ьщика. Но тут оруженосец схватил его за руку.
- Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать
лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!

В легком замешательстве схватки никто, кроме Конана, и не
заметил, что неподалеку от шатра остановилась только что
подъехавшая повозка. При взгляде на нее в душе короля Акулонии
появились какие-то недобрые предчувствия. Немного
сверхъестественно смотрелись уже впряженные в нее совершенно
черные кони, но особенно притягивала взор фигура возницы.

Это был рослый, внушительной наружности мужчина, одетый в
серую шерстяную накидку. Волосы его были уложены так, что
прикрывали большую часть лица, на котором светились черные
пронзительные глаза. Натянув зажатые в своих белых, но крепких
руках вожжи, он осадил коней и пристально посмотрел на Конана, в
душе которого мгновенно проснулись дикие примитивные инстинкты.
Он почувствовал дыхание неведомой опасной силы, -
сверхъестественная природа ее была очевидна.
- Поздравляю тебя, Ксалтотун! - только сейчас обратил на
незнакомца внимание Тараскуз. - Это сам король Акулонии! Он не
погиб, как мы считали, под обвалом...
- Знаю, - коротко ответил тот, не уточняя, однако, откуда. - Ну и
что ты намерен с ним сделать?
- Сейчас позову лучников, чтобы подстрелить его, - объяснил
король Немедии. - Живой он слишком опасен!
- Но ведь даже от собаки может быть польза, - возразил Ксалтотун.
- Возьмите его живым!

Конан хрипло рассмеялся.
- Иди, попробуй сам! - вызывающе крикнул он. - Если бы ноги мои
не дрожали, ты бы живо слетел со своего рыдвана! Будь спокоен -
живым я не дамся!
- Думаю, это правда, - согласился Тараскуз. -Это не человек, это
варвар, похожий своей бессмысленной дикостью на раненого тигра. Я
позову лучников...
- Смотри и учись! - оборвал его тот, кого звали Ксалтотуном.
Ладонь его исчезла в складках балахона и вновь появилась с
зажатым в пальцах маленьким блестящим шариком. Молниеносное
движение пальцев - и блестящий предмет крошечной искрой прошил
воздух. Конан успел отразить его лезвием меча, но в момент удара
раздался резкий грохот, полыхнуло ослепительное пламя, и он,
словно подкошенный, рухнул на пыльную землю.
- Он мертв? - с надеждой в голосе спросил Тараскуз.
- Нет. Просто-напросто оглушен. Потерял сознание на несколько
часов. Прикажи своим людям связать его покрепче да перетащить в
мою повозку.

Тараскуз жестом приказал слугам повиноваться и стал
наблюдать, как они потеют, перенося тяжелое бессознательное тело.
Ксалтотун аккуратно прикрыл Конана шелковым плащом, спрятав от
лишних посторонних глаз, и взял в руки вожжи.
- Я еду в Бельверус, - сообщил он. - Передай Амальрику, - моя
помощь ему больше не понадобится. Теперь, когда король Акулонии
пленен, а его армия разбита, он может полагаться на свои
собственные силы - мечи и копья. Этого хватит, чтобы довершить
начатое. Просперо, не успевший привести на помощь нашему
противнику свои десять тысяч воинов, услышав об исходе битвы, уже
со всех ног отступает к Тарантии.

...Да! Запомни еще одно: Амальрику, Валериусу, да и вообще
никому другому о нашем пленнике ничего не рассказывай. Пускай все
считают, что он действительно погиб под обвалом.

Глаза говорившего переместились на стоявшего неподалеку
гвардейца. Наступила неловкая тишина, и тот начал беспокойно
ерзать под тяжелым гипнотическим взглядом.
- Что это у тебя на брюхе? - неожиданно и резко спросил его
Ксалтотун.
- Что?.. А! Это, с вашего позволения, мой пояс... - пробормотал
совершенно сбитый с толку воин.
- Лжешь! - торжествующий смех был безжалостен, как лезвие ножа. -
Это же ядовитая змея! Что ты за глупец, если подпоясываешься
ядовитой гадиной!

Гвардеец ошалело опустил широко раскрытые глаза вниз, и
вдруг ему показалось, что пряжка его ремня начинает подниматься к
его лицу... Но это уже была не пряжка, а голова змеи! Немигающий
злобный взор и истекающие ядом зубы! Раздалось тихое шипение, и
он почувствовал холодное прикосновение чешуйчатой кожи...

