ние слова явно запоздали.
   Ламорак  с  криком  боли  растянулся  на  земле,  выронив   из   руки
самодельное копье.
   - О, проклятье! - не сдержался он.
   - Ну как же ты так! - расстроенно воскликнул друг. - Ведь  надо  было
осторожней!
   Хотя чего там сетовать теперь. Нога Ламорака попала в невесть  откуда
взявшуюся здесь ямку или звериную нору. Радхаур  склонился  над  другом,
попытался снять сапог. Ламорак протестующе замахал руками:
   - Подожди, подожди! Сейчас, может, пройдет.
   Радхаур почему-то почувствовал, что - нет, не пройдет. Он со  вздохом
снял со спины мешок, развязал веревку, достал кабанье мясо.
   - Есть будешь?
   -  Да,  сейчас,  подожди  немного,  -  Ламорак   морщился,   стараясь
перетерпеть боль.
   Радхаур отрезал ему кусок, стал есть сам. Очень захотелось  пить,  но
он не стал просить у друга флягу. Надо было решить, что делать.
   - Что теперь будем делать? - спросил Ламорак.
   - Идти ты не сможешь? Если сделать из копья костыль, то...
   - Я даже думать сейчас не могу, чтобы  ступить  на  ногу,  -  сообщил
сегонтиумец.
   Оба молча жевали мясо. Ламорак отстегнул  от  пояса  флягу,  глотнул,
протянул  Радхауру.  Тот  сделал  маленький  глоток,  вернул   флягу   и
растянулся на сухой глинистой  земле.  Уставился  в  небо,  по  которому
лениво текло несколько легких, воздушных облаков.

***

   Ламорак, вытянув больную ногу, вторую поджав под себя,  смотрел,  как
удаляется Радхаур.
   Тот ни разу не обернулся.
   Наконец друг превратился в маленькую, едва различимую точку  вдали  и
исчез совсем.
   Ламорак вздохнул, свинтил крышку со фляги и сделал  скупой  глоток  -
ему показалось, что не воду пьет, а сладчайший эль.
   Это он так легко сказал Радхауру, что до заката доковыляет до леса. А
самому не хочется думать даже о том, чтобы встать. "Хорошо, что вывих, а
не перелом, " - сказал Радхаур. А какая разница, собственно?
   Глупо было бы  умереть  от  жажды  и  голода  здесь,  в  этой  никому
неизвестной пустыне. Он  и  не  умрет.  В  смысле  -  здесь.  Как-нибудь
переночует, потом доползет. И его найдет Радхаур,  получивший  волшебную
мощь от частицы Алвисида. Здесь найдет или уже в лесу.
   А если Радхаур погибнет, там, у  торса  своего  бога?  Нет,  об  этом
думать вообще нельзя.
   Ну надо же было такое предложить - сделать из копья костыль!  А  если
появится красный дракон, то что?
   Ламорак тяжело  поднялся  на  здоровую  ногу  и  опираясь  на  копье,
попытался идти в сторону леса.
   И тут же увидел в небе мчавшегося к нему дракона.

Глава пятая
ТОРС АЛВИСИДА

   "Как иногда багрянцем залиты
   В начале утра области востока,
   А небеса прекрасны и чисты,
   И солнца лик, поднявшись невысоко,
   Настолько застлан мягкостью паров,
   Что на него спокойно смотрит око, -
   Так в легкой туче ангельских цетов,
   Взлетавших и свергавшихся обвалом
   На дивный воз ивне его краев,
   В венке олив, под белым покрывалом,
   Предстала женщина, облачена
   В зеленый плащ и в платье огнеалом."
   Данте "Божественная комедия"

   Это очень напоминало Радхауру  путешествие  по  серебряной  дороге  в
царстве Луцифера: идешь, идешь,  думаешь  о  своем  и  лишь  внимательно
смотришь под ноги, чтобы не споткнуться. И вдруг - пришел.
   Только в царстве Тьмы не было ветра. А  здесь  он  все  усиливался  и
усиливался, пока не обнаглел настолько, что сорвал с рыцаря шапку.
