авладел  Короной Кобры.  Ты уверена,  что это  был не
Менкара?  Тот монах, что таскался повсюду вместе с Зароно?
    Хабела покачала головой.
    - Нет.  Пока я  была на  "Петреле", я  видела его не раз.
Менкара невысок и худ, говорит  же он словно нехотя. Этот  же
человек  выглядел  совсем  иначе,   хотя,  похоже,  они   оба
принадлежат  к  одному  народу,  -  он  был высок и статен, в
облике же его чувствовалось что-то очень властное.
    Конан делал вид,  что внимательно слушает  принцессу, сам
же  в  это  время  разглядывал  коридор.  Он  чувствовал, что
медлить  больше  нельзя.  Если  им  и  суждено покинуть город
амазонок,  то  сделать  это  они  могут  только сейчас, когда
королева Нзинга  лишена чувств.  Сколь долгим  будет ее  сон,
вызванный чарами стигийца, киммериец не знал.
    Извилистый  ход  вел  вниз.  Конан  снял со стены тяжелый
факел  и  довольно  ухмыльнулся  -  теперь  у  него было хоть
какое-то   оружие.   Факел   представлял   собой  здоровенную
дубину,  к  верхнему  концу  которой  был  прикреплен   кусок
промасленной  тряпки.   Желтоватое  пламя   нещадно   чадило.
Кстати  говоря,  следить  за  состоянием  факелов  и  вовремя
менять на них тряпки было обязанностью Хабелы.
    Тоннель  неожиданно  пошел  в  сторону. Конан и принцесса
повернули  за  угол  и  -  оказались  лицом  к лицу с отрядом
стражниц.  Воительницы  эти  были  одна  другой  больше,   на
скуластых некрасивых их  лицах поблескивали узенькие  глазки.
Они  были  одеты  в  кожаные  юбки  и  нагрудники, на которых
были  закреплены   бронзовые  пластины.   В  руках   амазонки
держали копья и короткие бронзовые мечи.
    - Поймать их! -  раздался хриплый голос Нзинги,  стоявшей
за  спинами  амазонок.  Красивое  лицо  королевы   исказилось
гримасой  гнева.  Конан  холодно  улыбнулся  -  он должен был
сражаться, иного выхода у него попросту не было.
    Конан  был  выходцем  из   Киммерии  и  потому   считался
варваром.  Южане казались  ему изнеженными и ненадежными.  Но
у него, варвара,  были свои понятия  о чести, и  потому менее
всего ему  хотелось сражаться  с женщинами,  не говоря  уже о
том, чтобы убивать их. Теперь он должен был забыть об этом.
    Не  дожидаясь   атаки  амазонок,   он  метнулся   вперед,
размахивая  горящим  факелом.  В  одно  мгновение  он  уложил
двух  стражниц,   проломив  им   черепа.  Огромная   амазонка
зарычала и хотела  было нанести ему  удар мечом, но  он ткнул
ей в  лицо факелом.   Волосы ее  вспыхнули, и  она, завизжав,
стала  кататься  по   полу.  Он  выхватил   ассегай  из   рук
воительницы, метившей ему в  живот, и отшвырнул его  к стене.
Стремительный,  словно  пантера,  он  вновь  занес  факел над
головой, но тут же замер.
    Проскользнув  мимо   сражающихся,  Нзинга   подбежала   к
принцессе  и,  схватив  ее  своей  огромной  черной  ручищей,
приставила ей к горлу остро заточенный кинжал.
    -  Брось  факел,  белый  пес,  или твоя сучка захлебнется
собственной кровью! - ледяным голосом приказала королева.
    Конан  ругнулся,  поняв,  что  Нзинга  вновь провела его.
Факел упал на каменные плиты.
    Амазонки  тут  же  окружили  киммерийца. Толстой веревкой
они  связали  ему  руки  так,  что  Конан не мог и пошевелить
ими.  Похоже, лить из  металла кандалы в стране амазонок  еще
не умели, решетки же,  виденные Конаном в подземелье,  скорее
всего поставлены прежними обитателями города.