Испуганно вскрикнув, воин ударил змею голой ладонью, с
ужасом осознав, что ядовитые зубы погрузились в его руку,
пошатнулся и упал, как колода.

Тараскуз обеспокоено взглянул на распростертое у его ног
тело - он увидел лишь пояс с пряжкой, двойной зубец которой
глубоко впился в ладонь трупа.

А Ксалототун теперь смотрел на королевского оруженосца, к
этому моменту уже успевшего задрожать и побледнеть, как мел. Но
Траскуз вовремя вступился:
- Не надо! Ему можно доверять!
- Ну ладно. Только смотри, чтобы все, что здесь произошло,
осталось тайной! Когда я вам понадоблюсь, пусть ученик Орастеса -
Альтаро позовет меня, как я ему объяснил. Я буду в Бельверусе, в
твоем дворце. - С этими словами он помахал рукой и дернул вожжи.

Тараскуз поднял руку в ответном прощальном жесте, и, когда
повозка немного отъехала, лицо его неожиданно исказила гримаса
неописуемого удивления, страха и неприязни.
- Почему ты пощадил этого варвара?.. - прошептал пораженный
оруженосец, не в состоянии оторвать взгляда от удаляющейся фигуры
чернокнижника.
- Я сам удивляюсь... - пробормотал в ответ не менее растерянный
король Немедии.

Глухое эхо заканчивающейся битвы затихало где-то вдали, как и
стук окованных железом колес покидающей их повозки. Заходящее
солнце багряным сиянием освещало неподвижные скалы, и уже почти
неразличимая упряжка скоро окончательно скрылась в огромных
пурпурных тенях, встающих на востоке...


"ИЗ КАКОГО ЖЕ ТЫ ВЫПОЛЗ ПЕКЛА ?"


О своей долгой поездке в повозке Ксалтотуна Конан ничего не
помнил. Он лежал, словно мертвый, в то время как колеса стучали
то по булыжникам горных дорог, то мягко шелестели по высоким
травам зеленых долин, и, когда они спустились с нагорий вниз, по
широкой белой дороге, что вилась меж богатых полей до самых стен
столицы Немедии.

Сознание начало возвращаться к нему лишь под рассвет. Он
услышал человеческие голоса и скрип тяжелых петель, рассмотрев
сквозь щель в укрывавшем его плаще бородатые лица стражников и
смутно видневшиеся в неясном свете какие-то высокие сводчатые
ворота. Мечущийся огонь факелов, дробясь, отражался в
полированных шлемах и наконечниках копий окруживших повозку
гвардейцев.
- Простите, уважаемый, вы нам не скажете, как закончилось
сражение? - произнес по-немедийски чей-то любопытный голос.
- Достаточно успешно, - последовал лаконичный ответ. - Король
Акулонии убит, а его армия разбита.

Раздался хор обрадованных голосов, утонувший в грохоте
повозки по каменным плитам. Ксалтотун щелкнул бичом, из-под колес
брызнули искры, и упряжка покатилась прочь от ворот. Но Конан
успел услышать, как один из стражников удивленно пробормотал:
- От самой границы до Бельверуса всего от захода до восхода
солнца! И кони не загнаны! Господи, да он просто...

Потом вновь наступила тишина, прерываемая лишь стуком копыт
и колес по брусчатке темной улицы.

Услышанное запало Конану в память, но в данный момент эти
слова для него ничего не значили. Он все еще оставался бездушным
автоматом, способным видеть и слышать, но не способным что-либо
понять. В голове его медленно кружились неясные мысли и образы, и
вскоре он снова впал в глубокий транс, так и не сумев зацепиться
за крошечные обрывки непослушных мыслей. Он не слышал, как кони
остановились в глубоком, словно колодец, дворике, и не
почувствовал, что тело его несут чьи-то сильные руки. Гулкие,
ведущие вверх каменные ступени, темные коридоры, шепот, тени,
тихие шаги - все проплывало мимо его сознания, далекое и ничего
не значащее.

Окончательное пробуждение было резким и быстрым. Он
мгновенно вспомнил все события битвы, ее окончание и осознал, где
находится. Конан лежал на застеленном шелковым покрывалом
топчане, скованный по рукам и ногам прочными цепями, и порвать их
не было никакой возможности. Комната, где он пришел в себя, была
оформлена в страшноватом мрачном духе: со стен свисали черные
шелковые портьеры, тяжелые пурпурные диваны вызывали кровавые
ассоциации. Не было заметно никаких признаков окон и дверей, и
лишь одна большая золотая лампа, подвешенная на софите в нише,
освещала все вокруг таинственным искрящимся сиянием.