   Радхаур хотел догнать ее, посмотрел в ту сторону и вдруг  понял,  что
почти у цели. Что в  голове  звенит  лишь  "тии-ии-тиии",  заглушая  все
мысли. Что думает он лишь о торсе своего прославленного предка,  о  том,
что надо любой ценой возродить  его,  что  Радхаур  -  самый  счастливый
человек на земле, ибо у него есть высокая и прекрасная цель, цель жизни,
и он достигнет ее чего бы то ни стоило...
   Радхаур покачал головой - это не его мысли, они приходят извне. Он не
прочь, возродить сэра Алана, ради этого он и отправился в  Тевтонию,  но
не любой ценой. Нет, не любой...
   Но сейчас, когда он  пересек  невидимую  границу  мертвой  пустыни  и
ступил на лужайку перед высокой горой, он не остановится ни  перед  чем.
Он добудет торс Алвисида. Просто потому, что деваться некуда.  Без  мощи
Алвисида ему будет не вывести Ламорака  из  пустыни  и  не  провести  по
дремучему лесу до часовни, где их ожидает Этвард.
   Близился вечер, но до полной темноты оставалось еще несколько часов.
   Взбираться на гору сейчас, или подождать у подножия?  Сколько  займет
подъем? Склон не кажется слишком уж крутым...
   Радхаур не замедлял шага, обходя лишь еще редкие  кусты;  пред  самой
горой и на ней, скорее всего придется прорубать путь мечом.
   Однако, кусты оказались отнюдь не непроходимыми и зов вывел его точно
к лестнице. Радхаур с удивлением заметил, что ярдах  в  трестах,  левее,
пасется коза. Откуда ей здесь взяться?
   Но обращать внимание на подобные  мелочи  было  недосуг,  многократно
усилившееся "тии-ии-тиии" неудержимо влекло его вперед.
   Странная это была лестница,  нерукотворная...  То  есть  не  в  силах
человека создать такую лестницу. Она начиналась задолго до горы  и  была
идеально ровной, прямой, вела на самый верх. Каменные  ступени  казались
древними, обомшелыми, но не стоптанными людьми  и  временем.  Совершенно
очевидно, что эта лестница предназначена  тому,  кто  придет  за  торсом
Алвисида. Ему, Радхауру. Лестница была широкой - около полудюжины  ярдов
и без каких либо перил.
   На  пятой  или  шестой  ступени,  почти  посередине,   белели   кости
человеческого скелета.
   Радхаур ради интереса зашел сбоку - стена была абсолютно ровной, тоже
заросшей мхом, словно вытесана из цельной горной  породы;  никаких  швов
между глыбами не было.
   Гора начиналась дальше, ярдах в двухстах и была  довольно  крута  для
восхождения.
   Больше стоять в нерешительности было стыдно - перед самим собой. Чего
он боится: ловушек? Они могут подстерегать везде. Человеческого скелета?
Так их на той тропе, у развилки, поболее было.
   Он знал, что просто не будет - знал, когда выезжал из Рэдвэлла.  Надо
идти.
   А может, лучше забраться  по  склону,  поросшему  диким  непроходимым
кустарником?
   Не исключено, что там ловушек еще больше.
   Что ж, кому суждено сгореть в воде, тот не утонет.
   Радхаур решительно ступил на лестницу.
   Ступени оказались удобными - как в алголианском храме. Только там  на
ступеньку приходилось два шага, а здесь идешь, словно по дороге,  каждая
ступень точно в размеренный шаг.
   Радхаур поднимался быстро, чувствуя какое-то странное наслаждение  от
этого восхождения к заветной цели.
   - Эй! - раздался вдруг внизу, у подножия лестницы, чей-то голос. - На
эту  лестницу  не  должен  ступать  человек  -  она  лишь   для   богов!
Осквернитель, спустись и прими честный бой!
   Радхаур чуть не вздрогнул от неожиданности  -  услышать  человеческий
голос в этих местах он не ожидал. Любых чудовищ,  магии,  непредставимых
опасностей - да, ждал. Но не человека.
   Он не остановился.  Он  явился  сюда  не  для  поединка,  хотя  и  не
уклоняется от него. Если он будет возвращаться - примет бой. Если они не
погонятся за ним прямо сейчас... Он на ходу взялся за рукоять Гурондоля,
чутко вслушиваясь в происходящие за спиной.
   Неизвестные, сколько бы их там ни  было,  не  отважились  ступить  на
лестницу, предназначенную для него.
