассеиваемая  огоньком  одинокой   лампы.  Конан  застыл   на
пороге, ожидая, пока глаза  привыкнут к темноте; похоже,  его
появление осталось незамеченным.  В центре небольшой  комнаты
с  низким  потолком  копошилась  темная  масса,  с   грохотом
падала  мебель,   звон  стали   непрерывной  нотой   висел  в
воздухе.   Кто-то истошно  заверещал, визг  быстро перешел  в
захлебывающийся  крик,  и  от  темной  массы отвалился ком, в
котором    можно    было    разглядеть    фигуру    человека,
схватившегося  обеими  руками   за  грудь.  Раненный   сделал
несколько неверных шагов и  наткнулся на стену. Словно  комок
рухляди,  сорвавшейся  с  гвоздя,  он  сполз вниз и опустился
на  пол,  судорожно  дергая  ногами.   Вскоре Конан разглядел
еще двоих, без движения валявшихся под ногами сражавшихся.
    -  Ублюдок!   -  рявкнул   он  в   темноту.  Ругательство
адресовалось  бессмертному,  но  в  то  же  время  он   хотел
отвлечь на себя внимание нападающих.
    Окрик   подействовал,   как   ведро   воды,   вылитое  на
сцепившихся  в  драке   котов  -  масса   в  центре   комнаты
распалась  на  отдельные  фигуры.  В  середине  круга   стоял
Зольдо  с  мечом  и  кинжалом;  опешившие  бандиты   замерли,
стараясь сообразить,  что к  чему.   Соображали они  недолго,
но за это  время Конан успел  их сосчитать -  десяток крепких
парней  самого  разбойного  вида.   Через  мгновение  схватка
возобновилась: трое  с широкими  кривыми саблями  бросились к
киммерийцу, остальные вновь накинулись на бессмертного.
    Меч  варвара  со  свистящим  шелестом  вылетел  из ножен.
Конан не стал  ждать, пока враги  приблизятся, и сам  прыгнул
навстречу.  Два  клинка,  прямой  и  изогнутый,  столкнулись,
высекая  искры;  сабля  птицей  вылетела  из  руки  бандита и
вонзались в потолок с  вибрирующим стоном.  Киммериец  ударом
ноги отшвырнул  противника к  стене. Двое  других отпрыгнули,
чтобы  напасть  с  двух   сторон  одновременно.   Конан,   не
дожидаясь,  пока  они  приведут   свой  план  в   исполнение,
ринулся вперед  - так,  чтобы оказаться  поближе к  одному из
противников.  Бандиты  разгадали  маневр  варвара, но слишком
поздно.
    Первая жертва  покатилась по  полу с  распоротым животом,
сжимая  окровавленными  пальцами  раны;  Конан же развернулся
на  месте  и,  как  змея,  скользнул  к следующему. Тот начал
вращать  саблей  в  воздухе,  рассчитывая,  что не даст врагу
приблизиться.   Но   Конан   не   интересовался  фехтовальным
искусством  бандита;  его  меч  с  ужасающей  силой рухнул на
саблю противника.  Удар был  таков, что  бандита развернуло к
киммерийцу спиной - и тут  же острие меча Конана врезалось  в
тело врага и прошло по  спине наискось от плеча до  поясницы,
перерубив позвоночник. Мертвый бандит  еще не упал, а  варвар
уже был готов к продолжению боя.
    Враг,  которого  он  обезоружил  и  оглушил ударом ноги в
самом   начале   схватки,   пришел   в   себя.   Увидев,  что
киммериец  стоит  к  нему  спиной,  он  вскочил на ноги и изо
всех сил  помчался к  своему оружию,  которое засело  в балке
низкого  потолка.    Острие  сабли  ушло   в  дерево   совсем
неглубоко, и рукоять  оружия подрагивала, отзываясь  на топот
множества ног, падения  мертвых и столкновения  живых. Бандит
ухватил  саблю,  выдернул  ее  и  обрушил удар на киммерийца.
Вернее,  так  ему  показалось  -  глаза  его  расширились  от
изумления, когда он  заметил, что у  него больше нет  руки, а
только короткая  культя, из  которой хлещет  кровь. Больше он
не  увидел  ничего:   варвар  был  стремителен  - первый удар
мечом перерубил  руку бандита  в плече,  вторым ударом  Конан
развалил  его  надвое.   Рука  врага  так  и осталась висеть:
пальцы мертвой хваткой вцепились в рукоятку сабли.