    -   Дело   сделано,   королева,   -   пробасила  огромная
стражница. - Почему бы его прямо здесь и не заколоть?
    Нзинга  оценивающе  посмотрела  на  сверкающий потом торс
Конана.
    -  Нет,  -  наконец   сказала  она.  -  Этому   предателю
уготована иная  судьба. Тот,  кто пренебрег  моей любовью, не
сможет устоять  перед моей  ненавистью. Отведите  их в  загон
для рабов,  там они  пробудут до  рассвета. Утром  мы отдадим
их деревьям куламту!
    Конану  показалось,  что,  услышав  это непонятное слово,
амазонки вздрогнули. Он  никак не мог  взять в толк  - чем же
могут быть страшны деревья?


                       Глава 16


                     АЛЧНОЕ ДЕРЕВО


    Конан, прищурившись,  посмотрел на  солнце, поднимавшееся
за далеким лесом. Он стал с интересом осматриваться вокруг.
    Его  и  зингарскую   принцессу  привели  на   центральную
площадь Гамбуру. С  одной стороны площади  возвышался древний
дворец,  у  ворот  которого  стояли  две  источенные   времен
загадочные   скульптуры.   Конан   лежал   в   широкой   яме,
находившейся в самом центре  площади. Дно ямы было  песчаным.
Оказавшись в  Гамбуру, Конан  тут же  подметил сходство  этой
ямы  с  ареной,  виденной  им  в аргосской Мессантии. Правда,
там,  в  Мессантии,  арены  была  оснащена  воротами,   через
которые на нее  выходили гладиаторы и  дикие звери, здесь  же
никаких ворот не было.
    Странным казалось и то,  что в самом центре  арены растут
деревья. По  всей видимости,  это и  были куламту,  о которых
говорила Нзинга. Внимательно  посмотрев на ближайшее  дерево,
киммериец понял, что  ничего подобного он  в своей жизни  еще
не видел, хотя дерево  это отдаленно напоминало банан.  Ствол
его был  губчатый и  казался мягким;  он походил  на колонну,
заканчивавшуюся    на    вершине    круглой    сырой   дырой,
напоминавшей  рот.  Под   этой  дырой  располагались   кругом
огромные,  в  рост  человека,  листья  -  длинные,  широкие и
толстые. Наружная поверхность  листьев была покрыта  толстым,
в палец толщиной, волосом.
    Каменные   трибуны   медленно   заполнялись    празднично
одетыми  амазонками  -  их  бедра  были прикрыты леопардовыми
украшениями,  на   головах  покачивались   перья,  шеи   были
украшены  пестрыми  варварскими  ожерельями.  Среди пришедших
было  много  знатных  персон,   знакомых  Конану  по   пирам,
устраивавшимися Нзингой.
    Конан решил  испытать свои  путы на  прочность. Мышцы  на
его   руках   вздулись   от   напряжения.   Веревки   ему  не
поддавались, хотя  и были  сплетены из  растительных волокон.
Связаны были и его лодыжки.  Ну и дела, - подумал  киммериец,
- в свое время ему доводилось  рвать цепи, а тут он не  может
справиться  с   какой-то  жалкой   веревкой!  Связавшие   его
стражницы, похоже, хорошо знали свое дело.
    Трибуны  заполнились.  По  команде  Нзинги,  сидевшей   в
окружении вельмож, стражницы  подтащили тела Конана  и Хабелы
поближе  к  деревьям.  Амазонки  поспешно  отступили   назад,
оставив беспомощных людей на песке.
    Сидевшие  на   трибунах  амазонки   чему-то   радовались,
весело  визжали,   то  и  дело  показывали пальцами на что-то
находящееся над головами пленников.
    Хабела завопила.  В тот  же миг  Конан почувствовал,  как
нечто коснулось его ноги.
