атков внешней стены, когда Брул Копьебой догнал его. Стоя на
каменном  выступе, опустив окровавленный топор, смотрел Кулл на
их поединок.
     Человек-в-Маске пренебрег  испытанной  тактикой  защиты  и
бросился  на пикта с безрассудной храбростью человека, которому
нечего терять. Они сшиблись: конь с конем, человек с человеком,
клинок с клинком. Оба были великолепными наездниками, их  кони,
послушные  натяжению  поводьев, сжатию коленей, поворачивались,
кружились, вставали на дыбы. Но, несмотря на все маневры, воины
не  могли  пробить  защиту  друг  друга.  В  отличие  от  своих
соплеменников,   Брул   пользовался   таким  же  прямым  тонким
валузийским мечом, как у  таинственного  незнакомца.  По  силе,
ловкости и быстроте противники не уступали друг другу, и не раз
Кулл  стискивал  кулаки и прикусывал губу, когда казалось, Брул
вот-вот падет. Видно было, сошлись два прирожденных воина,  они
кололи,  рубили,  парировали  удары.  Но  вот  меч Брула рассек
воздух, он раскрылся и тут же Человек-в-Маске, вонзив  шпоры  в
бока  лошади,  метнулся к нему. Клинок чиркнул по кирасе пикта,
Брул отклонился в  сторону.  Лошади  столкнулись  и  рухнули  в
траву,  увлекая за собой не прекращающих боя седоков. И из этой
ворочающейся кучи спутанных тел невредимый поднялся лишь  Брул,
а  Человек-в-Маске остался лежать на земле, пригвожденный мечом
пикта.
     Кулл словно пробудился  от  глубокого  сна.  Пикты  вокруг
завывали по-волчьи, но царь поднял руку, призывая к тишине:

-- Довольно! Вы герои! Но нужно, чтоб кто-нибудь занялся
Далгаром, он серьезно ранен. А когда закончите с ним,
посмотрите заодно и мои царапины. Брул, как ты нашел меня?
     Брул  жестом позвал Кулла к тому месту, где остался лежать
мертвец в маске.
     -- Старуха-нищенка видела, как ты карабкался по  дворцовой
стене  и  из  чистого  любопытства  решила  посмотреть, куда ты
направляешься. Она кралась за  вами  следом  и  видела  как  вы
прошли  через  забытые  древние  ворота.  Мне оставалось только
проехать от ворот до этих Садов...
     -- Сними маску, -- велел Кулл.  --  Кто  бы  это  ни  был,
именно  он подделал почерк Ту, он отобрал у канцлера перстень с
печатью и...
     Брул сдернул маску.
     -- ...Дондал! -- воскликнул пораженный Кулл. --  Племянник
Ту!  Брул,  Ту  никогда не должен узнать об этом. Пусть думает,
что Дондал выехал с тобой и погиб, сражаясь за царя.
     Брул выглядел ошеломленным:
     -- Дондал! Предатель! Почему, во имя Валки? Сколько раз мы
вместе напивались допьяна и отлеживались рядом, спина к спине!
     Кулл кивнул.
     -- Мне тоже нравился Дондал.
     Брул обтер свой меч и в  сердцах  вогнал  его  в  ножны  с
громким клацаньем.
     -- Нужда может толкнуть человека на путь предательства, --
сказал  он уныло. -- Дондал был по уши в долгах, а Ту отличался
скупостью. Он Дондалу говорил, что деньги портят молодых людей.
Постепенно Дондал, чтобы продолжать вести светскую жизнь,  стал
занимать  деньги  у  ростовщиков, пока не угодил им в лапы. Так
что Ту и есть главный изменник, именно он толкнул мальчишку  на
путь  предательства.  Хотел бы я, чтобы мой клинок проткнул его
сердце вместо этого.
     Сказав так, пикт отвернулся  и  с  мрачным  видом  зашагал
прочь.
     Кулл  вернулся к Далгару. Юноша был без сознания, а умелые
пальцы пиктов бинтовали его раны. Потом пришел  черед  царя  и,
пока  ему  промывали  и  перевязывали раны, к нему приблизилась
Налисса.
     -- Государь, -- она прятала свои изящные  маленькие  руки,
покрытые  ссадинами  и запекшейся кровью. -- Быть может, вы все
же смилостивитесь и снизойдете к моим мольбам,  если...  --  ее
голос дрогнул -- ...если Далгар выживет?
     Кулл обхватил худенькие плечи и с болью в голосе отвечал:
     --  Милая,  милая девочка! Проси у меня чего хочешь, кроме
того, чего я не могу сделать. Проси половину  царства  или  мою
правую  руку,  --  и ты их получишь. Я попрошу Мурома позволить
тебе выйти замуж за Далгара... Я стану умолять его, но не  могу
его заставить.