В ее свете фигура, сидящая перед Конаном в серебряном,
похожем на трон, кресле, казалась нереальной и фантастичной. Но
черты ее лица, даже в полусвете, были видны с необычайной
четкостью. Казалось, будто голову незнакомца окружает
удивительное сияющее облако, подсвечивающее рельеф его бородатого
облика и придающее ему последний признак внешнего мира в этой
темной жутковатой комнате.

Лицо человека, имеющего классические, скульптурно красивые
черты, властно притягивало к себе взгляд. Было что-то
неестественное в его покое, какой-то неуловимый признак силы,
более могучей, чем человеческая, признак глубочайшего знания и
мудрости, и потрясающая уверенность в себе.

Неприятная дрожь ускользающего близкого предчувствия вновь
наполнила душу короля Акулонии. Он точно знал, что никогда ранее
с этим человеком не встречался, но эти черты ему почему-то уже
были знакомы, они напоминали что-то или кого-то. Словно он
встретился с действующим лицом одного из своих ночных кошмаров.
- Кто ты? - резко спросил Конан, пытаясь, несмотря на оковы,
принять сидячее положение.
- Меня зовут Ксалтотуном, - прозвучал ответ сильного мелодичного
голоса.
- Где мы сейчас?
- В Бельверусе, в одной из комнат королевского дворца.

Конан не удивился. Столичный Бельверус был самым крупным
городом вблизи западных границ Немедии.
- А где Тараскуз?
- Со своей армией.
- Но, - буркнул Конан, - если ты хочешь покончить со мной, чего
же ты медлишь?
- Я не для того тебя спас от королевских лучников, чтобы иметь
удовольствие убить тебя здесь, в Бельверусе, - возразил
Ксалтотун.
- А что ты сделал со мной там, у шатра, тысяча чертей!?
- Просто лишил тебя сознания. Тебе этого не понять. Можешь
считать это черной магией.

До этой мысли Конан уже дошел самостоятельно. Многое
начинало становиться на свои места.
- Думаю, я понял, зачем ты сохранил мне жизнь, - произнес он. - Я
нужен Амальрику, как пес на Валериуса, чтобы тот слишком не
зарывался и не мнил себя полноправным королем. Это неплохая
мысль. Выходит, что за попыткой усадить Валериуса на мой трон
стоит сам барон Тор. Но уж его-то я знаю, - он не захочет
допустить, чтобы Валериус был кем-либо иным, кроме как
марионеткой, которой сейчас служит Тараскуз.
- Амальрик даже не знает, что ты здесь! - спокойно ответил
собеседник. - Точно так же, как и Валериус. Оба они считают, что
ты погиб под Валкой.

Конан прищурил глаза.
- Я чувствую далеко идущий замысел, но был уверен, что это
Амальрик... Так, значит, все они - Амальрик, Тараскуз и
Валериус - всего лишь куклы, танцующие под твою дудку? Но кто же
тогда ты сам?
- Разве это так важно? Ты просто не поверишь, если я расскажу
тебе правду. Но если ты захочешь, можно вновь вернуть тебе трон
Акулонии.

Глаза Конана стали похожи на волчьи.
- А за какую цену?
- Ты будешь меня слушаться.
- Иди ты к дьяволу! - сплюнул Конан. - Я не кукла на подергушках!
Я мечом добыл себе корону! И не в твоей воле жонглировать троном
моей страны! Королевство еще не разбито, - одна битва еще ни о
чем не говорит.
- Воевать можно не только железом, - терпеливо возразил
Ксалтотун. - Разве меч повалил тебя в твоем шатре перед началом
сражения? Нет, - то был сын тьмы, пилигрим межзвездных пустынь.
Это его веющие ледяным холодом черных бездн пальцы заморозили
кровь в твоих жилах и высосали все твои силы! Пальцы до того
холодные, что сожгли твое тело, словно раскаленное добела железо!

А скажи, - какая случайность заставила человека, одетого в
твой панцирь, повести рыцарей в расселину между скалами? И какая
случайность обрушила на них глыбы гранита?