    - Кром!
    Один  из  гигантских  листьев  дерева куламту пригнулся к
земле  и  теперь  медленно  обвивался  вокруг  его   лодыжки.
Хабелы  завопила  вновь  -  вокруг  ее  тела обвивались листы
другого дерева.
    Конан  сжал  зубы.  Эта  часть  Куша была неизвестна ему.
Правда,  в  ту  пору,  когда  он  и  Белит  пиратствовали  на
Черном   Берегу,    он    не   раз    слышал    о    страшных
деревьях-людоедах,  которые  растут  в  глубине   континента.
Киммериец  относился   к  этим   рассказам  как   к   нелепым
россказням, порожденным варварскими суевериями.
    Конан  побледнел  -  теперь  ему  было  понятно,   почему
вокруг  деревьев  разбросаны  человеческие  кости.  Ворсистые
огромные  листья  обовьются  вокруг  его  тела,  поднимут его
вверх  и  сбросят  его  в  смрадную  дыру.  Это   дьявольское
дерево  проглотит   его  целиком.   Едкие  соки,   выделяемые
волокнами  ствола,  растворят  его  плоть,  костяк  же дерево
изрыгнет назад.
    Теперь вокруг  него обвивалось  уже три  листа; киммериец
попытался откатиться в  сторону, но не  тут-то было -  листья
крепко держали  его. Они  стали поднимать  его вверх.  Каждое
прикосновение ворсинок отзывалось в  его теле жгучей болью  -
листья  жалили  его,  словно   шершни.  Отвращение  и   ужас,
овладевшие Конаном, придали ему сил.
    Трибуны неиствовали.  И тут  Конан услышал  слабый звук -
это  лопнуло  одно  из  волокон  веревки.  Тут же лопнуло еще
несколько волокон.
    Конан сообразил,  что едкую  жидкость выделяет  не только
ствол, - она питала собой  и листья. Конан напрягся изо  всех
сил и  вскоре смог  высвободить руку.  Отодрав лист  от лица,
он принялся  рвать волокна,  стягивавшие его  вторую руку,  и
вскоре уже  лежал на  песке. Тело  его было  покрыто зудящими
красными пятнами.
    На трибунах  раздался вой,  из чего  Конан заключил,  что
подобного  прежде  не  случалось.   Судя  по  всему,   обычно
амазонки приносили  в жертву  своим деревьям-людоедам  людей,
измученных  пытками  и  длительным  заключением  в  подземных
застенках. Такие великаны, как  он, деревьям были явно  не по
зубам.  Отодрав  последний,  цеплявшийся  за него лист, Конан
решил воздать амазонкам сполна.
    Хабела,  спеленатая,  словно  мумия,  толстыми  листьями,
была  уже  над  стволом.   Подпрыгнув,  Конан  схватился   за
листья,  тащившие   ее  вверх.   Его  веса   листья  уже   не
выдержали.   Часть  листьев  оторвалась  от  ствола,   другие
разорвались  пополам,  выпустив   из  своих  хищных   объятий
несчастную  принцессу.  Конан  вновь  стоял на горячем песке,
держа девушку  в руках.  Он тут  же сорвал  с ее тела обрывки
листьев,  корчившихся,  словно  от  боли.  Все тело принцессы
было усеяно такими  же, как у  него, красными пятнами.  Конан
легко  разорвал   связывавшие  принцессу   путы,  что    были
наполовину разъедены соком куламту.
    Амазонки заволновались.  Несколько стражниц  спрыгнули на
арену и понеслись к  белым пленникам. Сорвав остатки  зеленой
пленки  с  лица  Хабелы,  Конан  приготовился  ко  встрече  с
этими врагами рода человеческого.
    Амазонки,  однако,  не   спешили  приближаться  к   нему.