     Рослые всадники ехали к ним через Сады, сверкающие доспехи
сразу  выделяли  их  среди скопища полуголых звероватых пиктов.
Высокий человек во главе  кавалькады  поспешил  вперед,  подняв
забрало шлема.
     -- Отец!
     Муром   бора-Баллин   прижал   дочь   к   груди,   бормоча
благодарности богам, и тут же повернулся к царю:
     -- Государь! Вы серьезно ранены!
     Кулл покачал головой:
     -- Ничего серьезного. Но вон там лежит тот, кто принял  на
себя  смертельные  удары,  предназначавшиеся мне, тот, кто стал
моим щитом и моим шлемом. Не будь его -- Валузии нужно было  бы
подыскивать нового царя.
     Муром повернулся к распростертому на траве юноше:
     -- Далгар! Он мертв?
     --  Скажем,  он  недалек  от этого, -- буркнул смуглокожий
жилистый пикт, все еще трудящийся над юношей. -- Но этот парень
сделан из стали и при известном уходе выживет.
     -- Он явился сюда, чтобы встретиться  с  твоей  дочерью  и
бежать  вместе  с  ней,  --  продолжал Кулл, и Налисса виновато
опустила голову, -- и увидел, как я сражаюсь за  свою  и  жизнь
его  возлюбленной  на  верхней площадке этой лестницы. Никто не
принуждал его, но он  вскарабкался  по  стене,  насмехаясь  над
смертью  и  бросился  в  битву, встав плечом к плечу со мной --
весело, словно прибыл на праздник... А  ведь  он  даже  не  мой
подданный.
     Муром  непроизвольно  сжимал и разжимал кулаки. И в глазах
его были доброта и тепло, когда он обратился к дочери:
     -- Налисса, -- мягко сказал он, прижимая  к  себе  девушку
одетой  в  сталь  рукой,  --  ты  все еще хочешь замуж за этого
безрассудного юнца?
     Взгляд девушки был достаточно красноречивым ответом.
     -- Осторожно  подымите  его,  --  проговорил  Кулл,  --  и
доставьте во дворец. Там он получит наилучший...
     -- Государь, -- перебил его Муром, -- если позволите, я бы
хотел  отвезти юношу в свой замок. Лучшие врачи будут ухаживать
за ним, а когда он полностью оправится, -- конечно, если  будет
на  то  ваше  царское  соизволение  -- мы могли бы отметить это
событие свадьбой.
     Налисса вскрикнула  от  радости,  захлопала  в  ладоши  и,
расцеловав отца и Кулла, опрометью бросилась к Далгару.
     Муром ласково улыбнулся:
     -- Ночь крови и ужаса породила радость и счастье.
     Варвар,  ставший  царем,  хмыкнул  и вскинул на плечо свой
иззубренный и испятнанный кровью топор:
     -- Такова  жизнь,  граф.  Несчастье  одного  человека  для
другого оборачивается блаженством...

     Оскорбление

     (Неоконченное)
     -- Вот так, -- заключил Ту, верховный канцлер. -- Лала-ах,
графиня   Фанары,   сбежала   со   своим   любовником  Фенаром,
фарсунианским авантюристом, покрыв  позором  своего  обманутого
супруга и народ Валузии...
     Кулл,  слушавший  Ту,  оперев подбородок на сжатые кулаки,
кивнул. Ему явно наскучила история о том,  как  юная  фанарская
графиня наставила рога валузийскому дворянину.
     --  Ладно,  -- нетерпеливо перебил канцлера Кулл. -- Я все
понял.  Но  мне-то  что   за   дело   до   амурных   похождений
легкомысленной  девицы?  Трудно винить ее за измену Ка-янну, --
Валка  свидетель,  он  уродлив  как  носорог  и  с  еще   более
отвратительным характером. Зачем ты мне все это рассказываешь?
     --  Ну  как  ты  не понимаешь, -- стал терпеливо объяснять
канцлер, что ему нередко  приходилось  делать,  служа  варвару,
ставшему  королем: -- обычаи народа и твои собственные привычки
совсем не одно и то же. Лала-ах, бросившая  супруга,  не  успев
отойти   от  алтаря,  нанесла  жестокое  оскорбление  традициям
страны, нашему народу  и,  следовательно,  нашему  царю  Куллу.