   Лестница уже проходила меж горы - с двух сторон поднимались  земляные
стены. Дюжин через шесть ступенек  по  обе  стороны  виднелись  входы  в
туннели. У каждого стояли по два воина со щитами и обнаженными мечами, в
длинных белых одеждах, и с напряжением смотрели на него.
   Радхаур шел ровно посередине. Он  не  выхватил  оружие,  готовый  это
сделать в любое мгновение, не замедлил хода.
   - Стой, - взмахнул мечом один из тех, что  справа.  -  Дальше  ты  не
пройдешь! Сойди с лестницы, святотатец! Это - лестница богов, только они
могут идти по ней! Ты ответишь за свое оскорбление.
   - Попробуй останови меня, - усмехнулся с видом превосходства Радхаур,
заметив, что копий или луков у воинов нет.
   Он прошел мимо них, до вершины лестницы было еще очень далеко.
   Ему в спину летели проклятья и обещания разделаться с ним,  когда  он
сойдет с волшебной лестницы.
   Собственно, ничто - кроме внешнего вида, конечно, - не говорило,  что
лестница  волшебная.  Но  после  встречи  неизвестных  воинов  (явно  не
алголиан по внешнему виду) Радхаур засомневался - а действительно ли она
для него?
   Но ведь зов вывел его прямо к лестнице и сейчас ноги сами,  повинуясь
этому странному "тии-ии-тиии", несут его наверх.
   Предзакатное солнце окрашивало  лестницу  поистине  в  фантастические
цвета. Нога ни разу не  оступилась,  хотя  Наследник  Алвисида,  уже  не
смотрел под ноги, вообще  не  думал  о  том,  что  может  споткнуться  и
полететь  вниз  -  если  бы  он  обернулся  то,  возможно  голова  бы  и
закружилась от высоты.
   Он мчался вперед, готовый устранить любую преграду на своем пути.
   И лишь выхватил меч, увидев, что наверху, с  обнаженным  торсом  и  в
синих просторных шароварах, стоит неподвижный воин с изогнутым клинком в
руке.
   Радхаур не боялся одинокого бойца - да  хоть  бы  было  трое,  он  не
задумываясь примет бой. Но в  последнюю  секунду,  когда  до  противника
оставалось не более дюжины ступеней, он узнал его.
   Алголианин, брат Гуула, убитый им, Уррием - как  давно,  кажется,  он
носил это имя - у  Красной  часовни.  Много  позже  он  узнал  его  имя:
Парсондха. Алголианин вышел из царства мертвых, чтобы отомстить ему.
   Заминка была  столь  короткой,  что  даже  не  успела  отразиться  на
скорости движения.
   - Я победил тебя один раз, - произнес Радхаур, - справлюсь и сейчас.
   Меч прошел  сквозь  бронзовокожего  алголианина,  да  и  сам  Радхаур
проскочил через него, ничего не почувствовал.
   -  Ха,  пытались  остановить  меня  такими  детскими   шуточками!   -
расхохотался Радхаур на бегу. - Это мы уже проходили, там же, у  Красной
часовни!
   Где-то сейчас волшебный шар, признавший в нем хозяина? Глупый  вопрос
- в Ферстстарре, конечно, где же ему еще быть?
   Увидев  наверху  рыжебородого  алголианина,  Радхаур   демонстративно
вложил Гурондоль в ножны. До конца  подъема  было  еще  ох  как  далеко.
Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
   Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти -  просто  прошел,
как через пустое место, словно и не заметив.
   Словно  мрачный  укор  стояли  впереди  двойной  шеренгой  пятнадцать
алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок  огромного  Чертова
камня.
   Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком  сильное,
впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в  честном  бою,  и
вправе гордиться победой. А эти...
   Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда!  Не  обращая  внимания  на
бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
   Нельзя останавливаться на этой лестнице - подсказывало  ему  странное
чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
   В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на  рукояти
обнаженного острием  упертого  в  землю  меча  -  словно  позировал  для
картины.
   Радхаур с интересом разглядывал его снизу  вверх.  Образ  убитого  им
самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся  отомстить
за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был  очень  похож
на Иглангера, только без бороды и заметно моложе...
   Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин памяти,
чуть было не заставил остановиться.
   - Уррий, я люблю тебя, Уррий,  не  гони  меня,  любимый,  -  стоя  на
коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
   Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же  не  знал,  что
посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело - видеть поверженных  в
честном бою людей, другое - женщину, погибшую из-за любви к тебе.