Конан молча глядел ему в лицо, но по спине его ползли
мурашки. Жизнь любого варвара была до предела насыщена
мифическими магами, чернокнижниками и колдунами, и только глупец
теперь мог подумать, что Ксалтотун не принадлежит к ним. В
сидящем перед ним человеке чувствовалось что-то непостижимое,
непонятное свидетельство сверхчеловеческого влияния на силы
Времени и Пространства, веющее дыханием огромного ужаса и зла. Но
гордость не позволяла ему уступить.
- Все равно обвал - случайность, - упрямо сказал он. - А ту
расселину стал бы атаковать любой.
- Вовсе нет. Ты бы не пошел туда, заподозрив ловушку. Да и перед
этим: ты не перешел бы реки, пока не убедился в том, что бегство
противника - не обычная военная хитрость. И даже в безумии
схватки твоя душа не послушалась бы гипнотического внушения,
чтобы забыв про осторожность, вслепую сунуть голову в западню,
как это произошло с человеком, заменившем тебя на поле брани. У
него была не такая сильная воля.
- Но если все это было запланировано уже заранее, - скривился
Конан, -  и участь моей армии была предрешена, что же помешало
"сыну тьмы" убить меня еще в шатре?
- Ты был мне нужен живым. Даже без помощи магии можно было
догадаться, что Паллантид вышлет кого-то другого в твоем одеянии.
Я надеялся взять тебя живым и здоровым. Ты можешь пригодиться при
выполнении моих планов. В тебе есть настоящая звериная сила,
которой так не хватает моим союзникам. Жаль, что ты считаешь меня
своим врагом, - из тебя вышел бы неплохой вассал.

Конан даже поперхнулся, услышав эти слова, однако Ксалтотун
не обратил на его ярость никакого внимания. Вместо этого он взял
со столика, стоявшего неподалеку, небольшой хрустальный шар,
поднес к лицу и выпустил из рук. Тот неподвижно завис прямо в
воздухе, и было ясно, что это не шарлатанство - он не был
подвешен каким-то хитрым способом. Он просто висел, словно
помещенный на незыблемое основание. Конан с неприязнью следил за
проводимыми в его присутствии магическими фокусами, но был
все-таки заинтригован.
- Хочешь узнать, что сейчас происходит в Акулонии? - спросил
чернокнижник. Ответа не последовало, но глаза его пленника выдали
заинтересованность.

Хозяин комнаты всмотрелся куда-то в глубину шара и произнес:
- Сейчас там вечер следующего дня после сражения под Валкой.
Главные силы Немедии еще минувшей ночью встали лагерем в долине,
а отряды всадников до сих пор преследуют бегущих. С рассветом
армия погрузилась в обоз и двинулась дальше на запад. Просперо из
Понтейна, со своим десятитысячным корпусом был всего в нескольких
милях от поля битвы, когда на рассвете наткнулся на бегущих
оттуда воинов. Он упорно шел всю ночь, но так и не успел к сроку,
и был вынужден сразу отступить к Тарантии, будучи не в состоянии
объединить разрозненные остатки разбитой акулонской армии.
Объявив мобилизацию конного транспорта в попутных селениях, он
уже почти довел своих измученных воинов до столицы.

Я вижу его утомленных рыцарей в серых от дорожной пыли
доспехах, что гонят вперед своих не менее усталых коней. Вижу
улицы Тарантии. В городе хаос. Сюда уже каким-то образом дошла
весть о поражении и смерти короля Конана. Ошалевшая толпа дрожит
от страха - король погиб, и нет никого, кто смог бы ее защитить
от немедийского вторжения. Исполинская тень надвигается на
Акулонию с востока, где небо уже почернело от дыма пожарищ...

Это задело Конана за живое:
- Чем докажешь, что это - не пустые слова? Любой придурок с
городской площади мог бы порассказать то же самое! И если ты
утверждаешь, что все это увидел в этом паршивом шарике, то ты
просто лжец и мерзавец, в чем нет никаких сомнений! Просперо
удержит Тарантию, опираясь на поддержку сплотившихся вокруг него
баронов. Объединившись с понтейнским правителем Троцеро, который
вместо меня станет управлять королевством, они прогонят всех
немедийских псов и заставят их с визгом вернуться в свою псарню!
Что такое пятидесятитысячная армия? Акулония ее раздавит! Эти
люди никогда больше не увидят Бельверуса. Под Валкой покончено не
с Акулонией, а всего лишь с ее королем!
- Акулония уже погибла! - твердо возразил ему Ксалтотун. - Ее
уничтожат меч, огонь и копье, а если они не справятся, в бой
ринутся силы вечного мрака. Точно так же, как скалы вод Валкой,
рухнут целые горы и стены городов. Реки выйдут из берегов и
затопят долины, да что там долины - области. Но будет все-таки
лучше, если мои заклятия не понадобятся, ибо они могут вызвать к
жизни такие силы, что в состоянии потрясти мир.
- Из какого же ты выполз пекла, черный пес? - процедил сквозь
зубы Конан, в упор глядя на страшного чародея. И помимо своей
воли снова задрожал - здесь чувствовалось что-то невероятно
древнее и дьявольское сразу.