Потому  ее необходимо вернуть и покарать. Далее: она графиня, а
по обычаям Валузии знатные дамы  выходят  замуж  за  чужеземцев
только  с  разрешения  государя.  Тут же никакого разрешения не
давалось,  поскольку  его  никто  не  просил.  Валузия   станет
посмешищем  для  всех  стран и народов, если мы будем позволять
чужестранцам безнаказанно умыкать наших женщин.
     -- Во имя Валки! -- воскликнул Кулл, -- Вы все  помешались
на  обычаях  и  традициях. Я только об этом и слышу с тех самых
пор, как воссел на трон Валузии. В моей стране женщины сходятся
с теми, кто им нравится и кого они сами выбирают.
     -- Может и так, Кулл, -- без обиняков ответил  Ту.  --  Но
это  --  Валузия,  а  не Атлантида. Все женщины и мужчины у нас
свободны и мы стараемся  не  вмешиваться  в  личные  дела  друг
друга,  но  нельзя забывать и о том, что цивилизация -- система
устоев и  приоритетов.  А  чтобы  закончить  с  этой  историей,
добавлю, что девушка не просто графиня, а особа царской крови.

     x x x

     -- Вот этот человек участвовал в преследовании беглянки со
всадниками Ка-янны, -- сказал Ту.
     --  Да,  --  подтвердил  молодой человек, -- и у меня есть
послание от Фенара для Вас, Ваше Величество.
     -- Для меня? Да я в глаза никогда не видел этого Фенара...
     -- Воистину  так,  но  он  передал  послание  зарфаанскому
пограничнику,  с  тем,  чтобы он пересказал их преследователям:
"Передайте свинье-варвару, осквернившему древний  трон,  что  я
назвал его мерзавцем. Скажите ему, что в один прекрасный день я
вернусь,  чтобы  обрядить его трусливую тушу в женские тряпки и
приставить ухаживать за лошадьми из моей конюшни".
     Как   распрямившаяся   пружина,   громадное   тело   Кулла
взметнулось  вверх,  опрокинув великолепное парадное кресло. Он
на мгновение замер, словно утратив дар  речи,  а  потом  бешено
заорал, обращаясь к Ту и стоящему за ним юному дворянину:
     --  Валка, Хонен, Холгар и Хотат! -- проревел он, смешав в
одну кучу имена  богов  и  языческих  идолов.  Волосы  канцлера
встали  дыбом  от  такого богохульства. Кулл потряс над головой
огромными руками и обрушил кулаки на столешницу с такой  силой,
что  массивные  деревянные  ножки  разлетелись  на  куски.  Ту,
побледневший, ошеломленный  вспышкой  дикой  варварской  ярости
царя,  отшатнулся  к  стене,  прикрыв спиной юношу, дерзнувшего
принести царю такую весть. Однако в Кулле было слишком много от
дикаря, чтобы связать оскорбление  с  тем,  кто  его  доставил.
Вымещать   гнев   на   посланцах   --  привычка  цивилизованных
правителей.
     -- К лошадям! -- бушевал  Кулл.  --  Велите  Алым  Убийцам
седлать коней! И прислать ко мне Брула!!!
     Он  сорвал  с  себя царскую мантию, швырнул через комнату,
схватил и грохнул об пол драгоценную вазу.
     -- Скорее! -- выдохнул Ту, указывая молодому дворянину  на
дверь.  --  Разыщи  Брула  Копьебоя,  да поторопись, пока он не
поубивал нас всех!
     Искушенный царедворец,  Ту  мерял  Кулла  и  его  действия
мерками  предшествующих  монархов,  начисто  забыв  о  том, что
гигант еще не вкусил в должной  степени  достижений  прогресса,
чтобы научиться срывать гнев на невинных.
     Его  первоначальное  неконтролируемое  бешенство сменилось
холодной целенаправленной яростью  отточенной  стали,  жаждущей
вражеской   крови.   Проскользнув   в   царский   чертог,  Брул
бесстрастно оглядел разрушения, произведенные взбешенным царем.
Лишь мрачная улыбка скривила его губы.
     -- Мы куда-то едем, Кулл? -- спросил он.
     Атлант, облачающийся в одежду для  верховой  езды,  поднял
глаза на вошедшего, -- в них сверкала сталь:
     -- Да, клянусь Валкой! Мы отправляемся в далекое и трудное
путешествие!  Сперва  в Зарфхаану, а там, возможно, и дальше --
на заснеженные равнины или в пустыни раскаленного песка!  Пусть
три сотни Алых Убийц будут наготове.
     Брул  оскалил  зубы  от нескрываемого удовольствия. Хорошо
сложенный, мускулистый воин  среднего  роста  с  блестящими  на
бесстрастном  лице глазами, похожий на бронзовую статую, он без
единого слова повернулся и покинул зал.
