ло ледяным.
     - Да, да! - вне себя от чувств, она встряхнула его. - Ты тоже колдун!
Почему ты должен быть рабом, использовать свои силы только для  возвышения
других? Воспользуйся своим искусством для себя самого!
     - Это запрещено! - Он трясся, словно в лихорадке. - Я не принадлежу к
Черному Кругу. Только  по  велению  хозяев  я  смею  использовать  знание,
которое они дали мне.
     - Но ты  ведь  можешь  его  использовать!  -  страстно  убеждала  его
девушка. - Сделай так, как я молю тебя! Несомненно, Конан забрал Дэви  как
заложницу, чтобы обменять на семерых вождей. Убей их, чтобы Чандер Шан  не
мог использовать их для выкупа Дэви. Потом подадимся в горы и отнимем ее у
афгулов. Их ножи не помогут против твоего колдовства.  Мы  возьмем  выкуп,
сокровища вендийских королей будут наши, а  когда  их  получим  -  обманем
кшатриев и продадим Дэви королю Турана. Мы станем богаче, чем  сами  можем
представить! Будем в состоянии заплатить наемникам. Займем Корбул,  выбьем
туранцев с гор и пошлем наши войска на юг. Мы будем властителями империи!
     Хемса тоже начал тяжело дышать, дрожа как лист в ее объятиях. Крупные
капли пота стекали по его побледневшему лицу.
     - Люблю тебя! - страстно  крикнула  она,  извиваясь  в  ее  объятиях,
крепко прижимаясь к нему и внезапно его встряхивая. - Сделаю тебя королем!
Из любви к тебе я изменила своей госпоже, из любви  ко  мне  измени  своим
хозяевам! К чему бояться Черных Прорицателей? Полюбив меня, ты уже нарушил
один из их запретов. Нарушь и остальные! Ты так же могуществен, как они!
     Даже человек из льда не выдержал бы огня страсти и ярости, веющей  от
ее слов. С  нечленораздельным  возгласом  Хемса  прижал  к  себе  девушку,
запрокинул ей голову и осыпал градом поцелуев.
     - Я сделаю это! - сказал он охрипшим от страсти голосом, шатаясь, как
пьяный. - Сила, которой наделили меня хозяева, будет служить не им, а мне!
Мы завладеем миром! Миром...
     - Ну идем же! - Осторожно вызволившись из его объятий, она взяла  его
за руку и повлекла  к  люку  в  крыше.  -  Мы  должны  быть  уверены,  что
губернатор не обменяет этих семерых афгулов на Дэви.
     Хемса пошел за ней  как  в  трансе.  Они  спустились  по  лестнице  и
оказались в  небольшой  комнате.  Керим  Шах  неподвижно  лежал  на  ложе,
прикрывая лицо согнутой в локте  рукой,  словно  ему  мешал  неяркий  свет
медной лампы. Девушка схватила Хемсу за  руку  и  быстрым  жестом  провела
ребром своей ладони по шее. Хемса поднял было руку, но потом,  изменившись
в лице, покачал головой:
     - Я ел его соль, - шепнул он. - Кроме того, он нам вряд ли помешает.
     Они с девушкой вышли через дверь, ведущую на узкую  крутую  лестницу.
Когда их осторожные шаги затихли, Керим Шах поднялся с ложа и вытер пот со
лба. Он не боялся удара ножа, но Хемсы боялся, как ядовитого гада.
     - Люди, устраивающие на крышах заговоры, должны помнить о том,  чтобы
говорить тише, - шепнул он себе. - Хемса восстал против  своих  хозяев,  а
ведь только через него я мог с ними общаться, значит, на их помощь  теперь
нечего рассчитывать. Отныне действую на свой страх и риск.
     Он встал, быстро подошел к столу, достал из-за пояса перо и пергамент
и начертал несколько коротких предложений:
     "Хосра Хану, губернатору Секундерама. Киммериец  Конан  похитил  Дэви
Жасмину и отправился в деревни афгулов. Вот возможность схватить  Дэви,  к
чему так давно стремится наш король. Не медля ни минуты, вышли три  тысячи
всадников. Я буду ждать их в долине Гураша с местными проводниками."
     И он подписался именем, которое ничуть не напоминало имя Керим Шах.
     Затем он достал из золотой клетки голубя и тоненькой ниткой прикрепил
к его ноге свернутый в трубочку пергамент. Керим Шах быстро подошел к окну
и выпустил птицу в ночь. Голубь затрепыхался, обрел равновесие  и  быстрой
тенью исчез в темноте. Схватив плащ, шлем и меч,  Керим  Шах  выскочил  из
комнаты и сбежал вниз по крутой лестнице.