    Конан отвернулся  от мертвеца  и опустил  оружие. Комната
казалась  пустой.  Дрожащий   огонек  лампы  скудно   освещал
перевернутые  столы  и  скамьи,   а  также  трупы,   вповалку
лежавшие  меж  ними.  Бессмертного  в  комнате не было, но до
слуха киммерийца  донесся отдаленный  шум. Приглядевшись,  он
заметил  в  дальней  стене  еще  одну  дверь;  шум   слышался
оттуда.   Конан  быстро   пересчитал  мертвецов  -  их   было
восемь. В  живых еще  двое, подумал  киммериец и  поспешил на
шум.  Звон  металла  в   темном  углу  комнаты  изменил   его
первоначальные  намерения:    кто-то   затаился  в   темноте,
пережидая. Видно, надеялся улизнуть, оставшись незамеченным.
    Конан замер, потом повернулся лицом к углу и приказал:
    - Выходи!
    Тускло блеснув  металлом, вылетел  кинжал! следом  за ним
выскочил человек  и бросился  к двери,  ведущий на  улицу. Но
киммериец  был  начеку.  Кинжал  он  на лету отбил клинком, а
затем  перехватил  меч  в  руке  и  собрался метнуть его, как
копье, в  спину бандиту.  Он не  успел сделать  это: короткий
свист разорвал  тишину, и  бандит кубарем  покатился по полу.
Он упал  лицом вниз,  раскинув руки,  и застыл  неподвижно; в
затылке у него торчала короткая палочка.
    Бессмертный  стоял  в  черном  прямоугольнике  внутренней
двери.
    - А, это ты, - проворчал киммериец.
    Зольдо  наклонился,  подхватил  что-то  и  направился   к
Конану.  Это  что-то было бесчувственным  телом, которое   он
волок  за  шиворот.  Он  протащил  ношу на середину комнаты и
бросил ее к ногам киммерийца.
    - Это Упырь, - сказал он. - Живой.
    Зольдо пинком перевернул тело на спину.
    -  Принеси  лампу,  а  то  темно,  хоть  глаз  выколи,  -
буркнул  Конан.  Бессмертный   молча  отошел.  Вернувшись   с
лампой в руке, он  подхватил перевернутый табурет и  водрузил
лампу  на  него.   Рыжий  огненный  язычок поплясал немного и
успокоился,   вновь   протянулся   острием   к   закопченному
потолку.  Белки  закатившихся  глаз  Упыря  слабо заблестели,
отражая неровный свет. Бесноватый не приходил в сознание.
    - Крепко  ты его,  - заметил  Конан и  поинтересовался: -
Вода здесь есть?
    - Не знаю.
    - Дай-ка лампу, - киммериец протянул ладонь.
    Бессмертный снял  светильник со  стула   и подал  Конану;
тот  поднес  огонек  к  заросшему  волосом  лицу  Бесноватого
Упыря.
    - Ну и ну, - вдруг вырвалось у него.
    Киммериец  отставил  лампу,  вложил  в ножны меч, который
до сих  пор держал  в руке,  и вынул  кинжал. Его  острием он
ткнул  под  ребра  распростертое  перед  ним тело. Упырь тихо
застонал.
    -  Давай,  очухивайся  побыстрее,  -  пробормотал Конан и
ткнул сильнее.
    Бесноватый  глубоко  вздохнул  и  медленно  опустил веки.
Когда он  пришел в  себя от  боли, то  сразу сообразил, что к
чему, и  понял, что  бежать ему  не удастся:  железные пальцы
варвара  крепко   держали  его   за  горло.   Упырь  вспомнил
Сеннуха-Гиену и скривился.
    -  Ну,   здравствуй,  Рамес,   -  услышал   он   знакомый
ненавистный голос и открыл глаза.
    Лицо  варвара  с  холодными  синими  глазами  нависло над
ним.   Новые  шрамы  появились  на  нем,  но не узнать Конана
было   невозможно.   Упырь   скосился   и   увидел   второго.
Желтоглазый смотрел на него  словно на таракана -  перед тем,
как  прихлопнуть  насекомое.  Из  горла Бесноватого вырвалось
хриплое проклятье.
    -  Ну,  я  виду,  ты  уже  в полном порядке, - насмешливо
прогудел киммериец  и встряхнул  Бесноватого так,  что у того
лязгнули  зубы.  -  А   теперь  говори,  скотина,  кто   тебя
подослал?
    Упырь,  которого  Конан   назвал  Рамесом,  ощерился,   с
ненавистью глядя на варвара.
    - Сеннух-Гиена, - процедил он сквозь зубы.