     -- Господин мой, что ты собираешься делать?  --  отважился
спросить Ту, все еще содрогающийся от страха.
     -- Я отправляюсь по следу Фенара, -- свирепо рявкнул Кулл.
-- Царство остается на тебя, Ту. Я вернусь, когда скрещу мечи с
этим фарсунианцем, или не вернусь вовсе.
     --  О  нет!  -- простонал Ту. -- Будь же благоразумен, мой
царь: мало ли что наболтал безвестный авантюрист!  К  тому  же,
император  Зарфхааны  ни  за  что не разрешит тебе войти в свои
земли с таким войском.
     -- Что ж, тогда я проеду по руинам  зарфхаанских  городов,
--  нахмурившись  ответил  Кулл.  -- Мужчины Атлантиды привыкли
мстить за нанесенные им оскорбления, и хотя Атлантида отреклась
от меня и я  теперь  Царь  Валузии,  --  но  мужчиной-то  я  не
перестал быть от этого, видит Валка!
     Он  пристегнул  к поясу огромный меч и направился к двери.
Ту проследил за ним взглядом.
     Перед дворцом, верхом на полностью снаряженных конях, царя
ожидали четыре сотни бойцов, три из них были воинами из  отряда
Алых  Убийц,  тяжелой кавалерии Кулла. Отряд был сформирован из
валузийских   горцев,   сильных,   выносливых   и    энергичных
представителей    вырождающегося   народа.   Оставшуюся   сотню
составляли соплеменники  Брула,  пикты,  отважные  и  отчаянные
дикари,  казавшиеся  единым  целым  со своими конями, наподобие
кентавров,  и  сражавшиеся  как  адские  демоны,   как   только
представится случай.
     Солдаты    приветственными    криками    встретили   царя,
спускающегося по ступеням парадной лестницы  дворца.  Кулл  был
почти  благодарен  Фенару  за  предоставляющуюся возможность на
некоторое время вырваться из паутины монотонной дворцовой жизни
и заняться настоящим мужским делом.
     Перед строем до зубов  вооруженных  головорезов  восседали
Брул,  вождь  самых грозных союзников Валузии, и Келкор, второй
по старшинству командир Алых Убийц.
     Кулл резким жестом ответил  на  приветствия  и  взлетел  в
седло. Лошади Брула и второго офицера застыли по обе стороны от
царя.
     -- Внимание, -- коротко скомандовал Келкор: -- Вперед!
     И  кавалькада  легкой  рысью  рванула  с места. Торговцы и
ремесленники с любопытством глазели на грозную силу,  следующую
по  улицам  города. Звенели серебром копыта, взметались конские
гривы, сверкали на солнце бронзовые доспехи, развевались флажки
на концах длинных пик. Народ, собравшийся на рыночной  площади,
с  удивлением  и  детским восторгом провожал глазами горделивых
всадников, несущихся мимо, но как только они умчались вдаль  по
широкой  белой  улице  и  стих  перестук  подков  по  булыжнику
мостовой, горожане вернулись к своим привычным делам  и  мелким
повседневным  проблемам. Так обычно и поступают люди -- в конце
концов, кому какое дело, куда и зачем едут их цари?

     x x x

     По  широкой  дороге  через  предместья  с  их  просторными
усадьбами  и роскошными дворцами богачей и знати скакали царь и
его маленькая армия, пока  золотые  шпили  и  сапфировые  башни
Валузии не превратились в серебристое мерцание, а потом и вовсе
скрылись   из   виду.  Впереди  замаячили  величественные  горы
Зальгары.
     Ночь застала их расположившимися лагерем у  подножия  гор.
На   стоянку   толпой   привалили  местные  жители  из  племен,
родственных Алым Убийцам, с дарами: винами  и  яствами.  Воины,
столь  сдержанные  и замкнутые в городах оставшегося за плечами
цивилизованного мира, расслабились, запели древние песни, стали
обмениваться свежими новостями и старинными преданиями. И  лишь
Кулл  держался особняком, прохаживаясь в одиночестве поодаль от
костров, устремив взор на  окружающие  горы  и  зеленые  долины
между  ними.  Эти  места всегда таили в себе тайное очарование.
Куллу припомнились горы  Атлантиды,  среди  заснеженных  вершин
которых  он  провел  свою юность, еще до того, как отправился в
большой мир, чтобы занять древний  трон.  Как  разительно  были
непохожи, обрывистые заиндевевшие скалы Атлантиды среди мрачных
бесплодных  пустошей,  почти  непригодных  для  жизни, и мягкие
очертания холмов Зальгары, высящиеся подобно древним  божествам
в  украшениях изумрудно-зеленых рощ, тенистых долин и цветочных
лугов. "Древние, как само время, -- думал об этих  горах  Кулл,
-- наверно, им снятся короли прошлого, беззаботно попиравшие их
своими ногами."