     Здание тюрьмы в Пешкаури находилось за массивной стеной.  В  не  были
только одни ворота, оббитые железом и расположенные в полукруглом портале.
В светильнике над  порталом  горели  смоляные  щепки,  а  возле  двери  на
корточках сидел стражник со щитом и копьем,  опираясь  головой  на  древко
своего оружия и время от времени  позевывая.  Вдруг  стражник  вскочил  на
ноги. Он дал бы голову на отсечение, что не сомкнул глаз, и все  же  перед
ним стоял человек, появления которого  он  не  заметил.  На  мужчине  было
одеяние из верблюжьей шерсти и зеленый тюрбан. В отблесках мигающего света
факела на его лице горели странно сверкающие глаза.
     - Кто идет? - спросил стражник, выставив перед собой копье. - Ты  кто
такой?
     Пришелец не выказывал смятения, хотя острие копья касалось его груди.
С необычайным вниманием он вглядывался в лицо стражника.
     - Что ты должен делать? - неожиданно и странно спросил он.
     - Охранять ворота!
     Стражник говорил глухо, механически. Он стоял неподвижно, как статуя,
только глаза его блестели.
     - Ты лжешь! Ты должен повиноваться мне! Ты глянул мне в глаза, и твоя
душа тебе больше не принадлежит. Открой дверь!
     Словно каменный, с застывшей на лице  удивленной  гримасой,  стражник
повернулся, вынул из-за пояса большой ключ, повернул его в огромном  замке
и распахнул ворота. Потом он встал поодаль, глядя  перед  собой  невидящим
взором.
     Из тени выскользнула женщина и положила руку на плечо гипнотизера.
     - Пусть он приведет нам коней, Хемса, - шепнула она.
     -  Нет  необходимости,  -  ответил  ракша.  Чуть  повысив  голос,  он
обратился к стражнику. - Ты мне больше не нужен. Убей себя!
     Словно в трансе стражник опер копье  о  землю  у  стены  и  прислонил
острый наконечник к своему животу пониже ребер. Медленно,  флегматично  он
налег на него всей тяжестью тела, так что острие прошило его тело  навылет
и вышло между лопатками. Он соскользнул по древку и  лег  мертвым.  Древко
копья торчало из его спины на  всю  длину,  словно  выросшее  из  мертвеца
какое-то жуткое растение.
     Девушка глядела на все это с мрачным восторгом, пока Хемса на схватил
ее за руку и не повлек за собой. Факелы освещали узкое пространство  между
стенами - внутренней и внешней. Внутренняя была ниже,  в  ней  было  много
несимметрично расположенных дверей.  Охраняющий  это  пространство  солдат
медленным шагом подошел к открывающимся воротам, чувствуя  себя  в  полной
безопасности и ничего не подозревая, пока из темноты перед ним не появился
Хемса с девушкой. А тогда уже было слишком поздно. Ракша не тратил времени
на гипноз, хотя  его  действия  и  без  того  показались  девушке  магией.
Стражник грозно замахнулся копьем и уже открыл было рот, чтобы  закричать,
после чего сюда сбежался бы целый отряд стражников из караульной, но Хемса
левой рукой отбил древко, как соломинку, в  сторону,  а  его  правая  рука
описала короткую дугу, словно мимоходом коснувшись шеи  солдата.  Стражник
рухнул с переломанной шеей на каменную мостовую, не издав даже крика.
     Хемса больше не обращал на него внимания. Он  направился  прямиком  к
одной из дверей и  прислонил  раскрытую  ладонь  к  массивному  бронзовому
замку. Дверь подалась с ужасным треском. Идя  следом  за  Хемсой,  девушка
увидела, что по толстому тиковому дереву двери  пошли  трещины,  бронзовые
засовы были погнуты и вырваны из гнезд. Даже сорок воинов с тысячефунтовым
тараном  не  могли  бы  нанести  двери  большего  разрушения.   Опьяненный
свободой, Хемса играл своей чудесной  силой,  радуясь  ей  и  тешась,  как
молодой исполин с избытком темперамента использует силу своих  мускулов  в
рискованных выходках.
     Выломанная дверь вела в маленький дворик, освещенный светом  факелов.
Напротив двери они увидели толстую решетку из железных прутьев. За решетку
схватилась волосатая рука, а в темноте за ней блестели белки глаз.