Остановившись  в   нескольких  метрах   от  киммерийца,   они
принялись  всячески  угрожать  ему,  потрясая  при этом своим
оружием. Неожиданно  Конан понял,  что они  боятся не  нагого
безоружного  человека,  но  деревьев,   стоящих  у  него   за
спиной.      Похоже,   эти    адские   прожорливые    деревья
представлялись амазонкам всесильными, как  боги. И тут ему  в
голову пришла замечательная идея.
    Повернувшись  назад,  он  уперся  плечом в дерево, только
что  собиравшееся   полакомиться  им.   Дерево  корчилось   и
раскачивало своей  изуродованной кроной,  совершенно забыв  о
Конане.  Пористый его ствол казался достаточно хрупким.
    Надавив  на   ствол,  Конан   услышал  слабый   скрип   и
почувствовал,  что  дерево  подается  вперед.  Собравшись   с
силами, он приложился к стволу еще раз, и дерево,  неожиданно
для  него,  упало  наземь  -  в  песке  оно удерживалось лишь
несколькими     белыми     усиками,     служившими      этому
дереву-каннибалу корнями.
    На  трибунах  раздавались   крики,  полные   негодования.
Конан взял  ствол так,  словно тот  был тараном.  В длину  он
имел футов десять,  в толщину -  не меньше фута.  Несмотря на
внушительные размеры, ствол был на удивление легким.
    С бревном наперевес Конан  пошел в атаку. Амазонки  стали
с   визгом   разбегаться.   Киммериец   довольно  усмехнулся.
Стражницы  ужасно   боялись  своего   священного  дерева    и
старались  держаться  от  него  подальше.  Взмахнув  бревном,
Конан  уложил  сразу  двух  амазонок.  Остальные  побежали  к
трибунам.
    На  пленников  тут  же  посыпался  целый  дождь дротиков.
Одно  из  копий  вонзилось  в  бревно  рядом  с  его   рукой.
Несколько  изогнутых  метательных  ножей  просвистели  у него
над головой.
    -  Хабела!  -  приказал  Конан,  -  хватай копье и иди за
мной!
    Они  устремились  к  трибунам  - Конан впереди, принцесса
за  ним.  Стоило  киммерийцу  взмахнуть исходящим едким соком
бревном,  как  кольцо  амазонок  распалось.  Выскочив из ямы,
пленники побежали к улочке, ведущей к Западным Воротам.
    Конан  полагал,  что  по  крайней  мере половина воинства
Гамбуру  набросится  на  беглецов,  стоит  только им выйти из
ямы. Но  происходило что-то  совсем иное.  В воздухе мелькали
огненные  стрелы,   крыши  многих   домов  уже   были  объяты
племенем. На  площади в  лужах крови  лежало с  дюжину трупов
амазонок,  пронзенных  копьями.  Воздух  оглашался неистовыми
грозными криками. На город амазонок кто-то напал.
    Он  увидел,  как  на  площади  появилось  целое  воинство
чернокожих  мужчин.  Двигаясь  стройными  рядами,  они разили
направо и налево мечущихся амазонок.
    Среди  лучников  Конан  заметил  своего  старого приятеля
Юму  и  выкрикнул  его  имя.  Увидев  его,  Юма  заулыбался и
что-то  скомандовал  своим  воинам.  Ряд  воинов расступился,
пропустив зингарскую принцессу и  Конана, и тут же  сомкнулся
вновь.  Конан  отбросил бревно в  сторону. Тут же  отряд стал
отступать к улочке, ведшей к воротам.
    Конан захохотал и дружески огрел Юму.
    -  А  я-то  думаю,  кто  это  еще на мою голову свалился!
Ничего не скажешь - ты поспел вовремя!
    Юма засмеялся и  выдернул стрелу, пущенную  амазонкой, из
своего щита, обтянутого кожей носорога.
    -  Думаю,  ты  и  без  меня  смог  бы  с ними справиться!
    Пока отряд пробивался  к Западным воротам,  Юма рассказал
о  том,  как  его  людям  в  конце  концов удалось найти след
работорговцев,  что  вел  в  Гамбуру.  Тогда  же, собрав всех
своих воинов, Юма и пошел в поход на столицу амазонок.