    - Сеннух?!  - удивился  Конан. Память  киммерийца годы не
замутили:   жадюгу-скупщика,   который   к   тому   же    был
предателем, он вспомнил  сразу - как  вспомнил и то,  что сам
разорил  его;  по  мнению  Конана,  это  было  самым   легким
наказанием для Гиены. - Так он до сих пор не подох?
    - Подох. Сегодня, - проскрежетал Рамес-Упырь.
    Конан хмыкнул.
    - Значит, сегодня... А кто ему удружил - уж не ты ли?
    - Я.
    -  Ну,  спасибо,  -  развеселился  киммериец.  -  А   вот
заплатил ли он тебе?
    -  Проклятый  варвар!  -  заорал  Упырь,  брызгая  пеной,
выступившей у  него в  уголках рта.  - Чего  ты медлишь? Убей
меня!
    -  Да  ты  что?  -  усмехнулся  Конан.  - Мы так давно не
виделись,  вонючий   ублюдок,  хотелось   бы   потолковать...
Значит, решил сам со мной расквитаться?
    - Я не решил, - просипел Упырь. - Я...
    Он  с  силой  дернулся,  и  вдруг  лицо  его  застыло   в
изумлении,  а   в  виске   выросла  рукоять   стилета.   Тело
Бесноватого  обмякло,  и  голова  упала,  глухо стукнувшись о
пол.
    Киммериец  разжал  сведенные  на  глотке бандита пальцы и
фыркнул, как разъяренный тигр.
    - Разве я тебя  в телохранители нанял? -  ледяным голосом
спросил он бессмертного.
    Но Зольдо только мигнул желтыми глазами.
    - Он что-то  достал из одежды,  - произнес он  бесцветным
голосом и указал пальцем на сжатый кулак мертвеца.
    Киммериец  умолк.  Он  посмотрел  на свой кинжал, спрятал
его  в  ножны  и  оглянулся.  За  спиной у него  валялся труп
бандита; рядом  с ним  лежала сабля.  Конан поднял  оружие и,
просунув  конец  лезвия  между  стиснутых  пальцев  мертвеца,
заставил кулак раскрыться.  На ладони покойного  Упыря темнел
странный порошок.
    - Черный  лотос, -  проговорил киммериец.  - Ладно,  беру
свои слова назад!
    - Ты знал его? - спросил Зольдо.
    -  Знал,  -  кивнул  Конан,  отходя  от  трупа.  -   Тоже
стигиец,  как  и  Гиена.  Жрец-расстрига!  Бежал  сначала  из
своего  гнилого  храма,  а  после  -  из  Стигии.  Прибился к
пиратам, но как был жрецом,  так им и остался. Сколько  козла
не мой, он все равно воняет, - закончил он.
    Зольдо наклонился над трупом Бесноватого.
    - Лотос! - предупреждая его, воскликнул киммериец.
    - Мне он не страшен, - сказал Зольдо.
    Он выдернул из виска  покойного свой стилет, вытер  узкое
лезвие о его грудь и спрятал нож за пояс.
    Они пошли  к выходу.  Зольдо нагнулся  к трупу,  лежащему
перед дверью, и вытащил второй стилет у него из затылка.
    Неожиданный  шум   позади  привлек   их  внимание;    они
насторожились.  В  проеме  внутренней  двери  появился отсвет
пламени,  а  вслед  за  ним  возникла  сгорбленная   донельзя
человеческая фигура с лампой в дрожащей руке. Свет вырвал  из
потемок  морщинистое  лицо  -  старик  оглядывал   мертвецов.
Обнаружив тело Бесноватого, он  что-то залопотал, а вслед  за
этим  плюнул  на  покойника.  Но,  совершая  свою  старческую
месть, он  слишком сильно  наклонился или,  может быть, задел
руку,   в   которой   был   смертоносный   порошок  -  старик
повалился  на  своего  врага.  Лампа  выпала  и   покатилась,
разбрызгивая горящее масло.
    Оказавшись  на   улице,  Конан   прищурился  на   солнце.
    - Время еще  есть, - сообщил  он. - Вернемся  в харчевню,
а то у меня в глотке пересохло.
    И  зашагал  к  гавани.  Зольдо  беспрекословно последовал
за ним.


                         * * *


    В  харчевне  "Голубая  Жемчужина"  Конан  с порога зычным
голосом  потребовал  вина.  Служанка,  увидев  их,   раскрыла
рот от  изумления, а  хозяин побелел,  как полотно. Киммериец
уселся за  стол, с  удовольствием вытянув  ноги; лишь  сейчас
он заметил, что на плечах бессмертного нет плаща.
    - Где твой плащ? - спросил он.
    -  Остался  там,  -  ответил  Зольдо. - Зачем мне дырявый