     Хемса некоторое время стоял молча, вглядываясь в темноту, откуда  ему
отвечали пристальным взглядом горящие глаза. Потом он сунул руку за пазуху
и высыпал на каменную мостовую горсть сверкающей  пыли.  Вспыхнул  зеленый
огонь, осветив дворик. Вспышка высветила фигуры семерых людей,  неподвижно
стоящих за решеткой, явственно обрисовав каждую деталь. Это  были  высокие
длинноволосые люди в лохмотьях одежд горцев. Они молчали, но в  глазах  их
сверкал страх смерти, и волосатые пальцы сжимали прутья решетки.
     Огонь  погас,  но  блеск  остался,  дрожащий  блеск  зеленого   шара,
пульсирующего и трепещущего  на  камнях  у  ног  Хемсы.  Узники  не  могли
оторвать от него взгляда. Шар постепенно вытянулся, превратился в  спираль
из ярко светящегося зеленоватого дыма, который изгибался и скручивался как
огромная змея,  свивая  и  развивая  блестящие  кольца.  Эта  лента  вдруг
превратилась в облако, которое медленно  двинулось  по  мостовой  прямо  к
клетке. Узники смотрели на него широко открытыми от ужаса  глазами,  дрожь
отчаянно сжавшихся на прутьях пальцев передалась клетке. С  раскрытых  губ
горцев не слетело ни единого звука. Зеленое облачно доползло до решетки  и
скрыло ее от глаз девушки. Как туман, оно проникло сквозь прутья и окутало
горцев.  Из  густых  клубов  раздался  сдавленный  стон,   словно   кто-то
погружался под воду.
     Хемса дотронулся до плеча  девушки,  смотревшей  на  все  это  широко
раскрытыми от удивления глазами. Они обернулась и машинально пошла за ним,
продолжая оглядываться через плечо. Мгла стала рассеиваться.  Прямо  возле
решетки было видно пару обутых в сандалии ног,  торчащих  вверх,  а  также
неясные очертания семи неподвижно лежащих в беспорядке тел.
     - А сейчас  оседлаем  скакуна,  который  быстрее  любой  из  лошадей,
когда-либо взращенной в конюшнях смертных, - сказал Хемса. -  Мы  будем  в
Афгулистане еще до рассвета.



                          4. ВСТРЕЧА НА ПЕРЕВАЛЕ

     Жасмина Дэви не запомнила детали своего  похищения.  Неожиданность  и
натиск ошеломили ее. У нее осталось  только  смутное  впечатление  урагана
событий - ужасная хватка  могучей  руки;  горящие  глаза  похитителя;  его
горячее дыхание,  обжигающее  ей  кожу.  Прыжок  через  окно  на  парапет,
безумный бег по стене, когда Жасмина онемела от страха высоты, спуск сломя
голову по привязанной к  зубцу  стены  веревке  -  похититель  молниеносно
соскользнул вниз, держа парализованную ужасом пленницу на плече.  Все  это
смешалось в памяти Дэви, слилось в пеструю круговерть. Гораздо  отчетливее
она помнила своего похитителя, когда он мчался к деревьям, неся ее  легко,
как ребенка, а затем  вскочил  в  седло  свирепого  балкханского  скакуна,
который ржал и  фыркал.  Затем  было  чувство  полета,  и  копыта  скакуна
высекали искры из каменистой дороги, когда он нес их вверх по склону.
     Когда она вновь обрела ясность мысли, первым ее чувством была бешеная
ярость и стыд. Она была в отчаянии. Правители золотых королевств на юг  от
Химелианских гор почитались всеми почти как боги, а  она  ведь  была  Дэви
Вендии! Безудержный гнев взял верх над страхом. Она дико крикнула и  стала
вырываться. Она, Жасмина, переброшена через луку седла горского вождя, как
обычная девка, купленная на торжище! Конан только  обнял  ее  покрепче,  и
Жасмина впервые в жизни подчинилась силе.  Его  руки  железными  объятиями
охватили стан девушки. Конан взглянул на нее и широко улыбнулся.  В  свете
звезд  сверкнули  белые  зубы.  Свободно  отпущенные  поводья  лежали   на
развевающейся гриве жеребца, который мчался по усеянной  валунами  дороге,
напрягая в последнем усилии все мускулы и сухожилия. Но  Конан  без  труда
удерживался в седле, почти не прилагая усилий. Он скакал, как кентавр.
     - Горский пес! - выдохнула Жасмина, дрожа от стыда, ярости и сознания
собственной беспомощности. - Ты смеешь... смеешь! Ты расплатишься  за  это
своей жизнью! Куда ты меня везешь?
     - В деревню афгулов, - ответил он, оглядываясь через плечо.