     Мысль  об оскорблении, нанесенном ему Фенаром, заставила с
новой силой вспыхнуть угасший было в его мозгу  багровый  пожар
ярости  и  гнева. Стиснув кулаки и расправив плечи, Кулл поднял
глаза к бесстрастному оку Луны.
     -- Хелфара и Хотат да обрекут мою душу  на  вечные  адские
муки, если я не отомщу Фенару! -- прорычал он.
     Прохладный  ночной  бриз прошелестел в кронах деревьев как
ответ на страшную языческую клятву.
     Едва красная роза рассвета заалела над  холмами  Зальгары,
как  воинство  Кулла  оседлало  коней и продолжило свой путь по
тучным зеленым долинам меж  длинных  островерхих  косогоров,  а
первые лучи солнца заиграли на остриях пик, щитах и шлемах.

-- Мы направляемся прямо на рассвет, -- заметил Келкор.
     -- Да, -- с мрачной иронией откликнулся Брул.
     Конан  глянул  на  своего  офицера.  Келкор  сидел в седле
прямой, как копье, застывший и несгибаемый,  словно  статуя  из
стали.  Он  не  случайно  всегда  напоминал  Куллу  добрый  меч
закаленной  стали.  Ледяное  спокойствие  никогда  не  покидало
Келкора ни в словесной перепалке на военных советах, ни в диком
безумии   схватки.   Келкор   всегда  оставался  уравновешен  и
невозмутим. У него было немного друзей,  но  он  никогда  и  не
искал   ничьей   дружбы.   Только  выдающиеся  личные  качества
позволили Келкору возвыситься от безвестного  солдата  в  рядах
наемников до второго по рангу военачальника в армии Валузии, --
и  лишь  место  его  рождения  помешало  ему  стать  первым: по
установившемуся обычаю, предводитель царской армии должен  быть
валузийцем по рождению, а Келкор был родом из Лемурии. Хотя, по
правде  сказать, по внешнему виду он куда больше соответствовал
представлению об идеальном валузийце, чем  сами  валузийцы;  он
был скроен иначе, чем люди его расы, более высокий и сухощавый,
жилистый   и   сильный,   и   лишь   необычные  глаза  выдавали
принадлежность к лемурийскому народу.
     Следующий рассвет застал  их  проезжающими  через  пологие
холмы,  за  которыми  взорам  открылась  Камунианская  пустыня,
огромное безжизненное, унылое  море  желтых  песков.  Здесь  не
росли ни деревья, ни кусты, не было источников воды. Целый день
ехали  они, сделав лишь одну короткую остановку, чтобы поесть и
дать отдохнуть лошадям, когда зной стал совершенно невыносимым.
Измученные дорогой и жарой  воины  поникли  в  седлах.  мертвая
тишина,   царящая  над  раскаленным  маревом,  нарушалась  лишь
звяканьем стремян и доспехов, скрипом пропитавшихся потом седел
да монотонным глухим стуком копыт. Даже  Брул  снял  и  повесил
свою  кирасу на луку седла. Одному только Келкору, казалось, не
доставляют никаких неудобств палящее солнце и тяжелые доспехи.
     -- Сталь, ну, чистая сталь, -- прошептал Кулл  восхищенно,
подумав  при  этом,  способен  ли  он  достигнуть  таких  высот
самообладания, какие были подвластны этому человеку, такому же,
как он сам, варвару.
     Двухдневный марш вывел  их  их  пустыни  в  низкие  холмы,
отмечающие   границу   Зарфхааны.   Там  отряд  был  остановлен
пограничным кордоном -- двумя конными зарфхаанцами.
     -- Я Кулл, правитель Валузии, -- без околичностей  объявил
царь.  --  Я  преследую некоего Фенара. Не препятствуйте нашему
проезду и я обещаю сохранять уважение к вашему императору.
     Пограничники, тронув лошадей шпорами, отъехали в  сторону,
позволив   кавалькаде  следовать  дальше,  а  когда  расстояние
поглотило клацанье подков, один обратился к другому:
     -- Я выиграл наше пари: царь Валузии прискакал сам.
     -- Увы, -- ответил другой. Эти чертовы варвары никогда  не
учатся  на чужих ошибках, норовя набить собственных шишек. Будь
царь валузийцем, ты бы проспорил, клянусь Валкой!
     В долинах Зарфхааны гулким эхом отзывалась тяжелая поступь
валузийск