    - Я  боялся, что  тебя уже  нет в  живых, - закончил свой
рассказ черный  царь. -  Я совсем  забыл о  том, что подобные
приключения для  тебя стали  делом привычным  и побороть всех
амазонок разом тебе ничего не стоит.
    Приблизившись  к  воротам,  Конан  заметил  голубоглазого
рыжебородого   Сигурда,    возглавлявшего   отряд    пиратов,
прикрывавших     черных     воинов     с     тыла.   Северяне
поприветствовали друг  друга криками  - для  разговоров время
еще не настало.
    Выйдя из  ворот города,  которым правила  Нзинга, Конан с
облегчением   вздохнул.    Да,   королева    была    женщиной
незаурядной  и  страстной,  но  роль любовника монаршей особы
явно не устраивала  Конана. К тому  же она могла  и устать от
его объятий  - и  тогда его  кости белели  бы рядом с костями
его предшественников.
    -  Теперь  я  понял,  что  значит стрелять по-турански, -
сказал  Конан,  обратившись  к  Юме.  Амазонки  вышли было из
ворот, но  люди Юмы  сомкнули свои  ряды и  осыпали их  таким
градом стрел, что те тут же скрылись за стенами города.
    Вскоре отряд въехал под  полог леса. Лишь теперь  Конан и
Сигурд смогли обнять друг  друга. Взглянув на Хабелу,  Сигурд
встал перед ней на колено.
    -  Принцесса,  -  сказал  он  изумленно, - клянусь грудью
Иштар и огненным брюхом  Молоха, - вам надо  что-нибудь одеть
на себя!   Что о вас  подумает ваш батюшка?  возьмите хотя бы
это!
    Ванир  снял  с  себя  рубаху   и  накинул  ее  на   плечи
принцессе. Та  надела ее,  высоко закатав  рукава. Сигурд был
рослым малым, рубаха его доходила Хабеле до колен.
    -  Благодарю  вас,  Сигурд!  - ответствовала принцесса. -
Вы конечно же  правы. Я столько  времени провела среди  нагих
людей, что даже привыкла к собственной наготе.
    - Ну и куда теперь,  Конан? - спросил Сигурд. -  Не знаю,
как ты,  но я-то  этими самыми  джунглями сыт  по горло. Если
тебя  не  съедят  заживо  москиты  и  пиявки, то, что от тебя
останется, с удовольствием доедят львы.
    - Мы возвращаемся  в Кулало, -  ответил Конан, -  и сразу
же отправляемся  на борт  "Вастреля". Если  наши люди уплыли,
не  дожидаясь  нас,  я  все  равно  разыщу  их  и спущу с них
шкуру!
    -  Но  ведь  сначала  нам  нужно  отпраздновать победу! -
возмутился Юма. - Теперь,  когда мои люди превзошли  амазонок
Гамбуру,  они  полны  решимости  сразиться  с  ними  снова  и
захватить все их земли! Самое время пить вино...
    Конан покачал головой.
    - Благодарю  тебя, но  боюсь, дружище,  у нас  нет на это
времени.  Нам  пора  возвращаться  в  Зингару.  Против   отца
принцессы Хабелы короля  Фердруго готовится какой-то  заговор
- и  потому, чем  быстрее мы  окажемся в  Кордаве, тем лучше.
Похоже,   в   заговоре   этом   участвует   добрая   половина
стигийских  магов,  так  что  праздновать  победу  еще  рано.
Сначала нам надо победить.


                       Глава 17


                   ГИБЕЛЬ "ВАСТРЕЛЯ"


    Путь из  Гамбуру в  столицу царя  Юмы Кулало  и далее,  к
устью  реки  Зикамба,  в  котором  и был оставлен "Вастрель",
занял на один  день. Хабелы слишком  ослабла для того,  чтобы
идти  пешком.  Черные  воины  соорудили  для  нее  бамбуковые
носилки,    и    потому    путешествие    для    нее     было
необременительным.