     Вдали, за  пригорками,  которые  они  проехали,  на  стенах  крепости
мелькали огоньки факелов. Конан заметил также отблеск света,  говорящий  о
том, что открыли главные ворота. Он громко засмеялся, и смех  его  звучал,
как горный поток.
     - Губернатор выслал  в  погоню  за  нами  конников,  -  сказал  он  с
насмешкой. - О Кром, прихватим их на маленькую  конную  прогулку!  Как  ты
думаешь, Дэви, поменяют они семерых горцев на кшатрийскую принцессу?
     - Скорее вышлют армию, чтобы повесить тебя вместе  с  твоим  чертовым
отродьем, - убежденно пообещала она.
     Он  радостно  засмеялся  и  сильнее  прижал  ее  к  себе,  усаживаясь
поудобнее. Но Жасмина сочла это  новым  оскорблением  и  возобновила  свою
напрасную борьбу, пока не пришел к выводу,  что  ее  попытки  освободиться
только смешат его. Кроме того, от возни  ее  воздушное,  развевающееся  на
ветру шелковое платье было в ужасном беспорядке.  Она  решила,  что  лучше
будет хранить надменное спокойствие, и погрузилась в гневное молчание.
     Но гнев  сменило  удивление,  когда  они  достигли  перевала  Зхабар,
зияющего  как  черная  пасть  в  еще  более  черных  стенах,  вздымающихся
огромными валами, чтобы преградить им путь. Казалось, какой-то  гигантский
нож вырезал этот проход в сплошной стене. По  обе  стороны  вознеслись  на
сотни футов крутые склоны, пряча отверстие прохода в кромешной тьме.  Даже
Конан не мог разглядеть в этой темноте ничего, но зная, что за ним  погоня
из крепости, и помня дорогу наизусть, он  не  придерживал  коня.  Огромный
жеребец  еще  не  выказывал  признаков  усталости.  Словно   молния,   они
промчались дорогой по дну долины, взобрались вверх по  склону,  проскакали
вдоль горного гребня, где по обе стороны предательские осыпи  подстерегали
неосторожного, и выбрались  на  тропу,  которая  вела  вдоль  левой  стены
ущелья.
     В  этой  темноте  даже  Конан  не  мог  заметить  засаду,  устроенную
зхабарскими горцами. Они с Жасминой как раз проезжали возле темного проема
одной из боковых балок, когда в  воздухе  просвистело  копье  и  с  глухим
звуком вонзилось в  круп  мчащегося  коня.  Огромный  жеребец  споткнулся,
пронзительно заржал и на всем скаку рухнул на  землю.  Но  Конан,  заметив
летящее копье, отреагировал с быстротой молнии.
     Он соскочил с падающего коня, держа девушку в объятиях, чтобы она  не
поранилась о камни. Конан приземлился на ноги, как кот на  лапы,  втолкнул
пленницу в расщелину и обернулся, выхватив нож.
     Жасмина, сбитая  с  толку  внезапностью  событий,  не  понимая,  что,
собственно, произошло, увидела  что-то  темное,  появившееся  из  темноты,
услыхала топот босых ног по скале и шорох  одежды  на  ветру  от  быстрого
движения. Она заметила  блеск  стали,  короткий  обмен  ударами,  потом  в
темноте раздался ужасный хруст, когда Конан размозжил противнику голову.
     Киммериец отпрыгнул и притаился под прикрытием скал. В  темноте  было
слышно какое-то движение, и вдруг зычный голос заревел:
     - В чем дело, псы? Хотите улизнуть? Вперед,  будьте  вы  прокляты,  и
схватите их!
     Конан вздрогнул, уставился в темноту и крикнул:
     - Яр Афзал! Это ты?
     Раздались удивленные голоса, затем кто-то осторожно спросил:
     - Конан? Это ты, Конан?
     - Да! - рассмеялся киммериец.  -  Иди  сюда,  старый  боевой  пес.  Я
прикончил одного из твоих людей.
     Среди  скал  произошло  движение.  Слабо  затеплился  огонек,   затем
показался факел и стал двигаться в  их  сторону.  По  мере  того,  как  он
приближался, все яснее  в  темноте  проступало  бородатое  лицо.  Человек,
держащий факел, поднял его повыше и вытянул шею,  вглядываясь  в  каменный
лабиринт. В другой руке он  держал  огромную  кривую  саблю.  Конан  вышел
вперед, пряча свой нож, а незнакомец, завидев его, радостно рявкнул:
     - Да, это Конан! Выходите из-за камней, псы! Это Конан!