   Радхаур мчался уже не просто  наверх,  а  прочь  от  образа,  который
доставлял ему страшную боль.
   Снова варлаки...  Те,  что  пали  от  Гурондоля  у  озера  Трех  Дев?
Наверное...
   И... Радхаур зажмурил глаза.
   Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
   Черт побери, он думал,  что  сердце  его  превратилось  в  камень,  а
оказывается - так больно. Так больно...
   И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, - что на этой  проклятой
лестнице он не встретит  Марьян.  И  сколько  бы  ему  не  пришлось  еще
взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не последняя, ее  там
быть не должно! Он стерпит все, но  Марьян  не  должна  погибнуть  из-за
него, хватит двух смертей, которых он не желал.
   Он так  и  мчался  с  зажмуренными  глазами,  не  боясь  споткнуться.
Приоткрыл на мгновение - сакские рыцари, воины... Ни имен не  знает,  ни
лиц не помнит. А ведь у каждого, или  почти  у  каждого,  были  женщины,
которые их ждали и которые могли наложить на себя руки, узнав  о  гибели
возлюбленного...
   Нет, думать об этом нельзя - враг всегда враг, не он звал  саксов  на
смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть его чиста.
   А вот и принц Вогон.
   Непроизвольная гордая улыбка появилась  на  лице  бежавшего  вверх  в
неизвестность графа Маридунского.  Он  бы  с  удовольствием  остановился
полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье,  что  хоть  одному
виновнику смерти братьев  и  отца  он  отомстил  самолично.  Отомстит  и
герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
   А  для   этого   надо   выжить   сейчас,   не   останавливаться,   не
останавливаться, не останавливаться...
   Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто  бы  и
зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не добился -
Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил восхождение.
   Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в  голубом  плаще,  на
серебряном значке изображение вепря. Он сам, только  моложе.  Уррий,  не
Радхаур...
   Бред, не мог же он убить сам себя!
   Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
   Она была большой. И не площадка  под  открытым  небом,  а  просторное
здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в  десяти  от
выхода на лестницу располагалось ложе  из  черного  камня,  на  нем,  на
вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими  цветами  -
розами и какими-то еще. А за ложем,  у  самой  стены,  просто  на  полу,
красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но, почувствовав
приближение Наследника, словно оживал  -  почти  незаметные  пока  глазу
цветовые волны пробежали по столетия спавшему волшебному камню.
   Перед Радхауром стоял мускулистый воин с седыми волосами, но по  лицу
его больше сорока  лет  дать  было  невозможно.  На  воине  была  тонкая
кольчуга и длинный белый плащ; в руках  он  держал  довольно  длинный  -
подлиннее Гурондоля - меч.
   - А ты кто такой? - удивился Радхаур, сходя с волшебной  лестницы.  -
Тебя я не убивал...
   - Это я тебя убью, святотатец, посмевший потревожить покой богини,  -
сказал незнакомец занося меч для удара.
   Радхаур мгновенно выхватил свой волшебный клинок. Он готов к бою, для
этого и  шел.  И  неважно,  кто  загораживает  ему  путь  -  седовласый,
рыжебородый, высокий, низкий, могучий. Один ли, двое... Он  пришел  сюда
победить. Или погибнуть. Правда в его руках.
   То ли увиденные только что призраки повлияли на него, то ли чистый  и
уверенный взгляд черных  глаз  незнакомца,  но  Радхаур  опустил  меч  и
сказал:
   - Прежде чем убить тебя или погибнуть самому, я хочу знать  с  кем  я
сражаюсь и в чем причина боя. Я  -  сэр  Радхаур,  Уррий  Сидморт,  граф
Маридунский. Я пришел сюда по зову Алвисида.
   - Мне неважно, зачем ты пришел  -  ты  осквернил  место,  где  почует
великая богиня Моонлав. Ты умрешь! Но раз ты перед смертью хочешь знать,
кто я, то скажу - я один из трех личных  телохранителей  богини.  Нашему
поселению скоро будет уже двести лет.  После  замечательной  победы  над
проклятым временем Алвисидом, богиня Моонлав взяла шестнадцать преданных
ей воинов с семьями и в одночасье перенесла их сюда, на  эту  окруженную
пустыней гору. И легла почивать вечным сном.  Мы,  потомки  тех  воинов,
обязаны охранять ее  покой,  который  ты  вознамерился  нарушить!  И  ты
умрешь! Ты достаточно узнал, чтобы погибнуть спокойно? Мое имя - старший
хранитель Сладж. Лишь трое хранителей после магического посвящения могут
войти сюда, чтобы по очереди  круглосуточно  защищать  покой  богини.  Я
счастлив, что ты пришел именно в мой пост, я наконец-то  смогу  показать
преданность и мастерство!