Ксалтотун продолжал сидеть, неподвижно склонив голову,
словно прислушиваясь к шепоту космоса. Казалось, он не слышал
нанесенного ему оскорбления. Потом он неторопливо потряс головой
и равнодушно взглянул на пленника.
- Что?.. А... - ты не веришь тому, что я тебе сказал... Ладно, я
уже устал от нашей бесполезной беседы. Действительно, проще до
основания разрушить непокорный город, чем облечь свои мысли в
словесную форму, доступную безмозглому дикарю.
- Если бы мои руки были свободны, - уверил его в ответ Конан. - Я
быстро сделал бы тебя безмозглым ... трупом!
- Не беспокойся - я не настолько глуп, чтобы дать тебе такую
возможность, - произнес Ксалтотун и хлопнул в ладоши.

Поведение его неожиданно изменилось: в голосе появилось
нетерпение, а в жестах - нервозность, хотя пленник не сомневался,
что с ним это никак не связано.
- Запомни, варвар, что я тебе скажу, - вновь заговорил
чернокнижник. - У тебя еще есть время подумать. Я просто
окончательно не решил, что с тобой сделать. Это зависит от
некоторых пока неопределенных обстоятельств. Но лучше вбей себе в
голову: если надумаешь стать моим союзником, умерь свой пыл,
чтобы не испытывать моего терпения.

Конан уже собрался бросить ему в лицо еще одно проклятие, но
в этот момент раскрылись замаскированные двери, и в комнату вошли
четверо высоких негров, одетых в серые шерстяные туники и
перетянутые поясами, с которых свисали большие ключи.

Ксалтотун нетерпеливым жестом указал на своего пленника и
отвернулся, утратив, похоже, к нему всякий интерес. Его пальцы
как-то необычно дрожали. Из висевшей у него на груди резной
яспесовой коробочки он достал горсть мерцающего черного порошка и
высыпал ее в пальник, покоившийся на золотом треножнике у его
локтя. Хрустальный шар, о котором он, по-видимому, забыл, упал на
ковер, будто лишенный невидимого подвеса.

Чернокожие слуги подняли Конана - он был так обмотан цепями,
что не мог двигаться сам, и вытащили из помещения. В то мгновение,
когда за ним уже закрывали красиво обитые дубовые двери, он успел
оглянуться назад, увидев хозяина комнаты, лежащего в своем
похожем на трон кресле со скрещенными руками и вьющуюся перед ним
из пальника тонкую струйку дыма. Его пробрала дрожь: в Студжии -
древнем и зловещем королевстве далекого Юга - он когда-то уже
видел такой черный порошок. Это была пыльца черного лотоса,
порождающая подобный смерти сон и чудовищные видения. Он знал
также, что лишь полумифические члены Черного Круга, являющиеся
носителями высшего проявления зла, черпают силы из красных
кошмаров черного лотоса, чтобы разбудить свою магическую мощь.

Для большинства жителей Запада Черный Круг был всего лишь
байкой и вымыслом, но Конану в свое время удалось убедиться в его
страшной правдивости и увидеть мрачные святилища, затерянные в
лабиринтах темных студжийских могильников и склепов, окутанные
темнотой башни, в которых посвященные в культ предавались
отвратительным занятиям...

Было неясно - день сейчас или ночь. Дворец короля Тараскуза
казался царством мрака и теней, повелителем которых был, как это
чувствовал Конан, его пленитель - могучий Ксалтотун.

Негры шли длинным коридором с низким потолком, и в неясном
полусвете казались четверкой вампиров, волокущих добычу в логово.
Потом начался нескончаемый спуск по спиральным лестницам, и факел
в руке одного из них превращал стены в процессию деформированных
теней.

Добравшись, наконец, до подножия очередной спираль