     В круге света появились  и  остальные:  дикие,  ободранные  бородатые
мужчины с угрюмыми взглядами, с длинными ножами в руках.  Жасмину  они  не
заметили, потому что киммериец заслонял ее своим могучим телом. Выглядывая
из-за этого укрытия, девушка впервые за всю ночь ощутила,  что  у  нее  по
телу поползли от страха мурашки. Эти мужчины были похожи скорее на волков,
чем на людей.
     - На кого ты охотишься ночью, Яр Афзал? -  спросил  Конан  здоровяка,
который ухмыльнулся, как бородатый призрак.
     - Кто знает, что может попасться в темноте? Мы, вазулы, ночные птицы.
А как твои дела, Конан?
     - У меня пленница, - ответил киммериец и,  отодвинувшись  в  сторону,
открыл  съежившуюся  Жасмину.  Протянув  длинную  руку,  он  вытащил   ее,
дрожащую, из ущелья.
     Жасмина потеряла свою прежнюю величавую осанку. С опаской  поглядывая
на бородатые лица людей, собравшихся вокруг, она чувствовала что-то  вроде
благодарности к человеку, который обнимал  ее  жестом  властелина.  Кто-то
поднес поближе факел.  Раздалось  шумное  сопение,  потому  что  при  виде
девушки у горцев перехватило дух.
     - Это моя пленница, - предостерег Конан, многозначительно  поглядывая
на лежащего здесь же за кругом света человека, которого он убил. - Я  ехал
с ней в Афгулистан, но вы убили  моего  коня,  а  за  мной  -  кшатрийская
погоня.
     - Поехали с нами в деревню, - предложил Яр Афзал. - В ущелье спрятаны
кони. В темноте нас никто не выследит. Говоришь, погоня недалеко?
     - Так близко, что уже слышен стук копыт по камням, -  угрюмо  ответил
Конан.
     Вазулы не стали терять времени, тут же погасили факел,  и  оборванные
фигуры  утонули  во  мраке.  Конан  схватил   Дэви   на   руки.   Она   не
сопротивлялась. Острые камни ранили ее изнеженные ноги,  на  которых  были
только мягкие туфельки. Она чувствовала себя слабой и беззащитной  в  этой
грубой, первобытной тьме, среди огромных горных вершин.
     Почувствовав, что она дрожит под порывами холодного ветра из  ущелий,
Конан  сорвал  с  плеча  истрепанный  плащ  и  завернул  в  него  девушку.
Одновременно он предостерегающе прошипел ей на ухо, чтобы она молчала.  По
правде говоря, она не слышала тихого стука копыт, который  уловило  чуткое
ухо горца, но была слишком испугана, чтобы не подчиниться.
     Она не видела ничего, кроме нескольких затуманенных звездочек  высоко
вверху, но по сгущающейся темноте  поняла,  что  они  очутились  в  тесной
балке. Вокруг них происходило движение, это нервно шарахались кони.  После
короткого обмена мнениями Конан оседлал коня воина, которого убил,  подняв
девушку в седло перед собой. Тихо, как призраки,  если  не  считать  стука
копыт, отряд выехал из ущелья. Мертвый конь и  убитый  горец  остались  на
дороге позади. Полчаса спустя их нашли всадники из крепости. Они  признали
в убитом вазула и сделали соответствующие выводы.
     Прижавшись к груди своего похитителя, Жасмина вопреки своему  желанию
начала дремать. Несмотря на неровность дороги, которая  то  поднималась  в
гору, то спускалась в низину, у езды верхом был определенный ритм, который
в сочетании с усталостью и потрясением  от  избытка  событий  усыплял  ее.
Жасмина совсем потеряла ощущение  времени  и  пути.  Они  ехали  в  полной
темноте, в которой время от времени она замечала  контуры  скальных  стен,
возносящихся вверх,  словно  черные  бастионы  или  огромные  валы,  почти
достигающие звезд. Время от времени  она  ощущала  пустоту  зияющей  внизу
пропасти,  и  ее  пробирали  холодные  дуновения  ветра,   веющего   среди
недосягаемых вершин. Постепенно все окутала мягкая сонная мгла, в  которой
и стук копыт, и скрип седел казались невнятными звуками сновидений.
     Жасмина с трудом поняла, что кто-то снимает ее с  коня  и  вносит  по
ступенькам. Потом ее положили на что-то мягкое и шелестящее, подложили под
голову что-то похожее на свернутый плащ, и  заботливо  накрыли  плащом,  в
который перед этим ее заворачивал Конан. Она услышала смех Яр Афзала.
     - Это редкая добыча, Конан. Женщина, достойная вождя афгу