   Седовласый взмахнул мечом и нанес сокрушительный удар,  от  которого,
впрочем,  Радхаур  легко  уклонился.  Второй  удар  Наследник   Алвисида
парировал с таким  звоном,  что  подумал:  несколько  соприкосновений  с
Гурондолем и меч этого хранителя просто не выдержит.
   - Я не хотел нарушать покой вашей богини, - сказал граф. - Я не  знал
о ней. Я заберу то, за чем пришел, и уйду.
   - Ты умрешь! - нанося третий удар, выкрикнул Сладж. -  Или  с  честью
погибну я, но на мое место придут мои братья!
   Радхауру совершенно неожиданно и некстати пришла в голову мысль,  что
если когда в жизни  ему  доведется  еще  раз  подниматься  по  такой  же
лестнице, то лишний призрак -  этого  седовласого  Сладжа  -  ничего  не
изменит.
   И граф Маридунский нанес удар.
   Хранитель покоя богини успел вовремя  подставить  меч,  но  волшебный
клинок  перерубил  его  словно  тот  был  деревянным.  Острие  Гурондоля
скользнуло по кольчуге, правда, растеряв уже всю силу.
   Сладж отскочил недоуменно глядя на обрубок меча в руке - он  явно  не
понимал, как так получилось.
   "Вот и все, " - почему-то с тоской подумал Радхаур,  занося  меч  для
последнего удара.
   - Что здесь происходит? - раздался позади властный женский голос.
   Сладж резко упал на колени - Радхаур решил, что он собирается  молить
о пощаде, но седовласый смотрел куда-то ему за спину.
   Граф обернулся. На  хрустальном  ложе  сидела  обнаженная  женщина  и
смотрела на него.
   Она не была юной, около тридцати-тридцати пяти лет,  но  ею  невольно
залюбовался бы любой мужчина - столь красива она была, столь естественна
ее поза, столь прекрасно сколь же и порочно лицо  в  обрамлении  тяжелой
шапки темно-золотых волос, ниспадающих на плечи.
   - Кто ты? - спросила она у Радхаура и усмехнулась:
   - Можешь не отвечать, я сама догадалась, так ты похож на него. Что ж,
я ждала твоего прихода.
   - Она ждала его прихода! - вырвалось  у  седовласого  Сладжа.  -  Сэр
Радхаур, я достоин смерти за то, что пытался остановить вас. Конечно, вы
прошли по лестнице Смерти, я должен был догадаться! Убейте  меня,  своим
волшебным мечом, но выполните мою последнюю просьбу.
   - Какую? - не отводя взгляда от женщины (богине надо смотреть  только
в глаза - подсказало ему его странное чувство) спросил Радхаур.
   - Позвольте мне сообщить  старейшинам,  что  великая  богиня  Моонлав
проснулась от вековечного сна.
   - Подойди ко мне, - вдруг приказала Моонлав, обернулась и потащила  к
себе вышитое золотом покрывало,  на  котором  лежала;  прекрасные  розы,
заботливо взращенные на этом оторванном от мира клочке земли, посыпались
на каменный пол. Не глядя, она накинула покрывало на  себя,  придерживая
рукой ткань на белом-белом плече. - Не ты, юноша, - добавила она, видев,
что оба не сдвинулись с места. - Тот, кто меня охранял, подойди!
   Сладж, не в силах вымолвить ни слова,  подошел,  встал  на  колени  и
склонил голову перед ожившей красавицей, которую за долгие часы  караула
наверняка рассмотрел во всех деталях, до самого пола.
   - Кто сейчас старший у вас? -  спросила  она  властным,  не  терпящим
возражения тоном. - Прадлон? Он был самый юный из всех...
   - Мудрый Прадлон умер сто сорок четыре года назад, великая Моонлав, -
не поднимая головы, ответил хранитель.