    Что  касается   Конана,  то   несколько  часов    отдыха,
полбурдюка бананового вина  и гигантский кусок  жареного мяса
восстановили его силы  сполна. Как и  прежде, Конан был  куда
сильнее  и  выносливее  всех   тех,  с  кем  ему   доводилось
встречаться.  Особой  гордости  от  этого  он  не  испытывал,
считая это качество то ли  доставшимся ему от предков, то  ли
ниспосланным ему богами, - и в  том и в другом случае он  был
здесь ни при чем.
    Солнце  уже  заходило,  когда   они  вышли  на   поросший
пальмами берег  Зикамбы. К  тому времени,  когда они достигли
ее устья,  на небосклоне  уже появилась  луна. В  дельте реки
вода была  грязной -  морские волны  поднимали с  речного дна
тучи  ила.   Пираты  вышли  к  морю  и - замерли, потрясенные
увиденным.
    Сигурд  ахнул  и   разразился  градом  проклятий.   Конан
молчал, однако лицо его тут же потемнело от гнева.
    "Вастрель"  лежал  на  мелководье,  на палубах его играли
волны.   Вместо   мачт  торчали   головешки,  огонь   изрядно
подпортил  и  палубу.  На  берегу,  у  края леса, виднелось в
десяток холмиков земли, которая не успела даже просохнуть.
    Все  это  говорило  о  том,  что  недавно здесь произошел
бой, в котором "Вастрель" потерпел поражение.
    Звук  шагов  отряда  Конана  и  Юмы  пробудил караульных.
Послышались  крики  и  топот.  Вспыхнувшие  факелы   осветили
небольшой отряд матросов, державших свои сабли наголо.  Конан
приказал своим  спутникам стоять  на месте,  сам же  поспешил
вперед.
    Это были  его люди,  но выглядели  они так  жалко, что их
трудно  было  узнать.   У  большинства  руки   и  ноги   были
перебинтованы, некоторые опирались  на костыли. Его  помощник
Зельтран  поспешил  вперед.  Он  держал  саблю  в левой руке,
правая рука была перевязана.
    - Капитан!  - воскликнул  он. -  А мы  уж и  не чаяли вас
видеть!  Джунгли вас словно заглотили!
    -  Как  видишь,  Зельтран,  я  жив,  -  спокойно  ответил
Конан.  -  Но  скажи  мне  -  что здесь произошло? Я понимаю,
что на вас напали, но кто мог это сделать?
    Зельтран печально  кивнул. Только  теперь Конан  заметил,
как осунулось лицо помощника.
    - Это  сделал грязный  пес Зароно!  - заговорил  Зельтран
хриплым голосом. -  Три дня тому  назад "Петрель" застал  нас
врасплох...
    - Врасплох? - зарычал Конан.  - Что это означает? Вы  что
- не выставили дозорных?
    Зельтран чертыхнулся.
    - Как  же не  выставили... Даже  если бы  все мы стояли в
дозоре, ни один  из нас не  смог бы заметить  его! Нас окутал
такой туманища, какого я  отродясь не видел! Смотреть  сквозь
него - все равно что смотреть сквозь каменную стену!
    - Что  верно, то  верно, капитан!  - поддержал  помощника
матрос. - Капитан Конан, тут без волшебства не обошлось!  Это
все магия, провались я на этом самом месте!
    - И вы хотите сказать,  что "Петрель" смог подойти к  вам
в таком тумане?! - повысил голос Конан.
    Зельтран кивнул.
    -  Да,  сэр.  Именно  так  все  и  произошло.  Сначала мы
услышали скрип  оттого, что  наши галеоны  сошлись бортами, и
в тот  же миг  головорезы Зароно  появились на  нашей палубе.
Мы сражались - боги тому  свидет